Нефертити, или Прекрасная пришла
– Тогда тебе необходимо охладиться…
– Давай нырнём вместе, вдруг богиня озера подарит нам любовь, – наклонился над бортом, потянул за собой девушку пылкий влюблённый.
Золотая змейка выскользнула из его руки, рассекла воду, а он и не заметил.
4
Веки твои тяжелы, чтобы на ночь плотнее закрыться, душу чистую пряча от демонов ада, чтоб наутро с невинной душою родиться, – послышался вдохновенный голос Аменхотепа младшего, сочиняющего гимн Нефертити, чтобы прочитать ей на богослужении в честь ухода солнца на покой.
Похоже, он не замечал ничего вокруг. Но путь его был к озеру.
– Эхнатон, мы здесь, – окликнул Тутмос, разжимая объятия.
– Ты, как лев, а Нефертити похожа на маленькую птичку, на которую ты не позаришься, потому что она не утолит твоего голода, – обрадовался будущий владыка Нила неожиданной встрече. – Как вы узнали, что я буду здесь? Тутмосу, конечно, открыли тайну камни. А тебе… владычица приязни, подсказало сердце? Ладно, гадать не буду. Я и сам не знал, что ноги приведут меня сюда. Народ Египта так ленив, что придумал самое скорое письмо, где значок заменяет слово, иначе глины не хватило бы на пластинки, которые итак кончаются, стоит только начать писать. К тому же поломались рыбьи кости. Такая страсть меня обуяла, потерял контроль. Нажим – и хрусть! И хрусть! И хрусть! Не только не на чем писать, но и нечем! Тогда решил я погулять, чтоб поучиться красноречию у финиковых пальм, – с восторгом уставился Аменхотеп на друзей детства, и, вдохновившись, снова продолжал. – Кстати, твои глаза, приятный собеседник гор, похожи на финики. И знаю, твои руки плодоносят, хотя, ты до сих пор не выполнил одной моей просьбы. Она все ещё в силе. Ты принёс мне фигурки только главных богов, которые я растоптал. Но в Египте их сотни! Ладно, даже хорошо, что ты не поспешил. Теперь я поступлю иначе: запру их в чулан! Ведь, согласитесь, многие из богов – чудовища, страшно на них смотреть! Представляю, как будет ликовать народ, когда узнает, что бог один. Всегда на небе. Всех одинаково ласкает. Вовремя взойдет, жизнь заново творя. И спрячется, даря покой, вернее, смерть нестрашную. Накройся покрывалом, спрячься от воров и ядовитых змей. А утром возродись. Любовь моя, с тобой мы будем встречать Атона и провожать, молясь и принося ему дары, – Аменхотеп младший протянул Нефертити руку, приглашая сойти на берег.
– Жду приглашения на свадьбу, – выпрыгнул вслед Тутмос.
– На свадьбу? – удивился сочинитель гимнов.
– Ты же сказал… – онемел жрец камней.
– Конечно, но сначала надо до последнего дома построить столицу Ахет-Атон! – одарил улыбкой окружающих будущий владыка Нила.
– Небосклон Атона? – растерянно уточнила Нефертити.
– Тебе нравится?
– Нравится.
– А тебе, Тутмос?
– Лет через двадцать, тридцать, построим, – спрятал усмешку в уголках искусно вылепленных губ некоронованный король камня.
– Я имел в виду… в голове. Ведь Атон был прежде пустоты, и не вышел на небо, пока всё не продумал! И людям дал круглую голову, чтобы рождала солнечные мысли…
– А помнишь сказку о двух солнцах? – спросила Нефертити. – Тутмос рассказывал.
– О двух? – напряг память сын фараона. – Да! Люди наказали вечернее солнце за то, что… им хотелось спать. И теперь мой любимый Атон зовётся Солнцем двух горизонтов! И Тутмос, запомни, храм в его честь будем строить с востока на запад.
– Когда приступим? – буркнул скульптор.
– Приходи завтра. Мама забросила дворец в Малькатте. А я люблю его. Здесь, на берегу, мы будем тебя ждать…
Голову не забудь, хотел съязвить Тутмос, но промолчал: если Нефертити дышит Аменхотепом, разве он вправе унижать его в её глазах?
