Ты будешь счастлива, Оксана…
Раиса вяло сопротивлялась, но грузин уже снимал с неё трусы… Рая вскрикнула, попыталась вырваться. Но сильный и уверенный в себе молодой человек крепко держал девушку.
Наутро, одевшись, Зураб протянул Раисе сто рублей.
– Возьми деньги, – сказал он. – Мне было очень хорошо с тобой. Жаль, что ты не моя женщина. Купишь себе, что захочешь.
Он проводил Костомарову до калитки и вернулся в дом.
Раиса скомкала купюру и заплакала. Потом всё же засунула деньги в карман. Надо поймать такси. Этот козёл натрахался с ней и даже не подумал отвезти домой… Ой, мамочки! Что же теперь будет?..
– Где ты была, мерзкая потаскуха? – на Раю медленно надвигалась её грузная мамаша с синяками под глазами.
– Мам… я всё объясню, – попыталась ответить Костомарова.
– Мужу своему объяснять будешь! – Вера Васильевна разразилась в гневе, забыв про внука. Она с силой влепила дочери оплеуху и вытолкала её из комнаты.
– Ты мне больше не дочь, подлючка! Если бы не Иван, я бы давно уехала от вас, и живите, как хотите! Тварь безбожная! Креста на тебе нет! Ничего, время придёт – покаешься!
– Мамочка, прости! – бросилась к ней Рая.
– А ну, прочь от меня! Не прикасайся даже! Иди, наводи порядок в квартире, гадина такая. Посмотри, что твой муженёк натворил! – Вера Васильевна показала на перевёрнутые вещи и разбитую посуду.
– Мамочка, я не могу, у меня голова болит… – плача, отвечала дочь. – У меня в разрыв, наверное, в промежности…
– Я тебе сейчас задам – «не могу»! – взъерепенилась толстуха. – А ну, бери веник!
Она взяла Раису за шкирку, как котёнка, но та вырвалась и убежала, запершись в комнате.
Заплакал Иван, старуха кинулась к нему, снова сюсюкая:
– Ванечка, не плачь! Ну, прости! Совсем забыла про тебя с этой полоумной твоей мамашей… Ой, ты Господи! Ванечка ты наш! Заинька мой миленький! Сейчас пелёночки сменим, я тебя накормлю. – Вера Васильевна, отвлёкшись на ребёнка, забыла про всё.
Раиса валялась в спальне, обхватив голову руками. После пьяного порева болело всё внутри, голова разрывалась на части. Когда залилась рёвом, то к ней никто не подошёл, комната была заперта. Вечером муж дома так и не появился. Рая, кое-как очухавшись, принялась убираться в квартире. Вера Васильевна сидела с ребёнком, нянчилась, кормила, пеленала.
Прошло несколько месяцев. Подруги Раисы больше не приходили. В один из зимних вечеров она узнала, что они погибли в автокатастрофе.
Молодые женщины ехали на «Жигулях» с подвыпившими ухажёрами. Они безобразно вели себя на дороге: орали пошлые куплеты, показывали встречным шоферам свои «прелести», дразня и оскорбляя их. Парни, вместо того, чтобы поставить на место распоясавшихся девиц, сами потакали им во всём, весело выкрикивая матерную ругань. Водитель «Жигулей» не справился с управлением, и произошло лобовое столкновение на высокой скорости с тяжёлым грузовиком. Все четверо, находившиеся в салоне легковушки, погибли. Водитель тяжёлого УРАЛа отделался лёгким испугом.
Раиса была потрясена случившимся, Василий слегка позлорадствовал. После гулянки молодой жены он к ней на время охладел, но пока продолжал работать.
Казалось, жизнь стала налаживаться, и через три года у них появилась дочка Аня. Вера Васильевна ликовала от счастья, она любила детей больше своей жизни. Постоянно молилась, сюсюкалась с ними, вкладывая в этих чад всю свою небольшую пенсию, балуя их и постоянно целуя.
Через несколько лет после рождения Анны, Раиса Костомарова снова перестала уделять внимание мужу и детям. Она завела роман с главным инженером одного из предприятий города, Виталием Павловичем Зюзиным. Плюхенький мужичок, сорока пяти лет, с виду добродушный и улыбчивый, очень нравился молодой женщине. Зюзин приходил после работы в кафе, где Раиса работала официанткой, и заказывал себе сытный ужин. Он любил вкусно поесть, мило улыбался, щедро оставлял чаевые. Мужик с хорошей зарплатой, личным автомобилем, одинокий, – почему бы и нет? Раиса недолго размышляла над этим. Что её ждало дома? Постоянные упрёки матери, типа она не занимается своими чадами: Ванька с Анькой просто-напросто повисли на пожилой женщине. Надменный и суровый взгляд усталого Василия, его здоровые кулаки, которые он не раз на неё распускал. Мать Раису теперь не защищала, лишь бы детей не трогал.
А этот Виталик такой добрый и умный! Сегодня он снова позвонил ей на работу, а заведующая, как всегда, смолчала. Ну и правильно! Значит, она по-женски понимает её. Рая в приподнятом настроении обслуживала клиентов, вертелась, как белка в колесе, всячески угождая им. Вечером приедет милый, и они снова отправятся к нему на дачу – двухэтажный домик в десяти километрах от города. Просто сказка какая-то! Рядом лес, речка. А какой он в постели! Ласковый, мягкий… Столько удовольствий!
Василий никогда Раисе на работу не звонил. Он может прийти домой очень поздно, а может совсем не прийти. Изнурительная работа шофёром оперативной машины… В районном городке, как и в самом районе, множество преступлений. Менты не успевают со всем справляться.
Дома тёща с малолетними детьми, он должен их кормить. Вот только жена опять неизвестно где шляется. Ну ничего, она за своё ещё получит!
Васька со злостью давит на газ. Весёлые опера едут на задержание очередной ОПГ. Сейчас начнётся!
– Райка, твой хахаль пришёл! – ворчливо обращается к молодой женщине пожилая посудомойка.
– Ой, она уже голову совсем потеряла от него! – вторит ей кухарка помоложе.
– Сука же она! – злится молодая повариха. – Детей бросает, мужу изменяет. И чего её Клавдия Петровна держит?
– Твоё какое дело? – строго замечает шеф-повар. – А ну, марш работать!
Повариха исчезает на кухне.
Закончив обслугу, исчезает с «хахалем» и Раиса.
– Подонок! – насмешливо вставляет фразу молодой опер, скрутивший и заковавший в наручники мужчину, лет тридцати. – Пошёл! – Опер дал ногой пинка задержанному.
Через несколько минут повязали ещё троих.
– Васька! И ты с ними? – недоумённо смотрит на шофёра оперативного «РАФИКА» задержанный здоровенный детина. – Ух, и падла же ты!
Костомаров вдруг вспомнил, кто эти люди. Это та самая шпана, с которой они вместе гуляли в школьные годы. Это убийцы его отца, Алексея Фёдоровича Костомарова! Вот так встреча! Только шмар их не хватает до полного комплекта.
Вася схватил здоровяка за шкирку и с силой ударил его в грудь. Мужик захрипел.
– За что?
– Ты ещё и спрашиваешь, гад! – взвился Вася, нанося удары в различные участки тела задержанного. – Я тебя сейчас, сука, в крошево разуделаю! Вы отца моего убили, козлы! Или не припоминаешь?!!
– Я не знал, что он твой отец! – взмолился здоровяк и, упав на колени, завыл, как мальчишка.
– Васька, прекрати! Я всё понимаю. Но не время выяснять отношения. Мы его при допросе помнём как следует. – К разъярённому Костомарову подошёл старший оперуполномоченный и с трудом оттащил его от задержанного.
На даче у Зюзина тряслась кровать от любовных возлияний. Голая пара страстно облизывала друг друга, погружаясь в волшебный мир интима.
Дома сидела толстая бабушка с двумя детьми.
Роман с Виталиком продолжался несколько лет, пока в один прекрасный момент Зюзина не вычислил Костомаров. Васька, в очередной раз сильно избив жену, допытался, где работает Виталий Палыч. Раиса собиралась бросить семью и выйти замуж за своего любовника. Ей было всё равно, что хитрожопый Зюзин ни разу не привёз её к себе домой, а интимные встречи проходили только у него на даче. Не знала она, что Виталий все эти годы только притворялся холостяком, а на самом деле дома в четырёхкомнатной, шикарной по тем временам, квартире его ждала очкастая неприглядная супруга и четверо детей, избалованные и изнеженные. Всё это Зюзин умело скрывал от своей молодой любовницы, щедро дарил ей подарки, красиво ухаживал, был добр и ласков в постели.
Дети Костомаровых уже подросли. Вера Васильевна занималась ими, провожала и встречала из школы, готовила, стирала, учила с ними уроки. Ванечка и Анечка для неё были свет в окошке. Сколько сил и здоровья было потрачено этой милой и доброй женщиной!
Около пяти часов вечера Василий подъехал на машине один к проходной предприятия. Работяги все ушли, сейчас должны пойти их руководители. А вот и он, главный инженер, собственной персоной!
Полненький мужичок неторопливой походкой направился к своей машине. Вася молча наблюдал за Виталием Павловичем, он ждал, когда тот заведёт свой жигулёнок и поедет. Костомаров ехал за Зюзиным на расстоянии, стараясь быть незамеченным. Виталий остановился у небольшого магазинчика, вышел из машины. Кругом ни души, один частный сектор – прекрасное место для выяснения отношений! Васька хищным зверем набросился на Палыча, когда тот выходил из магазина, держа в обеих руках купленный товар. Свалив мужика на землю, рассвирепевший рогоносец принялся жестоко его избивать. Зюзин завопил, но никто не пришёл ему на помощь, а испуганная продавщица закрыла дверь магазина изнутри, даже не вызвав ментов, хотя телефон стоял на столе.
– Чё, козёл, моя супруга хороша была в постеле? Отвечай, гад!
– Прекратите! Я не знал, что она замужем… – пытался отвираться Виталий, получая удар за ударом.
– Убью, падла! – схватив за шиворот, как щенка, процедил сквозь зубы Васька.
Виталий, весь в крови, с разбитым лицом и внутренними повреждениями, остался лежать возле своих «Жигулей», а Костомаров, заведя ментовский РАФик, резко рванул с места.
Зюзин умер в больнице, менты так и не выяснили обстоятельств его смерти. А может, просто не захотели, дел у них и без того хватало по горло. Костомаров написал письмо в Москву своему старому знакомому Петру Ефимовичу, но тот был занят настолько, что не ответил. Не получив моральной поддержки, Вася запил по-чёрному. На работе ему предложили написать заявление «по собственному желанию».
Эпилог
Васька лежал на нарах в камере и пытался трезво прояснить ситуацию после нескольких лет беспробудного пьянства. Сокамерники его не трогали, и Костомаров продолжал вспоминать. Последние годы он перебивался случайными заработками, воровал из дома деньги у жены и тёщи, зависал у местных «подружек». Те были ему обязаны. Когда Костомаров работал шофёром ментовской машины, они сами были частыми арестантками и их сажали в «обезьянник». Васька бегал за сигаретами и продуктами этим шмарам. Звонил по телефону, кому надо, чтобы их выручили. Да много было чего. Раиса тоже продолжала ходить на сторону, здоровье Веры Васильевны сильно подрывалось, а на одну зарплату детей не прокормишь. Василий продолжал бухать и дебоширить дома. И вот, однажды, его тёща не выдержала и вызвала милицию.
В ментовке обстановка сильно изменилась. Старые кадры давно, как и Вася, поувольнялись. Знакомых, чтобы отмазать Костомарова, не было. Однако сегодня по камере пошёл слух, что в ОВД идёт смена руководства, и из Москвы прибудет новый начальник городской милиции.
Вскоре оказалось, что этим начальником стал не кто иной, как старый приятель Костомарова – Пётр Ефимович. Вася вдруг понадеялся, что тот отмажет его и снова поможет в жизни.
Старостин отмазал, но в жизни не помог…
Костомаров вернулся в разбитую после постоянных дебошей квартиру. Раиса лежала на животе в зале, вцепившись зубами в подушку. Тёща повернулась к Васе.
– Ты ей весь задний проход порвал, извращенец! – сказала она, кивнув на скорчившуюся от боли Райку.
Васька молча вышел на балкон, извлёк из тайника заначку – не раскупоренную бутылку водки. В несколько приёмов осушил её из горла, быстро запьянев. Всё тело болело от ментовских побоев. Из школы пришли дети.
– Мама, что с тобой! Почему ты не встаёшь уже пятый день? – спросила маленькая Аня.
– Бабуль! Батя дома? – спросил Иван у Веры Васильевны. А у самого закралась мысль: «Лучше бы он никогда не вышел оттуда…»
Бабушка ничего не ответила.
В зал вошёл пьяный Василий.
– Что, старая паскуда, сдала, да? – заплетающимся языком сказал он, надвигаясь с прихваченным с балкона топором в руке, которым рубили мясо.
Иван встал между ними, Аня закричала и убежала в спальню. Раиса была бессильна что-либо сделать.
Обезумевший от жажды мести мужик замахнулся топором над головой сына.
