Республика Татарково – 2. Туманная зыбь

– До свиданья.

Решим вопрос, решим. Не мытьём, так катанием, то есть не калачом так бичом…

5

Но ситуация сложилась на много благополучнее и приятнее, чем предполагалось. И экстренная сдача корпусов медсанчасти притормазилась.

В двадцать два часа из Главка позвонил главный инженер Бурков Владимир Александрович.

– Да, – отозвался Татарков

– Здравствуйте, Родион Александрович! – услышал в трубке энергичный голос Буркова.

– Здравствуйте, Владимир Александрович! – ответил он и насторожился, главный так поздно по пустякам звонить не станет. – Рад вас слышать. Что-то случилось?

– Да, Родион Александрович, случилось. Просто не утерпел. Хочу вас порадовать…

– Слушаю, слушаю. Всегда рад слышать добрые вести, – директор завел пятерню в жесткий ёжик волос, улыбаясь.

– Так вот, Родион Александрович, ваши хлопоты увенчались успехом – подписан приказ на строительство завода «Извести» у вас, в республике Татарково. И уже в этом квартале. Деньги ни сегодня, так завтра будут спущены.

В трубке послышался добродушный хохоток. То, что посёлок местные жители прозывают Республикой, уже не было секретом и для руководства отрасли.

Татарков тоже от души рассмеялся, прихлопнув ладонью по столу.

– Ну, ну, спасибо, Владимир Александрович! Действительно приятная новость. Я, честно говоря, чего только не передумал, чтобы подторопить это дело.

– Верю. Зная, вашу горячность, энергичность, другого и не предполагал. Вы не так, так этак, своего добились бы. Но тут у вас тоже немало доброжелателей…

– В вашем лице я его постоянно чувствую, спасибо.

– Да и не только в моём лице. Тут, Родион Александрович, вы просто находитесь в удобном и выгодном для отрасли месте, где и щебень, и известь под рукой. И плюс – ваша энергия. Так что – работайте. Как говорится – вам и карты в руки.

– Ну, в такие игры я с удовольствием…

– И вам желательно завтра прибыть в главк. Сами понимаете, Родион Александрович, такие дела начинаются с бухгалтерии.

– А я бы хотел – с фуршета, – пошутил Татарков.

– Будет и фуршет. Но скорее всего у вас, при закладке завода. Да, кстати, как вы отнесётесь к идее объединения вашего комбината с Воротынским заводом керамических изделий?

Татарков на секунду примолк.

– Пру-пру-пру… – проиграл он на губах в раздумьях.

– Завод стабильный, работает ритмично…

– Я знаю. А как к этому относится Макбетов?

– С ним пока этот вопрос не обговаривался. Конечно, идти в замы, для него будет не очень приятно. Но отрасль сейчас за укрупнение производств. Тут и целевые финансовые потоки, и развитие производств, и инициатива учитываются. А вы масштабно работаете, с задором. И находитесь вы рядом.

– Да, недалече. Всего лишь за тридцать километров.

– Действительно, рядом. В Сибири мы объединяем производства за триста километров.

– М-да… Не завидую я этим директорам. Особенно их замам.

– Почему?

– Далеко бегать целоваться.

Бурков рассмеялся. Усмехнулся и Татарков.

– А как же вы целуетесь с Юриным? За полторы тысячи километров, из-под Калуги с Карельским ДСЗ в Сортавала?

Татарков рассмеялся.

– Горячо. Два раза в месяц, когда Юрин с отчётом приезжает… Но тут не знаю, не знаю… На мой взгляд, идея не очень полезная. Руководить смогу и комбинатом, и объединением…

– И главком, – подсказал Бурков.

– Нет. Языков не знаю, как говорил Чапаев. Распыляться не хочется.

– А сами в замы пойдёте?

Татарков замолчал. Бурков, не дождавшись ответа, перевёл на шутку.

– Это я пошутил, не обращайте внимание. Вопрос стоит именно в таком порядке, как я его озвучил в первом варианте. И инициирует объединения Минфин. После смерти Славского зашевелились подковёрные борцы. Цека помалкивает, вот и работают разного рода инициаторы. Того гляди всю отрасль Средмаша перевернут или упразднят. Конечно, и главк и министерство противятся подобным мероприятиям, тормозим эти процессы, но кто знает, чем всё это закончится. Но во спасение отрасли, может быть, придётся идти на такие меры. Поэтому прошу вас осознать вышесказанное и готовить себя на предстоящие реформы.