Кажется, все кошки Египта решили поточить когти о его сердце…
5
Дома у него не было, Тутмос отправился в горы. Его голова, как богиня Нут, рождала и пожирала собственных детей – мысли.
Аменхотеп болен недержанием слов…
Считает себя властителем мира…
Глупец, каменные изваяния пережили стольких фараонов…
Нефертити, открой глаза, твой избранник сумасшедший!
Помнишь, как он плакал над оторванным крылышком стрекозы?
А однажды пообещал отрубить мне голову…
Как можно любить юношу, похожего… на мечтательную девушку?
Если я тебе – брат, то он… сестра!
Тутмос остановился, мысли с лёту вонзились в лоб.
Прости, Нефертити, дочь вечернего солнца, не вовремя заговорил я о своей любви, понадеялся, раз обо мне говорят люди…
Фараон восхищён, царица подарила золотой браслет…
Я и сам думаю: аллея удалась.
Спасибо Беку, доверил заказ…
Мысли о работе вернули хорошее расположение духа. Год назад жена фараона Тэйе приказала обозначить дорогу ко дворцу двумя рядами сфинксов. А он, Тутмос, взял на себя смелость переиначить задание: открыл аллею группой диких львов, готовых разорвать любого, кто намеревался придти с недобрыми намерениями. За львами резвились львицы со львятами. За ними, будто выслеживая добычу, распластались молодые львы…
И только у самого дворца, на постаменты, он посадил пару сфинксов в капюшонах встревоженных кобр. Физиономии сфинксов напоминали лица фараона и его жены.
Бек наблюдал за его работой, посмеиваясь, но каменотёсам велел во всём слушаться молодого скульптора.
А он старался изо всех сил, надеялся: увидит избранница его творения, поймёт, каким богатством наградил его бог камня, полюбит…
Но! Львы – те же кошки. Любовь их сердца мимолётна. А Нефертити ищет вечного спасения… в незрелом сердце Аменхотепа.
Тутмос не заметил, как очутился у стены известняка, из которой каменотёсы вырезали заготовки для будущих скульптур.
Солнце садилось, унося с собой краски.
Горы согласны погубить себя ради того, чтобы воскреснуть в тысячах статуй, пронеслась мысль, в них тоже живёт тяга к совершенству…
– Бог камня, ответь, разве мы с Нефертити не созданы друг для друга? – закричал Тутмос так, что Атон на западе вздрогнул.
Её жребий – быть царицей Египта, отозвалось эхо.
– Но я хочу быть рядом с ней! Всегда!
В гробнице, одной на двоих…
– Тогда… да здравствует загробная жизнь, в которой нас никто не сможет разлучить!
Воспев хвалу загробной жизни, Тутмос почувствовал недомогание. Казалось: спустившиеся на землю тени вползают в его тело, в извилины мозга. Он выхватил из кожаной сумки резец, стал бить им по камню. Ему хотелось раз и навсегда разделаться с соперником. Или, хотя бы, с его дерзкой просьбой…
Странно, наперекор природе, сумерки в душе сменились светом. Резец успокоился, привычно стал размечать размеры задуманных заготовок.
Простите меня, боги Египта, вам предстоит каменное рабство…
Никому не желаю смерти.
Всегда думал, можно спастись любовью…
Хотел даже во спасение рассказать Аменхотепу, что Нефертити чувствует себя с ним нянькой, да не смог: для мужчины это униженье…
Для мужчины, у которого формы… округлы?
Спрашивал себя: не выставить ли напоказ его уродство?
В ответ услышал: солнцепоклонник будет восхищён, в окружностях увидит и воспоёт своё родство с Атоном!
Нет выхода.
Остаётся ждать, когда жизнь, как Нил, утечёт в подземное царство…
Когда закончил работу, Тутмос увидел: руки его в крови.
Вдруг вспомнил: золотая змейка, где она?
Эхо донесло слабый всплеск воды.
Он улыбнулся: урей утонул, но его любовь никогда не утонет! Сам бог камня пообещал ему вечную загробную жизнь с Нефертити!
6
Утром, прежде чем открыть глаза, Тутмос глубоко вдохнул пахнущий солнцем воздух. Для того чтобы ожить, одного глотка показалось мало…
Нефертити права: солнцем можно дышать!
