Тайны Марии-Луизы

VII

– Офицер от Наполеона! – воскликнул Фуше, бросившийся к окну.

– Уж не авангард ли это его? – пробормотал архиепископ Прадт.

Все заговорщики, за исключением Талейрана, не терявшего обычного спокойствия и хладнокровия, в ужасе вскочили с перекошенными от страха лицами; им показалось, что это скачет целая кавалерийская дивизия, и они ждали, что с минуты на минуту раздастся ненавистный крик «Да здравствует император!».

Некоторые из них уже взялись за шапки и направились к двери.

Но Нейпперг, сохранивший полное спокойствие, остановил их движением руки и очень быстро успокоил.

– Этот курьер из императорской квартиры, – сказал он, – без сомнения, несет нам великолепные новости. Успокойтесь, господа, и благоволите дать ему время вручить письма той, которой они адресованы.

– Значит, этого курьера ждали? – осведомился Талейран.

– Да, только два человека и знали о данном ему поручении и месте, где таковое должно было быть выполнено. Это я и… еще одна дама, имя которой разрешите мне не называть.

Все кивнули головой в знак сочувствия, уважая скромность Нейпперга и стараясь не показать, что они понимают, кто эта дама.

Нейпперг продолжал авторитетным тоном:

– Это я, господа, просил князя Беневенто собрать вас здесь, в этом ресторанчике, так как никому не придет в голову, что подобное место избрано для важного совещания. Я знал, что этот офицер, везший депеши Наполеона, находится в пути, и подумал, что нам было бы важно познакомиться с их содержанием. Не так ли, князь?

Талейран, к которому была обращена эта фраза, ответил:

– Действительно, после ценных сообщений господина Нейпперга я взял на себя миссию созвать всех вас на импровизированный завтрак в ресторанчике, чтобы можно было, не боясь нескромных ушей, заняться государственными делами и обсудить события, которыми чревато будущее. Вы советовали не объявлять о приезде курьера, так как его могло что-нибудь задержать в дороге или же он мог получить в пути приказание вернуться. Я поступил сообразно вашим желаниям. Но теперь, граф Нейпперг, я сделал все, и вы возьмитесь за дальнейшее. Курьер, везомые им депеши, ответ, который он должен будет передать тому, кто его послал, – все это уже ваше дело.

И князь Беневенто снова замкнулся в своей маске безразличия и равнодушия.

– Было бы страшно интересно узнать содержимое этих депеш! – заметил вполголоса Фуше.

– А еще интереснее, быть может, прочесть ответ, который последует на них! – в тон ему прибавил барон Витролль.

– Я уже подумал об этом, господа! – ответил Нейпперг. – Существует некий дворянин, с которым я познакомился в Англии и сошелся на почве общей ненависти. Возможно, что его имя известно кое-кому из присутствующих: это граф Мобрейль. Он предложил мне свои услуги, чтобы работать против Наполеона. Я воспользовался его помощью. Это отважный человек, который ни перед чем не отступит, чтобы дойти до цели.

– Я знаю этого графа Мобрейля, – перебил его Фуше. – В моих воспоминаниях о деятельности по министерству полиции ему уделено несколько очень интересных заметок. Это такой человек, который действительно пойдет на все. Но вы заявляете нам, что он обещал представить письма, написанные Наполеоном императрице, а это чертовски трудно! Кроме того, как я предполагаю, он обещал доставить вам также и ответ?

– Да, и ответ также!

– Тем не менее, насколько я знаю, – это тоже из моих воспоминаний старого полицейского, – сказал Фуше, – императрица никому, даже тем, кто связан с нею узами самой тесной интимности, – при этих словах Фуше насмешливо посмотрел на Нейпперга, – не доверяет тайны писем, получаемых от императора или отправляемых к нему. Если граф Мобрейль действительно принесет нам эти депеши, которые должны заключать в себе безусловно важные секреты, судя по месту, избранному для приема курьера, то он покажет себя таким ловким, что я могу только поздравить вас с приобретением столь дельного помощника!

В этот момент раздался тихий стук в дверь.

Нейпперг пошел открыть.

На пороге показался Мобрейль. Он был очень бледен. Его правая рука была засунута, словно в перевязь, в отверстие расстегнутого жилета. Галстук, жабо и кружево были забрызганы свежей кровью. Он подошел и, поздоровавшись кивком головы, достал левой рукой из-под редингота бумаги.

– Читайте! – сказал он слабым голосом, бросив бумаги на стол. – Поскорее читайте! – Затем он бросился на стул и пробормотал: – Я задыхаюсь… Пожалуйста, стакан воды!

Вот каким образом Мобрейлю удалось овладеть письмами Наполеона, доставку которых императрице последний поручил Анрио.

Анрио выехал из Реймса после первого курьера, посланного императором с извещением о скором прибытии второго. Он ехал с таким расчетом, чтобы избежать цепи неприятельских войск, для чего ему пришлось сделать большой крюк. Ему удалось проехать сквозь занятые неприятелем деревни, не подвергаясь ни допросу, ни досмотру. Он добрался до последнего перегона и уже видел перед собой высоты Монмартра, когда на дороге вдруг вырос человек, одетый в широкий извозчичий кафтан. Этот человек крикнул ему:

– Вы полковник Анрио?

– А вам какое дело? – ответил тот, давая лошади шпоры и держа наготове пистолет.

– Я от госпожи Алисы.

Имя жены, произнесенное этим человеком подозрительного вида, успокоило Анрио насчет враждебных намерений незнакомца, но вселило в него тревогу за жену. Какая беда грозила Алисе? Что такое могло случиться с нею, если ее имя упоминает какой-то придорожный бродяга?

Анрио остановил лошадь и со стесненным сердцем повернулся к человеку, который сказал ему:

– Меня послала к вам госпожа Алиса. Дама, с которой вы должны были встретиться в ресторанчике дядюшки Лятюйя, по важным, но не известным мне основаниям, не имеет возможности прибыть на условленное для свидания место.

– И что же? – спросил Анрио, по-прежнему оставаясь настороже.

Незнакомец продолжал:

– Не имея возможности по некоторым соображениям, о которых вы можете догадываться, принять вас у себя на дому, эта дама предлагает вам отправиться не в ресторан дядюшки Лятюйя, а в гостиницу «Золотое солнце», расположенную в Лафурше, на перекрестке дорог Клиши и Сен-Дени.

– Я могу остановиться в этой гостинице; но для чего это? – спросил Анрио, недоверие которого уменьшалось. – Если ваше сообщение верно, что я найду там?

– Вы встретите там свою супругу, и она сообщит вам то, что поручила ей передать дама, к которой вы имеете письмо. Больше я ничего не знаю. Я исполнил данное мне поручение, больше с меня нечего и спрашивать. Счастливого пути, полковник. Анрио. Не забудьте: гостиница «Золотое солнце» в Лафурше.

Не успел Анрио прийти в себя от удивления, как незнакомец, отскочив в сторону, скрылся в узком проходе между стенами, куда всадник не мог бы последовать за ним.

Пустив медленным шагом лошадь, Анрио задумался.

Появление такого странного вестника могло удивить, но было вполне объяснимым. Очевидно, ему было известно о прибытии Анрио. В таком случае он мог быть послан только самой императрицей.

Ведь незнакомец знал, что он проедет по этой дороге, что он является курьером к императрице; очевидно, во избежание измены, о которой возникли подозрения, необходимо было принять эти меры предосторожности.

Ведь во дворце Тюильри императрица не только не была свободна в своих действиях, но и не могла быть спокойной от шпионов. На окружавших ее лиц положиться было нельзя. Император знал все это и потому-то избрал местом передачи депеш ресторан Лятюйя. Но мало ли что могло помешать Марии‑Луизе прибыть туда!

И мало-помалу все сомнения Анрио рассеялись. Мысль об Алисе окончательно уничтожила последние опасения. Ведь ее должен был встретить он в названной незнакомцем гостинице «Золотое солнце». Дорогая Алиса! Как любил он ее! Как он страдал от необходимости быть с нею в разлуке! Но с какой безумной радостью прижмет он теперь ее к своему сердцу! О, как добра императрица: ведь она могла выбрать для сообщения своей воли другую придворную даму, а она послала Алису! Какой счастливой случайностью являлась невозможность для императрицы прибыть в ресторан Лятюйя. Он сможет теперь на свободе увидеться со своей славной женушкой, он сможет выказать себя любящим супругом, не нанося ущерба службе.

Окончательно успокоившись и не сомневаясь более в правдивости слов человека, остановившего его по дороге, Анрио дал поводья своему Фебу. Погладив лошадь по шее, он сказал ей, словно бы животное могло понять его:

– Живее к «Золотому солнцу», Феб! Мы едем к твоей доброй хозяюшке, Алисе!

VIII

В тот час, когда Анрио скакал по дороге Сен-Дени и когда мадам Сан-Жень в сопровождении ла Виолетта, войдя в ресторан Лятюйя, застала совещание предателей и свидание Марии‑Луизы с Нейппергом, в гостиницу «Золотое солнце» явилась парочка, потребовавшая комнату.

Это были Алиса и Мобрейль.

В тот момент, когда молодая женщина, вопреки приказаниям императрицы и повинуясь повелительной записке Мобрейля, решила войти в кабачок Лятюйя, вдруг появился Мобрейль, сказавший ей на ухо:

– Вы очень аккуратны, это мило с вашей стороны. Но пойдемте дальше, в гостиницу «Золотое солнце».

– А почему бы не остаться здесь? – сказала Алиса. – Ведь то, что вы хотите сказать мне, я могу выслушать здесь с таким же успехом, как и в гостинице.

– Сегодня в этом ресторанчике собралось слишком много народа, – весело ответил Мобрейль. – Нас могут увидеть, побеспокоить. Поэтому умнее будет перейти туда, куда я вам сказал. «Золотое солнце» – это уже деревня, и нахалы, равно как и ревнивцы, не явятся туда.

Причиной перемены места свидания было то, что Мобрейль заметил присутствие в ресторане Лятюйя герцогини Лефевр и ла Виолетта. Они, как он подумал, без сомнения, зашли туда случайно, но их соседство делало небезопасным затеянное им предприятие. В герцогине Алиса могла найти такую поддержку, о которую разобьются все его усилия, а в гостинице «Золотое солнце» он не подвергается никакому риску.

Извещенный Нейппергом – а последний в свою очередь узнал об этом от самой Марии‑Луизы – о прибытии Анрио, Мобрейль признал гостиницу «Золотое солнце», удаленную от заставы и массы всяких торговцев и извозчиков, кишащих там, за более надежное место для исполнения своего плана. Здесь их примут за влюбленных, и никому не придет в голову подслушивать или стеречь их.

Алиса быстро шла рядом с Мобрейлем, отказавшись взять предложенную им руку. Вся кровь прилила к щекам, ее сердце сильно билось. Она думала об Анрио, который, быть может, уже прибыл в ресторан Лятюйя и которого она вскоре увидит. Задумавшись о муже и мечтая о его поцелуях, Алиса беззаботно шагала по пыльной дороге Клиши.

Мобрейль шел рядом с ней, не говоря ни слова, видимо озабоченный.

Вдруг радость Алисы от ожидания встречи с Анрио омрачилась мыслью о присутствии Мобрейля.

«Но допустит ли он, чтобы я отправилась в ресторан и встретилась там с мужем?» – мелькнула у нее мысль.

И она вдруг подумала, что он ведет ее в эту удаленную гостиницу только для того, чтобы задержать ее, чтобы помешать встретиться с Анрио.

Она мрачно посмотрела на своего спутника, по-прежнему задумчивого и озабоченного, затем инстинктивно сунула руку за корсаж. Да, ее верный защитник – испанский кинжал – все еще был там! Она сразу успокоилась. Улыбка сверкнула на ее лице, она с выражением недоверия и превосходства поглядела на Мобрейля и, подойдя к гостинице, развязно сказала:

– Ну что же, зайдем в «Золотое солнце»!

Пораженный внезапной переменой в манерах Алисы, Мобрейль подумал: «Она не очень-то заставляет просить себя! Эге! Да если дело пойдет так и дальше, то все обойдется гораздо легче, чем я думал!» И тоже повеселев, он повторил за ней:

– Ну что же, прекрасная дама, зайдемте в «Золотое солнце».

В тот момент, когда они входили во двор, человек, закутанный в простой извозчичий кафтан и очевидно поджидавший его, подошел к нему и быстро шепнул ему на ухо несколько слов.

Мобрейль с видимым удовольствием выслушал его и сказал вполголоса:

– Хорошо, Дасси, вы мне больше не нужны. Ступайте! Вам не следует оставаться здесь долее!

Алиса и Мобрейль в сопровождении служанки поднялись на первый этаж, где была приготовлена комната. Впустив их туда, служанка спросила:

– Вам понадобится еще что-нибудь?

Мобрейль в ответ на это предупредил ее, что в скором времени сюда должен прибыть всадник, который осведомился, не поджидает ли его здесь дама, и ему нужно ответить, что да.

Служанка вышла, и Мобрейль с Алисой остались наедине.

Между обоими любовниками, из которых один никогда не любил, а другая уже не любила больше, хотя и должна была выносить все тяжелые последствия совершенной ошибки, произошла короткая, но решительная сцена.

Теперь Алиса уже не чувствовала ничего, кроме отвращения и страха к человеку, которому когда-то отдалась. Но, несмотря на это, она не могла выйти из-под власти своего бывшего любовника, по-прежнему пользовавшегося громадным влиянием на нее. Она чувствовала себя попавшей в западню, была во власти Мобрейля. Она ненавидела его со всей силой любви к мужу, вновь воскресшей в ее сердце, но в то же время чувствовала себя бессильной сопротивляться тому, кто держал ее в своих объятиях; вместе с телом она отдала ему свою волю. Этот любовник, прогнанный ею с ложа, но не из мыслей, сохранил над ней весь авторитет обладания. Она уже не была больше его любовницей, не хотела быть большею, но по-прежнему сознавала себя его безвольной рабыней и говорила себе, что он может добиться от нее всего, чего захочет. Как ни старалась она облечься панцирем сопротивления, презрения, даже ненависти, ей все-таки приходилось сознаться в душе, что все эти попытки к протесту растают в немом бессилии, если Мобрейль заговорит с нею тоном повелителя. Соглашаясь на это свидание, Алиса была готова к тому, что должно было унизить ее, запачкать, преисполнить отчаянием и угрызениями совести, но в то же время сознавала, что должна будет уступить, что она не в силах будет упорствовать в отказе, сопротивляться желаниям Мобрейля. «Я убью его потом!» – думала она, но мысль о возможности защиты своей чести до, а не потом даже не приходила ей в голову. В его присутствии она чувствовала себя словно птичка, парализуемая взглядом змеи.

Заперев дверь, Мобрейль остался на почтительном расстоянии от Алисы и не делал ни малейших попыток взяться за свою прежнюю роль соблазнителя. Это немного удивило молодую женщину, и слабая надежда несколько оживила ее сердце: может быть, это свидание будет просто их последним «прости», последним, заключительным аккордом былой страсти?

Она с боязливым любопытством ждала, чтобы Моб-рейль заговорил.

Наконец нежным, звучным голосом он изложил ей цель их свидания в гостинице «Золотое солнце». Полковник Анрио был в дороге, и скоро он прибудет сюда. Он везет в Париж письма; они довольно незначительны, но тем не менее в этих депешах имеются такие сведения, которые страшно необходимы ему, Мобрейлю, и он во что бы то ни стало должен прочитать их. Значит, дело заключается в том, чтобы получить их от полковника Анрио. Ей будет достаточно сказать мужу, что императрица послала ее принять курьера Наполеона. Анрио не придет в голову ни малейшего подозрения, так как он отлично поймет, что у Марии‑Луизы могут возникнуть затруднения, мешающие ей лично принять адресованные ей письма. Поэтому он без всяких колебаний отдаст своей жене, статс-даме императрицы, доверенное ему послание.

В первый момент, узнав, что в данном случае дело не касается ее самой и что Мобрейль заставил ее явиться в этот номер гостиницы не для предъявления своих прав на любовь, а с чисто политической целью, Алиса испытала чувство огромного облегчения. Она сделала презрительный жест, выражавший: «Ах, так дело только в этом?» Но тут же ей пришло в голову, что находящиеся у Анрио бумаги могли содержать важную государственную тайну и обмануть Анрио, злоупотребить его супружеским доверием, изменнически нарушить тайну императорской корреспонденции было бы очень тяжким и отвратительным преступлением. Ее первым движением было желание немедленно ответить согласием, так как она была счастлива, что отделывалась так легко. Но затем она подумала, что Анрио категорически откажется вручить письма даже ей, Алисе, если будет иметь основание усомниться, попадут ли они прямо в руки и в полной неприкосновенности к императрице.

– Но вы требуете от меня подлости, воровства! – резко ответила она Мобрейлю.

– Это самая обыкновенная политическая операция, то, что мы называем на административном языке «выемкой». Я не хотел являться сюда в сопровождении полицейского комиссара, я рассчитывал, что вы добровольно отдадите мне, вашему другу, эти бумаги, которые, кстати сказать, будут потом самым добросовестным образом переданы по назначению.

– Ну, так вы ошиблись! Я не отдам вам этих писем! Впрочем, я просто предупрежу обо всем Анрио, так что их у меня даже и не будет.

Мобрейль побледнел; он не ожидал такого энергичного сопротивления.

– У нас обоих слишком мало времени, и терять его понапрасну мы не можем, – сухо и отрывисто ответил он. – Если хотите, можете предупредить полковника Анрио; но если он потребует от меня объяснений, то я дам их ему! Я скажу ему, что вы – моя любовница и что я захотел узнать, нет ли в письмах, которые он везет, какой-нибудь нежной записочки, адресованной лично к вам, из которой я мог убедиться, что вы не соблюдаете данных мне обещаний и продолжаете поддерживать с мужем нежные супружеские отношения.

– Вы решитесь сделать это?

– Да, я сделаю это. О, я отлично знаю, что произойдет затем: дуэль здесь же, на дворе этой гостиницы. Это будет очень забавно. Я буду в отчаянии, что мне придется изрешетить этого несчастного полковника Анрио, против которого лично я ничего не имею, но ведь вы знаете, что еще недавно я убил двух человек подряд в бильярдной комнате одного кафе в Пале-Рояле. Значит, я легко получу письма. Подумайте только: раз ваш муж будет убит или в лучшем случае будет ранен, то сейчас же сюда прибежит полиция, жандармерия; мне придется предупредить их о депешах убитого курьера, и бумаги, найденные у него, не будут ни в коем случае отданы вам, а их арестуют и возьмут с собой. Настоящая адресатка получит их очень не скоро, только после того, как с их содержанием познакомятся комендантское управление, министерство полиции. Вы сами можете понять, что если в этих письмах будут обнаружены какие-нибудь тайные планы императора, то высшие сановники, которые все спекулируют на государственных бумагах, постараются сохранить их в тайне, так как сначала им надо будет распорядиться покупкой или продажей ценностей сообразно полученным сведениям, а что касается регентши, то она узнает обо всем только тогда, когда все уже свершится! Вот и взвесьте все «за» и «против»! Довериться мне – это наилучший при данных обстоятельствах способ сослужить действительную службу императрице и избавить милейшего Анрио от доброго удара шпаги!

Развязность, с которой Мобрейль говорил все это, сбивала с толку и смущала Алису.

– Но для чего вы хотите получить эти письма? Какой вам интерес в них? – спросила она.

– Да уж есть интерес, милочка! – ответил он, переходя в шутливый тон и начиная подчеркнуто называть Алису на «ты». – Я вот только что говорил тебе о финансистах. Ну так вот, у меня имеются среди них друзья. Они согласились заинтересовать меня в своих спекуляциях при условии, что я извещу их заранее о готовящихся событиях. Я подозреваю, что в письмах, которые везет твой муж, должны быть также новости, которые вызовут известную сенсацию на бирже; поэтому-то мне и интересно познакомиться с ними прежде всех. Да ну же! Дело решенное! Твой муж сейчас прибудет. Оставляю тебя. Ты потом спустишься ко мне в сад; там имеется маленькая беседочка, где я могу спрятаться. Но не вздумай изменить мне!

– Если вы рассчитываете, что я изменю Анрио, то вы ошибаетесь!

– Что? Ты отказываешься? Ты не отдашь мне этих писем?

– Я? Наоборот, я потороплю мужа отнести эти письма к императрице, которая одна только имеет право вскрыть их.

– Ты шутишь? Ведь я объяснил тебе, почему мне важно познакомиться с их содержанием! Надо же быть рассудительной! – сказал Мобрейль, стараясь шутливым тоном замаскировать охвативший его гнев. Затем, делая вид, будто он вспомнил о большом упущении, он с улыбкой подошел к Алисе, простирая к ней объятия, и сказал: – Ах, я понимаю, почему ты упрямишься! Действительно, я совершил непростительную оплошность… Ты, очевидно, думаешь: «Господи, как он изменился, каким грубияном он стал! Как, мы находимся наедине в запертой комнате после того, как долго не виделись, и он даже не поцелует меня!» Я форменный идиот, что все время говорил с тобой об одних только делах! Но сейчас я исправлю свою ошибку и вымолю у тебя прощение!

И, по-прежнему шутя и улыбаясь, он обнял Алису и хотел поцеловать ее.

Однако молодая женщина быстро вывернулась из его объятий, а затем быстро вытащила из-за корсажа испанский кинжал и ударила им два раза Мобрейля.

Он инстинктивно отскочил и подставил лезвию согнутую правую руку.

Брызнула кровь.

Мобрейль хладнокровно схватил Алису за руку, сжал ее и заставил выпустить оружие. Кинжал упал на землю, и Мобрейль наступил на него ногой.

Он получил две раны. Рана, нанесенная в правую руку, которой он хотел отпарировать удар, была очень глубока, но не опасна. Первая же пришлась прямо в грудь; хотя кинжал и не проник глубоко, но Мобрейль уже чувствовал приближение обморока.

Прислонившись к двери и сохраняя все свое хладнокровие, он сказал Алисе, которая застыла неподвижно, словно сама пораженная тем, что она сделала.

– А теперь я вполне уверен, что вы отдадите мне потребованные мною письма. Вы сами можете понять, что в случае, если вы откажетесь слепо повиноваться мне, мне уже не понадобится изобретать предлог для вызова на дуэль полковника Анрио: мне достаточно будет показать ему обе раны, которыми вы наградили меня. Он – если я ненароком не убью его еще раньше – согласится со мной, что необходимо будет спросить у вас, почему вы сочли нужным пустить против меня в дело кинжал. Он не поверит ни слову в истории с письмами, если вам придет в голову рассказать ее ему. Гораздо вероятнее, что он просто заподозрит сцену ревности, зашедшую слишком далеко. Подумайте об этом на досуге, я же буду ждать вас в беседке, находящейся в глубине сада, но только с письмами.