Радиоточка

– Когда же они будут принимать меры?

– Не знаю. Все, что зависело от меня, я сделал. Дальше дело за ними.

Романенко удовлетворенно хмыкнула.

Объективности ради, надо заметить, что день для председателя вышел тяжелейшим. Дурацкие собрания, звонки руководству области, всякая суета, необходимость врать больше обычного… Поэтому, получив рекламную премию, председатель решил прогуляться пешком – пройти через парк прямо к своему блатному дому, где давали квартиры в свое время только тем начальникам, которые били все рекорды подхалимажа, стукачества и беспринципности.

В любом городе есть десяток домов старой постройки, поражающих своей массивностью, респектабельностью и роскошью. Думаете, там даже в старое время жил хоть один простой учитель, работяга или рядовой коммунист? Да, никогда такого не было! Квартиры в таких домах получали крупные начальники, особо преуспевшие в коррупции, воровстве и подхалимаже. Еще там жили крупные начальники НКВД, собственными руками расстрелявшие десятки честных людей. Если изредка в таком доме и селили героя войны, то лишь для того, чтобы показать свой либерализм.

В нынешнее время часть квартир в этих домах была перекуплена новыми русскими, в основном тоже имеющими родственные корни с партийной и репрессивной номенклатурой. Ничего не изменилось.

Дом, в котором жил председатель тоже строился для партийных жополизов. Но сдан в эксплуатацию он был в начале восьмидесятых, а тогда уже, даже если очень хотели, все равно не могли строить так хорошо, как в свое время это делали пленные немцы. Поэтому и вышел он какой-то негармоничный: большие коридоры – но маленькие комнатки, огромные лифты – но узкие лестничные пролеты, паркет на полу – но поразительная по своей неудовлетворительности звукоизоляция. Более того, дом пытались воткнуть как можно ближе к центральной площади, где и так максимальная плотность застройки. Поэтому ни о каком скверике во дворе не могло быть и речи. Только помойка от соседствующего ресторана.

Номенклатура всегда славилась безвкусицей. Вполне понятно, почему тогда квартиры в этом доме ценились очень дорого.

Выходя из своего кабинета, председатель сделал вещь, за которую потом благодарил самого себя очень долго. А именно, деньги, полученные за рекламу, которой сам он никогда не занимался, оставил в кабинете, положив в свой личный сейф. После этого дал несколько инструкций секретарше, вышел с территории телерадиокомпании и направился через парк.

Желтые листья остервенело осыпались с деревьев, намекая на предстоящую зиму. Председатель шел по тропинке и шумно пинал листья, размышляя о тяжелой и неблагодарной участи, выпавшей на его долю. Поэтому, он удивился, когда без единого звука перед ним вырос невысокий мужик в клетчатой кепке, вареной джинсовой куртке, шерстяных штанах и массивных ботинках.

Незнакомец вытащил из кармана удостоверение персонального пенсионера и просительным голосом произнес:

– Помогите ветерану психиатрических лечебниц, инвалиду по призванию.

Председатель попытался отодвинуть настырного незнакомца, но тот будто врос в землю. Голос наглеца в клетчатой кепке стал плаксивым, с какой-то визгливостью:

– Я ведь знаю, ты сегодня получил рекламную премию и готов со мной поделиться.

– Никакой премии я не получал, – по привычке соврал председатель, заодно оглядываясь по сторонам в поисках подмоги. Но никого, как назло поблизости не было.

Незнакомец внезапно заговорил доверительным тоном:

– Я никому не скажу, что у тебя много денег. Свинья не выдаст – кошка не съест. Мы поделим денежки поровну, и это будет нашей маленькой тайной.

– Пошел вон! – выкрикнул председатель и замахнулся на незнакомца.

Он отнюдь не был трусливым человеком, если происходящее не касалось его личной карьеры. Трусил и лебезил он только перед вышестоящим начальством, да еще перед теми, кто мог этому начальству на него накапать. Мужик в клетчатой кепке не подходил под эти категории.

Председатель хотел ударить незнакомца, но в последнее мгновенье спохватился, так как тот достал из кармана металлический крюк для подвешивания мясных туш.

– Богатство скрыть легче, чем бедность, – раздался голос за спиной у жертвы.

Председатель оглянулся. Сзади стоял высокий очкарик в зеленом плаще.

