Республика Татарково – 2. Туманная зыбь

© Александр Леонидович Миронов, 2021

ISBN 978-5-4493-3150-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Туманная зыбь

Роман

Республика Татарково – 2

1

Обычно, приходя на работу, Нина Притворина не переодевалась в бытовке. Она шла прямо в третий цех в повседневной домашней одежде. Там уже, в пультовой, накидывала сверху на платье или кофту рабочую куртку или синий халат, доставая их из шкафа, стоящего между тамбуром входа и стеной. Переобувалась в тапочки или в тёплые сапожки, смотря по сезону и погодным условиям, если надо накидывала косынку и – оператор печи готов к исполнению своих служебных обязанностей.

Но сегодня она пришла в бытовку первого цеха с какой-то девушкой. Помогла ей найти свободную кабинку для переодевания, и всё время с ней оживленно разговаривала.

Девушка, скорее женщина, может быть моложе Нины года на три. Рослая, глаза большие, обильно подкрашенные, и казались выразительными. Круглолицая, щёки слегка припухлые, розовые, возможно, естественного цвета, с ямочками. Смазливая деваха.

Маша приехала немного раньше, уже сняла домашние одежды и надевала рабочий тёплый свитер, на дворе стало холодновато, осень. До того, как Нина познакомила их, она присматривалась к незнакомке, которую до этого видела и не раз в служебных автобусах и в поселке, в магазинах и на улицах. А тут она оказалась в цеху и в бытовке…

– Маш, познакомься, твоя коллега. Людмила Прокошева. Транспортёрщицей у нас в цеху будет. В нашей смене. В первый цех её на стажировку к тёте Вале Козловской. Той через две недели на пенсию.

Представила Нина новую работницу, а у Маши отчего дрогнуло сердце. Она лишь кивнула и продолжила переодевание.

Филипп о новой транспортерщице уже кое-что знал. У Нины хорошие связи из сарафанной аудитории. Знал, что в общении её зовут Милой, Милкой. Знал, что она из города Тулы и работать там начала в каком-то НИИ в должности секретарши. Но, похоже, – курьером, а то – и уборщицей канцелярий.

Супружеская пара из-за квартиры переехала в республику. Муж устроился по своей специальности инженером на Мехзавод, а она – в ОТК, отдел технического контроля. Вначале Людмилу направили в секретариат управление комбината по специальности, но после испытательного срока, ей предложили сменить место работы. Какой секретариат сможет держать в своём штате сотрудницу, у которой в каждом предложении по пять ошибок, а в столь сложных словах, как ещё – если не четыре, так две. И путает понятие рейсы и рельсы, кювет и Кувейт. Особенно последняя распечатка убила секретариат наповал. Людмила перепечатала объяснительную механика автобазы:

«Машина КрАЗ водителя Вавилова ушла в кувейт, откуда её вытягивали двуймя трактарами. Сам шофёр тоже находился в кувейте пьяным…» И далее:

«Ввиду не трасфортабельного состояния, шофёр Вавилов не смог встать в рельс. Сменому механику Игнатову пришлось самому доробатывать сменные рельсы».

Старший механик автобазы Черняховский, прочтя эту объяснительную записку, от смеха упал, как подрубленный, на один из стульев у стола секретариата.

Но Милка подругам объясняла, что ушла из управления сама, так как её тонкая натура не может совмещаться с бумажными крысами, которые так и норовят съехидничать, подъегорить, подкусить, подсидеть… Брр… В цехе лучше, проще, спокойнее.

Но не прошло и полгода, ей пришлось уйти и завода.

После демобилизации из армии наладчиком в цех пришёл Толя Прохошев. Парень видный, энергичный, голубоглазый с волнистой шевелюрой.

Роман у них закрутился почти сразу же. Толик влюбился в смазливую девушку и уже не видел перед собой никого краше и прелестней. Статная фигура, гибкий стан, сияющие глаза в обведенной рамочке век, бровей. Искусно наложенный макияж, тона… низкое декольте. А походка на высоком каблучке… Всё это в Толике возбудило немалую страсть. И этому способствовало долгое, целых два года, воздержание в армии. Играл адреналин. А поскольку Милаша сама была заводной на ласки и страсти, то не устояла перед напором доброго молодца. Вначале скрытно встречались, но вскоре она почувствовала, что «залетела». Прожив с мужем почти два года, у них не получалось заиметь детей, а тут на радость или на лишние хлопоты – пожалуйста. Людмила заволновалась – грех наружу норовил выйти.

