Крылья Тайболы

Новый день начался опять с неприятностей. Телефонный звонок из соседнего района взбудоражил весь личный состав. Оттуда сообщили, что у самолёта оторвалась лыжа, развернулась поперёк полёта и висела на тросах. Самолёт летел в районный центр, на базу, но это никак не успокаивало. Садиться ему надо на одну лыжу, а лёту ещё не меньше часа. Доклад в управление только подлил масла в огонь. Начались беспрерывные звонки об уточнениях всех обстоятельств. А кто эти обстоятельства знал? Самолёт летел из самой северной глуши, почти с оконечности полуострова Канин, где связь существовала, но связаться не всегда удавалось.

Оставалось только ждать и надеяться на мастерство экипажа при посадке. Выждав этот злополучный час, все облегчённо вздохнули. Командир самолёта Яшин мастерски посадил самолёт на одну основную лыжу, погасил скорость и, уже потом, опустил самолёт на другую стойку. Для такого случая посадка выглядела идеальной.

С этого момента и улучшилось настроение у Раева. Видимо до этого мучило какое-то предчувствие, хотя он за работу второго звена не отвечал. Там имелся свой командир звена Скоков. Впрочем, пилотам, кроме обсуждения посадки, нечего, по существу, больше обсуждать, с техникой разбирались инженеры, а раз ничего не случилось серьёзного, этот случай постарались забыть. Правда, впоследствии он очень много раз всплывал на разборах всех уровней.

Только после обеда Раев вдруг вспомнил, что сегодня хватило самолётов. Все экипажи по плану у него оказались задействованы. Инженерная служба делала внеочередную проверку лыж на самолётах, но выполнялось это между полётами, не отнимало много времени и никак не отражалось на работе.

Отделка здания изнутри медленно, но заметно выполнялась, преображая весь внутренний вид. Помещения стали похожи на жилые. За время этой работы Язёв и Брызгалов ближе познакомились и сдружились. Брызгалову уже не требовалось искать напарника на рыбалку. Язёв сам страдал отсутствием помощника, поэтому они быстро нашли общий язык. Осталось только дождаться вскрытия реки. Они вдвоём так и работали, но только Язёв старался это делать днём, а Брызгалов, получив конкретное задание, вечером. На общественные работы привлекались и комсомольцы, но в основном в выходные дни. На лаборатории с самого начала, как трудились два человека, так и продолжали трудиться, но они работали в своё основное рабочее время.

Виктор стал замечать, что Ефим старался лишнюю работу свалить на него.

– Гвозди есть в речном предприятии, я сам видел, – говорил он, – Обратись с заявкой к главному инженеру, даст он тебе гвоздей, только не забудь представиться, рассказать, кто ты такой и зачем нужны гвозди.

Зная всех людей, Ефим Ильич никак не хотел проявлять инициативу. Брызгалов видел в этом две причины: или была запятнана репутация, или донимала лень-матушка, но, зная его по работе, его ленивым назвать язык не поворачивался.

– А доски есть в ремстройучастке, – продолжал Язёв, – Там руководитель…, – он опять называл фамилию, – Надо обратиться к нему.

Требовалось очень много. Предприятие молодое, в запасе ничего пока не водилось. Всё приходилось просить и клянчить. Брызгалов бегал по селу, искал нужные предприятия, нужных людей, брал материалы и возвращался. Язёву он никаких претензий не предъявлял, понимая, что с простого работяги спрос маленький.

– Откуда ты, Ильич, всё знаешь, где и что лежит? – спрашивал Виктор.

Ефим Ильич только усмехался:

– Поживёшь здесь и сам будешь всё знать – это дело не хитрое.

Комната, где размещались инженеры, в конечном итоге стала обшита. Требовалась только покраска. С покраской решили подождать до тёплых дней, чтобы избавиться от «буржуйки».

Неожиданно Альберт Ибрагимович Галич вызвал Якутина и сказал:

– К нам едет настоящий инженер из института по распределению. Готовьтесь к встрече. Теперь, я думаю, дело пойдёт на лад. У нас из имеющихся инженеров только у Серого есть диплом. Ты учишься, другие вообще без высшего образования. А теперь будет настоящий инженер с диплом и со знаниями.

Якутин хотел возразить, что инженер будет «сырой», без практики, и что ему на первых порах учиться и учиться, но не стал портить приподнятое настроение у командира. «Это наши внутренние дела», – подумал он.

К встрече инженера всё оказалось готово. В назначенный день все инженеры пришли встречать рейсовый ИЛ-14. Пригревающее весеннее солнышко ласково улыбалось. Инженера узнали сразу. По трапу спускался молодой интеллигентный человек в тёмно-коричневой фетровой шляпе, довольно худощавый с проницательным взглядом. Его глаза шарили по толпе встречающих, как будто отыскивая знакомых. От местных людей он сильно отличался, как по одежде, так и по манере держаться.

Его окружили, здороваясь за руку, похлопывая по плечу. Якутин не дал ему задать основной вопрос по поводу жилья.

– С жильём мы решим, – сказал он.

– Но у меня жена…, – неуверенно начал фразу инженер.

– И с женой тоже. У нас все вопросы решаются сразу.

– Катугин Василий Юрьевич, – наконец, представился инженер, – Я бы хотел снять частную квартиру. У меня всё же семья. Общежитие меня не совсем устраивает.

– Будет тебе и частная, – Якутин продолжал свой напор, – Сегодня день приезда. Все инженеры в сборе, поэтому сначала мы устроим вечерний чай, там всё и обсудим. Голоден? – спросил он.

– Так, немного.

– Вот поэтому сначала идём в столовую. Вещи где?

Вещи нашлись. Больше у трапа делать оказалось нечего. Якутин как-то незаметно отсеял Зимина и Серого, зная их привычку устраивать праздники по любому поводу. В столовую пришли втроём.

– Тебя Виктор Алексеевич проводит после столовой до временного жилья. Немного освоишься, а вечером мы все соберёмся. Настоящих инженеров у нас пока только один, остальные без дипломов. Ты будешь второй. Работа трудная, но интересная, увидишь много такого, чему в институте не учат. Да смотри не зазевайся, у нас девки бойкие, уведут от жены моментом, – Якутин хохотнул.

– Нет, я люблю свою жену, девок мне не надо.

– Это шутка, не воспринимай всё всерьёз, – оправдывался Якутин.

– Шутки я понимаю. Сам шутник! – Катугин тоже улыбнулся хорошей открытой улыбкой.

– Вот и хорошо, – сказал Якутин, – Значит, сработаемся.

Якутин, как всегда, взял обслуживание и расчёт за обед на себя – это давно стало одним из его правил: никогда и никому не быть должным, быть гостеприимным.

Василий Юрьевич оказался общительным. Во время обеда задавал много вопросов, но сразу предупредил:

– Я сюда только на три года. Если удастся – заведу детей. Пока тут работаю, они подрастут, а потом со всей семьёй поедем в Ригу, там у меня квартира, там моя родина.

– Это хорошо, что не скрываешь своих планов. Честный человек всегда ценится. А детей завести, проблем нет, помогут! Знаешь, какие у нас тут все молодые ребята! – Якутин опять хохотнул.

– Нет, уж лучше я сам, помощь пока не требуется, – Василий Юрьевич заканчивал свою трапезу, – Ну, я готов, пойдём, – сказал он, вставая из-за стола.

– Пойдём. Мы так и будем рассчитывать, за три года выжмем из тебя все соки. Так и настраивайся – эти три года работать в полную силу, – Якутин велел Брызгалову вести Катугина к себе, а сам остался на работе, – Вечером все увидимся, а, может, и раньше.

В общежитии инженеры задерживаться не стали. Катугин изъявил желание сразу оформляться на работу. Теперь уже Брызгалов водил его по штабу в том же порядке, в каком они ходили с Якутиным. Процесс выглядел так же, как и в прошлый раз, вплоть до выписывания аванса. Имелось только одно отличие: Брызгалов не умел входить в кабинеты по-хозяйски. Он робко стучался и просил разрешения войти. Оформили быстро: кто-то безразлично, но профессионально выполнял свою работу; кто-то заинтересованно, а Вицин опять пригласил всех курить. Затем он быстро помог решить все финансовые проблемы. Его, не смотря на его весёлый характер, никто не смел ослушаться. От него зависело всё штатное расписание, величина оклада, премия.

– Я сегодня накрываю стол, – неожиданно сказал Катугин.

– Накрыть стол, проблем никаких нет. Побереги деньги, они тебе ещё очень пригодятся. У нас здесь цены очень даже кусаются – это не Прибалтика и не средняя полоса. Если хочешь, сейчас сходим на экскурсию, покажу, в каких условиях трудимся, – Виктор жестом пригласил Василия Юрьевича к выходу.