– Понял, Владимир Александрович.

– А с Макбетовым мы поговорим. Постараемся, чтобы он тоже понял, и между вами не было каких-либо трений и столкновений. Он тоже большого ума человек, к тому же образование высшее и кандидат технических наук. Вашему объединению только на пользу, совместим науку и производство. Я, думаю, он поймёт. Проникнитесь и вы.

– Да-а… Дела, – поморщился Родион Александрович, представив в замах человека с учённой степенью.

– Дела, конечно, не очень приятные. Но не безнадёжные. Наши отраслевые цека партии и цека профсоюзов совместно будируют этот вопрос перед ЦК Партии. Будем надеяться, что вопросы, связанные с деятельностью отрасли, отпадут. И всё же, не смотря на некоторые междуусобчики, нам удалось протолкнуть проект постройки у вас завода «Извести». Следовательно, и дополнительное финансирование на социальную инфраструктуру. Вам выдан карт-бланш. Теперь вперёд, к победе коммунизма в отдельно взятом регионе. А вам до него недалеко.

– Да, как птице Фениксу до солнышка.

– Ну-ну, не скромничайте. На этом я прощаюсь. И ждём вас в главке.

– Буду завтра же.

– До свидания.

– До свидания.

Урррааа! – хотелось закричать. – Свершилось!

Родион Александрович поднялся из-за стола и в творческом возбуждении заходил по кабинету. В его воображении начали вырисовываться план строительства завода. Годом раньше он с Выбиковым, Адамченко, Пьянцовым – директором ДСЗ, осматривали пустырь за цехом «Известняковой муки» под будущий завод. Опять же на мысль его строительства навёл Бурков. Мол, производство совершенно новое, аналогов в Союзе всего два. Одно в Армении, другое за Уралом. И вот теперь такой завод нужен в центре. Как и щебень, известь для Центрального военного округа. Округ укрепляется, строятся дополнительные военные объекты, ракетные шахты, сооружения, дома, и ему нужны недорогие и близко находящиеся строительные материалы. Завод можно было построить и на других профильных производствах, и хоть он имеет некоторую опасность для экологии, но, не смотря на это, его всё равно где-то бы воткнули. Даже вопреки мнению отдельных местных руководителей и органов власти, где располагаются производства Средмаша. Но зачем ломать копья, когда есть руководитель, который сам ищет деньги на развитие своего анклава. И в его благородную цель как нельзя, кстати, вписывается и это производство. Ему и карты в руки.

А Родион Александрович ухватился за этот проект. Скорее – за деньги. Будет завод работать или нет, а дом, а то и два стоять будут. Около месяца пошло на согласования в Областном исполкоме, со всеми привязками комитетов и подкомитетов. Пришлось выдержать дискуссии в районном и в областном комитетах партии относительно экологичности и вредности для флоры и фауны от этого производства, в том числе и человеку, проживающему вблизи от него.

Родион Александрович неизменно говорил:

– А сейчас как себя чувствуют фауна и человек? Известняковая пыль их сильно отравляет? Поглядите на меня. Вон, на Выбикова, сильно мы от вас отличаемся, сильно выболели? Нет? То же самое будет выделяться и от завода извести. Но хочу заметить – на данном производстве будут стоять современные пыле улавливающие системы. Поэтому завод практически будет безотходным, безвредным. Вот литература по ним, – он специально размножил технические паспорта, технические характеристики улавливающих установок.

Выбиков, бывавший вместе с директором на этих заседаниях, раскрыл портфель и выложил на стол несколько сброшюрованных тетрадок.

– Прошу, товарищи, ознакомится с этой литературой, и дать свои заключения.

Вот будь он, Генеральный директор, к районным и областным нуждам глухим, не вкладывай в сельское хозяйство столько сил, не откликайся на нужды не только подшефных хозяйств, но и других колхозов, кто бы пошёл ему навстречу? Тут даже через «не хочу» рука ставит закорючку и на том документе, который нужен для будущего завода. Так что его внешняя политика верная и оправданная.

6

– Да, вас слушают.

– Таисия, ты чем занята?

– Да думаю скоро укладываться спать. Дочь заканчивает уроки…

– Это хорошо. Но ты мне нужна.

– Прямо сейчас?

– Да.

– Ну, хорошо. Приду. Только надолго не могу.

– Ладно, понял. У тебя ключ от чёрного входа есть?

