А КАПЕЛЛА
Но тогда Ксения казалась ему вершиной женского совершенства, а всё остальное – ничего не значащей ерундой…
… Тем тяжелее было отрезвление.
И однажды, словно очнувшись от дурного сна, он обнаружил, что его жизнь уже была поделена на «до» и «после». И отныне мало походила на увлекательное путешествие. И все его попытки поймать ускользающее равновесие выглядели жалко и убого.
Всё, что еще вчера казалось таким романтичным, вдруг стало совершенно обыденным, да еще с горьким привкусом того, что он так легко предал забвению.
А еще оказалось, что Ксения всего лишь совершенно обычная – такая же, как и все. Такая же зависимая и слабая. Такая же беззащитная и уязвимая. И окончательно и бесповоротно влюбленная. В него.
И что хочет она того же, что и все обычные бабы, – семью и детей. Эту простую банальную рутину.
Вот так и закончилась эта «волшебная сказка», но отступать уже было некуда, и ему ничего не оставалось, как только жениться вновь. На той, которая из независимой, уверенной в себе хищницы вдруг превратилась в подозрительную, постоянно ищущую подтверждения его неверности истеричку.
Филипп ничего не понимал – он ошалело смотрел на предмет своего недавнего восхищения и недоумевал: и куда только подевалось былое очарование?
Словно оглушенный, он с ужасом начинал осознавать, что то, что он считал взлетом, на самом деле было падением.
И не просто падением. Это был крах.
А после рождения Женьки стало еще хуже.
Вот именно с тех пор Филину жизнь украшала бесконечная вереница женщин, с которыми ему было бесконечно скучно. Пресно. И предсказуемо.
Зачем? К чему? Эта нескончаемая монотонная череда многочисленных знакомств не приносила утешения.
Не осознавая этого, он всё искал и искал то незабываемое и теплое, почти детское и ни с чем не сравнимое ощущение настоящего счастья.
Но больше не мог найти. Оно ушло. Навсегда. И безвозвратно.
А недавняя встреча со Снежкой была точно контрольный выстрел.
Наповал. В самое сердце.
«Мне кажется, или я схожу с ума? Мне просто необходимо отвлечься. Любым способом…»
Но наверняка он знал только один.
Анжелика.
Проведя в ее объятьях два часа, Фил почувствовал себя гораздо лучше, еще раз убедившись в том, что просто отличный секс, не обремененный никакими чувствами, является самым лучшим средством прочищения мозгов.
Он был неисправим!
А еще это – отличная привычка снимать стресс, ни на чём не заморачиваясь и ни о чём не заботясь. Это – как чистить зубы по утрам. Хочешь, чтобы не болели, – чисти и всё!
А теперь его ждали дела.
Припарковавшись возле торгового комплекса, откуда он должен был забрать весьма милую молодую барышню, именуемую Светланой, Филя принялся ждать.
И отчего время сегодня тянется так долго? И в груди всё равно почему-то теснится то ли тревога, то ли груз накопившейся усталости?
Но ведь он, как ему казалось, уже уладил все свои внутренние противоречия. Или всё-таки нет?
К тому же ему так не хотелось тащиться в загородную резиденцию Эда. Да еще всю дорогу слушать глупую Светкину болтовню.
И хотя они неплохо ладили, всё же в последнее время она стала невероятно сильно раздражать его.
Хорошенькая, почти красивая – слегка вздернутый носик, губки бантиком, длиннющие ноги… Всё при ней…
Но на Эда другие и не работали!
«Эстет, блин!»
Смазливая, а в голове одни опилки!
Филя взглянул на часы – ровно через три минуты она появится из главного входа, и так как выбора не было, они быстро смотаются за город. Шурик примет товар – и он наконец будет свободен до завтрашнего утра.
Но что всё это значит?
Филя снова посмотрел на часы – прошло уже больше пяти минут. Светка опаздывала.
Странно! Обычно она точна и пунктуальна – ведь они обязательно должны придерживаться графика, в котором заранее оговорены все условия встреч и передачи товара. И еще никогда не было сбоев – всё неизменно четко и отшлифовано годами их совместной работы.
Но следующие пять минут тоже закончились.
«Что-то случилось!» – просигналил ему мозг и оказался абсолютно прав.
Из стеклянных дверей центрального входа вдруг с истерическими криками стали выбегать посетители.
А одна весьма полная женщина, случайно обо что-то спотыкнувшись, грузно рухнула на асфальт, и на нее сверху тут же начали падать бегущие следом за ней люди, образовывая живое препятствие на пути всех тех, кто еще находился внутри, но тоже рвался наружу вслед за всеми остальными. К спасению.
С детьми, тележками, пакетами, набитыми доверху всякой всячиной, перепрыгивая, перешагивая через друг друга, все они неслись вперед, образуя совершенно невообразимое месиво из рук, ног, голов… И увеличивающееся с каждой минутой.
Прямо на глазах удивленных прохожих, которые, как загипнотизированные, обалдело смотрели на происходящее – естественно, ничего не понимая.
И когда только все они, несущиеся вперед сломя голову, успели превратиться в совершенно обезумевшую массу рвущихся к спасению «непонятно кого»…
Да и от чего они, собственно, спасались?
Ведь все эти люди только что беззаботно прогуливались по, расположенным внутри магазинчикам, сидели в кафешках, посещали SPA и тренажерные залы – одним словом, вели себя, как вполне разумные существа.
Но сейчас…
И, смотря на это совершеннейшее безумие, можно было с легкостью представить, что творилось на уходящем под воду «Титанике» …
Ну просто полный п…ц!
Вот это и называется паникой. А паникующая толпа – страшное действо! И не дай бог в нём участвовать!
И, стараясь сохранять хотя бы внешнее самообладание, Филипп, выйдя из машины, как можно неспешней направился к одному из боковых входов, из которого, на удивление, почти никто не выбегал – все ломились в центральные двери.
И Филя абсолютно беспрепятственно оказался внутри.
В главном холле тоже царили хаос и неразбериха.
Но среди напуганных и мечущихся в поисках выхода людей, оказывается, были и те, кто бесстрашно и несмотря ни на что предпочитал оставаться в самой гуще событий.
И эти «те» совершенно невозмутимо, увлеченно снимали весь этот кавардак на камеры своих мобильников.
И их небольшое, но всё-таки множество, образуя в самом центре зала плотное полукольцо – замкнуть его им не позволяли местные секьюрити, – с любопытством наблюдало за тем, что будет происходить дальше, словно это было какое-то «реалити-шоу», а не происходящее на самом деле событие…
В основном, конечно, молодежь.
Секьюрити же, точно по чьей-то команде, все как один висели на телефонах, причем одновременно, и безуспешно пытаясь навести хоть какой-нибудь порядок на вверенной им территории.
Но их никто не слушал.
Подойдя ближе, но всё же держась на расстоянии, Филя просто остолбенел, парализованный увиденным.
На мраморном полу в какой-то немыслимой позе лицом вниз лежала Света. Ее платиновые волосы слиплись от крови. Длинная юбка из красного шелка не к месту сбилась, обнажив пару точеных ножек.
«Она мертва!»
…И это было ужасно.
Но еще более ужасным было то, что пропал бесценный кейс, за сохранность которого они оба отвечали головой.
На правую руку девушки, как и полагалось, был надет миниатюрный стальной наручник, обычно скрытый от посторонних глаз манжетой ее пиджака.
Но сейчас он был выставлен на всеобщее обозрение, демонстративно торча из-под так некстати задравшегося рукава.
Лоб Фили покрылся испариной. В висках стучало.
Ему был просто необходим глоток свежего воздуха.
Где-то уже совсем невдалеке послышался звук полицейской сирены.
«Еще немного – и здесь начнется нечто невообразимое. Менты будут трясти всех подряд и без разбора. Только этого мне и не хватало – сесть в тюрьму во второй раз!»
Звук неумолимо приближался. Нужно было очень быстро исчезнуть из этого места. Немедленно. И сообщить обо всём Эду.
И, проворно двинувшись уже вместе со всеми к выходу, он снова оказался на улице.
«Слава богу!»
…Но… чей-то пистолет больно ткнулся ему в спину…
«Сегодня мой день! Я создал сенсацию!»
Эд чинно восседал на почетном месте председателя жюри.
Радостно улыбаясь в камеры телевизионщиков и откровенно любуясь Валерией, беспрецедентно и единогласно выбранной королевой этого года, он чувствовал себя счастливейшим из смертных.
«Никто не сможет меня упрекнуть в том, что это я повлиял на голосование. Она – чудо во плоти!»
Действо приближалось к своему апогею – церемонии вручения главного приза – короны – и множества разнообразных поощрительных сертификатов для остальных участниц.
Валерка стояла в центре сцены в пышном белоснежном платье, стоившем Эду сумасшедших денег, но он был доволен как никогда – ведь ему вновь удалось добиться головокружительного успеха – и опять чувствовал себя почти богом.
Небрежно развалившись в своем кресле, он с нескрываемым наслаждением наблюдал за происходящим.
Цветы. Сияние прожекторов. Поздравления. Восхищение спонсоров. Слёзы радости и печаль проигравших. Сбывшиеся мечты и разбитые надежды.
Всё это блестело, шевелилось, отражалось в разноцветных складках бальных платьев участниц чудесной радугой, делая происходящее какой-то невероятной феерией.
Но тут кто-то осторожно коснулся его плеча.
Эд недовольно обернулся – это была одна из его многочисленных секретарш, сообразительная, но иногда крайне надоедливая особа.
И Эд хотел уже было рассердиться, но по выражению ее лица понял, что случилось нечто серьезное, – она была сильно бледна и казалась напуганной.
– Вот. – Дрожащей рукой она протянула ему записку и тут же предусмотрительно исчезла, чтобы больше не мешать…
Как будто после такого известия можно было думать о чём-то еще, кроме как о том, что теперь делать…
– Полезай в машину! – в следующий момент услышал Филя позади себя знакомый голос и обернулся: это был Шурик.
– Ты что, не понял? – снова рявкнул тот, теперь уже тыча ему в бок пистолетом, спрятанным в кармане своего неопрятно измятого плаща.
И Филе ничего не оставалось делать, как исполнить его «просьбу».
Шурик же вслед за ним взгромоздился на заднее сиденье, не спуская с него глаз и постоянно держа на прицеле.
…Наконец, удобно устроившись и подозрительно оглядевшись по сторонам, он скомандовал:
– Поехали! – И Филя рванул машину с места.
Но, проехав несколько кварталов, резко затормозил.
Глаза Шурика нервно забегали, и он еще крепче вцепился в ствол, который теперь даже не считал нужным прятать.
Заглушив мотор, Филипп обернулся и зло спросил:
– Какого хрена ты затеял всё это дерьмо?
Левый глаз Шурика, казалось, еще немного – и вылезет из орбиты.
«Окончательно обдолбался…» – подумал про себя Филя, смотря на совершенно отупевшее – видимо, уже от достаточно долгой наркотической эйфории – лицо самого близкого друга Эда.
– Поехали, я сказал! – еще более противным голосом взвизгнул Шурик. – Или я тебе дырку в башке сделаю!
Его руки дрожали, а некогда красивые глаза сейчас были глазами безумца.
Филя краем уха слышал, что он в последнее время вроде бы серьезно пристрастился к ****. Но чтобы до такой степени? Чтобы пойти против Эда?! Ну просто полный абзац!
Единственное, что было понятно, – так это то, что теперь он сам невольно оказался впутанным во что-то такое, что, вполне возможно, может стоить ему жизни. А может быть, и не только ему.
То, что Шурик подставил всех, Эду явно не понравится. И это еще мягко сказано.
Но зачем? Неужели этому бездельнику плохо жилось под теплым крылышком такого воротилы? Какая муха укусила этого придурка, купающегося в деньгах, проживая каждый божий день в свое удовольствие?
Сказать, что Филя был зол, – это не сказать ничего. Но еще больше он был растерян, так как не находил ни одного разумного объяснения происходящему.
«Я в ловушке», – эти слова, точно набат, стучали в его голове.
Шурик же молча сидел, сверля его своим совершенно обезумевшим взглядом.
И тут Филипп заметил, что на его коленях лежит кейс… тот самый пропавший кейс… забрызганный кровью…
«Бедная Светка…»
При виде этих уже немного подсохших пятен Филя почувствовал, что ему становится дурно, и отвернулся.
Положение было – хуже не придумаешь!
Еще через мгновенье у Фили в мозгу мало-помалу начала вырисовываться жуткая картина: значит, это Шурик, сам лично, убил ее. У этого кретина совсем поехала крыша, если он начал убивать своих!
Непонятно только одно: почему?
«Но какая теперь, собственно, разница? Теперь я заложник этого проклятущего наркоши!»
Время шло, и Шурик всё больше погружался в прострацию, но всё же продолжал держать ситуацию под контролем.
Он упрямо шел к какой-то неведомой цели, известной лишь ему одному, и, по всей видимости, ему было глубоко плевать, сколько еще трупов он оставит на своем пути.
– Ну! – снова истерически взвизгнул он. – Поехали!
И тут Филя вдруг почувствовал невероятную усталость.
Неожиданно и совершенно не к месту перед его глазами стали проноситься события из его жизни. Но эти видения были какими-то безликими. И Филе захотелось раскрасить их в самые яркие цвета, вдохнуть в них тепло и радость, прожить заново эти драгоценные минуты…
Но реальным было только дуло Шурикова пистолета.
– Куда едем? – безразлично спросил Филя, заводя мотор.
Эд еле досидел до конца шоу.
Фотовспышки, аплодисменты, восторженные отзывы прессы о его находке – «девочке-мечте»… Всё это теперь лишь выбешивало.
Ну это же надо! Пока он тут развлекался, купаясь во всеобщем внимании, у него практически из-под носа были похищены бесценные документы! И это не считая кучи денег и приличной партии отборнейшего белого порошка для VIP-клиентов!
Да еще кем? Его ближайшим другом! Человеком, которому он доверял, как самому себе!
Но шоу нельзя было отменить, и ему вместе с Валерией всё же пришлось сделать кучу фотоснимков. Реклама – дело святое!
Но счастливая улыбка теперь давалась ему с неимоверным трудом – все его мысли были заняты похищенным кейсом.
И хотя Эд совершенно не сомневался в том, что его люди очень скоро поймают непонятно отчего вдруг взбесившегося Шуру, тем не менее случившееся сильно действовало ему на нервы.
Наблюдая за всем этим со стороны, Максим, тоже присутствующий в зале (Снежка наотрез отказалась всё это видеть!), был несколько озадачен: отчего это вдруг Эдик так загрузился? И сразу как-то заспешил?
Никто из присутствующих, конечно, не заметил этого, но Максим слишком давно и хорошо его знал: «Что же это могло значить?»
Но времени на выяснения не было – через три часа у него самолет, его ждут в Вене. Контракты должны быть подписаны в срок. И еще у него были назначены кое-какие встречи.
«Если что-нибудь серьезное – узнаю после», – и, весело подмигнув Валерке, Максим направился к выходу.
Эд же был вне себя. Даже решил не участвовать в праздничном фуршете и категорически настоял на том, чтобы и Валерия покинула торжество вместе с ним: «Нечего ей здесь болтаться! Тем более без меня!»
– Выпускной бал! Это очень важно! И вручение аттестатов, – многозначительно прокомментировал он свое решение присутствующим, напустив на себя всю серьезность, на какую только был способен. И, вручив Валерку Владу, назидательно добавил:
– Доставить до дома в целости и сохранности! – А про себя подумал: «Собственными руками отдать это чудо какому-то мальчишке! А ведь мы должны были провести вместе целый вечер! Я задушу этих гадов лично! Сорвать мне все планы! Только вот доберусь до них!» – и, лучезарно улыбнувшись прессе, поспешно скрылся за спинами своих телохранителей – подальше от любопытных глаз. Особенно от всевидящего ока Макса. «Еще только с ним мне сейчас не хватает разборок!»
Но, с удовлетворением всё же успев заметить, как удивленно, а скорее – с плохо скрываемой досадой Валерка посмотрела ему вслед. Видимо, тоже ожидая от вечера нечто большее. А тут такой облом!
«Неужели запала? А может быть, просто хочет еще больше славы? Слава – наркотик».
И всё же… Как она хороша!
Похоже, что его наркотиком теперь была эта девочка. Он жаждал дозы. Но был вынужден уйти.
Филипп послушно вел машину и раздумывал над положением, в котором он оказался.
Сейчас его жизнь полностью зависела от идиота, сидящего у него за спиной и которому вдруг почему-то захотелось почувствовать себя бравым техасским ковбоем. И его пистолет был явно снят с предохранителя. Как, впрочем, и всегда.
«На всякий случай!» – его любимая прибаутка.
Раньше Филя и не задумывался, насколько это могло быть опасно. Но теперь…
«Нет, Шура точно свихнулся! На что он надеется? Его всё равно пристрелят. Эд не даст ему уйти с такими деньгами».
Они выехали на Невский. Поток машин резко увеличился, и Филе пришлось сосредоточиться на дороге.
Шурик изредка давал указания по поводу маршрута, и, судя по всему, они двигались в сторону Московского вокзала.
– Мы должны попасть в камеры хранения, – наконец изрек он. – Я должен спрятать кейс.
В остальном речь Шурика состояла из отборных ругательств вперемешку с приступами кратковременных истерик и коротких безмолвных пауз перед очередным припадком ярости.
Филя взглянул на часы – оказывается, прошло всего полчаса с момента убийства. Ему же казалось, что этот кошмар длится уже целую вечность.
Но Эд наверняка уже всё знает. И его головорезы наверняка уже начали поиски. А этим красавцам хватит и получаса, чтобы…
Об этом не хотелось даже думать. А парализующая сознание мысль навязчиво и неотступно зомбировала своей жестокой конкретностью: «Они убьют не только этого придурочного Рэмбо, но и меня! Хотя нет. Сначала они захотят получить назад деньги».
Они с трудом припарковались, причем в неположенном месте.
Ну как бельмо на глазу! Но с Шурой лучше было не спорить.
– Вылезай! – вернувшись в себя, он снова начал командовать. – Только без фокусов!
«Интересно, как он с такой рожей пройдет мимо охраны? А еще везде рамки металлоискателей».
Но выбора не было.
Филя послушно шел рядом со своим похитителем, а в его бок упиралось холодное дуло пистолета.
Возможно, сейчас он станет свободным. Впереди пост пропуска…
Но боги! Они вошли просто так! Какие к чёрту рамки? Хоть пронеси тонну тротила! Никто и не заметит!
Совершенно задолбанные полицейские возились с целой кучей галдящих на весь зал ожидания цыган.
Так не бывает! Но, похоже, в его случае надежда – всегда призрак…
«Сколько же мне осталось жить? Час? Два?»
Тем нелепее сейчас выглядели проделки его юности – когда вместе с еще такими же, как и он, обалдуями, неудачниками-спекулянтами они по ночам «раздевали» припаркованные во дворах машины.
То были безрадостные 80-е – время всеобщего дефицита. Когда, минуя прилавки еще тогда государственных магазинов, продавалось и покупалось всё, что можно было где-нибудь достать.
Вот они и доставали.
Колёса, лобовые стёкла, боковые зеркала… И еще куча всякой ерунды, которую в те далекие времена можно было выгодно толкнуть на толкучке.
Ну а за автомобильные запчасти давали стабильно хорошие деньги.
Одним словом, им тогда это казалось весьма удачной затеей.
Причем всё это безобразие совершенно не мешало Филе учиться в одном из престижнейших питерских ВУЗов.
Впрочем, как и его горе-друзьям. Все они были новоиспеченными студентами.
Вырвавшись из душных школьных коридоров на такую долгожданную свободу, они сразу же решили не тратить время попусту. Смекалка и еще раз смекалка! И вот результат: они, имея при себе достаточно приличные деньги, наконец-то почувствовали себя взрослыми. Ведь с самого начала этой заварухи они были совершенно уверены в том, что именно деньги дают настоящую независимость. И в первую очередь от родителей.
А еще существовала огромная армия симпатичных девушек, которым нравились щедрые мужчины, а не какие-то сосунки-первокурсники.
Так что их путь был сколь прост – столь и рискован. Но отказаться от него они были уже не в силах.
Разгульные вечеринки – вино, сигареты с ментолом (в те времена очень круто!), поездки за город большими шумными компаниями… Всё это было так здорово! По-взрослому! Быть в центре внимания, сорить деньгами, влюблять в себя девчонок… Все эти «раскрашенные куклы» тогда были пределом их мечтаний! Стыдно вспоминать!
А их собственные прически? Господи! И кто только надоумил их выкраситься в эти невероятные цвета?!
Филя, естественно, был круче всех! Его чернющая шевелюра узкой полосой, прямо вдоль пробора, была окрашена в ярко-ярко-рыжий цвет. И почему он только решил, что этот идиотизм вообще может кому-то нравиться? Но он был невероятно горд собой!
…Жизнь налаживалась…
Но им постоянно необходимы были всё новые и новые средства.
Так что ночь за ночью они снова и снова совершали свои разбойные вылазки.
Что это было? Романтика? Скорее невероятная глупость! А на языке закона – попросту воровство!
О чём они только думали? Особенно он, когда покупал оружие – настоящий боевой обрез?!
А еще они угнали чью-то новенькую «Волгу»! Прямо среди бела дня! От какого-то министерства… Зачем?
О, вот это была погоня! Как в кино!
Правда, через несколько кварталов машину пришлось, конечно же, бросить. И они даже каким-то чудом еще и умудрились сбежать от ментов…
… Хотя, как выяснилось, ненадолго…
…Сначала ему показалось, что всё происходящее – это просто кошмарный сон.
Его вели по длинным тюремным коридорам, от тусклого освещения которых и липкой сырости на стенах его начало невероятно тошнить, а от бесконечной вереницы металлических лестниц и зияющих пустотой пролетов ужасно кружилась голова.
Сердце билось часто-часто. В ушах звенели гулкие шаги конвоя.
«Спокойно, надо просто сосредоточиться, – твердил себе Филя, – скоро наступит утро, и я проснусь».
Но шаг. Еще шаг. Опять и снова… Уже испуганный и несмелый. И с каждым мгновением становилось всё страшней и страшней, а хмурые тюремные коридоры – всё длиннее и длиннее.
Всё произошло так быстро, что он даже не успел опомниться, как очутился сначала в КПЗ, а потом, через двое суток, – уже здесь, в СИЗО. На Арсенальной…
За ним приехали под утро, когда весь город еще мирно спал, беззаботно досматривая сновидения.
Мать убито смотрела, как два опера бесцеремонно обыскивают его комнату.
Отец, мертвенно-бледный, стоял отвернувшись к окну, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие.
А в Филиной голове почему-то вертелся его вчерашний разговор со Снежкой…
Они не виделись уже несколько месяцев, но накануне всё же решили встретиться. И отчего-то именно вчера.
Он позвонил ей ближе к вечеру. Ему вдруг, неожиданно даже для себя, захотелось увидеть ее.
И теперь он точно знал: это было предчувствие.
Поэтому вчера, как-то вдруг, вначале совершенно не собираясь, он рассказал ей всё.
И, видимо, поэтому сейчас, стоя посреди своей комнаты в окружении снующих туда-сюда милиционеров, он так отчетливо видел перед собой ее глаза, полные неподдельного ужаса:
– Ты в своем уме? – после услышанного не переставая твердила она. – Тебя же посадят!
– Не говори ерунды! – недовольно огрызнулся он ей в ответ. – Умные люди не попадаются! А лишние деньги – не помеха.
Но в конце концов она разозлилась:
– Врешь ты всё! Ты просто вруша! Это не может быть правдой! Я не верю тебе!
– Это еще почему? – удивился Филя. – Все верят, а ты – нет!
– Вруша! Вруша! А еще – дурак безмозглый!
– Хватит! – Филя никак не ожидал такой реакции: «Всем нравится, а ей – нет!» – И, вообще, – категорически тогда заявил он Снежке. – Хватит меня пилить! Ты не моя мама!
Кончилось тем, что они снова поссорились.
Блестяще! Ради этого стоило встретиться!
Но слова, сказанные ею на прощанье, именно сейчас всплыли в его сознании с безжалостной очевидностью их абсолютной правоты:
– Когда тебя посадят – даже не думай жаловаться! Мне будет совершенно всё равно, где ты и что с тобой!
И она ушла.
«Ну и ладно! Переживу как-нибудь!»
«Дура!»
…Но ему стало очень грустно. Будто он остался один. Совсем один на этом свете. Снежка… Его Снежка… Как она могла?
Он понял только сейчас. Что она была просто слишком зла на него… в тот вечер…
Словно почувствовала, что его ждет беда… и что она уже так близко…
И вот он был здесь. Один. Идущий под конвоем по длинному тюремному коридору… Вперед… И без вариантов…
Холод. Холод. Холод.
А еще очень хотелось есть. И спать. Даже непонятно, чего больше.
Тело ныло. Мучил кашель.
Хоть и весна, но тепла так и нет… Это же Питер! Так что хотеть от «Крестов»?