– Пойдём, посмотрим. Мне пока всё равно делать нечего.

Брызгалов провёл инженера по всем объектам. На перроне теснились, задрав в небо нос, два огромных ЛИ-2.

– У вас тут, как в большом аэропорту. Самолёты, как челноки, приземляются один за другим. А я, честно говоря, думал: «Приеду в глушь, где, может, и самолётов не увижу».

– Работой не обижены. Справляемся, но людей пока острая нехватка. Вот отстажируем тебя, возьмёшь на себя часть нагрузки, а пока инженеры совмещают все инженерные должности, какие есть. Организационные вопросы тянет на себе Якутин, а с самолётами воюем мы. Я тоже приехал не так давно. На Ан-2 допуска пока не имею. Будем сдавать экзамены вместе, – разъяснил Виктор.

– Последние годы я только и делал, что сдавал экзамены.

– Никуда не деться. В авиации всю жизнь надо учиться и сдавать экзамены, иначе не бывает.

Они пришли в служебное здание.

– Ну, как, впечатляет? – спросил Брызгалов, – После столичной-то жизни.

– Я почему-то примерно так всё себе и представлял. Меня ещё в управлении предупредили, что предприятие создаётся вновь. Я сам пожелал приехать сюда, к вам.

– Ну, тогда все проще. Будем просто работать.

Долго ходить по зданию не пришлось.

– Вы ещё здесь? – спросил, завидев их, Якутин, – А я думал, что уже читаете книжки!

Наталья Алексеевна Гончарова, диспетчер производственно-технического отдела, присутствующая при разговоре, рассмеялась. Анекдот про книжки ходил давно, но ещё не приелся.

– Вот, Наталья Алексеевна, приезжают «женатики». И когда успевают жениться? Жених – красавец!

– Я замужем, мне женихов не надо.

– Разве замужем нельзя иметь жениха? – спросил Якутин и сам ответил:

– Муж для дома, а на работе можно иметь временного жениха. Ладно, не будем смущать парня, мы пошли. Сегодня Вы тут будете старшей, а инженеров я всех забираю.

– Ещё не все самолёты сели, – попыталась вставить своё слово Гончарова.

– Если надо, мы сделаем так, что все сядут. У нас сегодня праздник: день приезда настоящего инженера.

Зимин и Серый материализовались из ниоткуда. Отдельного приглашения им не требовалось. Так всей компанией инженеры и пошли к Зимину на квартиру, теперь уже являющуюся настоящим общежитием.

В этот раз Якутин пространно объяснял, как всё будет, рисовал открывающиеся перспективы, продвижение по службе.

– Надо только беречь личный состав, обеспечить жильём, – говорил он, – Кого надо – женим! Мы всё можем! Вместе мы сила! Василий Юрьевич освоится и будет ведущим специалистом, а потом и уезжать не захочет!

– А нас куда? Списывать? – вставил слово Серый.

– Кто же тебя, Евгений Анатольевич, спишет? Как работал, так и работай. Алексей Александрович планирует уехать, всё равно грядёт вечная текучка кадров. Специалистов будет всегда не хватать. А таким инженерам, как ты или Зимин, вообще нет равных и пока нет замены. Молодых специалистов будем воспитывать и учить, готовить себе достойную замену.

– Мы когда будем искать жильё? – спросил Катугин.

– Завтра и начнёшь искать, Евгений Анатольевич тебе поможет. Он давно перезнакомился со всеми местными жителями. Женщины за ним табуном ходят, только почему-то он до сих пор холостой.

– Мне ещё рано, – вставил слово Серый.

– Сейчас рано, а через год-другой, глядишь, будет уже поздно. Бери пример с Василия Юрьевича – моложе тебя, а уже женат и планирует завести здесь кучу детей, – Якутин хохотнул, – Причём, от помощи отказывается.

– Он мужик серьёзный, а мне ещё погулять охота, – Серый разлил очередную порцию водки по стопкам.

– Погулять, конечно, можно, но нельзя особенно увлекаться, особенно этим, – Якутин кивнул на стопки.

– А чем тут увлекаться? Если меньше литра за вечерок, я вообще это вредным не считаю.

– Хвастался заяц, пока в суп не попал, – ответил Якутин.