Даже живот радуется Атону, прозаически подумал ночной отшельник.
Ещё вдох. Ещё… пока солнечный смех не защекотал струны души, не вырвался наружу.
Кажется, я смогу быть счастливым!
Тутмос подскочил, раскинул руки, хоть лепи с него бога Шу. Увидел небо цвета молодой бирюзы, красноватое золото солнца, нескончаемые отроги известняка, закричал: вот оно, счастье!
Слова родили невиданную энергию. Он решил вернуться в мастерскую, рассказать Беку о полученном от сына фараона задании, взять инструменты, людей…
Сколько богов в Египте?
Больше двух тысяч!
Ничего, справлюсь, приветственно помахал Атону будущий главный скульптор Египта.
На пороге мастерской его ждал знакомый желтолицый лекарь.
Пленный раб, он сам освободил себя, излечивая от болезней жителей квартала каменотёсов. Впрочем, жители других кварталов тоже протоптали тропы к его саманному домику.
Из-за спины лекаря выглянули огромные глаза чумазого мальчишки.
Тутмос поймал его взгляд, будто охотник добычу.
Загнанность зверя, желание жить…
Страх и отвага…
И ещё… насмешка над временными трудностями.
Пожалуй, такой палитры чувств даже ему не приходилось переживать в сиротском детстве.
– Вот, привёл тебе вора, – сказал лекарь, встряхнув за шкирку пацана лет семи, милостиво добавил, – который ничего не украл, потому что у него лицо… не вора.
Услышав замечание азиата о лице, Тутмос приготовился слушать.
– Залез ко мне в дом, был голодный, но… съел глазами… только твою двуликую статуэтку. Помнишь?
Ещё бы не помнить?!
– Иногда искушение может превратить царя зверей в козла отпущения, – сказал безымянный раб на заре их знакомства. – У зверей самое большее – два лица, у людей – много. Для вас главное имя, для нас… лицо, единственное, своё, которое сначала надо найти, потом… не потерять, чтобы дать богу шанс подарить ему вечность.
Тогда он мало, что из сказанного понял. Но двуликого льва-козла из золотистого песчаника вырезал, подарил лекарю своей сиротской души.
– Как тебя зовут? – спросил мальчишку Тутмос.
– Май. Я видел, как ты делал львов. У одного кисточка хвоста слишком маленькая, камня, что ли, пожалел? – неожиданно бойко представился оборванец.
– Ого! – не смог скрыть удивления Тутмос.
– Слушай, слушай, у него лицо друга, – хмыкнул довольный лекарь. – Не будет у тебя вернее ученика, если, конечно, возьмёшь его к себе…
– Если так, возьму. Но, ты никогда не говорил, нашёл ли я своё лицо?
– Нашёл. Сегодня утром.
– Лицо камня?
– Лицо любви, – стал бить поклоны всезнающий раб, давно нашедший своё… лицо лекаря.
– Лицо любви? – переспросил Тутмос.
– Любовь – лучший скульптор, – загадочно ответил азиат.
Захотел быть счастливым, и, кажется, уже началось, подумал создатель будущих шедевров изобразительного искусства.
Часть вторая
Мечты, мечты…
Глава первая
1
– Смотри, «Сияние Атона» грустит, как привязанный сокол, но солнце ещё отражается в его полированном кедре, а, значит, он жив, и готов помчаться по водной глади, – взял за руку Нефертити восторженный сын фараона.
– Качается в колыбели, как ребёнок, – нежно заметила девушка.
– Здесь ты из озера явилась как богиня…
– Я помню, огромный нубиец из гребцов тряс меня вверх ногами…
– И брызги летели, как дождь, и сверкали, как маленькие солнца. С тех пор они окружают меня, помогают слагать гимны всему живому, а мёртвого нет на земле…
– Музыка твоих слов меня чарует, – прислонилась Нефертити к плечу солнечного поэта.
– Твои уши созданы для них. Ладно, признаюсь заранее, скоро я построю тебе семь спален…
– Почему семь?
– Число жизни. В нём живёт магия. Оно – хвост ящерицы, который вырастает вновь и вновь. И у нас с тобой будет семь детей. Шесть сыновей, и одна дочь. Ты будешь жрицей Атона. Утром, вместе отслужим ему молебен, потом возляжем на ложе, показать Владыке Небе, что я следую его примеру, оплодотворяю лучами землю. Ты – моя земля. И небо. Потом подкрепимся вином. Выйдем в сад, где всё будет благоухать, и радовать глаз. Тебе в подарок я посажу аллею финиковых пальм…
– А я тебе – цветочную поляну, куда будут прилетать бабочки со всего Египта, – нашла момент, чтобы подать свой голос Нефертити.
– А потом мы будем спускаться в город. Смотреть, как люди трудятся. В нашем городе все будут при деле…
– Ты говоришь о Фивах?
– Нет. Я же сказал, мы построим Ахет-Атон. Солнечный город. Его уже много у меня в голове…
– А Тутмос украсит храмы и дворцы статуями и барельефами?
– Он воздаст благодарность Атону в камне. Каждый миг нашей жизни станет вечностью, – ещё больше вдохновился Аменхотеп, и вдруг побледнел. – Не понимаю, кто придумал ночь, ведь она – смерть?
– Не грусти, ты же сам говорил, жизнь как ящерице: голова – день, хвост – ночь. Оторвётся, вырастет новый, – убаюкивающее произнесла Нефертити.
– Не грусть разрывает мне сердце, а опасение, что, построив солнечный город, не разрушу мрачные крепости, которые люди соорудили в своих головах. И многим их придётся лишиться. Чтобы гармония восторжествовала…
– Ты пугаешь меня, – отстранилась Нефертити, чтобы посмотреть в лицо будущему владельцу двойной короны.
– Я и сам себя… иногда пугаюсь, – дрогнул голос юного реформатора.
Что-то дёрнулось в его лице. Нефертити показалось, сейчас Аменхотепу младшему вновь придется сражаться с духом льва-фараона, и… она приникла губами к его губам. Он растерялся. Поцелуй сначала показался ему насилием. Но губы девушки были так нежны и прохладны, что ему захотелось приникнуть к ним, как к источнику в пустыне. Жар опалил его. И он отстранил Нефертити, чтобы воспеть этот костёр, впервые разожжённый в нём женщиной…
Шестнадцатилетний сын фараона был девственником.
2
Тутмос видел этот поцелуй.
Поцелуй любящей няни, не больше…
– Друг, ты вовремя, – обрадовано приветствовал своего архитектора Аменхотеп. – Я выносил мысль: в Городе Солнца мы построим улицы в виде лучей и дисков. А в центе будет стоять храм Атону, высотою до неба, чтобы он мог спускаться к нам в гости. Вокруг соорудим девять дворцов фараона: один мой, другой – Нефертити, шесть для сыновей, один для дочери. Малый диск. Дворцы соединим галереями. Второй круг составят дома знати, может, и третий: бог любит богатых людей! А вот, как устроить торговцев с ремесленниками, ещё не решил…
– Ремесленники должны жить рядом, чтобы учить друг друга лучше печь хлеб, варить пиво, шить сандалии, чеканить кубки, – заразился Тутмос азартом строителя.
– Согласен! Можешь сделать макеты?
– Конечно, могу…
– Когда пойму, что маленький Ахет-Атон готов, стану фараоном, женюсь на Нефертити, и…
– Начнём перестраивать Фивы? – с затаённым дыханием спросил Тутмос.
– Пока не скажу, – на миг нахмурился Аменхотеп, и снова засиял. – Знай только, это будет самый красивый город Египта, в котором детям будут рассказывать самые красивые сказки. Я уже их сочинил. В них никто никого не будет бояться…
– А сказку о двух солнцах мы будем рассказывать своим сыновьям? – нежно спросила Нефертити.
– Нет! Им хватит одного! – без тени сомнения принял решение будущий фараон и отец. – Пример солнца двух горизонтов полезнее. Будут с детства трудиться, как Атон, или как Тутмос. Вчера перед вечерней молитвой я долго гулял в аллее сфинксов. Твои львы, как живые. Особенно понравился один, лев-фараон: дремлет, но вот-вот проснётся, чтобы навести порядок…
– В архитектуру некрополя тоже надо будет внести изменения, – авторитетно заметил Тутмос.
– Зачем нам некрополь? Загробного мира не будет. Сколько раз взойдёт утром Атон, столько и проснутся солнцеголовые люди. И больше о гробах ни слова!
Самая смешная сказка, которую я когда-нибудь слышал, подумал главный жрец Ра, прячась за пышными кустами цветов, интересно, что скажет по этому поводу мудрый бог Тот?
Нефертити насчитала семь солнечных пятен, румяными лепёшками крутившихся у головы будущего фараона и супруга.
Тело её ныло от истомы: ещё бы, предстояло родить семь детей, а голова пыталась произвести на свет хотя бы одну солнечную мысль: подожду, пока Аменхотеп не начнёт претворять свои сказки в жизнь…
Солнце всегда всходило, а людей хоронили; бог камня мудрее сочинителя сказок, беззлобно рассудил Тутмос. Аменхотеп впервые предстал перед ним в… неземном сиянии, показался красивым, пальцы услышали музыку его души и потянулись к податливой глине…
3
Вся деятельность воспитателя сводилась к слежению за тем, чтобы сын фараона вовремя принял пищу. Духовно он был сыт постоянно. Поучительных бесед не переносил.
Эйе вспомнил, как однажды нравоучительно заметил: бог Амон помог Тутмосу Третьему совершить семнадцать походов против Сирии и привести в Египет сотни тысяч пленных, на что воспитанник отреагировал критически: больше всех сирийцев, вместе взятых? И разошёлся: гиксосы попрали власть нашего Ра, навязали Амона с разными головами: то барана, то шакала. Не говори мне больше о нём!
Сам Эйе был куда покладистее. Отца слушал во всём. Прошло много лет, а он наизусть помнит…
На троне правит Амон, а не фараон!
Бог, меняющий головы, нам – лучший друг.
Жрецы Амона – самая сильная партия Египта.
Держись Аанена, он помог сестре стать царицей, поможет и тебе…
Женись на сводной сестре фараона, рыжеволосой Тии…
Я выхлопотал тебе должность начальника архива, а ты припиши Амону подвигов, сколько краски хватит…
Ему и в голову не приходило, возражать.
А этот несносный мальчишка где-то набрался… своих слов, чужим не верит. Вообще, ни на кого не похож: в спортивных состязаниях не участвует, не охотится, не бегает за девушками…
Верен своей Нефертити! Что, впрочем, хорошо…
В благословенный час он, Эйе, превратится в отца царицы, тестя фараона, а там, кто знает, Аанен обещает, но об этом, пока, лучше помолчать…
А Тутмосу уже сейчас быть рядом с его дочерью… не место! Смотрит, как крокодил на ягнёнка. Играет мускулами. И… кто знает? Кто, вообще, поймёт этих женщин? Что им надо?
Надо…
Надо что-то делать!
Эйе понял, что…
Мутноджемет подросла. Налилась соком, груди как наконечники стрел. Не сводит с каменотёса глаз. И ей он – завидный жених. Потому что, не скроешь, младшая дочь не удалась. Не вышла ростом…
Ноги коротки, да разум долог!
Уговаривать её не придётся: слушает отца, как он когда-то принимал на веру каждое слово предка. Соблазнит, глазом не моргнёт! С глазами, кстати, у неё тоже не всё в порядке: один зелёный, другой коричневый. Но живости не занимать.
И язык… острее дротика, не промажет, не помилует.
Кстати, Аанену надо подсказать: дети подросли, пора старому фараону на покой, а то на ногах уже не стоит, распухли, как колоды.
И раньше-то толку не было.
Вся власть в руках… пастушки Тэйе.
Впрочем, о сестре жреца лучше помолчать.
Женщины в Египте имеют большую силу. И, кто знает, может, сбудется пророчество жреца Амона: дочери усадят его на трон фараона…
4
Аанен открыл ключом потайную комнату, где жила в загородке молодая песчаная Эфа. Залюбовался жёлтыми кругами, нарисованными неизвестным художником на её спине. Кстати, такие же солнечные пятна плавают в воздухе рядом с племянником.
Аменхотеп, Аменхотеп!
Как понять, кто ты: сочинитель сказок, или бунтарь?
В шестнадцать лет… дитя малое.
А что, если… вместо игрушки… подарить ему…
Мысль заартачилась.
Подарить ему! – натужно выкрикнул жрец.
Змея сложилась полумесяцем, гремя чешуями, отползла в дальний угол, оставляя клинописную строчку: изгони страх из Фив…
– Спасибо за послание, бог Тот! Пусть будут неисчислимы ибисы, которых принесу я тебе в дар! – обрадовано пробормотал Аанен.
Решение созрело, мысль выскользнула из извилин, простая и безобидная, как уж.
Вместо игрушки сыну фараона следует подарить… возможность построить сказочный город на берегу настоящего Нила, где неосвоенных земель сколько угодно!
Уговорить сестру не составит труда.
Заказывала сыну маленький трон, закажет и город… в обмен на эликсир для своего муженька.
Сдаст Аменхотеп Третий экзамен хеб-седа, и она не выпустит власть из рук! А ради власти, на что не пойдешь…
Изгоним сына фараона из Фив, заживём, как прежде…
Тэйе, надо воздать должное, управляет ближним и дальним Египтом умело. Баркасы плывут по Нилу, везут дань. Прибывают караваны верблюдов. Люди имеют страх, несут дары богам…
Благостное настроение исчезло, как только Аанен вновь взглянул на послание.
Изгони страх из Фив!
Изгони… страх.
Ну, не вообще же…
Страх страху рознь. Иной, слаще мёда.
Скорей всего, Тот указывает на Аменхотепа, решившего уничтожить загробный мир.
Неужели бог испугался мальчишки?..
5
– Отчего, моя законная супруга, ты ещё как девочка бегаешь. А мои члены тянут меня к лежанию? – капризно спросил Аменхотеп Третий накануне хеб-седа. – Завтра я не пробегу и десяти локтей. А если присяду, не встану. Знай, любимая моя жена: не исполнишь своего обещания, мою статую похоронят, а Сатамон выберет себе жениха из гарема, будущего фараона. И это будет по закону!
– Любимый мой муж, – с медью в голосе начала свой ответ царица Тэйе. – Разве когда-нибудь я не выполняла своих обещаний? Завтра Фивы увидят фараона Аменхотепа Третьего, прыткого, как молодой лев. Народ тебя любит. Помнит наши пешие прогулки, когда ты раздавал беднякам лепёшки, а усердных строителей награждал золотыми кубками. Убедившись в бодрости твоего духа, египтяне возрадуются! А вскоре ты провозгласишь нашего сына фараоном-соправителем, и подаришь ему долину, чтобы он построил там храм Атону!
– Кто помнит былое? – заупрямился владыка Верхнего и Нижнего Нила.
– Не скрою, пришлось освежить память народа.
– Освежить? И как же?
– Уже месяц, как верные люди растворились в воздухе Фив, чтобы где-то напомнить, как щедр ты был, и своим миролюбием сохранил египтянам много крови. В другом месте рассказать, что у ног нашего сына львы ложатся, как кошки, чему свидетелями были тысячи, и что является знаком избранности будущего фараона. К тому же, завтра в Фивы войдёт караван с золотом, душистыми специями, ладаном и другими благовониями. Народ Египта решит: ты им нужен!
– Спасительница!
Ровно в полночь царица открыла заветный флакон.
Фараон выпил жгучую жидкость, оставшиеся капли Тэйе втёрла ему в кожу груди.
Вскоре дух его встал на дыбы.
Церемония началась при большом скоплении народа, под пение женского хора. Платья из тонкого гофрированного льна скорее раздевали, чем одевали певиц. Голоса их звучали сладко, и пьянили как медовая брага. Они объяснялись в любви фараону, лучшему из всех, кто был до него, и тех, кто будет. Хотелось им подпевать…
– Я родил шесть сыновей, шестнадцать дочерей. Потрудился на славу! – гордо поднял львиную голову Аменхотеп Третий. – С помощью дипломатического искусства выиграл множество войн, вернее, погасил их, некоторые ещё тлеют, но, обещаю, не разгорятся. И мужья будут при жёнах, и дети будут рождаться!
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
Амамат – страшное чудовище, полульвица с головой крокодила, пожирательница сердец, сидящая на высокой скамье перед Осирисом, вершителем суда над умершими.
2
Поля Иару – рай.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Полная версия книги