– Вот я и говорю, Вадик, что делиться надо, – мужик в кепке сказал это миролюбиво, что дало председателю слабую надежду.

– У меня сейчас с собой нет денег, но я могу поделиться потом, когда у меня при себе будет нужная сумма.

– Вот опять он врет, – возмутился Вадик. – В чем необходимость постоянно врать ни в чем не повинным гражданам? Ты ведь сегодня получил рекламную премию! Получил ведь?

– Получил, – сознался председатель, – но с собой у меня ничего нет.

– Димыч, проверь, – распорядился высокий.

Жертва не успела и глазом моргнуть, как Димыч вывернул у нее все карманы.

– И правда, ничего, – расстроился Димыч.

– Припрятал, значит? – разозлился Вадик.

– Он знал, он знал! – закричал Димыч. – Он нас за дураков держит!

Длинный с разворота ударил председателя по уху. Глава телерадиокомпании упал на спину и заскулил.

– Не так я вас любил, как вы стонали, – укоризненно произнес мужик в кепке и пнул председателя по ребрам.

– Будешь еще утаивать деньги от налоговой полиции? – вопрошал длинный, методично пиная уже лежащего в куче сухих листьев председателя.

Когда он закончил, мужик протянул поверженному председателю, неизвестно откуда взявшийся, чистый лист бумаги и официальным голосом произнес:

– Подпишитесь здесь, что претензий к нам не имеете!

В конце рабочего дня в кабинет Левы Голдмана пришли звукооператоры Михаил Седых и Евгений Донцов.

– Ну что? Отметим премиальные? – предложил Евгений.

– Погода так и шепчет, – вторил ему Михаил.

– Я, наверное, тоже не откажусь, – согласился Лева. – Сегодня Романенко меня порядком достала. То ей студию освободи, хотя время работы мое, то сидишь не там…

– Она на тебе отоспаться обещала, – просветил Михаил.

– Бр-р-р! – поморщился Лева.

– В смысле, отомстить тебе за отказ подписывать коллективные письма, – пояснил Мишка.

Евгений потянулся к телефону.

– Службу спасения вызывать?

– Валяй!

Донцов позвонил по внутреннему телефону и заказал две бутылки водки с доставкой. На телерадиокомпании существовала служба доставки спиртных напитков, закуски и сигарет нуждающимся. Организована она была энтузиастами своего дела, можно сказать меценатами – доход от продаж был небольшой из-за минимальной наценки.

– А пока можно и покурить, – коллеги достали сигареты и дружно задымили.

– И долго она еще «отсыпаться» будет? – спросил Лева.

– Романенко – женщина злопамятная, – со знанием дела заметил Михаил.

– Отчего ж она такое влияние на Гурова имеет?

– А то ты не догадываешься, – развеселился Женька. – Трахаются они, как свиньи в загоне.

– Что, правда?

– А то! – подтвердил Михаил. – Сволочь она! Когда-то мы вчетвером везде хаживали. Романенко с Гуровым, а я со Светкой Савицкой. Нормально все было. Однажды Наташка с Николаем Анатольевичем поругалась и знаешь, что сделала?

– Что?

– Она моей жене накапала про связь со Светкой.

– Ну, не стерва ли? – возмутился Женька.

– Пришлось отношения прекращать.

– А Романенко как?

– Что ей будет? Как с гуся вода. Через неделю она помирилась с Гуровым и дальше встречаться стала, а мы со Светкой уже ни-ни. После такого скандала какие встречи…

– Сволочь она, – убежденно сказал Евгений. – Потому-то Гуров у нее на побегушках. Что не скажет, то она и делает.

В кабинет зашел седой строгий мужчина и, молча поставив на стол две бутылки водки, занял выжидательную позицию. Голдман отдал ему деньги, после чего гонец удалился.

– Что же получается? Они власть делят, а мы за это страдать должны? – спросил Лева.

– Паны дерутся, а у холопов чубы трещат, – сослался на народную мудрость Михаил.

Разлили ударную дозу – по пол стакана.

– Чтобы все дерьмо всплывало подальше от нас, – двинул тост Михаил.

– И поменьше воняло…

Евгений стал делать рвотно-глотательные движения. Первая рюмка ему всегда давалась тяжело. Пить водку трудно начинать и прекращать, зато сам процесс пьянки дается на редкость легко.

