Сету атум

20 лет – время начала служения. Время обходить дозором разломы реальности, там, где ткань бытия истончилась, и сквозь прорехи проявляются иные миры – миры зеркал. Время выгонять из нашего мира непрошеных гостей. Время доносить до людей простую мысль – Он есть. Время серьезного служения Ему. Через науку или искусство. Через политику или работу дворником, – неважно как, важно успеть донести мысль.

Я так и не получил ответов на свои вопросы. Я так и не понял, кто есть? Кто Он? Я выбрал цель, на которую давно никто не замахивался. Возможно юношеский максимализм, возможно гены. Возможно все вместе. Уже не важно. Важно, что 5 месяцев назад меня услышали. Так появился один и тот же пейзаж. Постылый уже перекресток в центре города. Так началась жизнь сурка. Так было до вчерашнего дня.

Сколько перемен за неполных два дня.

Загружаю в winamp другой плейлист, принимаюсь изучать новый для себя источник информации и опыта – сайт знакомств. Кажется, я понял, что хотело донести до меня зеркало прошлой ночью. Странный, безусловно, ход… однако…

На обратном пути, на самом краю сознания созрело понимание тайного смысла видений ирреального мира. Зеркало подсказало, что или кто может направить меня в нужную сторону. С пришедшим внезапно пониманием исчезла тоска – последний осколок ночного мира.

Маленькими глотками пью обжигающий кофе, тщательно выбираю элементы для своего будущего сетевого портрета – анкеты на модном сайте знакомств.

Мерцание монитора освещает пространство небольшой комнаты. Бледно-голубые всполохи рваными лоскутами застывают на голой бетонной стене. Потратив без малого два часа на создание анкеты, перехожу к самой ответственной части – поиску Её. Я не знаю ни Её возраста, ни Её привычек, ни Её внешности. Делаю реверанс в сторону своей интуиции, просто просматривать анкеты по порядку, все которые есть. Ведь меня ведут, так? Об этом говорило зеркало?

Одно за другим мелькают симпатичные девичьи лица. Мелькают, не задерживаясь в памяти, имена. Все не то и не так. Интуиция молчит, минуты перетекают в часы.

К трем часам ночи список подошел к концу. Раздосадованный неудачей, откидываюсь на спинку скрипнувшего стула, сцепив руки за головой, пытаюсь собраться с мыслями. Где-то закралась ошибка. На каком-то этапе мысли, оттолкнувшись от ложного ориентира, стали уводить меня от правильного направления. Ворох информационного мусора носится в голове: лица, имена, привычки, желания. Хватит на сегодня.

Вновь перестилаю кровать. Вновь придется пережить кратковременную смерть, заставить рассудок зайтись в панике. Он всегда паникует, когда хозяина поглощает тьма, а тело отказывается выполнять приказы.

***

Солнце в зените. Свет огненного диска мучает глаза. Прикладываю ладонь ко лбу, оглядываю окрестности. Куда ни кинь взгляд, всюду одна цветовая гамма – желто-белое крошево. Песок. Единственная достопримечательность – огромная луна, соседствующая с источающим жар солнцем. Поверхность небесного тела лишена привычных кратеров, ровно, ни щербинки. Прекрасно видны нити каналов, покрывающих спутник затейливой сеткой. Интересно, конечно, но какой от всего этого прок? И зачем? Жаль, что так и не научился выбирать нужный мне мир. Каждый раз – пальцем в небо7.

Для начала решаю спуститься с бархана, на вершину которого меня выкинул портал. Ноги утопают в исходящем маревом песке, крошечные песчинки забиваются под штанины. Такое ощущение, будто стая злых, как черти, ядовитых муравьев впиваются жвалами в ноги. Стоило только представить эту картину, как начал слышать скрежет хитиновых панцирей черных бестий. Трясу головой – отгоняю наваждение. Не зная природы этого осколка зеркала, не стоит экспериментировать с воображением. Уж больно быстро отозвался мир на мою картинку, а отражать муравьиную атаку не хочется. Песок под ногами наконец-то перестает скользить ручьем, увлекая меня за собой. Твердая поверхность.

