Старик хмыкнул:
– Что-то вроде того.
– Как тебя зовут?
– Гамет, – ответил стражник. Он запер калитку и теперь топал вслед за лошадью. – Служу вашему отцу вот уж три года.
– А чем ты занимался прежде, Гамет?
– Таких вопросов не задают.
Они вышли на двор. Паран задержался, чтобы рассмотреть спутника.
– Мой отец тщательно изучает прошлое всех, кого собирается взять на службу.
Гамет ухмыльнулся, продемонстрировав полный набор белых зубов.
– Он так и сделал. И вот я тут. Стало быть, никаких особых прегрешений не обнаружилось.
– Я смотрю, ты успел повоевать?
– Давайте, сударь, я уведу вашу лошадь.
Паран передал поводья Гамету, а затем обернулся и оглядел двор. Тот показался ему меньше, чем прежде. Старый колодец, вырытый безымянным народом, который жил тут еще до канцев, уже почти обвалился и теперь напоминал пыльный пригорок. Однако ни один ремесленник не возьмется вернуть на место эти древние камни с затейливой резьбой – просто из страха, что тем самым разбудит каких-нибудь призраков. На таких же старых камнях, выложенных в качестве фундамента, стояла и родовая усадьба Паранов. В глубоких подвалах было полно каких-то тупиков и коридоров, настолько сырых и низких, что пользоваться ими просто невозможно.
Слуги, включая садовников, сновали туда-сюда по двору. Прибытия Парана никто пока даже и не заметил.
Гамет откашлялся:
– Ваших родителей сейчас нет в столице.
Юноша кивнул. В их загородном поместье Эмалау теперь, должно быть, полно жеребят, о которых следует позаботиться.
– Но обе ваши сестры дома, – продолжил Гамет. – Я прикажу слугам прибрать вашу комнату.
– Неужели она так и стоит нетронутая?
Старик снова ухмыльнулся:
– Надо только вынести оттуда лишнюю мебель и сундуки. Места под кладовки совсем не хватает…
– Как всегда. – Паран вздохнул и, не сказав больше ни слова, вошел в дом.
* * *
Гулкое эхо раздалось под сводами пиршественного зала, когда Паран, стуча сапогами, подошел к длинному столу. Кошки молниями разлетелись в стороны. Юноша расстегнул заколку дорожного плаща, бросил его на спинку одного из стульев, а потом, усевшись на длинную скамью, прислонился к обшитой деревянными панелями стене. И зажмурился.
Прошло несколько минут, прежде чем прозвучал женский голос:
– А я думала, ты в Итко-Кане.
Он открыл глаза. Тавора, средняя сестра, на год младше его самого, стояла у торца стола, положив руку на отцовское кресло. Тавора выросла с тех пор, как они расстались, перестала быть неуклюжим угловатым подростком, однако по-прежнему осталась все такой же невзрачной: мелкие черты бледного лица, рыжеватые волосы острижены короче, чем требовала мода. Сейчас сестра смотрела на него с непроницаемым выражением.
– Я получил новое назначение, – сказал Паран.
– Сюда? Странно, что мы об этом не слышали.
«Ну да, конечно. Ты ведь обожаешь собирать всякие слухи», – подумал юноша. Однако миролюбиво произнес:
– Это стало неожиданностью для меня самого. И служить я буду не в Унте. Приехал в столицу всего на несколько дней.
– Тебя повысили? – оживилась Тавора.
Он улыбнулся:
– Прикидываешь, окупится ли вложение? Какие выгоды из этого можно извлечь? Станет ли теперь наша семья более влиятельной?
– Заботиться о положении семьи – больше не твоя забота, братец.
– А чья? Уж не твоя ли? Отец отошел от повседневных дел?
– Почти. Здоровье подводит его. А тебе и горя мало: уехал в свой Итко-Кан – и как в воду канул…
Ганос вздохнул:
– Все пытаешься заменить меня, Тавора? Компенсировать то разочарование, которое я доставил отцу? Вообще-то, я отсюда не по ковру из цветочных лепестков ушел, если помнишь. Ну не лежит у меня душа к торговле, что поделать! Так или иначе, я никогда не сомневался, что домашние дела попадут в умелые руки…
Бесцветные глаза сестры сузились, но гордость не позволила девушке показать, что она довольна комплиментом.
– А как поживает Фелисин? – спросил Парна.
– Сидит у себя в комнате и сочиняет стихи. Еще не слышала о твоем возвращении. Представляю, как она обрадуется – и как огорчится, узнав, что ты приехал всего лишь на несколько дней.
– Теперь она твоя соперница, да, Тавора?
Сестра фыркнула и отвернулась:
– Кто, Фелисин? Она слишком мягкая для этого мира, братец. Я бы даже сказала: для любого реального мира. Она за это время нисколько не изменилась. И будет счастлива тебя видеть.
Ганос смотрел, как Тавора с подчеркнуто прямой спиной вышла из комнаты.
Только сейчас юноша понял, что от него пахло потом – его собственным и конским, – долгой дорогой, пеплом и еще чем-то… «Старая кровь, старые страхи. – Паран огляделся. – Надо же, и пиршественный зал на самом деле тоже намного меньше, чем мне запомнилось».
Глава вторая
Когда явились моранты,
то волны двинулись вспять.
И, словно суда у причала,