– Да.

– Жду.

Родион Александрович положил трубку телефона и подошёл к секретеру, верхние полки которого заполнены книгами, справочниками, брошюрами. Открыл нижние створки и достал из недр тумбы бутылку коньяка, две удлинённые рюмки и отнёс их на приставной столик. Прошёл к холодильнику, спрятанному за дощатой дверкой, искусно вмонтированной в щиты на стенах. Извлёк из него палочку копчёной колбасы, два копчённых бёдрышка куриного окорока, завернутые в пергаментную бумагу. Перенёс на столик. И за ними, из того же холодильника, поставил круглую чашу наполненную яблоками, грушами и бананами. Бананы, экзотические фрукты, доставлялись в кабинет из Обнинска, по специальному заказу с базы отраслевого ОРСа.

Осмотрев сервировку, Родион Александрович открыл бутылку и налил в рюмку коньяку. Выпил залпом. Смакующее подержал во рту последние капельки спиртного, проглотил. Сегодня было за что выпить. Выбрал яблоко и откусил от него полбока. С удовольствием захрустел сочным фруктом.

Когда в приёмной застучали каблучки, он, доев яблоко, бросил кочерыжку в мусорное пластмассовое ведро под столом.

Поднялся и пошёл навстречу вошедшей женщине. Глаза его заискрились, и лицо посветлело. Что стало с этим всегда кажущимся суровым лицом. Даже бородавка между бровями поменяла как будто бы цвет.

Таисия была среднего роста, среднего возраста, который недалеко отошёл от молодости, но и не переступил порога перезрелости. Благодаря природным данным и некоторым хитростям косметики её лицо омолаживалось, глаза лучились в разлёте слегка подрисованных ресниц, бровей, щеки румянились. Взгляд выражал истому, желанный ответ на предполагаемый вопрос. Загадочный и манящий образ. Одета женщина была по вечернему тепло, в костюме, под низом которого на груди белой накипью курчавился воротничок. Юбка подчеркивала развитые бёдра, и на стройных ногах телесного цвета капроновые чулки или колготки. Чёрные туфельки на среднем каблучке.

Войдя, она успела бросить взгляд на приставной столик – быть пиру. И тут же попала в крепкие объятья хозяина кабинета.

Постояв с минуту в объятьях, Родион Александрович вдруг наклонился, подхватил на руки женщину и закружил по кабинету. Из него выплеснулись мальчишеский задор, радость, как будто вся суровая энергия вдруг истаила и обнажила живой человеческий восторг, силу, любовь к жизни, к женщине. Она, обняв его за шею, смотрела на него с восхищением, обаянием, с радостью. Они целовались, смеялись, радовались, как дети. Не было сказано ни слова, но столько было понятного и прочитанного.

Наконец, он поднёс Таисию к столику. Посадил на стул. Сам прошёл на противоположную сторону, взял бутылку и наполнил рюмки на треть. Поднял свою рюмку.

– Тося, давай выпьем за такие вот минуты. Так мне всегда приятно с тобой встречаться, видеть тебя. При виде твоём у меня всегда тонус повышается. – Она прихохотнула. – Так бы тебя всю исцеловал прямо принародно. Но… Но сегодня особенный день, радостный. И ты извини, что не оставил тебя сразу после работы, а выдернул сейчас. Дел всегда по самую макушку. Новость мне только что сообщили.

– Что за новость? Если, конечно, не секрет.

– Нет, дорогая, здесь нет секрета. Мне дали новый завод! Завод «Извести»!

– Правда?

– Да!

– Наконец-то! Сколько ты из-за него перенёс переживаний. Нервов…

– Знаешь. Тося, да не завод меня больше интересовал, если честно.

– А что тогда?

– Деньги. Мне эти деньги нужны для строительства новых домов. На развитие посёлка, его инфраструктуры. Заводы такие, как я слышал, не на одном из предприятий, где их построили, не пошли. Тормозное производство.

– Тогда зачем же их строят? – Таисия искренне удивилась.

– Из престижа. Какой-то корифей от науки, профессор или академик, проталкивает его через наше ведомство. Видимо, кто-то есть у него, тяжеловес какой-то в Цека или в правительстве Москвы. В виде, мол, эксперимента, опытного образца… Ну и пусть! Нам это на руку. Через год-два у нас ещё пара-тройка домов стоять будут. А завод… – он хохотнул, – на металлом спишем. Опять прибыль.