– Что ж они до сих пор «это самое» практикуют? – удивлялся Лева. – Мне это даже на секунду представить противно. Здоровый угловатый Николай Анатольевич и маленькая черненькая неряшливая и вислозадая Наташа. Как они, интересно, трахаются?

– Они давно уже не трахаются, – откликнулся Михаил. – Гуров от Романенко зависит материально. Они на прошлых губернаторских выборах себе хорошо бюджет поправили. Романенко только за предвыборный месяц скопила на квартиру в блатном доме.

– В каком это? – заинтересовался Лева. Жилищная проблема и его самого очень интересовала.

– В том самом, где наш председатель живет.

– Так там же квартиры дорогущие, просто катастрофически!

– Конечно! А ты думал, что на выборах мало левых денег ходит? И Гуров не меньше заработал. Они делились. Романенко выбивает черный нал, а Гуров прикрывает предвыборную джинсу в эфире.

– Стой, – забеспокоился Лева. – Дай-ка я спокойно все подсчитаю, а ты пока наливай!

– А чего тут считать, – вмешался Женька. – Квартира, которую она купила стоит пятьдесят тысяч долларов. Если она по честному делилась с Гуровым, то на двоих это уже сто тысяч. Но я думаю, что они не только на квартиры себе заработали. Наверное, и на черный день немного оставили. Да, председателю еще наверняка отстегивали за молчание.

– Хорошие бабки выходят, – позавидовал Михаил. – А тут сидишь на грошах, и те задерживают.

Вторая прошла как по маслу.

– Я так думаю, что Романенко и без Гурова бы здесь не пропала, – высказал сомнения Лева.

– Сомневаюсь, что Николаев вступил бы с ней в сговор, если б занял место Гурова. В том то и дело, что Николаев не стал бы мараться джинсой, – парировал Михаил.

– И председатель здесь точно подвязан, – подвел итог Евгений.

– Бочонок? – переспросил Михаил.

– Какой бочонок? – не понял Лева.

– Председатель наш, – ответил Михаил. – Ты что, не знаешь эту историю?

– Какую историю?

– Он не в курсе, – обратился Евгений к Мишке. – Расскажи ему.

– Наш председатель, – начал Михаил, – очень славился своей патологической тягой к бабским юбкам. Причем, ко всем без разбора. Сейчас затих малость. Возраст, видимо, сказывается. А лет пять назад, когда ты здесь еще не работал, это было целое бедствие. Примерно в то время вышел жуткий скандал. Какой-то доброжелатель в деталях описал все сексуальные похождения председателя в объемной докладной и анонимно направил в профсоюзную организацию. Это послание с выражением зачитывали на профсоюзном собрании, а присутствующие затаив дыхание вслушивались в каждое слово. В частности, говорилось о том, что на работу он баб принимал только через передок. Представь себе, на телерадиокомпании больше трехсот человек работает, из них двести женщин. И каждую из них поимел наш любимый председатель.

– Так уж и каждую? Некоторых я бы и за деньги не стал пользовать, – усомнился Лева.

– Это ты. А председатель у нас всеядный. Трахает все, что шевелится. Вернее трахал. Сейчас, не знаю. Но наказания председателю за его грешки тогда не последовало. Уже само то, что такой документ читали прилюдно, было большим достижением перестройки и гласности. Вот после этого за ним и закрепилась кличка – «Бочонок Спермы».

– Или Бочка со Спермой, – добавил Евгений. – Давайте по третьей.

– А еще наш Бочонок – самый известный холявщик в компании, – продолжал Михаил. – Вчера спускаюсь к фонарям, то есть к осветителям, а один новенький мне и говорит. У нас председатель такой демократ, такой демократ. Сидим, пьем водку, а он заходит и просит, чтобы ему налили. Не побрезговал.

– Еще бы он побрезговал, – согласился Евгений. – Этот своего не упустит. Везде норовит на холяву.

– А к нам не зайдет? – забеспокоился Лева.

– Сюда вряд ли. Одно время он вообще пил ужасно. Приходят люди к нему на встречу и найти его не могут. Всех на ноги подняли. Насилу нашли нашего Бочонка. Он, совершенно упитый, на территории под яблоней валялся.

– Как же его на такой пост назначили?

– А вот так и назначили. Всем ведь насрать.

– Есть такая профессия – смешить родину, – процитировал что-то известное только ему одному Михаил.

Еще выпили.

– Когда же этот бардак закончится? – спросил Лева философски.

– Я думаю скоро, – ответил Михаил. – Раскатов своего не упустит. Он быстро додавит местное руководство.

– Хорошо бы, – произнес Лева. – У меня уже нервы ни к черту от этой войны. От этих всяких разборок с подписями.

– Кто лучше: папа или мама?

– Вот именно! Пусть сами во всем разбираются, а я уже слишком стар для всего этого дерьма, – вздохнул Лева. Он любил себя старить.

А из темного окна на него изучающе смотрели две пары глаз. Одна из них поблескивала стеклами очков.

У кого больше всего помощников? Правильно! У тех должностных лиц, которые не хотят работать, либо, что скорее всего, не умеют. Как правило, такие работнички окружают себя массой полезных и бесполезных людей. Причем, зарплата им идет из бюджетных денег, сэкономленных на беднейших слоях населения.

Среди помощников можно найти все слои населения. Например, у депутатов, как правило, в помощниках числятся бывшие уголовники, средней руки торговцы водкой и прочие незаурядной судьбы граждане. Все они в основном больны одним профессиональным заболеванием. Название ему – похмельный синдром.

Представитель президента в области был далеко не последним человеком, да и полетом повыше, чем какой-нибудь депутат. Потому и помощники у него были более серьезные. Дело в том, что представитель президента не умел писать. Не то, чтобы совсем, но с грамотностью и литературным языком возникали явные проблемы. Для того, чтобы этот, малозначимый для чиновника, недостаток не бросался в глаза, представитель президента взял себе в помощники журналиста.

Саша был талантливым журналистом и умным человеком. Особо на своей работе он не напрягался. Помнил заповедь: журналист продается один раз и только за большие деньги. Сменишь хозяина – карьере конец. В открытую он своего начальника не поддерживал, а не спеша «левой ногой» готовил пресс-релизы, спичрайты и прочую дребедень. Большое количество свободного времени давало возможность плотно заняться любимым делом – пьянством.

Помощник представителя президента шел по центральной улице города, в просторечии именуемой Бродвеем, когда увидел впереди внушительный силуэт Левы Голдмана.

– Привет, оппозиция! – обрадовался Сашка и бесхитростно поинтересовался: – Водку пить будешь?

– А куда я денусь?

Голдман и в самом деле хотел слегка догнаться после вечеринки на радио.

Подошли к киоску и скинулись. Голдман купил бутылку водки, минералки и пару пластиковых стаканчиков. Зашли в ближайший двор и сели на лавочку возле подъезда.

– Почему, собственно, «оппозиция»? – спросил Лева.

– Наслышан, наслышан.

– Романенко рассказывала?

– Не без этого.

– Злая она женщина. К тому же, путает личные интересы с профессиональными.

– Ты давай пей. Не задерживай.

Голдман покорно выпил с полстакана.

Пить трудно начинать и заканчивать. В промежутке пьянство дается очень легко. Любая гадость пьется за милую душу.

– А что конкретно тебе про меня Романенко плела?

– Гадости всякие. Не хочу даже пересказывать.

– Ну, и не надо, – успокоился Лева. – На днях кончится их время.

– С чего ты взял?

– Бочонок должен приказ на увольнение Гурова подготовить. А с ним и Романенко слетит.

– Какой еще Бочонок?

– Председатель наш. Бочка со спермой. Его так телевизионщики прозвали.

– И ты думаешь, что он подпишет этот приказ?

– А куда он на хрен денется, если на него сам Раскатов давит?

– Это еще ни о чем не говорит, – пьяно парировал Саша. Похоже это была не первая бутылка для него сегодня. И не первый день потребления. – Тебе что ли Раскатов нравится?

– Серьезный мужик. Первый раз встречаю порядочного политика.

– В чем интересно его порядочность?

– Ну, такой он… конкретный. Любит дело делать.

– Он что? Для тебя что-то уже сделал?

Голдман задумался.

– Пока вроде нет, но обязательно сделает. Сказал, что уволит Гурова, значит уволит. Мне, конечно, Гурова немного жалко, но больно хочется на новом оборудовании поработать, большую зарплату пополучать.

– Пусть сначала сделает, а потом и говори. Не внушает доверия мне твой Раскатов – бывший директор чекового инвестиционного фонда.

– Ну и что? Все политики нагрели руки либо в фондах, либо на приватизации. Других-то нету!

Сашка протягивал второй стакан. На этот раз водки было налито почти до верха.

– Не хрена так много?

– Я остатки разлил…

– У тебя остатков больше половины бутылки.

Лева с трудом выпил предложенное. Желудок попытался отторгнуть пойло, но Голдман его осадил. Пусть знает – кто здесь главный. Лева запрокинул голову и посмотрел на звезды. На темном небе они блестели ярко как в планетарии. Правда, кружились.

На улице становилось холоднее. Несмотря на обилие выпитого, начинало знобить.

– Может в гости к кому-нибудь забуримся?

– Это мысль.

Пустая бутылка закатилась под лавку. Коллеги встали и, покачиваясь, двинулись на Бродвей.

– Ты звони, а я еще флакон возьму, – распорядился Сашка и двинулся к коммерческому киоску.

Лева накручивал диск, но все безрезультатно. Все знакомые ему вежливо давали от ворот поворот.

«Не сошлось, – думал Лева. – А бывает, всех как прорвет и хором жрут водку, только успевай наливать».

Внезапно к киоску подъехала милицейская машина. Оперативники быстро скрутили Сашку и затолкали внутрь. Машина тут же уехала.

«Что стряслось? Может, он их ограбить решил? Попросил бы денег, у меня еще есть немного. Надо дергать отсюда, пока меня не загребли за компанию. Сашке все равно уже не помочь, тем более что я в таком виде».

Голдман пошел на остановку.

А за несколько минут до этого возле киоска произошла живописная сценка.

Нужный сорт водки Саша нашел на витрине сразу.

– Одну «Столичную», – волна перегара вплыла через окошко киоска беспрепятственно, заставив содрогнуться продавщицу и мужика с телефонной трубкой. Видимо, хозяина точки.

– У нас учет, подождите минут пятнадцать, – неприязненно произнесла киоскерша.

– Какой, на хрен учет? Водку давайте!

Весь вечер подсознательно Сашок хотел самоутвердиться. Не потому, что чувствовал свою ущербность. Цену себе, как высококлассному журналисту он знал хорошо. Сознавал ее и Голдман, так что перед ним «загибать пальцы» не имело смысла. К тому же между журналистов – это дурной тон. А вот какую-то малограмотную торговку стоило поставить на место. Тем более, что Саша был не просто журналистом, а помощником представителя президента.

– Кому грубишь, работница сферы обслуживания!

В устах Саши это прозвучало издевательски, если не сказать – оскорбительно.

– Смотри, с кем разговариваешь!

Санек сунул в окошко удостоверение, на котором золотыми буквами было вытеснено «Администрация президента Российской федерации».

– Мужик, уйди отсюда, – подал голос хозяин киоска.

– А ты молчал бы! Налоги лучше вовремя плати и водкой паленой не торгуй! А то…

Помощник представителя президента представил вкус фальшивой водки, его затошнило и он блеванул на витрину.

– Не ссы! Ночью замерзнет – отколупаешь, – сказал он отдышавшись.

Хозяин киоска приподнялся на стуле и запечатлел в памяти фрагмент облеванной витрины. После этого он молча стал набирать номер на своем сотовом телефоне.

– Звони, звони. Себе же могилу копаешь. Налоговую полицию бы на тебя натравить, да времени нет. Мне еще многое сегодня предстоит.

В некоторой степени Саша оказался прав. Почти сразу приехал милицейский «УАЗик», куда его заволокли, предварительно вывернув за спину руки.

– Завтра будете все уволены, – констатировал Санек.

Ментов, похоже, такая перспектива не очень расстроила.

– Документы есть?

– А как же! – Санек достал из кармана солидное удостоверение. – С администрацией президента будете иметь дело, если не извинитесь и не отвезете меня туда, куда я вам скажу.

Один из милиционеров изучил удостоверение.

– Так это твой всенародно избранный нам зарплату задерживает?

– Я бы с вас еще деньги брал за такую работу.

– Хорошо, – разозлился служитель закона.

Сашу избивали не долго, но изощренно. Ночь он провел в камере предварительного заключения.

В час ночи, когда закончились передачи проводного вещания, Таганай подключился к радиоточке и включил усилитель.

– Всем доброй ночи! На линии Таганай!

Отклики не заставили себя ждать.

– Привет, Таганай, на связи Плюс.

– Здесь Волга! Как меня слышишь?

– Белка приветствует господ радиохулиганов.

– Здесь Малыш! Не спите, суки?

Большинство голосов были знакомы, имели характерный тембр, зависящий от типа аппаратуры, которая использовалась для переговоров. Вот еще один знакомый хриплый голос:

– На связи Магнетрон. Как слышно?

Войти в компанию радиохулиганов проводного вещания было совсем несложно. Достаточно было иметь усилитель помощнее, наушники, переключатель и несколько проводов. Микрофон вставлялся в усилитель, выход усилителя через переключатель в радиосеть. Главное было быстро переключиться: после своих слов отключить усилитель от радиоточки и подсоединить к ней наушники. Для этого и предназначался переключатель.

Конечно, за пределами собственного подъезда сигнал от усилителя сильно гасился. Подавляли его различные коммутирующие трансформаторы, мощность терялась с расстоянием. Поэтому и нужны были наушники – из репродуктора мало что услышишь. Но и здесь были свои хитрости. На крыше дома стоят согласующие радиовещательные трансформаторы. На такой трансформатор можно поставить перемычку, заземлить один конец, а дома соединяться посредством батареи. Громкость вещания резко увеличивается, радиохулиган перестает мешать ночами соседям, зато «метит» свой подъезд для карательных служб. В каждой хорошей идее есть свои недостатки.

В любом случае радиус переговоров ограничивался районом города. А районы между собой напрямую не соединялись. Но и этого было достаточно. Порой столько народу собиралось «на проводах», что слово невозможно вставить было.

Сегодня был один новенький:

– В эфире Наркоман! Как меня слышно?

– Привет, Наркоман. Таганай тебя слышит хорошо.

– И я тебя классно слышу, – откликнулся Плюс.

– А у меня голова болит, – пожаловалась Белка.

– Пить меньше надо, – сострил Малыш.

– Голова болит не во время питья, а после него, – уточнил Магнетрон. Он вообще был очень рассудительный.

– А у меня есть водка, – предложил Наркоман.

– Разве Наркоманы пьют? Ответь Белке.

– Я не настоящий наркоман. Меня просто так зовут.

– Может встретимся и погуляем? – предложил Малыш. – Погода стоит – ништяк!

Встретиться решили возле универсама «Северо-западный».

Поначалу на такие встречи ходили с опаской: мало ли что – облава милицейская. Но в последнее время ментам явно было не до радиохулиганов. С сотовыми телефонами бы разобраться, да радиостанциями, работающими без лицензии.

В этот раз собралось человек восемь. Возраст радиохулиганов обычно колеблется от пятнадцати до двадцати пяти лет. Наркоману было тридцать три. У него действительно была бутылка «Довганя». Спиртное распили прямо из горлышка, пустив водку по кругу.

– Еж-тири-куку! – констатировал Наркоман, заглянув через горлышко в пустую бутылку.

Таганаю он сразу понравился. У Наркомана была какая-то широта души, открытость. И дело совсем не в великодушно предложенной бутылке водки. Что-то другое. Почти неуловимое…

Через некоторое время основная масса радиохулиганов, наиболее молодая, стала расходиться по домам. Остались только Наркоман, Плюс и Таганай. Плюсу было восемнадцать лет, жил он один в двухкомнатной квартире. Таганаю – двадцать шесть. Тоже не мальчик. Для радиохулиганов – преклонный возраст. У него была однокомнатная квартира.

– Нет ничего хуже полумер, – объявил Наркоман и уточнил: – Где догоняться будем?

– Можно у меня, место есть, – откликнулся Плюс.

– С деньгами только напряженка, – признался Таганай.

– С этим пока проблем нет, – успокоил Наркоман.

Взяли еще две бутылки. Для Наркомана это было довольно много, при условии, что он явно принимал до этого. Таганай понял, что основной удар придется брать на себя ему и Плюсу.

Одна из комнат в квартире Плюса была закрыта.

– Здесь живет мама, когда изредка приезжает в город. Она сейчас в деревне. Самое хорошее место, чтобы пережить финансовый кризис, – пояснил хозяин.