Высшая справедливость. Роман-трилогия

Глава 8. Выбор

– Откройте, пожалуйста, гараж, – вежливо, но настойчиво попросил полицейский. – Это ваша машина?

– Это не моя машина, – спокойно ответил Майк, отправляя ключи в карман.

– А чья?

– Моего адвоката.

– Вы можете объяснить, почему она стоит в вашем гараже?

Майк нахмурился, но ответил почти сразу:

– Он попросил меня об этом.

– Зачем?

– Не знаю, я не спрашивал.

– Возможно ли такое? – На лице полицейского изобразилась плотоядная ухмылка бывалого охотника. – Вы не поинтересовались, в чем причина столь необычной просьбы?

– Я привык доверять ему, – холодно отпарировал Майк.

– Бывало ли раньше, что ваш адвокат обращался к вам с подобной просьбой?

– Не помню… кажется, что-то такое было… давно…

– Простите, но мне придется спросить вас еще кое о чем. – Полицейский вальяжно оперся о «мерс» Брендона, будто собирался на нем разлечься.

Майк смерил копа взглядом – его ординарная физиономия выглядела ужасно нахальной. Довольная самоуверенность, с которой тот задавал ему вопрос за вопросом, до предела раздражала Майка, и он с превеликой радостью размазал бы сейчас эту кряжистую фигуру по сверкающему капоту.

«На этого гада выдержки у меня должно хватить!» – решил он.

– Спрашивайте.

– Мистер О’Брайан был один, когда заезжал к вам?

«Так, фамилия уже прозвучала… Значит, дело приобретает серьезный оборот!»

– Да, один.

– Вы уверены в этом? – Полицейский выдержал паузу: – Мистер Филдстайн, советую вам хорошенько подумать, прежде чем отвечать дальше. Вы не можете не понимать, чтó вас ожидает за дачу ложных показаний.

«А это уже настоящий допрос!» – Майк почувствовал, как воротничок рубашки, словно удавка, впился ему в шею, он нервно покрутил головой. В конце концов, он знал, на что идет. Брендон ничего не скрывал от него и честно предупредил. С самого начала нельзя было сбрасывать со счетов такой поворот событий.

– Потрудитесь, пожалуйста, вспомнить, – продолжал полицейский, – в котором часу вы вернулись в тот день домой?

– В какой день? – попытался прикинуться Майк.

– Когда мистер О’Брайан оставил у вас машину, – услужливо уточнил полицейский.

– Часов… часов в пять вечера. Я был очень занят тогда: на следующее утро у меня была назначена ответственная операция.

– Однако в тот же вечер вы не поленились съездить в *…виль и взять там напрокат черный «форд». Не расскажете ли вы мне, зачем вам понадобилась эта машина, куда вы на ней ездили и где она сейчас?

Майк молчал. Дальше валять дурака было бессмысленно. Видимо, они все уже раскрутили, и им теперь нужен только выгодный свидетель.

– Вы взяли ее для Брендона О’Брайана? – не дождавшись ответа, подсказал полицейский.

Майк зло сощурился:

– Меня могут в чем-то обвинить?

– Да. В соучастии в побеге опасного преступника.

– Сколько?

– До десяти лет тюрьмы.

– Вы шутите?! – вскричал Майк. – Я же не совершил ничего противоправного! Я только выполнил то, о чем попросил меня мой друг. И в глаза не видел никакого преступника!

– Тем не менее это заявление не избавит вас от возможного обвинения. Но заверяю вас, что точность ваших показаний будет, без сомнения, учтена.

– Сожалею, мистер…

– Харт! – отчеканил полицейский.

– Сожалею, мистер Харт, но больше мне нечего добавить. – Майку почудилось, будто в эту минуту кто-то опустил ему на спину мешок с песком, а сам он вдруг сразу стал старше и ниже ростом.

– Мистер Филдстайн, – просверлил его голос копа, – в принципе, у меня есть уже все основания для вашего задержания. Поэтому в ваших же интересах ответить на мой вопрос. Скажите: вам известно, где сейчас находится Брендон О’Брайан?

«Вот он, момент истины!» – подумал Майк.