И зачем? Пустыня и есть пустыня. Однако, дело даже не в пейзаже. Я один. Всегда ясно чувствовал присутствие в своей психике постороннего. Того, кто ведет. Вот и вчера… Словно за мной наблюдали, словно подсказывали. Сейчас ничего такого нет, внутренний эфир молчит. Это может означать ровно одно – пустую трату времени и сил. Разве что… Решаю избавить совесть от лишних мук. Все же осмотрюсь, прежде чем решение смотаться из этого осколка во мне созреет окончательно. В конце концов, вчерашний прецедент повторился, вновь иной мир, а, значит, все не просто так.

Устремляю волю вверх, ощущаю ее силу, ее напряжение – тело взмывает в воздух. Видимо, желание свалить отсюда слишком велико, ракетой рассекаю небесную синеву, не могу затормозить. Вот поэтому первые шаги по пути охотника – тренировка контроля. Приказываю эмоциям и порождаемым ими желаниям заткнуться. Совладав с животной частью своего существа, завис между голубым небом и ядовито желтой землей. Барханы упираются в горизонт слева, желтеет почва у горизонта справа, впереди такая же картина… Нет, определенно скучный и бесполезный для меня мирок. Теряя всякий интерес, разворачиваюсь на месте, готовлюсь заложить крутой вираж. В процессе лихого разворота боковым зрением выцепляю голубое пятнышко на фоне уходящих за горизонт золотистых барханов. Интересно, прикидываю расстояние до оазиса – лечу, жмурясь от порывов ветра, бьющего в лицо. Глухо свистит в ушах.

Пятно растет, начинают вырисовываться детали. Довольно большой водоем обрамляют неизвестные мне деревья с широкими, словно весла, листьями. У подножий голых желто-зеленых стволов ютится невысокий тростник. Бедноватый пейзаж, скупой на краски, но и это выглядит ободряюще на фоне всеобъемлющей пустыни.

Иссушающий зной сменился прохладой – парю над озером. Смотрю сквозь неестественно бирюзовую, прозрачную до одури водную гладь. Идиллическая картина. Прохладная, наверняка по-особому вкусная, вода, ровное песчаное дно и больше ничего. Ни тебе камушка, или стайки рыб, или какого-нибудь травянистого хлама на дне.

Резкий старт. Мчусь дальше, безмятежная гладь вспенивается водной дорожкой с белыми барашками пены по краям. Долетаю до противоположного берега, взмываю вверх. Присмотримся к деревьям оазиса. Растут поодиночке, но довольно близко друг от друга. Широкие листья на вершине надежно укрывают в тени растительность у подножий. У левого берега молодой тростник чуть примят, узкая тропинка уходит от берега прочь, скрывается в тени деревьев.

Плавно снижаюсь. Сила притяжения волной прокатывается по телу, задерживается, проходя по сочленениям суставов. Колени подгибаются под тяжестью тела. Пружинящей походкой шагаю по тропке. Спину осыпают мурашки от прохлады, струящейся с озера, солнечный свет становится мягче, уступает место тени. Вступаю в зону теней, порождаемых листвой там, наверху.

Тропка выводит меня к небольшой полянке. Абсолютно голая почва покрыта толстым слоем крупного речного песка. Взгляд натыкается на стоящую посреди поляны небольшую пирамиду. Идеально ровные грани безо всякого намека на стыки, швы. Цельная конструкция. От пирамиды исходит уютное тепло, проникает сквозь смуглую кожу ладони, распространяется по телу. Сердце бьется чаще, разгоняет кровь, несущую энергию пирамиды по телу. Энергия концентрируется в основании позвоночного столба, заставляя его напряженно гудеть от непрерывной концентрации потока. Чувствую, как тепло, ставшее жгучим, змеёй ползет вверх по позвоночнику. Часть мышц напрягается, сковывает тело каменным поясом. Другая часть, напротив, расслабляется, их почти не чувствую.

