Источник Спасения. Еврейский детектив

«Мудрецы говорят, что, меняя место, человек меняет судьбу. Но я не мог даже предположить, что мой переезд на обучение в эти уединенные края приведет меня к опыту, который столь резко и необратимо изменит всю мою жизнь».

Глава 1. Ночной кошмар

На извилистом шоссе, петлявшем по горным склонам, в это вечернее время почти не было машин. Тишину, царившую на фоне сгущавшихся сумерек, нарушал лишь ветер, игравший в кронах деревьев, и редкие крики птиц вдали. Иногда кто-то из местных, возвращаясь с работы из соседнего поселка, проезжал на велосипеде, а затем вновь наступала пустота и тишина.

Казалось, через короткое время ожидания к шуму ветра прибавился еще и мелкий дождь. Во всяком случае Малкиэль ощутил у себя на лице капли воды и, чтобы не намокнуть, раскрыл зонт. Он специально взял его с собой в поездку, поскольку погода начала портиться уже с утра. «Дожди на исходе Нисана – знак проклятья», – вспомнил он высказывание из Гмары1. Действительно, в Израиле в это время года редко бывают дожди, и погода во второй половине весны обычно уже почти летняя. Но здесь, в горах на севере страны, воздух всегда холоднее.

Дожидаясь последнего автобуса, который должен был забрать его с остановки, Малкиэль не мог не думать о тех переменах, что произошли в его жизни за последние месяцы. Уже во второй раз он переходил учиться в другую ешиву, да к тому же еще находящуюся где-то на отшибе, вдали от цивилизации. Он приехал туда еще до начала Песаха, но праздничные дни провел в Иерусалиме вместе с семьей. Теперь же ему предстояло вернуться к учебным будням и привыкать к новой обстановке и новым товарищам.

Эта маленькая ешива, расположившаяся среди гор недалеко от Цфата, появилась не так давно. История, стоявшая за ее возникновением, одновременно обнадеживала и вызывала тревогу, словно являясь знаком наступающей эпохи. Около полугода назад в большой ешиве Хошен Мишпат – одном из самых гордых и почтенных религиозных училищ Иерусалима – произошел раскол. Общий уровень дисциплины среди учащихся стал резко падать по мере того, как «культура мобильников и интернета» все больше пробивала себе дорогу через ограды ортодоксального иудаизма.

В первое время ситуация оставалась терпимой. У многих были мобильные телефоны для разных срочных звонков или чтобы по вечерам общаться с семьей, но иметь их при себе во время занятий не разрешалось. К тому же, специальные телефоны, одобренные раввинами, изначально были лишены выхода в интернет. Однако положение дел стало ухудшаться по мере того, как все больше учеников покупали себе «продвинутые» модели. То и дело в залах ешивы можно было наблюдать, как кто-либо из ребят вместо того, чтобы упорно трудиться над Гмарой, сидел, уставившись в маленький экранчик своего устройства, и увлеченно писал сообщения, смотрел новости или наслаждался играми.

Атмосфера еще больше обострилась, когда некоторые парни, и без того не слишком успешные в учебе, перестали обращать внимание на запреты преподавателей и даже посреди занятий принимались заглядывать на сайты и в социальные сети. Однажды во время утренней молитвы, когда все в зале произносили шепотом благословения Амиды, у кого-то из кармана раздался звонок. И не успел он затихнуть, как заиграла музыка на другом конце помещения. Уже не только раввины ешивы, но и многие среди молодежи ощущали, что эта тенденция сильно вредит учебе. Однако никто не мог ей противостоять. Казалось, сама эпоха требовала от каждого быть «онлайн», иначе тебя воспринимали как отсталого и узколобого человека.