Как много он дал бы за то, чтобы никогда не оказаться перед его лицом! Да, тот самый момент, выход из которого – Майк уже чувствовал, знал – будет один: честь и хвала снаружи и бесконечные укоры совести внутри…

______________________________

Два дня и две ночи Лори провела в непрерывном ожидании – вот сейчас раздастся стук в дверь. Если звонок не зазвонил в эту минуту – значит, обязательно зазвонит в следующую. Лори не сомневалась, что Стив, или полиция, или кто угодно – может быть, сама смерть – вот-вот заявятся к ней! Она сидела на диване, обхватив колени руками, и снова перебирала в уме все свои тридцать три несчастья. Так хотелось вспомнить хоть что-нибудь хорошее… Но получалось, что ничего хорошего в ее жизни никогда, собственно, и не было, а если и было, то так недолго… И на поверку всегда оказывалось обманом.

Парень, с которым она встречалась до Стива, – этот студент с философского… Кто только мог подумать?! Нет, лучше не вспоминать!.. Но Лори все равно еще помнила, как на первое свидание философ принес ей восхитительные белые лилии, и потом, когда узнал, что она очень любит цветы, стал приносить ей их каждый день. Лори и сама не заметила, как из прыщавого очкарика он вдруг превратился для нее в прекрасного принца, – она еще помнила, как летела на свидания с ним, а внутри нее вибрировала каждая жилка.

Первые несколько ночей все было замечательно. Но потом началось такое… чего она не видела ни в одном эротическом сериале и что очкарик игриво именовал «не совсем традиционным сексом». Даже близким подругам Лори не могла рассказать, какие штучки он выделывал в постели, – не потому, что считала постыдным говорить об этом – в конце концов, это был не ее грех, – но при одном только воспоминании о том, от чего ее партнер приходил в экстаз, у нее комок подкатывал к горлу и она боялась, что ее на самом деле стошнит.

Долгое время после разрыва с «какашечником» Лори и взглянуть не могла в сторону мужиков – в каждом ей мерещился извращенец. Но понемножку страхи улеглись, она успокоилась и опять стала ощущать тоску и неприкаянность.

И вот тут вдруг появился Стив… Это было что-то! Высокий, веселый, добрый, нежный… нет, это слишком! Слишком хорошо, чтобы быть правдой. «Что он во мне нашел? – думала она. – Ведь девушек вроде меня пруд пруди». Такой большой, такой сильный… Лори всегда чуть робела рядом с ним.

Стив ничего не требовал, не ставил никаких условий – это так здорово! Он практиковал с ней только такие формы секса, от которых она получала наибольшее удовольствие. И Лори было приятно видеть, что он делает это не в уступку ей, а наоборот, ее искреннее наслаждение становится его наслаждением.

Господи, как же хорошо было с ним! Иногда прямо посреди ночи Лори спохватывалась и спрашивала себя: «Неужели такое бывает? Нет, это не навсегда». И, увы, оказалась права: встречались они совсем недолго. Сглазила она, что ли, спугнула свое счастье? Или просто трезво оценила ситуацию? Но очень скоро – в один миг – все рассыпалось в прах.

В середине дня ей на работу позвонил Робин – и зачем только он познакомил ее со Стивом? – и проорал в трубку: «Ты что, газет не читаешь?!»

Газет Лори и правда не читала. А лучше было бы, если бы она вообще не умела читать, а заодно и видеть, и слышать, – так она хотя бы никогда не узнала, чтó натворил Стив…

И сейчас самое лучшее – оглохнуть, или что угодно, только бы не мучиться в этом бесконечном заледенелом страхе! Лори обхватила голову руками, и ей стало казаться, что она и вправду начинает глохнуть.

Но когда звонок наконец прозвучал – на этот раз холодно, неумолимо, – она не сразу даже поняла, что это за звук. Звонок повторился. «Стив!» – прошептала Лори, и ее бросило в жар. Она сползла с дивана и на негнущихся ногах побрела в прихожую, негнущимися пальцами отворила дверь – и тут уж ее бросило в холод: на пороге стояли полицейские!

