– Слышала, ты обосновался в Оссвее.
Я покачал головой.
– На юге. За Алетом.
Хлоя тихонько присвистнула.
– И ради чего вернулся сюда?
– Так, кровососа одного прикончить.
– Одиннадцать лет прошло, а ты все тот же. – Хлоя откинула со лба непослушные кудряшки и широко улыбнулась. Судя по взгляду, ей в голову пришла некая мысль. Неизбежный вопрос.
– Аззи с тобой?
– Нет, – ответил я.
Хлоя вытянула шею и осмотрела кабинки.
– Астрид дома, Хлоя.
– О. – Она кивнула, присаживаясь. – Ну конечно. Где же ей еще быть?
– Oui. Где…
Высоко в холодной и тоскливой башне Габриэль де Леон подался вперед, поскреб щетину на лице и очень тяжело вздохнул. Историк молча наблюдал за ним. Под шепот ветра Угодник повесил голову, и длинные пряди чернильно-черного цвета упали ему на покрытое шрамами лицо. Он громко харкнул.
– Астрид Реннье, – произнес наконец Жан-Франсуа. – Сестра-новиция, что дала кличку твоему коню. Нанесла татуировку тебе на ладонь. Вы и тогда общались? После стольких лет?
Габриэль поднял взгляд на хроникера, своего тюремщика. Заметил, что Жан-Франсуа иллюстрирует очередную страницу портретом Диора: кафтан, жилетка, тонкие черты лица, светлые глаза.
– У тебя талант, – неохотно признал Угодник.
– Merci, – пробормотал вампир, продолжая рисовать.
– Ты видишь его у меня в глазах? Или у меня в голове?
– Я же из клана Честейн, – ответил, не поднимая взгляда, Жан-Франсуа. – Мы владычествуем над тварями земными и птицами небесными, не над разумом, и ты это знаешь, Угодник.
– Я знаю, что Марго неспроста величает себя императрицей волков и людей, но кровь переменчива. Древние холоднокровки со временем проявляют… и другие дары.
– Пытаешься выведать мои секреты, де Леон? Но ключник здесь я, а не ты. В Сан-Мишон ты прибыл семнадцать лет назад, а с тех пор, как разъезжал по дорогам империи, прошло больше десяти. Так кем была для тебя Астрид Реннье?
В ответ зазвенела тишина, нарушали которую лишь скрип вампирова пера да пение горного ветра. Рассказывая дальше, Габриэль не стал отвечать, а продолжил историю с того места, на котором остановился.
– Значит, охотишься на пиявку? – спросила Хлоя. – Где он?
– В Элидэне. Где-то под Августином.
– Выходит, едешь на север. – Она возвела очи горе. – Слава Богу.
Я отхлебнул из бутылки и поморщился, когда водка обожгла горло.
– За что это Ему слава?
Малышка Хлоя мотнула головой в сторону товарищей в кабинке. Священник склонил голову в молитве, а пепельноволосый мальчишка курил сигариллу из ловикорня и смотрел на меня как на приставшую к сапогу грязь.
– Мы едем в том же направлении, – сказала Хлоя. – Можем разделить дорогу.
– Ох-х-х, – вздохнул я, отхлебнув еще водки. – Разве это не чудесно?
Хлоя нахмурилась, не зная, как понимать мой тон.
– Чем нас больше, тем безопаснее. Оссвей – страна суровая, поверь мне, а среди наших преследователей есть и бессмертные.
– Среди?
Хлоя замолчала, когда пришла девица и бросила передо мной ключ от комнаты и заодно поставила миску грибного супа с ломтем картофельного хлеба. Удостоив хлеб презрительного взгляда, я принялся за суп.
– Еще что-нибудь, adii? – спросила девица.
Я снова отхлебнул из бутылки и, чуть не поперхнувшись, сказал:
– Еще водки.
Девица взглянула на меня с нескрываемым сомнением.
– Уверены?
– Более чем, мадемуазель.
Она посмотрела на Хлою и, пожав плечами, ушла в глубь вращающейся комнаты. Я с улыбкой проводил ее взглядом и подвинул бутылку Хлое.
– Выпьешь?
Сестра смотрела на меня как-то странно. Милые зеленые глаза скользили по моему лицу, по мечу на столе, по следам от эмблемы на пальто – там, где прежде красовалась семиконечная звезда. Хлоя молча ждала, пока я доем – под конец я даже запихнул в себя картофельный хлеб, – и наконец заговорила:
– С тобой все хорошо, Габриэль?
– Все, сука, чудесно, сестра Саваж. – Я со стуком опустил пустую бутылку на стол. – Но что это мы обо мне? Последний раз, когда мы виделись – одиннадцать лет назад и в тысяче миль отсюда, – ты сидела в стенах монастыря святой Мишон. Так какого хрена тебе понадобилось в Зюдхейме?
Хлоя опасливо огляделась – на нас еще посматривали, – потом придвинула стул поближе и ответила заговорщицким тоном:
– Божий промысел.
Я присмотрелся к ее снаряжению, к компаньонам.
– Вот уж не знал, что сестрам Серебряного сестринства дозволяется покидать Сан-Мишон без сопровождения серебряных угодников. И уж тем более обряжаться рядовым наемником.