Пока тело раздирает надвое, странное поведение мышц, «змейка» подползает все ближе к основанию черепа. Забеспокоился разум, ясно ощущаю, как вместе с телом, психика также разделяется на две части. Одна, меньшая и суетливая, – я. Другая, грозящая поглотить меня, куда более древняя, пугающая. В памяти всплывают совершенно чуждые мне пейзажи, огромное тусклое небесное тело, занимающее приличную часть неба. «Има Сопдет» – непонятно откуда всплывает название звезды. Я растворяюсь в чужом мире..

Нет! Не время! Будь проклят ты, Акир, презренный, ослушавшийся моей воли! Будь проклят твой мир и тот, кто запер меня здесь!

О, сколько мне еще спасать тебя, слабый человек? Приди, мой верный сын, теперь ты дай ему еще один шанс.

Низкий гудящий звук волнами бежит по телу, сшибает с ног, с размаху шлепаюсь на землю. Тут же вскакиваю, потираю пятую точку. «Ого, – бурчу под нос, – у нас гости, и, причем, массивные». Звук – своего рода датчик, характер звука отражает сущность гостя.

С удовольствием подмечаю, что едва уловимое ощущение чужой воли во мне вновь появилось. Значит, на верном пути, к тому же странные ощущения покидают тело, процесс подвержен моему контролю. Убрал руку – нет ощущения, прикоснулся – есть.

Мышечный каркас возвращается в нормальное состояние. Тело больше не обжигает струя энергии. Успокаиваюсь окончательно, присматриваюсь к золоченой поверхности пирамиды. Странный символ на боку – три точки. Более ничего.

Жалко уходить, по опыту знаю, что вернуться сюда будет проблематично. Наверняка автор пути к этому осколку, в котором я нахожусь, спит. А значит, с его пробуждением исчезнет и созданная им дорожка, станет недосягаемым заинтересовавший меня артефакт. Людские сны крайне редко повторяются. С другой стороны, взбудораженная память выталкивает в сознание воспоминания предыдущего мира. Чудом вырвался в ту ночь, стоит ли так рисковать? А может мне повезет, и этот артефакт – лишь начало? Вдруг следующий мир будет много интересней?

Вспомнив, что я уже не один, задираю голову, изучаю лазоревую высь, щурюсь до рези в глазах от слепящего солнца. В небе появляется черная точка, стремительно набирает высоту. Ясно, выбирает позицию для обзора. Подтверждая мои мысли, гость зависает в воздухе. Не спешу обнаружить свое присутствие. Кто он? Сету атум или рвущийся в мир людей бес? Чёрный, алчный, отвратительный эдимму с тяжелым запахом чужой крови и смерти.

Дальнейшие действия гостя предсказуемы. Единственное, что может заинтересовать пытливый разум в этом мире, – оазис. Путешествующий приближается, и то, что видят мои глаза, нравится все меньше и меньше. Плоская голая удлиненная голова, покрытая ороговевшей кожей, обеспокоенно озирается на несоразмерно длинной и тонкой шее. Шея переходит в покатые плечи, рельефное сухое тело. Лишней мышечной массы нет, нет и жирка – сплошные нити пересекающихся мышц. Явно не человек – делаю вывод, отмечая про себя длинные крокодильи челюсти, наверняка усыпанные острыми белыми зубами. Но и на врага – эдимму – не похож. Однако бежать уже поздно. Существо, не снижая скорости, скрывается за стволами деревьев. Подробностей приземления не вижу – мешает буйная растительность.

Метрах в двадцати от меня шелестит тростник, над щербатой поверхностью серых с зеленью тростниковых стволов возникает змеевидная головка. Осматривается, водит белыми, практически лишенными зрачка, глазами. Не прячусь, повернувшись спиной к пирамиде, смотрю на приближающуюся голову.