Но Толя оказался человеком долга, и Милаша подала на развод с мужем. Через три месяца ушла в декретный отпуск, и год находилась в нём.

После декретного отпуска вернулась на завод в цех. Но, несмотря на её легкомыслие, в ней всё же сохранились остатки чувств, такие как стыд и совесть. Они её и вытеснили из цеха, так как работать на одном производстве с бывшим мужем, было не совсем удобно. Тем более бывший муж стал заместителем начальника цеха, а позже и директора завода по производству.

Иногда бывший подходил, интересовался ею и здоровьем её дочери. С одной стороны она была признательна за внимание, с другой – приходилось прятать глаза. Особенно чувствовала себя неловко, зная, что за ней следят ещё пара глаз. Да и так, полно любителей «тихо говорителей». Приходилось им встречаться и случайно в коридорах цеха, на лестничных переходах, и на остановке служебного автобуса. И все эти встречи смущали. По сути скрытная по натуре, она не любила, когда хоть в малом о ней сплетничали, осуждали или сочувствовали. Ей хотелось туда, где её не знают, где она чувствовала бы себя независимой, обаятельной, женщиной вамп, как она себя представляла в этом забытым Богом посёлке. То есть хотелось начать жизнь с белого листа.

2

Как-то на Угре в погожий солнечный день, загорая с Толиком и маленькой дочкой, Милаша познакомилась с соседкой по пляжу, которая тоже отдыхала с семейством, с мужем и двумя мальчуганами. Нина Притворина оказалась общительной, что повлияло на их дальнейшие отношения. Часто перезваниваясь, а при встречах общаясь, все ближе сходились характерами. Понимали друг друга, переживали, сочувствовали, и всегда без лукавства, почти с сестринской откровенностью и доверием.

О своих напрягах на заводе Людмила поделилась с подругой, и спросила:

– К вам на «муку» нельзя перевестись? А то сама понимаешь, работать между двумя мужьями как-то не камельфо…

– Не знаю. Поговорю с Дончаком, – пообещала Нина.

И вопрос решился через месяц. Нужна транспортёрщица.

Филипп, принимая в смену Людмилу, или Милку, – как назвала её Нина, а позже за ней так и закрепилось это имя, – проводя инструктаж по технике безопасности, а потом, обходя с ней оборудование, знакомя с ним, пытался понять её, характер, возможности и способности, а также слабости. Девушка вела себя подчеркнуто вежливо, и в то же время наблюдалась в рассуждениях поверхностность, хотя и выдавались они со значимостью всё понимающей, умеющей объективно оценивать положение вещей. И всякий раз выдавала умозаключение, как резюме:

– Да что тут не понятного? Ясненько.

Или:

– Понятненько. Чего тут не ясного?

Даже новое для неё оборудование она осматривала с таким видом, как будто бы оно ей было знакомо едва ли не с детства. То есть девочка имело большое мнение о себе, и старалась блеснуть дарованиями, поразить сообразительностью, даже не дослушав пояснение о содержании предмета. На лету всё схватывает.

Филиппа это несколько удивляло. И настораживало. И в тоже время вызывало интерес к ней. Ну-ну, посмотрим, посмотрим, на что эта особа-сдоба способна…

Невольно сравнивая Милку с Машей, видел их противоположности. Маша почти весь инструктаж молчала, знакомство с оборудованием проводилось с заинтересованностью. Кроме того, в руках держала маленький блокнотик, карандашик и все записывала. Делала чертёжики. Какие-то пометки, подставляя вопросики. Некоторые задавала и тут же записывала ответы. Выглядела беспокойной и заинтересованной. Щёчки бледные, а глаза широко открытые, светящиеся. И она была теплее, душевнее. К ней невольно тянуло на беседу, разговора, к общению.

Тут же – даже не хотелось говорить о производстве. Снисходительность, на грани высокомерия. Словно, сошедшая из поднебесья богиня, в эту грязь и пыль. И невольно вызывал другой интерес – насколько это божество целомудренно?

3

В третьем цехе мастер появился во второй половине дня. Прошёл прямо в пультовую, миную галереи транспортёров, не обходя цех.