Полиции Лори боялась с детства, боялась панически. И хотя за всю жизнь она не имела никаких столкновений с блюстителями порядка, страх этот с годами только усиливался. Даже одни разговоры о каких-нибудь серьезных правонарушениях повергали ее в ужас. По этой же причине она никогда не читала детективов, а в кино ходила только на сентиментальные мелодрамки.

И вот теперь копы в ее доме! Если до этого Лори казалось, что она оглохла, то теперь она словно онемела. Это было точь-в-точь, как однажды в детстве, когда она чуть не утонула, заплыв на середину реки: барахтаться еще барахтаешься, а кричать сил уже нет.

Копы… как их много… сколько – она не могла сказать… они рассыпались по всей комнате… А те двое, которые задают ей вопросы, – они такие одинаковые… у них одинаковые лица, одинаковые голоса – они близнецы? Или у нее просто двоится в глазах? Тот, что справа, – он предупредил ее об ответственности за дачу ложных показаний, или ей послышалось? А, какая разница? Все равно, что она ни скажет сейчас, все будет ложными показаниями!

Лори попыталась что-то произнести, но язык совсем не слушался, и слова выскакивали какие-то чужие, перекореженные, будто иностранные.

…Да, он был у нее… ну да, был… да, один… она не знает, куда он ушел… она не помнит, когда он приходил… не помнит, не знает… не помнит… не знает… И Лори продолжала повторять одни эти фразы, хотя никто ничего у нее уже не спрашивал, и знала, что будет повторять их теперь всегда, даже под пытками…

Один из полицейских что-то негромко сказал другому, и тот засмеялся, и двое рядом с ним тоже засмеялись. Теперь они все смеются! Чем же она их так развеселила? Ну и пусть смеются! Пусть! Пусть все будет, как будет. Пусть ищут, пусть найдут – его, Стива, судьба, не найдут – его счастье. Но она никак не будет в этом участвовать! Она ничего не будет больше говорить!!!

…Полиция исчезла так же, как и появилась, точно ее и не было. Лори стояла посреди комнаты одна. Было очень тихо. Она нащупала рукой краешек дивана и села. «Что это? Это начало или конец?» – она ничего не понимала.

Сейчас Лори снова вспомнила того Стива, в которого была так восторженно и так недолго влюблена, и того страшного оборотня-убийцу, которым он стал для нее теперь, – и голова у нее пошла крýгом: совместить эти два образа в один было невозможно! Ужас состоял в том, что Лори так и не могла понять, с кем из этих двоих она была недавно близка и кого из них только что всеми силами пыталась выгородить…

Глава 9. День рождения

Брендон сидел в гостиной и читал. За несколько дней, проведенных в лесном домике, он почти сросся с этим диваном. Наверное, если бы он курил, то не выпускал бы сейчас сигарету изо рта, если бы пил, то, скорее всего, валялся бы под этим же диваном. Но так как ни то ни другое не было ему свойственно, единственное, что оставалось, это чтение – хотя бы успокаивало, пусть и ненадолго.

В коридоре послышались шаги, и его вдумчивое уединение прервал веселый возглас Стивена:

– Тут не дом, а настоящий склад! Смотри, что я нашел! – Он стоял на пороге, в руках у него были две бутылки виски.

– Ого!

– Бренд, давай устроим какой-нибудь праздник. А то мы тут совсем прокисли.

– Я не против. Что будем отмечать?

– Да хотя бы… мой день рождения! – радостно выпалил Стив.

– А когда он у тебя?

– Ну… он, вообще-то, уже был, но почему бы нам не отметить его сейчас?

– Давай, – согласился Брендон. – Кто ты у нас по гороскопу?

– Лев!

– Кто ж сомневался! – усмехнулся Брендон.

Стивен быстро слетал на кухню и через пару минут вернулся, навалив на поднос все, что попалось ему под руку. Брендон с улыбкой следил за приготовлениями. Стивен поставил два стаканчика и, на удивление Брендона, открыл сразу обе бутылки – праздничный стол был готов.

– Что тебе пожелать? – спросил Брендон.

– А себе ты бы чего пожелал?

– Давай так: чтобы для нас обоих все хорошо кончилось!

– Это больше похоже на надгробную речь. Все когда-нибудь кончается…

– Хорошо, тогда так: пусть как можно дольше не кончается то, что мы хотим, чтобы оно не кончалось никогда! – произнес с торжественным видом Брендон.

Стивен покосился на него:

– Ты сам-то хоть понял, что сказал? Ну да ладно… За нас с тобой! – Они дружно выпили.

– Подарок за мной, – сказал Брендон, ставя стаканчик на стол.

– А что ты бы мне подарил? – заинтересовался Стив.

– Я не люблю громоздких подарков. Если это близкие люди, то как мужчинам, так и женщинам я предпочитаю дарить украшения, драгоценности.

– Ну, драгоценность я, положим, от тебя уже получил, – Стивен повертел левым запястьем. – «LONGINES»… думаю, они обошлись тебе немало! А украшения… Мужчины редко пользуются ими: перстни, браслеты, булавки для галстука – невелик набор. Главное украшение мужчины – это женщина. В его крепких объятьях она – как бриллиант в драгоценной оправе! – произнес Стивен, глубокомысленно подняв вверх руку. – Но… если женщина эта некрасива… мужчина рядом с ней сразу предстает несостоятельным, даже ущербным.

– А тебе, конечно, доставались одни красавицы! – усмехнулся Брендон.

– Не доставались – я их сам выбирал.

«И довыбирался!» – ехидно подумал Брендон, а вслух произнес:

– Ты рассуждаешь, как заправский бабник.

– Если мужчина не бабник, он бесцветен. Это слабак во всех отношениях. Могу тебе заметить, что у бабников редко бывают проблемы с потенцией.

Брендон промолчал. Ему надоела эта тупая болтовня и захотелось поговорить о вещах более серьезных.

– А ты мог бы стать палачом? – вдруг спросил он.

– То есть как? – не понял Стивен.

– Ну, еще в эпоху Средневековья существовала практика: когда требовался палач, работу эту предлагали молодому, физически крепкому смертнику – взамен казни.

– Если бы я мог представить себя во времена Средневековья… – Стивен поднял глаза кверху, – может быть, я и ответил бы. Но я не могу, – покачал он головой.

– Хорошо. Представь, что тебе предлагают это сейчас.

– Что – стать киллером?

– Предположим, киллером, но не на свой страх и риск, а киллером на государственной службе – с условием, что тебе гарантируется полная безопасность и безнаказанность.

– Все равно не отвечу… потому что не знаю. Когда предложат, тогда и разберемся!

– Не хочешь – не говори, – обиженно пробурчал Брендон.

– Не веришь… – улыбнулся Стив.

– Не верю, потому что ты намеренно уходишь от ответа.

– Хорошо. Предположим, я скажу: «Да!» – с вызовом произнес Стивен. – Что это дает тебе?

– Я ответил бы… так же.

– И когда ты это понял, это привело тебя в ужас.

– Что-то вроде… – согласился Брендон.

– Но так ответило бы большинство. Слишком велико искушение и слишком много лазеек, чтобы оправдать себя. Мало кто способен отказаться от такого королевского подарка – ведь это значит отказаться от жизни. За возможность избежать смерти мы готовы согласиться на многое. И продолжаем цепляться за жизнь, даже когда видим, что она уже ничего не способна дать нам, кроме страданий, и что только смерть принесла бы избавление. Это то же самосохранение, но только в осознанном варианте.

Брендон слушал нахмурившись. Стивен налил себе еще и сразу выпил – от этого разговора настроение у него резко упало.

– Ну, что тебе еще от меня надо? – тяжело посмотрев на Брендона, сказал он. – Опять у тебя что-то вертится на языке.

– Стив… – начал Брендон и тут же запнулся. – Этот вопрос, правда, последний.

– Ладно, что тебя гложет, выкладывай, – согласился Стив, закидывая ноги на стоящее рядом кресло.

– Помнишь… – снова заговорил Брендон, – мы сидели с тобой в день перед казнью… Ты мне тогда так и не ответил…

– Я помню! – перебил его Стивен. – Знаешь, теперь я отвечу так: на свете есть люди, есть сволочи… людей достаточно много, сволочей тоже хватает, но встречаются еще и дьяволы! Моя жена была из их числа… Этого тебе достаточно?

