– Скрипач спас нам жизнь в тоннелях, – объяснил он. – Тоже все твердил про дурное предчувствие.
Рваная Снасть откинулась на стуле, скрестила на груди руки и спросила:
– А где сейчас Жаль?
Скрипач крутанулся на месте и широко раскрытыми глазами уставился на чародейку. Он открыл было рот, но сразу же снова его захлопнул.
Остальные трое вскочили на ноги так резко, что стулья попадали на пол.
– Нам надо идти, – прохрипел Скрипач. – Там нож, и на нем кровь.
Скворец проверил свой меч в ножнах.
– Калам впереди на двадцать шагов. – Он обернулся к Рваной Снасти, когда убийца выскользнул наружу. – Мы ее потеряли пару часов назад. Это часто случается между заданиями. – Его лицо вытянулось. – Кстати, вполне может и не быть никакой связи с этим окровавленным ножом.
Внезапно сила наполнила комнату, и Рваная Снасть повернулась к Быстрому Бену. Маг открыл свой магический Путь. Колдовство, так и сочившееся во все стороны, обладало каким-то странным, бурлящим привкусом, которого она не узнала, и это ее очень напугало. Женщина посмотрела в блестящие глаза чернокожего чародея.
– Странно, что мы с тобой не были знакомы раньше, – прошептала она. – В этом мире слишком мало истинных мастеров, чтобы наши пути никогда не пересекались. Кто ты, Быстрый Бен?
Скворец перебил ее:
– Все готовы?
В ответ на вопрос Рваной Снасти маг только пожал плечами, а Скворцу коротко сказал:
– Я готов.
Сержант шагнул к двери.
– Береги себя, чародейка.
И все четверо поспешно ушли. Рваная Снасть подняла стулья и снова наполнила кубок вином.
«Высокий дом Тени и нож во тьме. Началась новая игра – или же старая только что сделала новый поворот».
* * *
Паран открыл глаза, щурясь от ослепительно-яркого и горячего солнечного света, но небо над ним было… каким-то неправильным. Он не увидел солнца; желтое сияние было резким, однако не имело источника. Жара опускалась на капитана, тяжело сдавливая грудь.
Воздух наполнился стоном, но не ветром – его-то как раз и не было. Паран попытался обдумать, что же произошло, собрать воедино свои последние воспоминания, но прошлое исчезло, бесследно испарилось, остались только отдельные обрывки: каюта корабля; глухой стук, с которым его кинжал входил в деревянную ножку стола; человек с белыми волосами язвительно улыбается, а его длинные пальцы унизаны кольцами.
Паран перекатился на бок и попытался найти источник стона. В дюжине шагов от него на плоской равнине, лишенной не только травы, но даже земли, высилась арка, которая вела в…
«В никуда. Я уже видел прежде подобные ворота. Не такие большие, наверное. Но… до чего же они странные. И сделаны явно не из камня. А из чего? О господи, да это же тела, голые человеческие тела. Может, скульптуры? Нет… настоящие».
Тела шевелились, стонали, медленно извивались на месте. Кожа почернела, словно покрытая торфом, глаза распахнуты, рты открыты в слабом, бесконечном стоне.
Паран поднялся было на ноги, но зашатался, поскольку у него закружилась голова, и снова рухнул на землю.
– Уж больно он нерешительный, – произнес чей-то равнодушный голос.
Моргая, Паран перекатился на спину. Над ним стояли юноша и девушка, очень похожие друг на друга, – близнецы. Молодой человек был одет в свободное шелковое одеяние белого и золотистого оттенков; узкое лицо было бледным и абсолютно бесстрастным. Его сестра закуталась в блестящий пурпурный плащ, а в ее светлых волосах вспыхивали рыжеватые пряди.
Юноша невесело улыбнулся Парану и произнес:
– Нам давно нравился твой… – Он удивленно раскрыл глаза.
– Меч, – закончила девушка с самодовольной ухмылкой.
– Его лезвие даже тоньше, чем, скажем, монета, не так ли? – Улыбка юноши стала издевательской. – Большинство тех, кто попадает сюда, – сказал он, оглядываясь на жуткую арку ворот, – тут не задерживается. Говорят, когда-то существовал культ, приверженцы которого топили свои жертвы в болотах… Я полагаю, Худ находит такое эстетически привлекательным.
– Ничего удивительного, – протянула девушка, – у Смерти нет вкуса.
Паран попытался сесть, но не преуспел. Он уронил голову и почувствовал странную тяжесть во всем теле.
– Что случилось? – прохрипел он.
– Тебя убили, – беззаботно ответил юноша.
Паран закрыл глаза:
– Но почему тогда я не прошел во врата Худа?
– Потому что вмешались мы, – пояснила молодая женщина.
«Да ведь это же Опонны, Близнецы Удачи. И их заинтересовал мой меч, неопробованный клинок, который я купил столько лет назад и самонадеянно назвал…»
– И чего же двуединые Опонны от меня хотят?
– О, нам нужна только эта жалкая, невежественная сущность, которую ты зовешь своей жизнью, милый мальчик. Беда со Взошедшими в том, что они пытаются мошенничать в любой игре. Но мы, конечно, любим… неопределенность.
В воздухе зазвенел далекий вой.
– Ого! – сказал юноша. – Я бы сказал, пора определяться. Нам лучше удалиться, сестра. Прости, капитан, но, кажется, ты все-таки пройдешь через эти врата.
– Может быть, – заметила девушка. – А может быть, и нет.
Брат накинулся на нее:
– Мы же договорились! Никаких драк! До чего же все это грубо и неприятно. Я терпеть не могу столь отвратительные сцены! К тому же те, кто идут сюда, играют нечестно.
– Так мы и не будем ввязываться в драку, – огрызнулась сестра. Она обернулась к воротам и, повысив голос, воскликнула: – Владыка Смерти! Мы хотим говорить с тобой! Эй, Худ!
Паран повернул голову и увидел, как из ворот вышла и медленно приблизилась к ним какая-то согбенная, хромающая фигура. Капитан прищурился. Один образ сменял другой: старуха, ребенок с текущей по подбородку слюной, искалеченная девушка, низкорослый уродливый трелль, иссушенный тисте анди…
– Да определись уже! – буркнула сестра.
Чудовище склонило набок череп с растянутыми в загробной улыбке грязно-желтыми зубами.