За столом сидела Нина Притворина и разговаривала по телефону. На появление Филиппова отреагировала усмешкой. Он понял, что разговор она ведёт о нём. С кем?

Сел напротив неё и потянулся в карман за сигаретами.

– Ладно, давай. Потом поговорим. – Нина положила трубку.

В глазах её играли смешинки. Но сказала со строгостью:

– У нас не курят. А если курят – четвертную на стол.

– Может, четвертинку?

– Годится и четвертинка.

Он усмехнулся.

– С кем балаболила?

– С Милкой. Ты как, на неё глаз не положил?

– Положил. Я на всех вас что-нибудь да ложу.

– Только тут зуб-то не точи. Не мылься, бриться не придётся. У неё на таких кобелей аллергия.

– Понятненько. Чего тут не ясного… – ответил он с усмешкой словами Милки. И перевёл разговор на производство: – Как тут, всё в порядке? Палыч где, Вася?

– К Маше поднялись, отсев на бункере налипает, сырой идёт. Вибраторы со стенок не стряхивают, вот Маша и позвала их. Пешнями счищают, да кувалдочками обстукивают.

Над потолком пультовой гулко загрохотал электровибратор, в мельницу с шумом посыпался отсев, и она надсадно загудела. По звукам Нина определила:

– Кажется, пробили. Пошёл отсев.

– Ну, ладно, и я пошёл. Если что, звони во второй цех.

– А что, даже не зайдёшь на транспортёры? Там тебя ждут.

– В следующий раз.

Филипп вышел на уличный балкон, спустился по трапу и, оглянувшись, быстрой походкой поспешил из цеха.

Маша, узнав от Нины, что мастер был, но не зашёл к ней, прикусила губку.

Позже происходили встречи, но они касались в основном производства, работы. При этих встречах она вначале прятала глаза, потом пыталась, преодолевая робость, всё же заглянуть в его глаза. Но под нависшими бровями в них не улавливала света надежды, прежней лукавинки, тепла. Иногда он вдруг подмигивал ей, дарил улыбку, и на этом заканчивалось его внимание. В короткие моменты встреч она пыталась заводить с ним разговор, но он, то прикладывал к губам палец, дескать, не к месту, не сейчас… То кивал согласно головой, но думал о чём-то своём. У неё щемило сердце. А через месяц мастер вдруг поменял местами транпортёрщиц.

Среди смены привёл в третий цех Людмилу Прокошеву. В пультовой находились оператор пультовой и транспортёрщица, только что вернувшаяся с галерей. Зашли, расселись вокруг стола и закурили. Машу придвинул к стене мастер, чему она обрадовалась. Но поскольку она не курила, то почувствовала себя неуютно в этой компании, однако, выйти из-за стола не могла. Да и не хотела. И изредка отмахивалась от дыма: совсем закоптили…

Разговор происходил в основном между подругами, и как будто бы ни о чём, но гостья, иногда смеясь, и как Маше казалось, фальшиво, всякий раз многозначительно добавляла:

– Понятненько. – Или: – Ясненько.

Филипп изредка усмехался, подавал реплики. Но, видимо, и ему вскоре надоел этот трёп, он перешёл к делу.

– Так, Маша, в целях расширения зон обслуживания, и изучения работниками производств цеха, вам с Милкой придётся поменяться местами. Ты пойдёшь на первый и второй цех, а Милка будет осваивать третий цех.

Маша дёрнулась, невольно хотела вскочить и выразить протест. Но не тому что приказал мастер, а тому, что всем сердцем и душой поняла смысл данной перестановки.

Филипп пояснил:

– Сейчас проведёшь Милку по транспортёрам, покажешь, что да как, а потом идёшь во второй цех. С этого момента будешь работать там. А как Прокошева вникнет во все тонкости здешней работы, освоится и поймёт, что к чему, тогда я вас поменяю обратно. Поняли? – спросил обеих.

– Ясненько, понятненько…

Маша кивнула.

Мастер поднялся и, покуривая, с деловой сосредоточенностью направился из пультовой.

Нина бросила взгляд на Машу, у той в глазах стояли слёзы, губы судорожно ломались. Сдерживаясь от рыданий, она покраснела.

– Милка, пошли на улицу, покурим. А то тут дышать нечем, – предложила она подруге, поднимаясь.

– Пошли.

Вышли из пультовой на металлический балкон.