– Ну, ты, Родик, и молодец! Я тобой восхищаюсь.

Он подмигнул.

– Вот за это и выпьем.

Родик выпил коньяк одним глотком. Таисия лишь пригубила.

– Закусывай, что душе глянется.

Сам взял кружок колбасы и, пройдя на мягкий диван, сел в него с шумом, из мягких пор вышел воздух.

– Иди ко мне, – отправив колбаску в рот, он бросил на кожу дивана руку.

Таисия очистила банан.

– Счаааззз… – пропела она, и, игриво глядя на Родика, ввела кончик фрукта между губ.

Надкусила и с вожделением стала смаковать во рту дольку, перекатывая её от одной щеки к другой.

Положив надкусанный банан на столик, вальяжной походкой направилась к Родику.

…Провожая Таисию, Татарков сказал ей на прощание:

– О новости, что я тебе первой рассказал, можешь по управлению звонить. Но, Тося, о моих мыслях относительно перспективы «извести», губки на замок. Может, мы её ещё запустим, наладим и работать будем – это тоже производство денежное. А может… Словом, это не твоего ума дело. Договорились.

– Конечно, Родион. Мне это надо?..

– Вот и хорошо. Пока.

Она поцеловала его, и он закрыл за ней дверь кабинета.

Родион Александрович подошёл к телефону. Набрал номер. На другом конце провода прозвучал женский голос главного бухгалтера Доляжмодич.

– Да, слушаю.

– Антонина, нам завтра ехать в главк.

– Поняла. Во сколько?

– В шесть выезд. За тобой заеду. Захвати и отчёты. Они где у тебя?

– Дома. К шести готова буду.

Нажал на рычажок и вновь набрал номер. Долго не отвечали. Затем хмурый полусонный голос прохрипел.

– Да.

– Толька, завтра в шесть утра выезжаем в Москву. Машину подашь к дому.

– Понял, Родион Саныч.

Директор положил трубку и прошёл к шкафу. Достал из него плащ, надел. Выключив в кабинете свет, закрыл его на ключ и через приёмную направился по сумеречному коридору второго этажа к запасному лестничному маршу, к «черному» выходу, расположенному в центре здания на тыльной стороне. Все этажи освещались лишь плафонами, одиноко горящими в средине коридоров. Лестничные переходы были затемнены.

Татаркова провожал гулким эхом стук собственных ботинок. И если на линолеуме шаги смягчались, то на мраморных плитках лестниц шаг раздавался чётче, отзываясь, казалось, на всех трёх этажах и кабинетах управления.

Открыв ключом запасной выход, он вышел на улицу. Ночь встретила осенней прохладой и тучами на небе. И, тем не менее, это никак не повлияло на душевное настроение.

Закрыв дверь на ключ, и положив кожаный чехол со связкой ключей в карман костюма под плащом регланом, Родион Александрович направился домой. Под ногами лежал сырой асфальт и от ветра легко шумели ветви оголившихся кустов в скверике перед зданием СМУ.

Завтра хлопотный день. Отдохнуть надо, приготовиться к трудовым подвигам.

7

Крючкову пришло письмо за подписью заведующего общим и литературным отделами Шапкина Василия Ивановича. В нём излагалась просьба, по сути, первое задание редакции. Съездить в районный центр в город Кондырёво и проверить жалобу работников магазина. В магазине не работают морозильные камеры, и сам магазин постоянно подтапливается дождевыми, а по осени и весне – талыми водами.

Как на заказ, погода стояла дождливая, оплакивала уходящее лето.

Вечером после работы зайдя на почту и купив в киоске простенький блокнотик, шариковую ручка, механический карандаш с выдвигающимся стержнем, на всякий случай, общественный корреспондент готов был к выполнению задания редакции.

Суббота по ДСЗ и ещё по некоторым производствам была объявлена рабочей, но те специалисты, что не имели непосредственного отношения к технологическому процессу по переработке щебня, плитки, кирпича, не привлекались, или привлекались на сельхозработы.

Накануне Геннадий отпросился у Дончака с работы, на всякий случай.

– Николай Митрофаныч, мне на завтра нужно быть в Кондырёво. Как вы, не против, если завтра я не выйду на работу?

– Не против, – ответил начальник цеха и с усмешкой добавил, – Но знай, ты будешь первым среди добровольцев на уборку картошки.

– Понял, – вздохнул Гена. – И когда?