– Пожалуй… – неуверенно отозвался Брендон. – А сразу это нельзя было заметить?

Стивен смотрел в сторону и молча курил.

– Она была очень красива, – наконец, проговорил он, – просто дьявольски красива! Ты бы сам влюбился.

Брендон с сомнением покачал головой, давая понять, что способен быть более осмотрительным. Он уже не надеялся, что услышит еще хоть что-то, но Стивен вдруг заговорил вновь, глядя так же вдаль, словно всматриваясь в те события, о которых собирался сейчас рассказать:

– Все, что она ни делала, следуя зову своих садистских наклонностей, все было направлено на разрушение. За один лишь год, что мы были вместе, она умудрилась буквально перевернуть мою жизнь, перечеркнуть и отнять все, что мне было дорого. Лишила друзей, рассорила с сестрой. – Стивен замолчал, прикуривая новую сигарету. По выражению его лица Брендон понял, что добрался-таки до самых сокровенных уголков его души, и терпеливо ждал продолжения.

– И было еще одно… – снова заговорил Стивен, голос его теперь звучал глуше, – что ей никогда не простится. По ее сатанинскому сценарию погиб человек… мой друг… я боготворил его с детства… и она это знала… Эдди был всего на год старше меня, но тот блестящий набор человеческих качеств, которые его отличали, делал его между нами двоими непререкаемым лидером. И особо ценными из этих качеств в моих глазах были два, которых мне недоставало тогда и обладать которыми я поставил своей целью, а именно: способность ничего не бояться и ни о чем не сожалеть!

Брендон посмотрел с нескрываемым удивлением:

– А мне казалось, что это у тебя врожденное. Ты, по-моему, и сам так говорил.

– Не помню… может, я когда и блефовал… Несомненно одно: кем мы стараемся казаться, тем в результате и становимся. Но ведь речь сейчас не обо мне…

Стив обхватил рукой подбородок и снова замолк – то ли не мог собраться с мыслями после того, как Брендон перебил его, то ли проживал заново минувшее. Прошла еще минута или две, прежде чем он произнес:

– …Его убили… из-за денег… немалых денег… которых он не только не присваивал, но даже в глаза не видел.

– И ты предполагаешь, что тут была замешана твоя жена? – вставил Брендон. – Мне кажется, ты ошибаешься: в подобных делах все так просто не случается.

Стив метнул на него взбешенный взгляд:

– Я рассказываю тебе не предположения, а факты! И не спрашиваю твоего мнения на этот счет!

Повисла напряженная пауза. Стив сидел, закусив свои пухлые губы так, что они вдруг исчезли, и рот превратился в узкую щель. Взгляд его остановился на одной точке, отчего лицо сразу стало непривычным, злобным. Брендон почувствовал холодок под ложечкой и впервые подумал, что именно такое лицо могло быть у Стивена, когда он убивал…