Маша стянула с шеи платок, и уткнулась в него лицом.

Маша недолго водила Милашу по галереям. Да и что собственно было показывать? – что в старом цехе, то и здесь. И ленты одинаковые, ролики тоже, также скрипят и просят смазки, замены. Может быть, сами галереи шире, светлее, да наклоны их покруче. Да бункера объёмнее, раза в два больше, чем в старых цехах. А так всё едино: и пыль, и отсев. Следи, чтобы бункера не пересыпало, регулируй лопатой-плужком сырьё из пультовой на щите. Чему тут учиться? Как метлой и лопатой руководить?..

– Люда, ты сама попросилась в третий цех? – спросила Маша, когда после обхода рабочего места они зашли в будку транспортёрщиц.

– Да нет, – тряхнула Милаша головой, укладывая волосы в понятный ей порядок. – Филя сказал, чтобы проходила и осваивала все рабочие места и тонкости работы.

Маша согласно кивнула, но не из согласия с тем, что сказала товарка, а своим мыслям: ясненько…

4

Сроки поджимают… Ах, как поджимают сроки! На дворе уже вовсю гуляет октябрь, а медсанчасть к сдаче не готова. К 7 Ноября, кровь из носа, а сдать надо!..

Татарков ходил по кабинету, размышлял, негодовал, просчитывал. Всё было отработано до малейших деталей. Этап за этапом. Комплекс был заложен сразу подо все здания. В него входят главный корпус в пять этажей, где на первом и втором лечебное терапевтическое отделение, на третьем – хирургическое отделения, на четвертом – детское, на пятом – лор, глазное. Рядом, с общим коридором, пристроена к нему поликлиника в три этажа, где кабинеты врачей специалистов. Оба здания в принципе готовые, но ЛТП и ИТК не успевают – срываются досрочную сдачу.

Три двухэтажных здания – СЭС и родильное отделение, аптека, дизентерийное диспансер – уже введены в строй. Пусть с недоделками. Но они работают. Морг на задворках. Хоть широкое, и будет оснащено современным холодильным оборудованием, но это здание пока подождёт, переселяться в него никто не торопится. Котельная ещё не дооборудована, но это тоже не столь важно, санчасть подключена к общему кольцу водоснабжения, к паросиловому цеху, потом её доукомплектуем позже, в том числе и штатом.

Но основные корпуса тормозят! А без них – нет акта сдачи.

Родион Александрович поджидал вызванных на 19.00 своего зама по капительному строительству Выбикова Ивана Игоревича и начальника СМУ Адамченко Виктора Петровича. Директор посматривал на часы – скоро должны подойти. Он знал, что его заместитель ездил в райисполком, оттуда на строительство районного торгового комплекса и на лестницу «Каскад» – спуск от центра города до реки Шани, а ниже – торговый комплекс. Строительство тоже не малого значения для районного города, и тоже легло на широких плечах комбината. В райисполкоме средств изыскали едва на фундаменты комплекса, а само строительство, кирпич, раствор и добрую половину специалистов пришлось выделять предприятию.

Начальник СМУ ездил по подшефным колхозам и совхозам, также должен прийти с докладом. На трёх центральных усадьбах строятся коттеджи для сельских жителей. Но деньги просто так и абы куда не потратишь, на каждый рубль нужно подтверждение, акты, договора. Всё это оформляется как подшефная помощь сельскому хозяйству. Средмаш богатый, щедрый, идёт на эти расходы, или почти едёт. Тут много зависит от настойчивости и упорства руководителя нижнего звена, от его изворотливости. Деньги надо уметь выбивать, уметь увлекать руководителей главка и министерства. И потом, Средмашу хоть и даны широкие полномочия на выделенных ему участках по использованию земель, однако же, эти земли находятся на территории области и района. И если этим хозяевам не делать поблажки в виде шефской помощи, то можешь натолкнуться на неуступчивость. Если в позу встать бескомпромиссности и не помогать, не строить или не финансировать какие-либо проекты, то, когда потребуются дополнительные земли для разработок под карьеры, под садовые ли участки, можно получить тихий отказ, волокиту, проволочки… Да мало ли как можно удлинить сроки мероприятий важных для комбината и для отрасли в целом. Бюрократическая машина – это такой механизм, где каждый винтик себя болтом представляет. Вот и приходится порой себе в ущерб идти на расходы, на шефскую помощь. А резервов-то нет. Распылили их по подшефным объектам. Нечем доводить собственные объекты. И получается – сапожник без сапог, или в полуразбитых сапогах.

Но если сдадим досрочно весь комплекс медсанчасти, то деньги будут. Уже на подписи приказ на строительство завода «Извести». И деньги под него и под строительство очередного жилого дома заложены, но тормозит этот объект. Вернее, даже не тормозит, поскольку в планах пуска медсанчасть стоит вторым кварталом следующего года. Но досрочная его сдача только укрепить авторитет, доверие, и даст толчок на перспективу. А перспективы не малые. В генеральном плане Татарково стоят уже девятиэтажные колонки жилых домов. И место под них выбрано – на пустыре между медсанчастью и улицей Строителей. Здесь пока начата закладка микрорайона «Молодёжный». Дом номер два заложен из пяти этажей. В четвертом квартале будущего года должен быть сдан и заселён. Ведутся проектировочные и маркшейдерские работы по четвёртому и шестому домам. И в недалёком будущем – пятый детский сад, а там ещё один торговый комплекс. То есть перспективы большие и важные, не упустить бы… Вот тогда – это будет не просто посёлок городского типа, а настоящий город! И за какие-то пятнадцать лет. И такой город, какого в области нет! Люди сюда сбегаются со всех областей.

Но сейчас нужно выдержать темп и ритм строительства. Строить и сдавать. Сдавать и получать деньги под очередное строительство. И только так. Другого пути нет. Кровь из носа…

Вошли руководители-строители.

Родион Александрович отвлёкся от мыслей.

– Разрешите, Родион Александрович? – спросил Выбиков, входя первым.

Директор кивнул, проходя за свой стол.

Руководители расположились на мягком диване сбоку от приставного столика, под окном.

– Нет, садитесь сюда, – показал генеральный на стулья приставленного к его столу столика.

Зам и начальник СМУ переместились.

– Ну, слушаю, кто, где был, что слышал, видел? Кто чего натворил или построил? Давай, Витя, ты начинай.

Адамченко приблизился грудью к столику, сосредоточился.

– В колхозах строительство идёт. Но так, не шатко не валко. В основном нашими силами. Там где бригады укомплектованы хотя бы двумя-тремя-пятью нашими людьми, коттеджи продвигаются. В Дурнево, как вы знаете, два уже на подходе к сдаче. Думаю, четыре семьи будут праздновать к седьмому ноября новоселье, а вот с третьим не поспеем. Да мы ещё на два замахнулись, фундаменты под них заложены.

– А что Кульманов?

– Да, что? Откуда он тоже людей возьмёт? Пастухи еще на пастбищах, трактористы на пашнях, озимые засеивают. Да и он, чувствуется, как будто отошёл от этого вопроса. Вид делает, вроде бы гоношится, а по сути – воздух сотрясает. Его колхозники на хрен посылают и своими домашними делами занимаются. У них тоже горячая пора, дрова на зиму готовить надо, да и водочку попить не прочь.

– Вот деятель! – хлопнул по столу директор. – У меня людей выпрашивает, а своих заставить не может.

– Так, Родион Саныч, на чужом, как его… горбу завсегда веселее в рай въезжать.

– Ну, я ему въеду. Я его из колхоза вообще выгоню, раздолбай!

– Но этим вряд ли проблему с колхозниками решим, – вставил Выбиков. – Платить человеку надо. А так, за колхозные трудодни, за палочки, ему это надо?

– Трудодней давно уже нет.

– Теоретически – да. А на практике тенденция осталась, – продолжал зам. – Зарплата не очень, чтобы… Люди живут от своего подсобного хозяйства. В него и вкладывают свой труд.

– Так я ж Кульманову говорил, чтоб привлекал на коттеджи тех, кому в них жить. Как мы делаем. За него что, ещё там мне этим строительством руководить? – начал раздражаться Татарков.

– Кому выделили эти коттеджи, те в полях да на фермах вкалывают, им некогда. На них и держится колхоз. А отвлеки их…

– Такая ситуация не только у него.

– Ну, я же не могу своё предприятия оголить. У меня планы по производствам вот где сидят, – директор, наклонив голову, похлопал по упругой шее.

Руководители сочувствующе покачали головами.

– Давайте, думать. Как кто-то что-то надумаете, мне на стол. Что в совхозе «Мир», Витя?

– Так та же ситуация. Но там по чуть помогают. К Ноябрьским праздникам, как и планировали, два коттеджа сдадим. В совхозе «Чапаева» доводим откормочный комплекс. Там мы с подрядчиками, где они нам, где мы им помогаем. Вроде без обид. Только наши люди ропщут, зарплата мала.

– А здесь что, больше? И люди где работают?.. – показал большим пальцем на стену сзади себя, на комбинат. – А те на вольном воздухе, на свежих продуктах, молоке, овощах… Перебьются. Как там элеватор в Кожухах?

– Да стоит, на радость им и нам.

– В общем, Витя, не упускай вопрос с колхозами. И за производственными объектами поглядывай. С тебя я строительство не снимаю, спрошу.

– Хорошо, Родион Саныч, – тряхнул Виктор Петрович головой, на которой пробивалась редкая проседь.

– Так, Ваня, что там в райцентре? – повернулся директор к Выбикову.

– В райсполкоме всё без задержек. Документы готовы, не сегодня-завтра привезут в отдел ко мне, а там – в расчётный отдел. Через недельку отправим в Главк.

– Сам был на объектах?

– Конечно, Родион Саныч. Как же иначе? К холодам корпус торгового комплекса будет готов, а там уж внутренняя отделка. Внутри можно и зимой работать.

– А лестница-чудесница?

– Был и там. В принципе готова, люди ею уже пользуются. Отчёт тоже готов, привезут вместе с документами по торговому комплексу.

– Скоро заседание Бюро райкома, заеду, посмотрю. Так, хорошо.

Родион Александрович отклонился на спинку стула. Белая рубашка обтянула широкую грудь. Галстук был приспущен, две верхние пуговички расстёгнуты. «В принципе, дела идут. Колхозы потихоньку вытягиваем. Надо сосредоточиться на основных объектах…»

– Так, теперь о делах в посёлке. По медсанчасти что?

– Отделка. Отделка тормозит, Родион Саныч, – ответил Выбиков.

– И у меня людей не хватает. Элтэпэшники не шатко не валко работают. Рано зэков сняли, – добавил Адамченко.

– Да, Вить, ты прав, – согласился директор. – Но у них сейчас контингент не тот. Некому работать на отделке. Вопрос – как ускорить внутреннюю отделку корпусов? Что вы думаете?

Руководители сосредоточились. Каждый понимал важность сдачи медсанчасти. И, не дай Бог, по чьей-то причине эта сдача сорвётся, Родион Саныч с любого из них «голову сорвёт», как он сам часто обещает. И некоторым срывал, то есть выгонял с предприятия. Недалёкий пример с директором керамического завода Боханом. Не хотелось бы попасть под этот понужальник.

– Одно остаётся, Родион Саныч, привлекать работников комбината, – высказал предложением зам.

– А производства не остановим?

– Ну, этот вопрос надо обговорить с каждым руководителем цеха, завода.

– Думаю над этим, думаю. Мы и так уж задергали их. После колхозных работ никак ещё в режим не войдём.

– А может, в выходные дни? За оплату, или за те же доппайки, дефициты?

Татарков вскинул на Адамченко взгляд.

– Так, так… Ты слышишь, Выбиков? А, по-моему, ничего идея, а?

– По-моему, тоже.

– В общем так, казаки. Первое, ты Ваня обзвони начальников и директоров. Узнай, есть ли у них возможность выделить людей на отделку санчасти? Хотя нет, отставить. Пусть этим занимается Подгузин. У тебя есть дела поважнее. А ты. Вить, составь расценки. И все кто придёт в выходные на подработку к тебе, оформляй по первому разряду.

– Это очень низкая оплата, копеечная. Вряд ли кто на неё пойдёт?

– Ладно, по второму. Но не выше. И на всех, кто придёт работать – составить дополнительные списки на дополнительные льготы.

Начальник СМУ с сомнением кашлянул в кулак.

– Думаю, и это не привлечёт народ.

– Ну что же… Тогда они у меня в рабочее время за свою зарплату шпаклевать и красить будут! – директор прихлопнул рукой по столу. – Ну, теперь по коням, казаки, идите. Мне ещё тут надо поработать.

Руководители согласно кивнули, дружно поднялись и направились к выходу. У двери обернулись.

– До свидания, Родион Саныч.