– И ты прости мне мою несдержанность, – сказал он. – Не пристало мне упрекать тебя…
– Я не в обиде, – Саймей погладил Анатолия по руке. – Мне так совестно пробуждать в тебе тягостные воспоминания, но у меня нет другого выхода. Хотя я уважаю скорбь твою, и всем сердцем сочувствую горю.
– В тебе и делах твоих спасение мое, – грустно улыбнувшись, сказал брат Анатолий. – Ум мой не в силах проникнуть за завесу этой страшной тайны.
– Я сделаю, все что могу и что должен, – уверил его Посланник и отошел от святого брата на шаг. – Лишь на помощь твою полагаюсь да на поддержку Истинного бога нашего, великого Судию и хранителя договора и справедливости.
– Спасибо тебе, брат мой, – Анатолий отставил чашу на пол подле себя. – Что еще ты хочешь знать?
– Продолжи свой скорбный рассказ, брат, – попросил Саймей. – Когда вошел ты в комнату, где был настоятель и покровитель твой Иоким?
– Я не сразу заметил его, – тихо продолжал священник. – Необходимый мне пергамент лежал на столе. И я подошел к нему. Поднял к глазам пергамент, чтобы понять, толи это, что велел мне взять наставник. И поняв, что не ошибся, уже хотел идти, но… – он судорожно вздохнул. – Тут что-то коснулось ноги моей. Холодное…иное…чуждое… Это была рука настоятеля нашего Иокима.
Саймей нахмурился, анализируя ситуацию. Держать здесь брата Анатолия дальше не имело смысла, иначе следующие полчаса он был бы вынужден просто его успокаивать. Да и рано еще настаивать со своими вопросами. Ему было нужно расположение секретаря, как и других отцов общины.
– Слушай меня, брат, – твердо рассудил он. – Не у меня нужды ныне волновать тебя новыми вопросами. Ступай. На плечи твои и так легло многое. Нет ли здесь еще кого-то из близких к наставнику вашему, кто мог быть при мне сейчас?
– Послушник Арам, брат мой, – немного придя в себя и подумав, сказал священник. – Он был помощником настоятеля нашего. Последние годы зрение наставника совсем испортилось, а потому в письме и чтении помогал ему юноша. Если позволишь, я позову его. Он смышлен и может дать тебе все ответы, на вопросы, какие ты захочешь ему задавать.
– Спасибо, брат, – поблагодарил его Посланник, провожая до двери. – Я буду ждать юношу тут же.
– Делай все, что посчитаешь нужным, брат, – сказал брат Анатолий. – Только найди ответы на все эти страшные вопросы.
И, склонив напоследок голову, священник покинул кабинет настоятеля.
Закрыв за братом Анатолием дверь, Саймей еще раз огляделся. Ничего не изменилось в комнате. Но все же теперь он знал много больше об этом месте. Здесь принял смерть настоятель Иоким. И здесь прилежно следует искать тайну его гибели.
Конечно, прежде всего, Посланнику не терпелось осмотреть записи настоятеля. Но он удержался от этого шага. Во-первых, его задание, выраженное лишь намеками, которые мог понять лишь он и Глава, было слишком тайным и опасным, а потому показывать свой интерес к делам отца Иокима сразу же не стоило. Во-вторых, раньше следовало все же разобраться в обстоятельствах гибели настоятеля.
Из письма секретаря, которое было переслано Главе, Посланник знал, как и от чего принял смерть настоятель. Тело его было найдено под рабочим столом, на который сейчас и смотрел Саймей. Известно Посланнику было и то, чтона теле настоятеля была обнаружена всего одна рана, которая, судя по всему и привела к смерти. Это был странный след от неизвестного оружия на боку отца Иокима. Брат Анатолий в письме указывал, будто след этот похож на глубокую рану от удара чем-то острым, почерневшую по бокам.
Познания в медицине у Саймея были твердыми и полными, а потому он легко мог предположить две вещи. Первый его вывод был о том, что оружие, от которого пал настоятель, имело отравленное лезвие. От яда и могли почернеть края раны. Второй же вывод напрашивался еще легче. От любой резаной или колотой раны должна была оставаться кровь на одеяниях настоятеля и в том месте на полу, где его нашли.
Не раздумывая, Саймей прошел к столу. Кресло настоятеля оказалось столь массивным, что Посланник смог подвинуть его лишь обеими руками, напрягая мышцы.
Под столом было темно. Саймей не хотел отодвигать полог на окне. Неизвестно, кому захочется наблюдать за его действиями и с какими помыслами. А потому Посланник зажег свечи на семисвечнике, что стоял на столе и, взяв подсвечник в руки, склонился к полу.
Ковер, устилавший пол кабинета имел богатый ворс. Его украшал узор темных нитей, вышитый по светлому тону. Саймей стал внимательно разглядывать узор, в поисках бурых пятен, нарушавших стройность орнамента. Посланник обладал богатой фантазией. Он внимательно слушал брата Анатолия, и теперь мог представить себе, как лежало здесь тело настоятеля. Если отец Иоким упал на раненый бок, то вот тут среди синеватых изломанных линий и должно было быть пятно засохшей крови. Но пятна не было. Саймей предположил, что тело лежало на животе, а потом проверил ковер там, где должны были в этом случае остаться следы крови. Но и там их не было. Оставалось предположить, что настоятель упал так, что раненый бок оказался сверху. Но и тогда хоть какой-то след на ковре должен был остаться заметен. Но следов не было. Саймей нахмурился.
Что-то было не так. Посланник рассудил, что кто-то мог либо сменить ковер здесь, чтобы не смущать братьев видом крови на полу, либо… Он замер, услышав шорох за дверью. Рука сама собой потянулась к кинжалу, спрятанному в складках талифа. Осторожно он выглянул из-под стола, наблюдая, как осторожно приоткрывается дверь. Но вот в комнату, боязливо озираясь, вступил послушник. Юноша был черноволос и худ. Его фигура смешно смотрелась, закутанная в серо-коричневый талиф.
– Эй, мальчик, – тихо окликнул его Посланник.
Послушник вздрогнул всем телом и вжал голову в плечи.
– Тебе нечего бояться, – заметил Саймей, выпрямившись. – Или ты считаешь, что этакомната наполнена духами?
– Мне то не ведомо, святой отец, – с легкой заминкой ответил юноша.
Саймей улыбнулся. Мальчик был явно не так уж и смиренен, как хотели бы видеть его братья. Анатолий говорил о нем, как об умном и сметливом. Некая строптивость юноши была тому подтверждением. Юноша немного разозлился на незнакомца, что тот испугал его вначале, а потом еще и насмехался над ним. Он опустил глаза, но Посланник успел заметить их мятежное выражение.
– Как твое имя, ученик? – скрывая насмешку, спросил Посланник, хотя помнил, как имя его называл бат Анатолий.
– Меня нарекли Арамом, – церемонно ответил юноша.
– Скажи, мальчик, а где был ты, когда нашли тело ушедшего от нас настоятеля Иокима? – продолжал спрашивать Саймей.
– В утро то печальное, – начал юноша, уже более смело проходя в центр знакомой ему комнаты. – Я спустился во двор по лестнице, что ведет от моей кельи. И уже направлялся сюда, чтобы встретить брата Анатолия, как заведено в порядке нашем. И вот тогда я услышал его крик.
– А в который час было это? – решил уточнить Посланник.
– Еще святило не показало Лик свой миру Пастуха, Истинного бога нашего, – ответил послушник, переминаясь с ноги на ногу. – Это было где-то за полчаса до заутренней службы.
– Сядь, – приказал ему Посланник и сам опустился в кресло настоятеля.
Мальчик занял табурет, стараясь не поднимать глаз на Посланника. Саймей чувствовал, что юноше не по вкусу, что незнакомец так самовольно занял кресло настоятеля.
– И что увидел ты, когда прибежал сюда, на крик брата Анатолия? – продолжал Саймей его расспрашивать.
– Увидел я брата Анатолия, стоящего на коленях, – послушно продолжил послушник свой рассказ. – Лицо его было залито слезами, а руки его сжимали что-то под столом…
– Он стоял на коленях перед столом? – перебил его Посланник.
– Нет, – юноша впервые осмелился поднять глаза на Посланника. – Он стоял там же, где смог застать ятебя только что. Отца Анатолия трясло, он бормотал что-то и плакал, как дитя.
– Что еще ты заметил? – голос Саймея звучал более благожелательно.
– Я понял, что что-то случилось, – послушник заметно осмелел. – Я заметил руку, которая была видна из-за края стола. Я тут же узнал эту руку, так как был с настоятелем постоянно и… Я просто сразу узнал ее. … Она откинулась безвольно, как будто… – юноша вздрогнул.
– Это и была твоя первая мысль, когда застал ты эту скорбную сцену? – тут же полюбопытствовал Саймей.
Юноша широко раскрыл глаза и уставился на Посланника со страхом.
– О нет, мальчик, – чуть усмехаясь, возразил на его не высказанный вопрос Саймей. – Я не могу читать твои мысли. Это не дано обычному смертному. Просто я умею думать. Так что же ответишь ты мне?
– Я так и подумал, – пробормотал юноша, опять устремив взгляд в пол.
– И почему? – это не столь важно было для расследования, но Саймею нравился послушник, и он желал проверить ум его на гибкость и способность ясно и быстро делать выводы.
– Настоятель наш Иоким лежал бездвижно, – начал юноша. – А брат Анатолий рыдал над ним. И хоть не видно было мне следов смерти на челе или теле настоятеля, что еще я мог думать?
– А не было ли у тебя других причин решить о кончине отца Иокима? – вновь спросил Саймей и внимательно вгляделся в лицо юноши.
– Ты… – плечи мальчика поникли, голо утратил твердость. – Ты подумал…Я?
– Не стоит, – успокоил его Саймей. – Ничего такого я не подумал, и не собирался тебя обижать. Я спрашивал иначе.
– Но тогда что? – мальчик опять поднял глаза на него.