– Хорошо… я расскажу тебе еще один случай, – тяжело вздохнув, сказал Стивен, черты лица его сразу разгладились, – после этого мы с ней расстались. Мы не жили вместе уже несколько месяцев, но виделись регулярно. В тот день она пришла ко мне и заявила, что беременна. Мне это было безразлично, ведь я знал, что это не мой ребенок. Шейла попыталась убедить меня в обратном, бубнила что-то невнятное. Я не перебивал ее, хотя не совсем понимал, чего она от меня хочет. «Стив, мы должны начать все сначала!» – наконец сказала она. «Для того, чтобы я стал отцом чужого ребенка?» – спросил я. Шейла не стала мне возражать – думаю, она и сама плохо представляла, кого из своих многочисленных партнеров собирается осчастливить. Она сразу же стала говорить о том, что никогда не хотела разрыва, а этот вечер мы непременно должны провести вместе – он станет началом нашего примирения. Сам не знаю, как ей удалось уговорить меня. Мне упорно не хотелось никуда идти, и она потащила меня почти силком. Мы вышли на улицу, было жарко, хотя солнце уже клонилось к закату. Шейла взяла меня под руку, мы миновали два или три квартала, завернули за угол и зашли в небольшой ресторанчик. Народу там оказалось немного, звучала тихая музыка – в общем, было вполне уютно. Но на душе у меня скребли кошки, и я только о том и думал, чтобы вечер этот поскорее закончился. Не помню, что мы там ели-пили, но не прошло и получаса, как Шейла изрядно набралась. И очень скоро я горько пожалел, что поддался на ее уговоры: она начала меня изводить и вести себя как последняя шлюха. В результате мне пришлось в прямом смысле выдирать ее из чьих-то похотливых лап. В ту драку я ввязался только благодаря ей. Их было человек пять-шесть – сплошной салажняк. Один из них очень кипятился и грозил раскроить мне череп. Разбираться мы вышли на улицу. Реальным же противником для меня оказался только один парень, который сыпал приемами направо и налево. Я был намного сильнее, и ему было меня не одолеть. Но решающим аргументом стал нож, который я не успел выбить из его рук. Он полоснул меня им по животу – не глубоко, но метко – так, что уже в следующую секунду я оказался на земле. А еще через секунду вокруг не осталось ни участников драки, ни зрителей. Шейла стояла до этого рядом и, по-моему, с явным удовольствием наблюдала за происходящим. Теперь она подошла ко мне, наклонилась и взяла мою руку в свою. «Позвони в скорую, – попросил я ее, – я ранен, мне нужна помощь». – «А если не позвоню?» – сказала она, играя моими пальцами. «Шейла! Хватит! – взмолился я. – Мне плохо. Я могу умереть. Позвони скорее!» – «О, это интересно… посмотреть, как ты будешь умирать: медленно, долго…» – прошипела она, и глаза ее засверкали. Потом отпустила мою руку, поднялась и отошла на шаг. «Замечательно! – сказала Шейла, нахально улыбаясь. – Ты так картинно выглядишь сейчас – не передать! Как в кино. Давно не видела ничего подобного». – Она подхватила свою сумочку, стоявшую на тротуаре, помахала мне рукой и удалилась, покачивая бедрами. Она была не настолько пьяна, чтобы ничего не соображать. …Я оклемался довольно быстро и первое, что сделал, – пошел и оформил развод с ней. Как ни странно, Шейла не имела ничего против – видимо, у нее в это время была на примете какая-то рыба покрупнее. Но это, к несчастью, не означало, что она оставила меня в покое. Следующие два года она продолжала методично изводить меня, угрожать, шантажировать ребенком. И я знал, что это будет продолжаться до конца дней – моих или ее… Я готов был убить ее в любую минуту, каждый раз, как только она появлялась на пороге. И, может, никогда не сделал бы этого, но… так получилось… Я ни о чем не жалею.

Брендон слушал внимательно. Он был очень серьезен и даже не заметил, что Стив за это время успел пропустить не один стаканчик.

«Преступник притягивается жертвой…» – эта формула, давно известная Брендону, всегда представлялась ему умозрительной, не заслуживающей внимания. Теперь же он подумал, что, возможно, она и не лишена смысла и что душевное состояние жертвы действительно может определить ее судьбу. Но в таком случае на месте того, кого мы сегодня судим, завтра может оказаться любой из нас! Все зависит только от суммарной комбинации бессчетного количества факторов – внешних и внутренних, как реальных, так и мистически непостижимых. Вся наша жизнь – калейдоскоп и рулетка, неразрывная цепь закономерностей и случайностей. Кто может знать, как развернется к нему завтра судьба, какими сожмет тисками? И все мы в равной мере способны и на неизмеримо высокое, и на ужасающе низкое. А то, чем мы являемся на самом деле, постичь нам не дано: оно, словно глыба айсберга, скрывается в непроницаемых глубинах…

– То, что у нее был малолетний ребенок, сыграло не в твою пользу, – проговорил Брендон.

– Знаю, – ответил Стивен, – ты мне так сказал в самом начале.

– Почему обо всем этом ты не рассказал мне раньше? Я бы сумел это использовать.

– Потому что не люблю ворошить прошлое. Я и сейчас-то рассказал только, чтоб ты от меня отстал.

– Думаешь, можно откреститься от прошлого, не вспоминая его?