Встреча с тварями – не новость. Эдимму8 – частые гости в ирреальности. Однажды вырвавшись за пределы черных зеркал, пытаются обосноваться здесь, после, по тропке созданной спящим пробраться в его психику, а там уже… Сводки об очередном маньяке не заставят себя ждать. Да, встретить демона в мире людей – большая редкость. Мой опыт общения с представителем алчного воинства в квартире Валентины – редкость, однако здесь, в зеркале.. И все же не похож, не похож.

Наша вторая задача, задача братства, вышвыривать из зеркал инородные элементы, отправлять на родину. Живыми или мертвыми – это уже не имеет значения.

Я уже в зоне видимости, уже должен быть обнаружен, но монстр деловито шелестит тростником, пробивая жилистым телом дорогу к артефакту. Не подает вида. Хоть бы звук какой издал что ль?

Массивная лапа шагает на песок, черные острия когтей моментально утопают в серой массе песчинок. Существо полностью выходит из зарослей, удивленно булькает. Омерзительное зрелище. Не поймешь, то ли человек, то ли ящерица. Черт-те что, но когти острые, а белые глаза навыкате сосредоточились на мне. Может все не так уж печально?

Решаю подойти к вопросу с дипломатической стороны, улыбаюсь, вскидываю руку в приветственном жесте, существо отшатывается. Слух тут же режет угрожающий пронзительный свист. Пасть открыта, воображаемые недавно белые лезвия зубов оказались на месте, – язык дипломатии ему не известен. Змей шагает навстречу, сжимает чешуйчатые ладони в кулаки. Жест более чем однозначный. Можно поджарить противника до хрустящей корочки, можно взорвать его внутренности, но все это стоит лишних трат энергии. Принимаю решение проверить зубастую морду на крепость кулаками.

Боевых стоек не принимаю – это прерогатива киношных «суперменов». Боевая стойка – сигнал противнику, мне же нужна неожиданность. Хороший козырь против зубов и когтей. Поворачиваюсь к гостю, готовлюсь к прямому боковому. Сокращаю расстояние до противника резким подскоком, ступня смачно впечатывается в жилистую грудь. «Хороший тхеквондистский удар», – мысленно ставлю себе «зачет». Сложившись пополам, змей закладывает дугу, сминает тростник. Успех надо развить, врываюсь в заросли вслед за спикировавшим гадом. Пусто. Кручусь вокруг своей оси, готовлюсь к ответной атаке. Хорошо чувствую тяжелый взгляд, упирающийся в спину. Отпрыгиваю влево кувырком, ступни обжигает волна горячего воздуха. Змей видимо решил не экономить энергию.

Дурень, поджог тростник. И зачем?

Пригибаюсь к земле, вприсядку, стараясь не шуметь, отхожу в сторону. В лоб атаковать бессмысленно, попробуем зайти с тыла. И без того удушливый воздух полнится едким вонючим дымом, кожу обдает жар трещащего под натиском оранжевого пламени тростника. Выглядываю из зарослей. Где ты? Долговязая фигура моего оппонента вне зоны видимости. Кругом сизый непроницаемый дым и хлопья выгоревших тел растений. Отхожу к пирамиде. Стоило только раздвинуть тонкие стебли, как взгляд упирается в белесые глаза змея. Стоит у золотистой пирамиды, шипит.

Наученный горьким опытом, делаю несколько быстрых шагов прямо к нему, вижу, как мерцает пламя на кончиках когтистых пальцев, резко меняю траекторию, смещаясь чуть вправо. Противник купился на маневр. Левое ухо обдает горячим воздухом, но сама пенящаяся струя жидкого пламени проходит стороной. Равняюсь с противником, удар ладонью в солнечное сплетение заставляет змея согнуться, тут же бью в подбородок коротким, но четким апперкотом. Нокаут.

– Кто ты? – задаю вопрос больше для себя, чем для распластанного в бессознательном состоянии чешуйчатого тела. – Что с тобой делать? Есть ли на тебе кровь моих братьев?

– Гребаная ты мохнатая тварь! – неожиданно для меня вполне себе по-человечески произносит монстр. Приподнимается на локте, не делает, однако, попыток встать в полный рост – опасается новых ударов. – Жарь, жри – чего хочешь делай, но заруби на носу —на следующую ночь я вернусь и отделаю тебя по полной. Уж тогда-то сомневаться не буду!

– Мохнатая? – я настолько опешил от такого поворота событий, что спросил первое, что пришло на ум.

– Ты себя в зеркале видел, кобель? – без тени смущения продолжает вещать змей, осторожно приподнимаясь с земли. Охает, ощупывает, расцвеченную в разные оттенки синего, челюсть.

– А чего ты кулаки сжимаешь и шипишь? – продолжаю обалдевать от говорящей ящерицы, сыплю неуместными вопросами.

Змей презрительно сканирует шарами глаз растерянного меня, опирается на ладонь, садится, смешно выставляя острые колени:

– Когда оборотень на мое приветствие отвечает оскалом, я логично полагаю, что надо готовиться к драке. Чего теперь делать будешь? Вытеснишь личность бедняги проложившего тропку в этот мир? А потом?

– Оскалом? Я же прив…

– Рекомендую провести первый день за миской «Чуппи». От этого корма шерсть становится гладкая и шелковистая, – не дав договорить, перебивает меня змей. – И знай, собака, что я здесь бессмертен. Убьешь мое тело – проснусь в мире людей, а потом тебя все равно найду. Так что, давай, дерзай, не будем обременять друг друга своим присутствием. Как я мог так опростоволоситься? Поддался на его зов, даже не проверил!

– Ты думаешь, что я демон? Так? Но я охотник, а вот кто ты таков?

Змей от удивления забывает о распухшей морде:

– Оборотень – охотник? Это как? Нет, он меня предупреждал, конечно, что понадобится моя помощь, но не думал, что дело примет такой оборот! И чем тебе помочь? Шерсть обстричь?

– Подожди-подожди, – выставляю ладонь, прекращая поток удивления, – с чего ты вообще взял, что я оборотень? И кто тебя предупреждал?

– Морда кучерявая, когти, клыки, шерсть, хвост – кем еще ты можешь быть?

Змей игнорирует мой второй вопрос, решаю разобраться со всем по порядку.

– У кого морда кучерявая? – на всякий случай провожу ладонью по бритой щеке. – Я человек. С Земли. Можно?

В голове созрела мысль, требующая неотлагательной проверки. Протягиваю руку желая потрогать чешуйчатое плечо.

– Охренеть! – восклицает гость, искажая губы в подобии улыбки, тут же охает, схватившись на щеку. – То в рыло без разговоров, то смотри-ка… вежливость. Ладно, валяй..

Ощупываю плечо гостя, мысль подтверждается – вместо холода чешуек ладонь накрывает гладкую кожу, ощупываю плечо.

– Это кожа?

– Нет, – змей косит глазом на мою ладонь, гуляющую по плечу, ерничает. – Кожа, конечно, что еще? Ты часом не из этих… светло-синих? Предупреждаю, я не такой. И если моя помощь нужна в этом аспекте, то…

– Ну да, ну да, – отнимаю ладонь, – ты знаешь, каким я тебя вижу?

– В кожаном костюме и с плеткой? – в голосе змея слышится плохо скрываемый сарказм. Отыгрывается за синяк на челюсти.

– Безусловно. Если на здоровенную прямоходящую ящерицу с в-о-о-о такими зубами и в-о-о-о-т такими когтями напялить латекс – то да.

– Серьезно?

– Абсолютно. Кстати, приветствия от тебя я не слышал, злобное шипение – да, членораздельной речи – нет.

Змей захохотал, от переполняющих жилистое тело эмоций, недавний соперник катается по песку, игнорируя мокрые песчинки, облепившие тело.

– Прекрати. – не выдерживаю я.

– Ну я и долбо… М-да! – гость затихает, удерживает рвущийся из глубины тела смех, делает глубокий вдох. – Это же зеркала! Точнее зеркало! Его вотчина! Ты и вправду крупная рыба, если такие фокусы выделывает… О-хо-хо, – окончательно успокаивается змей, встает в полный рост, – ты не против?

– Чего?

– Сходить ко мне в гости. Посмотри вокруг, видишь – цвета бледнеют? Дорожке между мирами приходит конец, её создатель просыпается. Самое время делать ноги.

– Заманчивое предложение, особенно если учесть, что в твоем мире я никто, а ты – бог. – Скептически хмыкаю, качаю головой. – И потом, ты так и не ответил, кто тебя послал? Чья вотчина?

– Станислав, живу в Сочи в микрорайоне «Ареда». Видишь, я открыт перед тобой. Если причиню тебе вред – ты всегда сможешь меня найти. – Замечая, что его речь не придает мне решительности, змей, вздохнув, выдает последнюю железобетонную гарантию. – Если хочешь, прогуляйся по моей памяти, ну? Заодно узнаешь, кто меня послал.

– Рискуешь.

Я все еще не верю зубастой образине, протягивающей мне лапу в знак примирения. С омерзением смотрю на гладкую зеленоватую кожу ладони монстра.

– Чем? Свободой? Большим рабом, чем я есть, я все равно не стану. И потом, ты не станешь использовать мою память в попытке навязать свою волю.

– Отчего такая уверенность?

– Он мне гарантировал безопасность. Сказал, что мы похожи. Ты идешь один, так же как и я. А, значит, тебе не нужны ни лишние попутчики, ни поклонники, ни рабы. Решайся, или нас выкинет в реальность, и кто знает, какой еще след ты можешь упустить, охотник. – Ящер старательно выделяет слово «еще».

– Что значит еще? Я слышу одни намеки. Так доверие не выстраивают.

– Девушка, охотник, она звала тебя в прошлое погружение. Помнишь? След, перекресток, ну?

Задел за живое, подцепил на крючок любознательности. Колеблюсь еще некоторое время, взвешиваю все «за» и «против». Любознательность берет верх над осторожностью, что, впрочем, вполне предсказуемо, хоть и безрассудно.

– Хорошо, я готов. – жму протянутую ладонь. Странно. Обыкновенное тепло человеческой кожи, перемещаю взгляд в белесые глаза ящера. Очертания морды расплываются, сквозь уродливую физиономию начинает проступать гладко выбритое скуластое мужское лицо. «Он молод, быть может, лет двадцать – двадцать три…», – возникает одинокая мысль, меня всасывает в сознание Стаса. Интересно…

Часть 2. Метаморфозы

– Ах ты, едри его мать! Рамиддин, вспышка справа!

– Дэд, ты как бы ахрэнэл?!

– Влево забирай, тебе говорят, вторую кидаю!

– Да ты не как бы ахрэнэл! Ты савсэм с катушка съехал!

Вжимаюсь в холодную стенку мусорного бака9. В метрах двадцати от меня глухо ухает взрыв. Пыль, вперемешку с крошевом асфальта оседает на одежде. За баком сижу уже добрых пять минут, пытаюсь вникнуть в обстановку. В колодце типового городского двора кипит бой. Недалеко от меня у припаркованных автомобилей мечется в разные стороны крепко сбитый горец. «Офигеть, машина», – решаю я про себя, отметив лобастую голову с ежиком угольно черных волос, короткую воловью шею, увитую вздувшимися от адреналина венами, широкие плечи. Рамиддин (как я понял, горца зовут именно так) высовывается из-за покореженного взрывом джипа, поправляет перевязь с внушительных размеров ятаганом, грозит увесистым кулаком второму участнику бойни. Проследив за направлением яростного взгляда, замечаю в окне третьего этажа старичка с аккуратной седой бородкой. Старик, сощурив глаз, выдергивает чеку из щербатой гранаты:

– И не благодари, Папаха! – третий взрыв смял еще пару авто. В голове зазвенели тысячи цикад.

Адресовав крепкое словцо престарелому бойцу, Рамиддин с ревом выскакивает из-за укрытия, перекидывает из левой руки в правую хищный ятаган. Метра два, наверное, – прицениваюсь к длине оружия я, – интересно, сколько эта хреновина весит? Посреди двора, как раз на месте дощатого прямоугольника детской песочницы, возникает тонкий клинок черного луча света. Сверху донесся молодецкий свист:

– Долгожитель, по центру пойдут. Погодь-погодь, – останавливает дед, скакнувшего было горца, – сначала артиллерия.

– Ватнык ты старый, – взвивается Рамиддин, – разиня ушаначная! Ты какого хрэна мэня граната абкладывишь?! Знаишь вэд, что па центр пайдут!

– Нет в тебе, Рамиддинушка, жилки военной. Упреждение – тактический прием.

– Я тэбэ да…

– Лягай!

Очередное ругательство горца поглощает оглушающий взрыв. Ударной волной меня вместе с моим укрытием швыряет в потертую стену рядом стоящего дома. Уши закладывает, из носа тонкой струйкой течет кровь. Трясу головой, пытаясь унять сумасшедший звон, смотрю в сторону детской площадки. Ее нет, на месте песочницы ревет огненный вихрь. Двор усеян осколками битого стекла, кусками развороченного металла – это те машины, что стояли неподалеку. Вижу, как один из горящих остовов авто влезает вверх. Сквозь звон в голове пробивается заупокойный вой сигнализаций и яростный клич: «Ура!», – на месте взметнувшегося ласточкой остова возникает мощная фигура Рамиддина. Потрясая ятаганом, горец врывается в огненный смерч.

– Ты смотри-ка, – удивленно доносится откуда-то сверху, – сдетанировало, едрена кочерыжка! Эй, малец, ты чего расселся?

С трудом ворочая шеей, задираю голову вверх. Из пустой оконной рамы высовывается обладатель седой бороды, с высоты второго этажа смотрит на меня.

– Ты сам по себе или подсобить зашел?

– Второй вариант, – сказало откуда-то из меня воспитание, что ль? У самого желание «подсобить» отсутствует напрочь. И как меня занесло в такую жопу?

– Вот и ладушки! – радуется дед, подмигивает лукавым голубым глазом. Нырнув вглубь помещения, на секунду пропадает из поля зрения, что-то неразборчиво бубнит. Слышу лязг железа. Едва успеваю отскочить, перед моими ногами втыкается в клумбу шашка, в клинке отражается разворачивающееся за спиной сражение. – Бери-бери, златоустовская. Не сечет, а песню поет. И давай, шуруй к хоттабычу, я вас огнем прикрою. Не зевай!

– Это нахрена? – искоса смотрю на блестящее лезвие, все еще вибрирующее от удара. – Сожгу и все дела.

– Парень, не спорь со старшими, – неожиданно сурово осекает дед, – тот, кто создал этот мир, не верит в магию, зато верит в оружие и силу духа. Бери железку и шагом марш!

– Причем тут вера? Я же…

– Пошел!

Подхватив шашку, благо опыт владения подобным оружием имелся, я что есть сил бегу к Рамиддину. Времени на размышления нет. Из носа сочится кровь, волосы оплавлены – значит здесь можно умереть. Может, в самом деле, силы стихии тут не действуют? Спасибо тебе, дорогой друг, что отправил меня именно сюда. В самую жопу! Раскатать по косточкам Джйортира и всю его родовую не успеваю – реальность заставляет переключиться на рефлексы.