Катугин сменил тему этого бесконечного спора:

– Я слышал, у вас тут бетонную полосу строят? – спросил он у Якутина.

– Строят методом: шаг вперёд и два назад.

– Это как?

Якутин пояснил:

– Сначала плиты укладывают, потом оказывается, что у полосы не то направление. Плиты снимают и снова укладывают. И так несколько раз. Сколько тут уже денег «вбухали»! Такие у нас строители народной стройки. Медленно, но строительство движется всё равно вперёд. С весны мы на бетон ставим самолёты, очень удобно. Не надо чавкать ногами по грязи ни экипажам, ни пассажирам, обслуживать самолёт удобно. На грунтовых стоянках обслуживающие машины тонут в глине, не могут подъехать. Иногда самолёт буксируем на бетон, а потом уже его загружают. Мы к строительству никакого практического отношения не имеем. Там своя команда, их контролируют непосредственно командир и первый секретарь райкома партии.

– Я гляжу, здесь строительство идёт нешуточное.

– Строительство идёт, но наше дело самолёты. Вот-вот должна прибыть первая партия специалистов-техников из авиационных училищ, около десятка человек. Точнее – это уже не первая партия, в прошлом году прибыли два техника. Тебе, Василий Юрьевич, новыми техниками и предстоит заниматься. Они придут с полной головой знаний, но для практической работы пока временно бестолковые. За молодыми специалистами надо абсолютно всё проверять, иначе не избежать беды.

– Сначала и мне надо научиться, – возразил Катугин.

– Тебя будет стажировать Виктор Алексеевич. Как только оформишься, найдёшь жильё, так сразу и приступишь к работе, но сильно не расслабляйся. У него опыт большой, работал в большом аэропорту и на большой технике, а экзамены Алексей Александрович примет по всей форме, – Якутин перевёл дух и пошутил:

– А если они, инженеры, не смогут принять экзамен, тогда это сделаю я.

Теперь засмеялись все. Инженеры, кроме Катугина, знали, что Якутин технику обходит стороной и не стремится её познать в совершенстве. Однако все знали и то, что организаторских способностей у Якутина хватит на десятерых. Его боялись и ненужные мысли вслух не высказывали.

Дрова в печке весело трещали. Виктор выполнял роль дежурного кочегара. В квартире в этот час стало даже жарко. Большое количество людей нагревало воздух своим теплом, а Зимин исправно всех окуривал, отчего в воздухе висели сизые причудливые завитки дыма. Они завивались кольцами, причудливо изгибались и зависали над головой, как облака…

С весенним теплом, как перелётные птицы, стали прибывать курсанты из авиационных училищ. Кто-то ехал сам по желанию; кто-то, как Катугин и другие, отрабатывать положенные три года. Брызгалов, учитывая поставленную задачу, создать свою учебную базу, при собеседовании интересовался совсем не техническими навыками, а больше художественными способностями и другими талантами. Пока молодые специалисты не освоились и не обленились, он «брал быка за рога», настраивал на творческую работу принудительно-добровольно. А курсанты, зная, что придётся сдавать на производстве государственный экзамен, не смели перечить и отказываться. Те же, кто хитрее, просто не выдавали своих талантов.

Таким проверенным в жизни способом нашли художников, специалистов по созданию учебных пособий. Нашёлся даже настоящий музыкант, который загорелся желанием создать на предприятии свой оркестр.

Расселение в домашнее жильё с тёплым очагом проходило в том же темпе. Часть курсантов устроилась в общежитие, часть стала искать частные квартиры, а одна молодая пара с помощью руководства оказалась подселена к Зимину и Брызгалову в квартиру, для чего им выделили одну из двух комнат. Частную квартиру они искать не пожелали, а три медовых года согласны были прожить и так, включившись в общую очередь по топке печей. Техник по электрооборудованию Володя Аркадьев приехал с Украины, спокойный и уравновешенный по характеру, и хороший семьянин. Он выглядел худощавым и длинным, чёрноволосый. Его-то и присмотрел Брызгалов для создания учебных пособий по электро и приборному оборудованию в техническом классе. А парню сейчас было всё равно, где приложить свои старания, отрабатывая свою «ссылку», как все называли обязательный срок отработки после училища.