Старенький рав Вассерман, потряхивая своей длинной седой бородой, сетовал на то, что в ешиве Хошен Мишпат уже не осталось прежнего духа. «Помню, как еще десяток лет назад, – начинал он, и тотчас взмахивал рукой – да что там десяток! Даже четыре года назад у нас были ребята, которые по восемь, а то и по десять часов могли учиться почти без перерыва. Некоторые даже знали целые трактаты наизусть. А теперь что? Теперь молодежь только на кнопки умеет нажимать…»

Рав Вассерман не любил никого осуждать. Долгая жизнь вместе с хорошо усвоенными наставлениями предшественников научила его искать в каждом человеке все самое лучшее, а потому, когда его спрашивали, как бороться с теми, кто нарушает дисциплину, он бормотал что-то вроде «на все воля Всевышнего» и не хотел продолжать разговор. Руководство ешивы понимало, что покуда речь идет о религиозном образовании, кнутом учиться никого не заставишь. Чтобы усваивать Тору, нужен не только ясный ум, но и чуткое, открытое сердце. И тем не менее, недовольство складывающейся ситуацией нарастало как среди преподавателей, так и среди самих учеников.

Видимо, именно поэтому, когда рав Гершон Бронаверт на общем собрании ешивы вышел к трибуне и ударил по ней кулаком, его слова для многих стали глотком свежей воды посреди знойной пустыни. «Так дальше продолжать нельзя!» – таким был его основной посыл к аудитории. Все ощущали, что в его речи, полной негодования, звучат эмоции, которые долго копились и не выходили наружу, но теперь время сдержанности подошло к концу. Этот сравнительно молодой, энергичный человек выражал, в первую очередь, мнение той части ешивы, для которой глубина и качество обучения стояли на первом месте, и которая видела своим долгом перед Богом подготовку будущих знатоков Торы.

При иных обстоятельствах тот пафос, с каким он высказал свою критику, едва ли был бы встречен серьезно и с одобрением. Но теперь, когда мысли о необходимых переменах уже носились в воздухе, некоторые сравнили призывы рава Бронаверта со словами Моше, который, спустившись с Синая, увидел толпу, танцующую перед золотым тельцом, а затем воскликнул: «Все, кто за Бога, – ко мне!» Примерно таким же был и итог всего собрания учащихся. Рав Гершон объявил, что намерен создать свою ешиву, куда войдут лишь те, кто готов отказаться от соблазнов окружающего мира, и кто будет сосредоточенно работать над собой, не отвлекаясь ни на что постороннее.

Нельзя сказать, что подобный поворот шокировал остальных учителей в Хошен Мишпат. Многие уже давно понимали, куда дует ветер, и все же никто не ожидал, что события начнут развиваться столь стремительно. Оказалось, что практически на следующий день группа из примерно сорока учащихся решительно примкнула к раву Бронаверту. Для учреждения, в котором учится около пятисот молодых парней, это не стало бы большой утратой, но эти первые «перебежчики» могли подать пример остальным, которые тоже начали бы подыскивать себе другие места.

Более того, как выяснилось, рав Бронаверт заранее нашел некоего богатого спонсора, который выделил для будущей новой ешивы два здания и снабдил их всем необходимым. Призыв к тому, чтобы «отрешиться от соблазнов мирских», оказался вполне буквальным: новая ешива, которой дали символичное название Майян а-Йешуа, то есть «Источник Спасения», расположилась в уединенной местности на севере Израиля, где-то между Цфатом и ливанской границей. Эти горные районы словно самой природой были уготованы для тех, кто стремился к отшельничеству – тех, кому нравилось дышать прохладным воздухом, уходить в пещеры, а по ночам стоять перед огромным небом, полным звезд, размышляя о величии Бога и Вселенной.

В этих краях действительно встречалось много пещер, и в некоторых, согласно легендам и разным поверьям, были захоронены мудрецы древности, известные праведники и каббалисты. Был там неподалеку и ручей с чистой питьевой водой, к которому местные иногда совершали прогулки. Довольно быстро ученики новой ешивы как-то невольно стали ассоциировать ее с этим ручьем и потому для краткости и саму ее принялись именовать просто «Источником», опуская из названия второе слово.

В этот-то «Источник» теперь и ехал Малкиэль, поскольку там ему предстояло провести ближайшие месяцы, а при благоприятном раскладе и несколько лет своей жизни. Как раз в тот момент, когда он думал об этом, в темноте из-за поворота дороги показались два огонька. Он сразу распознал в них фары приближающегося автобуса. Будучи слегка медлительным в те моменты, когда его захватывал поток мыслей или фантазий, он сделал усилие над собой, чтобы своевременно подкатить свой дорожный чемодан на колесиках к краю шоссе и успеть махнуть рукой водителю, который иначе мог бы и не остановиться на этой безлюдной остановке.

Уже в салоне автобуса, укрывшись наконец от дождя и холодного ветра, Малкиэль расположился на одном из многочисленных свободных сидений и вернулся к своим раздумьям. Сам он не принадлежал к числу учеников Хошен Мишпат, и его попадание в «Источник» можно было считать случайным стечением обстоятельств. Но, будучи человеком верующим, он не признавал случайностей и готов был видеть в этом событии указующий перст божественного провидения. Так получилось, что как раз в те дни, когда в Хошен Мишпат разгорелся раскол, один из друзей пригласил Малкиэля посетить эту ешиву. Ему довелось лично пообщаться с равом Бронавертом, и оба произвели друг на друга хорошее впечатление.

Для Малкиэля жизнь в уединенной местности или борьба против соблазна мобильных телефонов не были предметом стремлений и чаяний. Однако он искал для себя новое место учебы после того, как из прошлой ешивы ему пришлось уйти в результате конфликта с тамошней администрацией. По сути, весь конфликт был чистым недоразумением, однако же обстоятельства сложились так, что оставаться там дальше он просто не мог. Родители очень переживали, что их двадцатилетний сын может остаться бездельником вместо того, чтобы изучать Тору. Они уже подумывали о том, чтобы начинать готовить его к поиску невесты и дальнейшему созданию семьи, как это принято в ортодоксальной еврейской общине. Но кто из родителей девушек будет готов отдать свою дочь в жены неудачнику, выгнанному из ешивы?

Поступить в Хошен Мишпат было желанием совершенно запредельным. За годы существования этой ешивы в ней сложилась своеобразная бюрократия, которую человеку со стороны едва ли было под силу преодолеть. Поговаривали, что многие устраиваются туда исключительно по личным связям и с целью уклониться от службы в армии. Быть может, это и стало настоящей причиной того упадка, вину за который сваливали на мобильные телефоны? У Малкиэля не было ответа на это. Он лишь облегченно вздохнул, когда рав Бронаверт подтвердил, что готов принять его в «Источник».

Перед праздником Песах Малкиэль уже успел перевезти туда некоторые свои вещи и поселиться в одной из комнат. По сути вся ешива размещалась в двух зданиях, одно из которых было отдано под общежитие для молодых людей, тогда как второе вмещало в себя бейт-мидраш2, кухню и столовую, а также личную квартиру рава Бронаверта, где он жил и трудился в свободное от преподавания время. Фактически, он объявил, что на первом этапе в «Источнике» будут учиться не более двадцати пяти человек. Из той группы, которая встала на его сторону во время раскола, он сам выбрал около десятка, объявив остальным, что, возможно, свяжется с ними позже. Вслед за тем он набрал еще пятнадцать «свежих» учеников, в числе которых оказался и Малкиэль. Было видно, что глава новой ешивы не очень хочет тащить за собой прежний груз. Возможно, им двигало желание начать что-то свое с чистого листа, а также опасения, что вместе с ребятами из Хошена в «Источник» придут старые проблемы. Однако он, очевидно, вынашивал планы по дальнейшему расширению ешивы и надеялся в обозримом будущем – быть может, через несколько лет – принять в нее и других, кого ему довелось обучать на прежнем месте.

Солнце уходило все дальше за горизонт, и за окном автобуса сгущалась тьма. Поскольку остановки рядом с ешивой не было, всем, кто хотел добраться туда без машины, приходилось самим объяснять водителю автобуса, где остановиться. В темноте сделать это было нелегко. Малкиэль помнил, что нужное место находится сразу за поворотом после того участка дороги, на котором две или три минуты приходится ехать без фонарей. С этой точки уже можно разглядеть, по крайней мере, в дневное время крыши двух одиноких зданий, виднеющихся на расстоянии. Они укромно притаились среди листвы, и постороннему прохожему едва ли приходило на ум, что именно там, в этих прежде полуразрушенных сооружениях, которые за последний год прошли капитальный ремонт, теперь с новой силой должен разгореться огонь Торы.

Малкиэль вышел из автобуса и пошел в сторону этих зданий, потянув за собой свой чемодан. Если бы он вышел чуть раньше, то мог бы пройти по основной дороге, по которой подъезжают к зданиям на машине. Но он стал брести по тропинке среди деревьев. В какой-то момент ему уже показалось, что он свернул не туда, но буквально через минуту его взору открылось ограждение из железных прутьев, за которым виднелся вход в общежитие. Пройдя вдоль ограды к воротам, он беспрепятственно попал внутрь.

До начала месяца Ияр3 регулярных занятий не планировалось. Как и в большинстве израильских ешив, Нисан был целиком посвящен каникулам. Оставшуюся неделю после праздника ученики могли провести по-своему, готовясь к предстоящей учебе. Некоторые, кто уезжал на эти дни к своим семьям, до сих пор еще не вернулись. В ешиве, кроме рава Бронаверта, оставалось человек двенадцать, которые продолжали учебу самостоятельно или просто коротали время, ожидая начала семестра.

Перекусив в столовой тем, что оставалось от ужина, Малкиэль поднялся в свою комнату на втором этаже общежития. В отличие от многих ешив, где учащихся селят по три, четыре, а то и по пять человек в комнате, в «Источнике» было принято делить комнаты на двоих. Малкиэль уже успел поверхностно познакомиться со своим соседом, занимавшим кровать у противоположной стены. Это был Эйтан Копель – довольно крепкого вида парень, с решительными чертами лица. Судя по тому, что они успели обсудить в ходе единственной беседы, Эйтан тоже не состоял раньше в Хошене, однако, где учился до этого и откуда приехал в «Источник», он не сообщал.

Кроме Эйтана, Малкиэль почти никого здесь не знал. Некоторых он уже видел в учебном зале, в столовой или в коридорах общежития, но как следует познакомиться еще ни с кем не успел. Возможно, именно по этой причине он был готов проявлять максимальное дружелюбие к Эйтану. Больше всего ему не хотелось, чтобы уже с первых дней в новом месте что-то пошло не так. Это могло грозить необходимостью снова подыскивать для себя другую ешиву.

Тем временем, Эйтан молча сидел на своей кровати, прислонившись спиной к стене, и читал какую-то книгу при свете лампы. Ни мобильных телефонов, ни тем более ноутбуков, планшетов и других подобных устройств в этой ешиве, по понятным причинам, ни у кого не было. Фактически, их отсутствие считалось правилом номер один. Всякий, кому нужно было позвонить родителям или еще кому-то, мог сделать это с общего телефона, висевшего на стене в холле.

Малкиэль лишь сейчас ощутил, насколько устал после поездки из Иерусалима, в которой дважды приходилось пересаживаться с одного автобуса на другой. Ему сильно хотелось спать. Все остальные вопросы он собирался обсудить с равом Бронавертом на следующий день.

– Ты не против, если я лягу спать? – спросил он Эйтана.

Тот оторвал глаза от книги.

– Да, я и сам уже хотел заканчивать.

За короткое время их знакомства Малкиэль отметил, что его сосед по комнате не отличается многословием. Его реплики обычно были краткими, но по существу. Впрочем, возможно, им предстояло лучше узнать друг друга прежде, чем они смогут свободно говорить на разные темы.

– Прочту молитву перед сном, и гасим свет, ладно? – спросил Малкиэль.

Эйтан молча кивнул головой.

Малкиэль не имел обыкновения читать все тексты, включенные в молитву на сон грядущий, которые приводились в сидурах. Однако некоторые отрывки оттуда он любил произносить с детства. Еще в восемь или девять лет – сейчас уже трудно было вспомнить – когда ему снились плохие сны, отец приучил его читать 91-й псалом, в котором говорится о том, как Бог защищает человека. Этот псалом Малкиэль хорошо помнил и теперь стал медленно произносить его вслух.

Эйтан тем временем уже поправлял одеяло с подушкой, готовясь ложиться в постель. Он отложил книгу на небольшую тумбочку, стоящую у изголовья кровати, и стал расстегивать пуговицы рубашки. Малкиэль продолжал читать: