Словно это был сон, приведенье в ночи.
Пребывая ещё в ярой злости, в пылу,
Раздражённый за то, что хотели раздеть,
Что напали так подло, кузнец Тихомир
Замахнулся мечом, и ударить хотел,
Но услышал вдруг:
– Стой, Тихомир! Не убий! –
Так Варнава вскричал, и успел в самый раз:
Возле шеи разбойничьей меч свой едва
Удержал Тихомир, не насытив его
Побеждённой заслуженной кровью врага.
Меч кузнец опустил, в ножны, молча, убрал.
Только тут шевельнулся разбойник, и вдруг,
Неожиданно видя спасенье своё,
На колени упал он и слёзы пустил.
Этот дюжий детина ревел, как дитя:
– Я всю жизнь буду Бога молить за тебя,
Что меня не убил ты теперь, пожалел!
И за вас за троих буду Бога молить…
– Ты крещёный? – сурово спросил Тихомир.
– Вот он, крест, – и разбойник достал показать
Из-за пазухи крест, что на шее висел.
– Поклянись на кресте, что отныне вовек
Не пойдёшь по дорогам ты грабить людей!
А не то я тебя… – пригрозил Тихомир.
И разбойник поклялся, что больше уже
Никогда он не встанет на гибельный путь.
– Ну, смотри же! Поклялся! – сказал Тихомир. –
А теперь поднимайся. Как звать-то тебя?
– Спиридон я, – ответил разбойник ему,
Поднимаясь с колен, утирая слезу.
Инок Тихон тогда Спиридона спросил:
– Как же ты, Спиридон, в лес пошёл, на грабёж?
Разве страха-то Божьего нет на душе?
Христианские души ведь мог загубить.
Смертный грех… Не боишься? Мы ж веры одной. –
Так разбойник ответил:
– Попутал меня
Бес нечистый. Простите! Ведь я не всегда
Был в разбойниках. Я ведь недавно совсем
Ярославскому князю в дружине служил,
Александру Брюхатому… Только теперь
Всё рассказывать, что приключилось со мной
Будет долго, а скоро уж спустится ночь…
– Тут ты прав, – Спиридону сказал Тихомир
И к монахам затем повернулся. – Он прав,
Скоро ночь. Нам пора бы вставать на ночлег.
Можно здесь, у тропинки костёр развести.
Только лучше бы нам хоть полянку найти,
Или дол… Что-то лесу не видно конца.