В седьмом часу утра оба общежития будил гул прогреваемых моторов самолётов. Рабочая смена техников, выпускающих утром самолёты, начиналась в шесть утра. Двигатели самолётов техники после подогрева запускали и выполняли их диагностику в рабочем состоянии. Брызгалов иногда выходил на работу тоже к шести утра, чтобы проверить работу утренней смены.

Первый раз, когда он рано утром вышел из подъезда, его поразило, что первый секретарь райкома партии Мовиль уже не спал. Он аккуратно чистил лопатой дорожки возле подъезда от выпавшего снега, а затем убирал разбросанный мусор возле мусоросборника. Он никогда не сторонился людей, а сразу по-свойски здоровался и что-нибудь спрашивал. А это «что-нибудь» могло быть что угодно, иногда он справлялся о здоровье, иногда интересовался делами на работе или погодой; или вдруг делился делами хорошими и не очень в других организациях. Секретарь стремился быть в курсе всех происходящих дел, курируемых коммунистической партией, а для этого знал людей, умел ими дорожить, но и беспощадно наказывал, когда того требовала обстановка.

Брызгалову становилось как-то не по себе, что с ним, почти с незнакомым человеком, разговаривает сам первый секретарь райкома партии, но потом он привык и уже не удивлялся, когда Мовиль в сенокосную страду спрашивал: «Будет ли днём дождь?»

С прибытием молодых специалистов работы меньше не стало, а для Якутина, наоборот, прибавилось хлопот. За рабочий день возникали десятки самых различных и неожиданных вопросов, которые копились, наслаивались и, от которых никуда не спрятаться и не деться.

– Ты почему опоздал на работу? – спрашивал он в очередной раз шалунишку, хотя прекрасно знал, что накануне в общежитии отмечали конец рабочего дня.

– Не знаю, просто спалось, а будильника не слышал, – отвечал нарушитель, – Впредь не повторится, – заверял он.

Но всё повторялось, и конца этому не предвиделось. Опоздания на работу случались и утром, и после обеда.

– Пиши объяснительную записку, – говорил Якутин очередному нарушителю.

Тот исправно писал:

«Я ушёл на обед. После обеда меня разморило, и я незаметно уснул. Проснулся к концу рабочего дня, когда на работу идти согласно распорядку дня уже не надо».

– Ну что с ними делать? – спрашивал Якутин, а сам смеялся, – Вы посмотрите, что мне пишут! За такую объяснительную надо не наказывать, а поощрять! Это же специально так не придумать! Рассмешил! А вы говорите, что у нас нет талантливых людей!

Инженеры его слушали и только улыбались.

– Примем меры, – обещал на всякий случай Серый, хотя сам прекрасно понимал, что мер никаких принимать не будет, а припомнит должок технику при необходимости задержаться на работе.

Его принимаемые «меры» давно все знали – виновник будет вынужден накрывать стол. Евгений Анатольевич старался людей не наказывать. За все грехи и шалости подчинённых перед начальством оправдывался сам.

Брызгалов постепенно навёл порядок в графике работы и формировании бригад, создал два мощных постоянных участка, причём один участок перевёл на двухсменную работу. Теперь каждый знал зону своей ответственности и конкретный вид работ. Василий Юрьевич быстро освоил самолёт, успешно сдал все зачёты и стал руководить одним из участков, а Серый возглавил другой.

Солнечная весенняя погода радовала и бодрила. Снег стал заметно оседать, чернеть и превращаться в весенние лужи. Из-под снега стал вытаивать весь хлам, накопившийся за долгую зиму. Только сейчас Брызгалов понял, что техники никогда ничего не прибирали, а оставляли где попало. Всё это укрывал слой снега, а теперь, когда снег стал сходить, по всему перрону, вдоль рулёжек, на стоянках можно найти то, что зимой иногда бесследно исчезало. Виктор дал указание Катугину провести общий разбор и заняться наведением порядка, а также попросил заставить бригадиров контролировать приведение рабочих мест в порядок в конце рабочего дня.

– Ты, Василий, сам не бегай, – говорил он, когда заметил, что Катугин мечется от одной бригады к другой, – А заставляй работать бригадиров. Твоё дело проконтролировать и с них спросить. Рычаг у тебя есть мощный – ежемесячная премия. Её ведь можно и не давать! Нет порядка, значит, нет и премии.

– Не хотелось бы наказывать премией.

– Не хочешь наказывать – заставляй работать.

Брызгалов знал, что Якутин категорически против того, чтобы работников наказывали снятием премии. Он считал, что премия – это часть заработка, который специалист должен принести в семью. Сам он мог учинить такой разнос, что, как он сам говорил, «пух полетит», но никогда человека не наказывал деньгами.

Василий Юрьевич это тоже знал и мелкие «шалости» просто прощал, закрывая на это глаза.

– Ты знаешь, – как-то сказал Брызгалову Катугин, – Я не очень люблю летать. После смены двигателя надо облетать самолёт. Не мог бы с экипажем слетать ты?

– Ну, у тебя и проблема! Конечно, слетаю. Я, наоборот, очень люблю летать, а когда покажу двигателю кулак, он у меня работает, как часы. От меня в этом плане только польза.

Оба рассмеялись.

– Вот и договорились! – обрадовался Катугин.

– Ты, Вася, по таким пустякам не расстраивайся. Обращайся по любому вопросу – решим, всё в наших силах.

– Я просто знаю работу на земле, а в воздухе немножко теряюсь.

– Не расстраивайся! – ещё раз сказал Брызгалов, – Когда надо слетать – зови меня. В воздухе проверять двигатель легче и лучше. Экипажи рычаги мне охотно доверяют, потому что эту работу я выполняю лучше их. Точнее, рычагами они двигают не хуже, а вот контроль параметров я выполняю лучше. А ты займись вплотную подготовкой ребят к государственному экзамену. Я не сомневаюсь, что все сдадут, но надо это провести в торжественной обстановке, чтобы люди почувствовали внимание к ним руководства. Экзамен на производстве сдавали все, и я тоже в своё время его сдавал.

– Я всё сделаю, только вовремя подсказывай, если что не так.

Технический класс изнутри приобрёл жилой вид. На потолок смонтировали самые лучшие светильники, какие только нашлись в хозяйстве. Потолок и пол приобрели гладкий идеальный вид. Стены выровнены и облицованы, осталась покраска.

Но вначале все силы бросили на комнату инженеров, где размещался временно и руководитель. «Буржуйку» убрали за ненадобностью совсем. В будущем планировалось отопление от котельной. Все неровности стен помещения спрятали. Комната окрашена краской так, чтобы её цвет располагал к творчеству и работоспособности. Временно в кабинет в обуви не входили, чтобы краска могла нормально просохнуть

Глядя на первое отделанное изнутри помещение, у людей невольно поднималось настроение и жила вера в светлое обещанное коммунистической партией будущее. Сформированная из курсантов-техников бригада по кусочкам собирала необходимые детали, забракованные от постановки на самолёт, но вполне пригодные для обучения. А ещё через некоторое время в класс приобрели столы и стулья. Работа в классе закипела в полную силу. Техники изготавливали стенды, рисовали плакаты, установили самодельную огромную классную доску, внутри которой спрятали изготовленные схемы и плакаты. Володя Аркадьев делал стенды по приборному и электрооборудованию.

Брызгалов пришёл к Якутину.

– Дай мне отпуск, – попросил он.

– Какой тебе отпуск? Начинается самая работа. Ты отработал всего полгода. Отпуск тебе, конечно, положен, но не в разгар же работы!

– Мы с Язёвым задумали съездить на озеро. Мне всего надо две недели: неделя на дорогу и неделя, чтобы наловить рыбы. До озера по речкам примерно шестьсот километров, – Брызгалов знал, что Якутин ему не откажет, поэтому твёрдо стоял на своём.

– Ладно, две недели я дам, – сдался Якутин, – Но потом будешь работать с полной отдачей.

– Я всегда работаю с полной отдачей!

– Значит, будешь работать ещё больше. К зиме надо построить котельную, она должна работать. Бригада для строительства дока для самолёта должна на днях приступить к работе. Поселим её в моём будущем кабинете.

– Как в кабинете? – Брызгалов даже поперхнулся, – Для чего мы тогда старались с отделкой помещений?

– Кабинет пока не отделан, поэтому проблем не будет, а в остальные помещения им вход будет закрыт. Этот вопрос решён и обсуждению не подлежит. Согласовано на самом высшем уровне, – он поднял палец кверху, – В райкоме партии. Раз ты собрался в отпуск, значит, распоряжаюсь я. Остальные инженеры будут заниматься самолётами. Я не могу совсем оголить основную работу. Передавай дела Катугину. Пусть он берёт на контроль и периферию.