– Да, наверное, со следующей недели начнётся. Человек пять снимать придётся, в том числе и тебя.

– Мда, хорошая перспектива.

– Синоптики предсказывают на следующей неделе вёдра, так что предприятие должно быть готово. То есть мы с тобой, а там как масть пойдёт.

– Хорошо, сапоги и ведро уже готовы.

…Автобус в районный центр ходил через каждый час-полтора, и поскольку расписание Геннадий не знал, пришёл на автостанцию к девяти часам. И почти угадал. Автобус выходил в девять часов и десять минут. Пришёл к этому часу ещё с той целью, что в это время транспорт не должен быть переполненным, так как основная масса – учащихся ПТУ и работников предприятий, ездивших на работу из посёлка, не должно быть много. И расчёт оправдался. Были свободные места в автобусе, на одном из которых он благополучно расположился.

Ехать пришлось долго, целый час, как предписывалось расписанием движения. Автобус по маршруту заходил в три населённых пункта, находящиеся от трассы в нескольких километрах, где гладких дорог как таковых не было, их можно было только выбирать, или скакать по выбоинам в асфальте. И «ЛАЗ» часто трясло на «кочковатой» дороге. Он надсадно кряхтел при переключении скорости, скрипел, гудел, как недовольный затравленный зверь. Но покорялся силе, им управляемой, менял ход. Однако, сравнивая дорогу до райцентра с «республиканской», эта были всё же мягче, особенно там, где шуршал под колёсами щебень, гравий.

С перекрёстка Окатова открывались широкая панорама плоскогорья, затем возвышенности, а ещё дальше, горизонт с левой стороны закрывала огромная гора отсева от карьерных разработок. Она белела над округой, как Эльбрус над Кавказом. Но если последний вызывал положительные эмоции, поэтические настроения, то этот белый курган – грусть и недоумение над человеческой беспечностью, варварством. Вырыть из земли столько известнякового камня, и вместо того, чтобы в те же ямы ссыпать эти отходы, насыпали их на поверхность земли, исказив ландшафт и природу. И, похоже, стоять этой «достопримечательности» до скончания земли-матушки. И куда смотрят или смотрели местные власти, допустившие такое архитектурное безобразие?

Нет, как бы Татаркова не называли люди за глаза, сетуя на него или восторгаясь им, но в этом вопросе он всё-таки молодец. Рачительный человек, хозяйственный. Свою гору отсева потихоньку спускает в карьер, возвращает земле вычерпанное из неё, хотя бы тот же старый отсев.

Лениво обежав взглядом проплывающую за окном панораму, Крючков начал подрёмывать, но вспомнив о генеральном директоре, он вдруг вскинулся. Показалось, что кто-то хихикнул ему на ухо – хи-хи! И как будто бы голос знакомый. Гена открыл глаза, повернул голову на бок. Рядом сидела какая-то женщина и клевала носом.

Гена повернулся к окну, и начал снова забываться. Однако проснулась память и, как ночная лампочка, осветила картину его беседы со старухой. Её униженная, заискивающая манера поведения. Этот мелкий угоднический хохоток, – а взбодрил его именно он, а не ухабы на дороге: хи-хи… – и дрёма прошла. Если вечером вначале их беседы баба Варя вызывала жалость, сочувствие, то сейчас – это была ведьма, и он от неё отмахивался. Чур-чур, изыди нечистая!..

– Директор, Родион Саныч, благодетель наш велел. Он мне ваш адресочек и подсказал… – не унималась старуха.

Вот заноза! Директор велел, директор велел… Обнаглел, вот и велел. Выкидывают фортели, издеваются над людьми.

Гена уставился в ветровое стекло водителя, которое располагалось перед ним за три ряда сидений. После дождя дорога извивалась тёмной лентой перед автобусом. Некоторые лужи водитель объезжал, некоторые с шумом проплывали под колесами. И вспомнились опять грязные дороги в Татарково.

Татарково, Татарков…

И он опять едва не подскочил на сидении и не вскрикнул, – так ужалила его неожиданная догадка – он понял! Он понял с какой целью директор заставлял бабку писать жалобу в отраслевой профсоюз.

«Да что это я!.. Ммм… – и прикрыл ладонью рот. – Я ж не хрена не понял его заморочку! Ну, ничегошеньки! Вот осёл! Вот дубина!.. Татаркову, действительно, нужна была жалоба! Там ведь тоже полно бюрократов. Они ж потом ни ему, ни старикам житья не дадут, если он самовольно выделит им квартиру!»

До Геннадия только теперь на свежий ум, стал доходить весь замысел, задуманного директором хода. Татаркову нужен был ответ на эту жалобу. Вердикт, которым тамошние деятели сами подписали бы старикам ордер. А коли он дал адрес отраслевого Цека профсоюзов – оциас спиас! – то наверняка знал, что такой ответ оттуда поступит.

«А я бабку вытурил! О, ё моё… Вот раздолбай!»

Хоть из автобуса выскакивай и беги назад в Республику, ищи эту бабу Варю. И не спросил, чья она и где её дети живут? Посёлок большой, по этажам не набегаешься. Даже фамилию не запомнил.

Вот раздолбай, так раздолбай! Писасатель! Думать надо, думать!.. И новая волна стыда закачала Гену на сидении. И дорога ему показалась совсем избитой – его встряхивали ещё и переживания.

8

После долгой езды автобус, наконец, спустился с горы в Кондырёво к автостанции. Крючков облегчённо вздохнул. «Вот надо же было так облажаться… Эх, бабка Варя, бабка Варя… приеду домой, попытаюсь найти тебя».

Теперь же предстояло найти улицу Пушкина и дом номер 34. Геннадий решил зайти в автостанцию и выяснит этот адрес у кассирши.

Но этого не понадобилось. Из двери вышел однопосельчанин, чернобровый, немного мешковатый, мало знакомый. Но они признали друг друга, и обрадовались.

– О, привет! – протянул руку незнакомый знакомец.

– Привет! – пожал упругую ладонь Геннадий.

– Ты чего сюда?

– Да вот на улицу Пушкина хочу попасть. Не знаешь, где она находится?

– Тю-у, да она вот она, пошли.

Они обогнули деревянное здание автостанции, выстроенное под терем, и вышли к широкой площади между берегом Шани и городской асфальтированной улицей. Остановились.

– Вот, перейдёшь эту площадку, так? – стал пояснять сопровождающий, показывая свернутым зонтом направление. Гена кивнул. – По мостику перейдёшь Шаню, и ты на улице Пушкина. Понял?

– Понял. Спасибо!

– Ну, а мне ещё в Чапаевку добираться, – сообщил знакомый. – Инвентарь картофельно-уборочный отлаживать. Помогать надо сельскому хозяйству.

– А ты от какого завода?

– Так от мехзавода. Попросил Машков выехать на выходные. С понедельника думают картошку копать. Погоду обещают синоптики, а Родион Саныч – своих специалистов по колхозам.

– Ты, случаем, не муж Гали Чебертун?

– Точно! На мне написано? – засмеялся Чебертун.

– То-то вижу, мужик знакомый, не признал сразу. Мы ж с ней в одном цехе работаем. Я киповцем…

– Да я ж тебя сразу признал. Твоя ж жинка у нас на заводе в отделе комплектации работает. Ты к ней иногда прибегиваешь. Да и в Галинкином цехе я тебя пару раз видел, когда тоже к жинке прибегиваю. Ха! Виталька, – представился Чебертун.

– Геннадий.

Вновь пожали друг другу руки.

– Ну, я пошёл, – сказал Крючков.

– А я поехал, – ответил Виталька, направляясь обратно на автостанцию.

Переждав несколько проходящих по улице машин и перейдя дорогу, Гена пошёл по площади и вышел на мостик, как и показал Чебертун. Это был шлюзовой узел через речку Шаню. За рекой стояли здания бумажной фабрики, из красного кирпича потемневшего от времени и проверенного им же на прочность. Таким сооружениям стоять ещё и стоять. Говорят, раствор раньше замешивали на яйцах…

Перейдя шлюзовой мостик, он направился вдоль реки. Берег был отсыпан песком. Геннадий вспомнил, что весной берег подтопило, и нависла опасность затопления бумажной фабрики. Об этом писали в «районке», «Путь к коммунизму». Песок уже слежался, немного оплыл под дождями, потемнел, словно загорел за лето.

Улица оказалась длинной, через весь город, как позже выяснилось. И шла на подъём, хоть и не крутой, но по сырой погоде с редкой осенней моросью, утомительной. Ветерок дул с боку, делая дождь косым, занося капли под зонт. Поглядывая на номера домов, а на улице стояли вначале частные и лишь выше, потянулись пятиэтажные, он дошел до дома номер 34.

На душе было волнительно. Всё-таки первое задание.