Инъекция

Ну и я.

Версия с матерью, точнее с ее уходом, была не совсем правдивая. То, что я сказал Лоре – скорее было псевдоофициальным заявлением, которое по умолчанию подтверждали бабушка с дедушкой, и то скорее переходя на другую тему.

И то, что я не интересовался матерью – тоже было кривление душой. Единственное, что я на этот счет сказал правдивое Лоре – это то, что к 10 годам мне уже стало на нее глубоко плевать, но привело к этому ни то, что я ее никогда не знал.

И не то, что она побоялась некоторой ответственности за больного ребенка. Не уверен, что я смог бы в свои 10 лет возненавидеть ее за то, что она не захотела нянчиться с моими болячками. Я был мальчишкой и сам тогда ненавидел свою постоянную уязвимость перед всякой дрянью, и не до конца одуплял, что мать – это немного другое. И ее должно было парить, а не пугать мое здоровье.

Но так или иначе – тогда этот фактор не стал бы ключевым.

Повлияло другое.

Я постоянно в детстве спрашивал у отца про мать. Он не сочинял мне ложные идиотские истории, как то любят делать мамаши, а-ля «твой папочка улетел в космос» или «уплыл в далекое плавание». Ага, а потом пришвартовался у острова виски и шлюх. Так полмира отцов до сих пор плавает.

Нет, он сразу сказал мне, когда я начал уже сильно в четыре года докапываться до него с этим вопросом, что нужно подождать.

« – Зачем! Скажи, где мама! Она скучает по мне? Она придет?

Губы отца сжались и он едва заметно мотнул головой, после чего присел предо мной на корточки.

– Послушай, Томми. Я обязательно расскажу тебе о твоей матери все, что только знаю сам, но когда ты станешь немного постарше. Думаю, так будет лучше, или ты хочешь услышать сказку про Королеву Цветов, которая отправилась назад в свое Королевство?

– А мама была Королевой?

Папа устало хмыкнул.

– Нет, сынок, твоя мать не была Королевой. Только если одной страны.

– Какой?

– Я обязательно расскажу тебе позже.

– Когда?

– Давай условимся на 8 лет, идет?

Я надулся и слезы обиды, смешанные с капризом, потекли по моим щекам. Я сжал плюшевого жирафа, который тогда был моей любимой игрушкой, еще крепче и прижал к себе:

– Это.. это еще ..

Сейчас бы я сказал, что тогда это было бы еще столько же, сколько я в принципе живу, но вычислять я еще не мог, потому лишь разрыдался еще сильнее:

– Это еще много! Очень много!

– Но зато ты хотя бы знаешь, чего тебе ждать. А это большая удача».

Но я не забыл к 8-ми годам.

Не знаю, может отец на это и делал ставку. Что к этому времени мой интерес к матери пропадет, или я перестану думать о том, где она и как она. Отчасти, он был прав- мое рвение потеряло былое возбуждение, но интерес остался.

И он исполнил обещание.

Тогда он и рассказал мне о том, что из-за моего здоровья мама покинула нас почти сразу же, едва я появился на свет. И едва ли она когда-нибудь вернется, чтобы подарить мне пончик да поболтать о супермене.

«Когда он уже глянул на свои часы и встал, я окликнул его. Мне было восемь, но мальчишки в классе рассказывали уже достаточно всяких интересных историй. Это были такие же богатенькие сынки и дочки, как и я, и почему-то их истории довольно отличались от моей.

Например, у Клэр отец ушел к более молодой любовнице, а матери отписал дом, чтобы разойтись мирно, без судовой дележки его капитала. И так далее, и так далее. Я подозревал, что отец что-то не договорил мне.

Что-то, поважнее причины моего здоровья.

Услышав мой оклик, он неохотно обернулся:

– Да, Том?

– Мама ушла только из моего здоровья? – я недоверчиво нахмурился – и не было больше никаких других причин?

Он уже открыл рот, чтобы согласиться, но заметив мой взгляд, передумал. Закрыл его. Получилось глупо – будто рыба на суше. Я стоял и ждал.

– А чем эти недоговоры, собственно, лучше сказок? – кажется, он буркнул себе сам под нос – то же самое, только более правдоподобное.

– Пап?

Он вновь глянул на меня.

– Нет, Томас, это была не единственная причина.

Кажется, он не особо хотел об этом говорить изначально, но и сейчас ему не вызывал рассказ никакой досады и огорчения. Кажется, он этот период давно пережевал и выплюнул.

– А какая была еще?

– Твоя мама была редкостная.. Королева – он как-то устало усмехнулся – Королева страны Легкодоступных Женщин. Знаешь, что это значит?