– Не трожь Ваню, изверг! – Вера Васильевна отшвырнула внука, и это спасло ему жизнь.
Удары, один за другим, обрушились на голову пожилой, но смелой и отчаянной женщины. Кровожадный зверь не знал меры в своей расправе и глумился над изуродованным и кровавым трупом. Дикие, нечеловеческие вопли всполошили весь дом. Соседи Турамбековы долго вызывали милицию по телефону, убеждая их срочно приехать. Наконец, на руках одуревшего Василия защёлкнулись наручники.
– Ну, и дурак же ты, Васька! – услышал очухавшийся Костомаров знакомый голос. – Ну, и сволочь же ты! Квартира же полностью твоя была, мог бы запросто их всех выпроводить и зажить по новой! Зачем же старуху было убивать, да с такой жестокостью? Посмотри, урод, что ты сделал? Одно кровавое месиво!
Веру Васильевну похоронили в закрытом гробу, дети Ваня и Аня навсегда остались инвалидами. Раису увезли в психушку. Не выдержав угрызений совести, Костомаров в камере наложил на себя руки, перерезав горло спрятанным в трусах лезвием.
Проклятое место
– Дурак ты, Васька! – в сердцах бросил Пётр Ефимович, узнав, что утром вынесли из камеры с перерезанным горлом, всего в крови, Костомарова, и налил себе в стакан водки. Новому начальнику городской милиции, получившему повышение в столице и много лет проработавшему там, было жаль Васю. Жалко, несмотря ни на что. Старостин вспомнил, как, будучи молодым следователем, встретил симпатичного, осиротевшего паренька, только что вернувшегося из армии, и, посочувствовав ему, протянул руку помощи. Костомарова приняли на работу водителем машины оперативной группы, на которой тот ездил долгие годы.
– Ну что тебе не жилось, как всем? Семью сгубил и сам сдох, как собака! Ох, и дурак ты! – сокрушался бывший следователь, а теперь высокопоставленный начальник.
Пётр Ефимович ещё раз вспомнил светловолосого, добродушного паренька, своё расследование об убийстве отца Васьки и тихо заплакал, закрыв лицо руками…
Раздался телефонный звонок, и Старостин, быстро взяв себя в руки, бодро произнёс:
– Слушаю!
Через несколько минут шеф городской милиции мчался по городу на служебной «Волге» с личным шофёром к дому Костомаровых.
– Да что же это такое? – продолжал он негодовать, разговаривая с водителем. – Опять в этом доме зверское убийство…
– Проклятое место какое-то, – отвечал его собеседник, выжимая педаль газа.
Этот молодой парень, с добрым, бесхитростным взглядом, как когда-то и Вася Костомаров, лихо управлял автомобилем.
Пётр Ефимович подъехал, когда обезображенный труп, упакованный в целлофановый мешок, начали грузить в труповозку. Рядом стояла вся оперативная группа, в том числе кинолог с собакой, следователь капитан Смирнов, когда-то тоже живший на этой улице, только в другом доме. Он сразу узнал убитого.
Дворника Семёна знала вся округа – пожилой, незлобивый мужичок, общительный и простой, но никогда не уступающий тем, кто его пытался оскорбить или обидеть. Он был решительным и смелым, готовым каждому прийти на помощь, как когда-то разогнал обидчиков Ани Костомаровой.
Смирнов знал дядю Семёна ещё с детства, рос на его глазах, заканчивал школу, затем юридический институт. После женился и переехал на другой конец города, а недавно поступил на службу в городскую милицию.
Следователь доложил начальнику милиции о случившемся и обстоятельствах гибели дворника.
– Обычная бытовуха, – сказал он, а затем изложил информацию.
С утра, как обычно, Семён подметал участок своего дома. К работе мужик относился трепетно и добросовестно. Однако очень не любил, когда ему мешали. Со второго этажа доносилась громкая музыка. Всю ночь галдела молодёжь, слышались пьяные выкрики, матерная брань, выяснение отношений. Среди молодых парней были и девки, которые ничуть не отличались поведением от своих ухажоров. Громкие сладострастные стоны пьяных оргий, непрекращающийся однотипный музон не давали спать соседям, но те боялись вызвать милицию. Позвонили бы раньше – могли предотвратить беду. Но малодушна душа русского человека: пока не грянет гром…
Не выспавшись, дворник молча мёл тротуар, когда буквально чуть ли не ему на голову полетела бутылка с недопитым дешёвым вином. Вслед за бутылкой посыпались многочисленные окурки, и раздался громкий ржач пьяных молодчиков. Семён тоже частенько выпивал со своей сварливой женой, но только после работы и дома. К тому же он не терпел хамства в свой адрес, а к подобному поведению был очень несдержан. Это его и сгубило.
– Что, сволочи, ещё не вылезли? Пидары вы, больше никто. И ваши девки – подстилки грёбанные! – вспылив, заорал Семён.
Это стоило ему жизни. Он принимал гуляющую кодлу за малолеток, и был уверен, что напугает их.
– Кто пидор? – один из парней, быстро впав в агрессию, уже спускался к нему. – Ты что, дядёк, рамсы попутал? – чернявый закипал от злости.
Дворник понял, что перегнул палку в выражениях, и за это ему предстоит сейчас ответить, но остановить разгневанного отморозка было невозможно. Семён в страхе попятился.
– Ты кого пидаром назвал? – почуяв своё превосходство над неразумным пожилым мужичком, продолжал наступать чернявый.
Дворник попытался схватить лопату, но молодой «волк» умело выбил её у него из рук.
– Помогите! – успел прохрипеть Семён.
– Сейчас мы тебе поможем! – пообещал чернявый, а по лестнице уже спускались ещё два молодчика.
Первый же удар свалил несчастного Семёна с ног, тот застонал, не в силах противостоять молодым и разъярённым отпрыскам, которые уже в буквальном смысле забивали его. Никто из жильцов не пытался заступиться, или хотя бы позвонить в милицию. Турамбековы, высунувшись из окна, молча наблюдали, но не вмешивались. Им хватило трагедии Костомаровых, когда потом, после убийства Веры Васильевны, милицейские следаки замучили татарскую семью своими вопросами. Они неохотно давали показания, влезать в чужие разборки татарам не хотелось.
Из другого окна показалась испуганная, немолодая женщина. Это была жена Семёна. Она в ужасе наблюдала, как отморозки с каждым ударом отнимали жизнь у её мужа, но тоже ничего не попыталась сделать. Не могли повлиять на озлобленных парней и их подруги. Две из них стояли в нерешительности на балконе, а третья, быстро протрезвев, и вовсе убежала из дома.
Лишь одна юная парочка, прогуливающаяся с утра, не осталась в стороне. Эти ребята ходили в христианскую церковь, были до безумия влюблены друг в друга и собирались пожениться.
Девушка быстро нашла телефонный автомат и дрожащими от волнения пальцами набрала «02». Парень попытался остановить отморозков, но было поздно. Дворник, с множеством внутренних повреждений, был мёртв.
Менты в этот раз приехали на удивление быстро, догнав и скрутив убийц Семёна.
Смирнов с грустью смотрел на изуродованный труп дворника. Следователь уважал этого самолюбивого и добродушного при жизни дядьку. Пётр Ефимович с презрением и злостью взглянул на задержанных. Трусливые парни даже не пытались сопротивляться, успели протрезветь и дрожали от страха за своё будущее. В тюрьму никому из них не хотелось, ранее судимыми они не были. Двое из них ещё не закончили техникум, третий работал частным извозчиком. Они и раньше всей компанией могли по пьяной лавочке жестоко избить кого-то из прохожих, но не до смерти, и никто из потерпевших на них не заявлял. Семён просто оказался не в том месте и не в то время. Да ещё и рявкнул на этих ублюдков, обозвав нехорошим словом. За что и поплатился.
Всё это начальник милиции выяснил в считанные минуты, дав команду Смирнову доставить молодых убийц в отдел, где будет проводиться дознание, после чего им предъявят обвинение и возьмут под стражу.
– Поехали! – сказал шеф милиции своему водителю, усаживаясь на сидение служебной машины. «Волга» снова на высокой скорости понеслась по городу.
– Помедленней, чего опять разогнался? – недовольно добавил Пётр Ефимович.
Шофёр улыбнулся в ответ и услужливо замедлил движение. Весна была в самом разгаре. Полковник Старостин задумчиво любовался мелькающими деревьями, на которых начала выступать листва, снег весь растаял, было сухо и солнечно.
– Господи, ну почему же!.. Жить бы всем людям в мире и согласии, наслаждаться природой, создавать семьи, учиться и работать… Нет, надо сеять вражду, грабить, убивать, воровать, насиловать…
Пётр Ефимович опустил стекло и закурил сигарету. Полковник прожил со своей женой двадцать лет в скромной трёхкомнатной квартире, вырастил дочь, которая уехала учиться за границу, взяток почти не брал, довольствуясь приличной зарплатой. Лишь один или два раза согрешил, взяв деньги – надо было помочь жене и дочери. Жене потребовалась дорогостоящая операция, у неё очень больное сердце, а дочери деньги пошли на учёбу. Старостин осознавал, что совершает должностное преступление, но семья для него – святое, и он был готов пойти ради неё на любые жертвы.
Смирнов сидел в своём кабинете и по очереди допрашивал задержанных. Подонки то валили друг на друга, то признавались частично, то пытались уйти от ответственности. Чернявый и вовсе прикинулся больным, будто не понимал суть происходящего. Но долго отпираться было бессмысленно. Все трое дали признательные показания под давлением и угрозами следователя отправить их в прессхату.
Старостин в допросах не участвовал, лишь выслушивал по телефону доклады своих подчинённых. Пётр Ефимович отлично помнил о своих грехах, когда, работая в Москве, позволял себе «брать на лапу». Ему не давали покоя два громких дела, которые пришлось, ради денег, спустить на тормозах. Вмешайся вовремя оперативники из особого отдела, и на руках полковника защёлкнулись бы браслеты. Но как-то всё обошлось, верхушка закрыла глаза, и страж порядка благополучно ушёл от уголовной ответственности. Но, как говорят, совесть – личный контролёр, и начальник милиции не находил покоя на новом месте, в своих родных пенатах. Он мучился ночами от бессонницы, часто курил, то и дело прикладывался к бутылке. Однако в запои не уходил и на работу приезжал вовремя, не давал спуску своим подчинённым. Измотанный и опухший, полковник с огромным трудом сдерживал себя, чтобы не сорваться ни на работе, ни дома. Он сохранял внешнее спокойствие, даже когда в нём всё закипало, и только в глазах бывало сверкали искорки ярости или раздражения. Так было в те моменты, когда менты плохо работали, упускали преступников, или звонили сверху, ругали, грязно матерясь, весь городской отдел милиции.
Следователь продолжал допросы. Больше всего его возмутили показания жены убитого. Располневшая, неприятная бестия немолодого возраста говорила о своём муже, как о плохом соседе, вместо того, чтобы требовать сурового наказания убийцам Семёна. Безусловно, эта мерзкая баба боялась за свою шкуру.
– Да пил мужик-то… – визжащим голосом твердила она, – скандалил. Вот и сам нарвался. Ну, те его и того…
– Что «того»? – раздражённо переспросил Смирнов, и на его лице выступили розовые крапинки.
– Того… этого… – старуха запнулась. – Ну, значит, побили.
– Побили, говорите? – нахмурился следователь.
– Ну, сам он виноват, понимаете ли… Выпивши был, ругаться с ними начал…
– А вы, значит, всё это видели и молчали?
– А что я? Я ничего… Испугалась я… У меня сердце больное. Понимаете ли?.. – Баба усиленно пыталась вызвать к себе жалость. – Больная я. Еле хожу…
– Вон пошла! – рявкнул на неё вконец взбешённый от праведного гнева следователь. – Вон из кабинета! Мразь!
Толстуха в страхе попятилась к двери.
Весь день Фёдор Николаевич Смирнов был раздражён и несдержан. Допросы задержанных он проводил с пристрастием, нередко в ход пускал кулаки и наводил ужас на подследственных. Свидетели тоже боялись грозного следака, вся охота что-то скрыть сразу пропадала. Несмотря на молодость, Фёдор чувствовал свою власть над людьми, и кроме тех, кто выше его рангом, никого не боялся. Допрашивая Турамбековых, он так запугал семейную парочку, что те выложили всё как на духу, так что материалов дела набралось достаточно, чтобы наказать убийц дворника по полной. Смирнов перестарался. Взвинченный, он вызвал к себе неприязнь со стороны Алёны Демидовой и Ильи Кустова – тех самых влюблённых, которые пришли на помощь несчастному Семёну, вызвав милицию. Молодая пара была возмущена грубостью следователя и давлением на них. Парень с девушкой не знали, что Фёдора Николаевича вывело из себя подлое предательство жены убитого, которая не страдала никакими хроническими заболеваниями, и кроме излишнего веса, ничем серьёзнее редкой простуды не болела. Ещё заранее, перед допросом, следователь запросил справку из районной поликлиники о состоянии её здоровья. А эта падла сидела, притворно корчась, и противно ёжилась.