Шлюхи. Это я еще все в первом классе узнал.

Я послушно кивнул.

– Мама была из таких? Разве у нас не было денег?

– Не обязательно это делают за деньги, Том. Некоторые женщины так просто живут. Твоя мама любила отдыхать и радоваться жизни, веселиться и ни о чем не думать, понимаешь меня?

Я вновь кивнул.

– А когда родился ты, то появилось много хлопот, к которым она была не готова. Она думала, все дети рождаются здоровыми, прекрасными, и спят, едва уложишь их в кровать. Реальность ей не понравилась.

Он задумчиво почесал подбородок.

– Поначалу я не замечал, что она где-то пропадает, слишком был занят тобой.. Но у нее времени было предостаточно. Она нашла себе новую жизнь, в которой не было хлопот. И нового мужчину, которому не нужно было рожать больных детей и сюсюкаться с ними. Не уверен, может она и его кинула через год-другой, я не следил за ее жизнью.

– И значит, она никогда не вернется?

– Я думаю нет, сынок. Как бы это не было грустно, но ни ты, ни я уже тогда не вызывали в ней никаких чувств.

– Так виноват я или тот мужчина, которого она выбрала?

– Ты не виноват в любом случае в то, с каким здоровьем родился.

– Значит, мужчина?

Отец промолчал.

– Мама променяла нас на какого-то мужчину?

– Думаю, это лучше всего знает только она сама.

Это сильно задело меня тогда. Выходило, что бросила она нас даже не столько из-за моих болячек, сколько из-за того, что с другим мужчиной ей было более весело жить. Выходит, он ей был интереснее, чем мы.

Интереснее, чем я.

До сих пор, если она так и не интересовалась мной.

Но при этом я был благодарен отцу, что он рассказал мне всю правду, совсем как взрослому. Хоть правда мне и не понравилась, я был горд, что он посчитал меня достаточно взрослым, чтобы ее услышать.

– Только не говори об этом бабушке с дедушкой – добавил он напоследок – не думаю, что им это понравится. Они сами не в восторге от твоей матери, но если мы хотим поддерживать с ними отношения, не надо топтаться по их мозоли.

– А у них есть мозоль?

– Да. Их дочь».

По факту, моя мать оказалась шлюхой, жадной до денег. Пока они с отцом тусили на его состояние – она и рада была. А как появился весь такой я, совсем не вписывающийся в ее насыщенную светскую жизнь, так она нашла другого мужика с деньгами.

Кто рядом – для нее не имеет значения.

Главное, чтобы кредитка была платиновая.

Потому логично, что после этого рассказа меня довольно скоро перестала занимать эта тема. Я больше не грезил, что однажды отправлюсь на ее поиски, или как крутой парень из боевиков, найду детектива и отслежу где она, чтобы потом эффектно появиться и сказать «мама, вот он я, твой сын».

Я сложил о ней достаточно определенное мнение, хоть мне было и восемь.

И за все девять лет оно лишь слегка обыгрывалось, но никак не менялось. Однако, эту часть правды Лоре точно было знать не обязательно. Оно не влияло на мою вакцину, ее состав или что-то, из-за чего я ей в принципе кое-что рассказал.

– Ну, где же ты, твою мать.. – чертыхнулся я, отбрасывая в сторону ненужные листы.

Я сидел в центре своей комнаты, уже окруженной кипой всякого бумажного дерьма, но все никак не мог найти нужную бумажку. Я помнил, что она была среди тех, что дал мне Генри, я помнил, как она выглядела и все в этом роде, но теперь она словно провалилась сквозь землю.

А без нее поиски будут тщетны. Да, я нашел бумажку с данными о роддоме, но я не помню данных матери, бабушки и деда. Нужны хотя бы имя и фамилия.

Я по второму кругу начал их ворошить и, наконец, показался серый уголок заветного бланка.

Мое свидетельство о рождении.

Ага, я, урожденный Томас Эндрю Дьюэд, мой папаша Стивен Дьюэд.. мать Сабрина Тэссет-Дьюэд.

– Да.. – я усмехнулся, потряся свидетельством в воздухе, и встал с пола – да!

Я отшвырнул ногой остальные бумаги, намереваясь позже их лишь сбросить в одну большую бумажную кучу, но точно не раскладывать тщательными категориями, какими передал мне дядя Генри.

Это сложно и нахрен никому не нужно.

Я набрал Лору. Два гудка и она сняла трубку.

– Ало – я самодовольно хмыкнул – есть, у меня все есть. Мою мать звали Сабрина Тэссет-Дьюэд. Но родила она меня на Беверли-Роуд.

– Черт!

Молчание.

– Я спрошу у тети – наконец, заговорила Лора – может, можно как-то поднять архив одного роддома с другого.. через общую базу или как там у них устроено..

– Давай.

– Я тебе перезвоню.

-4-

10 капсул.

Ровно столько у меня осталось в кейсе после того, как я утром вытащил еще одну, кинув вместе со шприцом в школьный портфель.

Десять дней, если вычеркнуть этот.

Вообще-то много.

Очень даже неплохо, если сильно огрубить, то фактически две недели. Довольно приличный срок. Как сказал бы отец – за это время можно успеть подготовить экспедицию для освоения Марса.

Лора вчера перезвонила и сообщила, типо архивы с одной больницы в другую поднять нельзя, потому что у каждого какой-то личный код идентификации и бла-бла-бла, но когда она упомянула тетке о роддоме на Беверли-Роуд, выяснилось, что там заправляет ее подруга.

И не просто санитарка или медсестра, а типо глав врача или что-то в этом роде. В общем она согласилась нам помочь, но понятное дело, идти придется с Лори. Мне просто так никто ничего не скажет, даже если я трижды назову ее имя.

Вот ведь странный город.

Имя Лори что-то решает, а на фамилию Дьюэд всем насрать. Чандлер – словно обособленный автономный от Америки городок, придерживающийся собственных ценностей и идолов.

Когда я подошел к своему шкафчику в школе, то нашел его открытым. Открыт он был как-то грубо, замок выломан, и очевидно никто даже не пытался его вскрыть. Просто кто сильный, но тупой, его дернул.

Под эту категорию подходило много людей, но я был уверен, что это Брайс. Или Крис по его наущению.

Я осторожно заглянул внутрь, отодвинув дверку телефоном. Обычно, если ящики взламывали – то для чего-то. Подкинуть дохлую крысу, или испачкать дверку в прозрачном моментальном клее или еще какая херня.

Но видимо интеллект этого придурка и правда был весьма ограничен. Дверка просто была взломана, раскурочено, но все мои пожитки лежали на своих местах, и ничего нового тоже не было. Я потратил пару минут, чтобы через футболку ощупать саму дверцу (не хотелось к ней приклеится), но ничего не обнаружил.

– Какого черта ты делаешь? – Лора изумленно вскинула брови.

Как раз в этот момент я встал на цыпочки и задрал футболку до ребер, чтобы суметь обтянуть ею руку и изучить дверцу.

– Мою шкаф, не видишь что ли – отозвался я, и одернул футболку – генеральная уборка. Вы так не делаете? У нас в лицее каждую среду ученики своей одеждой вытирали шкафчики.

– Сегодня четверг.

–По четвергам тоже бывало – отмахнулся я.

– Если бы у тебя был пресс, я бы решила, что ты решил покичиться перед девчонками, но с твоими впавшими боками и выпирающими ребрами, подозреваю, что ты хотел показаться жалким и бедным, чтобы тебя больше не били?

– Ха-ха –я закатил глаза и показал ей средний палец.

Достал из шкафчика ручку и тетрадь.

– Серьезно, что ты делал?

– Неважно.

– Ладно – она отмахнулась и облокотилась на соседний шкафчик – в общем, сегодня придется слинять с последнего урока.

– Я только за – равнодушно бросил я.

– Ты даже не спросил зачем.

– Я всегда «за» свалить отсюда. Мне и причин не надо.

Теперь она закатила глаза.

– Короче, пойдем в тот роддом. Но это займет какое-то время и меня может хватится отчим. Поэтому придется это время взять с экономики.

– Окей – протянул я, и на автомате хотел закрыть шкафчик, но лишь наткнулся на выбитый замок.

Лора хмыкнула:

– Теперь понятно.

– Романтика Чандлера – пояснил я – думаю, это мой тайный воздыхатель. Привлекает внимание, чтобы в один день объявится и сказать «это все сделал я».

– А, типо как раскиданные розочки, и валентинки от анонима, а потом это один и тот же чувак?

– Ага.

Она вновь глянула на дверцу моего шкафа и рассмеялась:

– Думаю, у твоего анонима очень сильные чувства.

– Не завидуй. У тебя вон шкафчик даже без надписей, фу. А у меня целый замок выбили. Вот что значит популярность.

Так вышло, что последний урок как раз выпал на полдень. Удобно, я сделал инъекцию и после этого мы могли идти, не озираясь на время. Лет так в 14 я хотел делать уколы в лицее публично, не протирая спиртом и так далее, а прямо в шею, не моргнув. Как крутые парни, типо Сталлоне и Дизеля. Но отец быстро сообщил, что так делать нельзя. Мол, он публичный человек и бла-бла, зачем прессе давать повод для сплетен про сына-наркомана.

Короче, не суждено мне было выглядеть плохим пафосным парнем. Хотя, полагаю, мне было бы достаточно один раз попасть иголкой в нерв, раскричаться и на этом весь мой фарс быстро бы закончился.

Однако, когда перед уходом со школы мы подошли к моему шкафчику, чтобы закинуть туда школьные шмотки, меня там уже ждал сюрприз. Целый кулек конфет.

Я не удержался и рассмеялся. Гоготал, пока живот не заболел – а Лора повисла на бедной дверки и хрюкала от смеха. Полагаю, мои воздыхатели ожидали совсем другой реакции, я же типо диабетик, но мне было смешно до чертиков.

Наконец, я вытащил кулек конфет. Оказалось, с тыльной стороны на нем была записка знакомым размашистым почерком: «Кушать подано, пидор». И злорадная рожица.

Я повернулся и пафосно поклонился в пол настолько низко, насколько мог, после чего вручил кулек Лоре, которая тут же вытащила оттуда пару конфет и засунула себя за щеки.

Удивительно, что ее не разнесло при такой любви к сладкому.

Большинство учеников в коридоре посмотрела на меня удивительно. Словно на местного сумасшедшего. Уверена, часть еще и решила, что я под дозой. Но была парочка, включая двух огромных амбалов, которые раздраженно сжали челюсти.

– Пошли давай – с набитым ртом заявила Лора – у нас мало времени.

– Камон, у нас целый урок.

– Думаешь, архивы – это быстро?

– Ну это же не стеллажи макулатуры.

– В компе найти что-то тоже не так легко.

– Это с каких пор?

– С таких, как подруге моей тетки скоро будет юбилей.

– Надеюсь, не полтинник?

– Нет.

– Тогда прорвемся.

– Шестьдесят.

Я изогнул бровь.

– Шутишь.

– Нет. Ей шестьдесят, она на «вы» с техникой, а скорость ее работы равна ленивцу из Зверополиса.

Я хлопнул себя ладонью по лицу.

– Твою мать.

Лора кивнула и вытащила из кармана какую-то небольшую баночку, вытряхнув оттуда две таблетки, после чего протянула ее мне:

– Будешь?

– Что это?

– Успокоительное.

– Обойдусь.

– А, забыла сказать, она еще текст на компе набирает по одной букве одним пальцем, прежде ища ее минут десять. И легко отвлекается на любые темы, это просто жесть.

Я схватил у нее из рук баночку и высыпал не меньше дюжины на руку. Лора рассмеялась.

– Твоя тетка не могла найти в помощники кого-нибудь помоложе?

– Если что, вариант продать мак с айпадом все еще у тебя в кармане – резонно заметила она – но зная менталитет людей +40 в нашем городке, это тебе не сильно поможет.

-5-

Я впервые видел роддом, в котором родился. У отца не сохранились фотки с того дня, когда он нас с матерью отсюда забирал, или они их не делали в принципе. Короче, в нашем семейном альбоме ничего, связанного с ней, не было. Включая фоток с роддома, хотя обычно их делает каждый при рождении первенца. Это уже на второго-третьего ребенка обычно забивают, но с первым снимают каждый шаг.

Видимо, я был настолько больным, что было не до фоток.

Это было облупленное здание, мало притягательное, и даже в тот момент, когда пришли мы – перед клумбой стоял какой-то мужик со скудным веником, высоко задрал голову вверх, очевидно, высматривая этаж 4-5 и все орал, как полоумный:

– Роза, я люблю тебя! Спасибо за сына!

Вход находился правее, потому нам пришлось пройти мимо и я не удержался:

– Родила сына?

– Нет – однако, он сиял – но УЗИ показало, что будет мальчик! Вот рожает! – и вновь так громко, что я зажмурился – РОЗА, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ! СПАСИБО ЗА СЫНА!

Уже подойдя ко входу с Лорой, я злорадно усмехнулся.

– Ты че?

– Да просто представил, как его жена высовывается с окна и кричит «милый, у нас дочка!». Черт, я бы дал за это пару баксов, чтобы посмотреть.

Я еще раз обернулся.

– Может останемся? Долго обычно рожают?

Лора закатила глаза.

– Пошли уже, а. Ты стебаться над людьми пришел, или тебе все-таки нужна твоя вакцина?

Когда мы зашли внутрь, Лора устремилась прямо и так ловко поворачивала, где надо, что я задался вопросом, а первый ли она здесь вообще раз, о чем в итоге и спросил.

– Все роддомы планировкой здесь похожи, как двойники – пожала она плечами – тетка объяснила на своем, как пройти. Просто повторяю маршрут.

Несмотря на то, что это был роддом, а не отделение экстренной помощи, почти все лавки были забиты. Пузатые женщины, будто их гелем надули, с недовольными лицами, озлобленно глядящие на все вокруг, гладящие свой живот и вытянувшие ноги через проход на метр вперед.

За одну из них Лора нечаянно запнулась.

– Извините – тут же бросила она, но женщина нахмурилась, приняв вид безумного шимпанзе на спаривании.

– Смотри, куда идешь! Господи – она обернулась к своей соседке и, попирая всякий такт, ткнула на нас пальцем – ты посмотри какие молодые, а уже здесь! Что, позалетели ваши подружки, да?

Я прижал кулак ко рту, стараясь выдать смех за кашель, а Лора сжала губы. Видимо, даже голос ее не спас. Надо будет научить говорить мягко, чтобы хоть что-то выдавало ее гендерную принадлежность к роду Евы.

– Срамище – подтвердила вторая, но о чем они болтали дальше, я уже не услышал. Лора рванула вперед, словно на доп топливе. И остановилась только перед дверью с заламинированной табличкой:

«Главный Врач

Шелдон Нора»

– Это она.

–Да, я понял – я все еще веселился от того, что произошло в коридоре. Видимо, голос меня выдал и, не поворачиваясь, Лора со всей дури заехала мне локтем под ребра. Я шумно выпустил воздух, но проговорил:

– Вот теперь точно нет сомнений, что ты рождена парнем. Тебе кто-то что-то не договаривает, Лоран.

– Лоран? – фыркнула она.

– Да, мужское английское имя.

– Катись ты к черту – она толкнула дверь и вошла, не дожидаясь меня.

Я зашел следом, лениво прикрыв за собой дверь и насвистывая на манер песенки из «убить Билла». Свистеть у меня получалось погано, но эту мелодию я смог довести до совершенства.

– Не свисти в кабинете – сухощавый грозный голос заставил меня замолчать – денег не будет.

Я усмехнулся:

– У меня их и так нет. Наверное, виноват свист. Я постоянно свистел в доме.

Лора закатила глаза, но Нора, разумеется, не поняла моего сарказма и удовлетворительно кивнула:

– Именно. Думаете, приметы просто так придумываются? Это советы, умудренные опытом. Вот вам и доказательство.

– И не поспоришь – согласился я и Лора уже вновь хотела толкнуть меня локтем, но я ловко перехватил ее руку и вернул на место.

Краем глаза заметил, как от этого элементарного жеста покраснели ее уши. Она же встречалась с Брайсом – или в этом она тоже мне насела, а я повелся? Сложно поверить, что девчонка, когда-то тусующаяся с Брайсом, краснеет от обычного перехвата руки. Сделанного за тем, чтобы не отхватить как следует от нее в очередной раз.

Но это занимало меня сейчас меньше всего.

Я сделал шаг вперед и вальяжно упал на стул по эту сторону большого стола, заваленного какими-то папками. Лора садится не стала – облокотилась краешками пальцев о стол, как бы мягко очертя границы.

Мужской жест, демонстрирующий территорию личного пространства.

Может, про отчима это опять бред? Может, на деле она просто томбой? Тогда все сходится.

Нора оказалась именно такой, как я себе представлял, когда Лора (Н-Л) описала мне ее способности во взаимодействии с техникой. Это была низенькая, но крайне крупная по всех аспектах женщина (старушка?), что усердно замазывала свою старость дешевой яркой косметикой, думая, что она делала ее моложе. На деле просто «благородная старость» превращалась в «старую шлюху». Ну, если ей нравится – бога ради. Мне вот нравится получить от нее сведения о предках матери, потому я склонился над столом, сократив и без того малое расстояние между нами:

– Лора сказала, что вы можете мне кое в чем помочь.

– Да, Жанни объяснила вкратце, что вам надо.

– Моя тетя – вставила Лори как бы нам обоим, но мы оба пропустили это мимо ушей.

– Как ее звали и когда она здесь родила?

Я приторно улыбнулся (как папаша, уламывая партнеров на очередную сделку, выгодную лишь одной стороне) и достал из кармана джинс два документа:

– Вот. Это бланк о том, в каком роддоме лежала. А это мое свидетельство. Ее имя, ну и дата.. – я провел пальцем, но Нора даже не глянула, уставившись в монитор.

Ясно.

Я взял бумагу в руку и продиктовал: