Самый заурядный попаданец в гоблина

– Scheisse, никогда больше не пойду в зачистку с придурками вроде вас. Даже гоблин ведёт себя достойнее, чем вы оба вместе взятые.

«К кому я в плен попал», – поморщился Пётр.

По началу он подумал, что эти люди какой-то аналог армии, уж больно организованно они справились с тем зомби. Теперь же он видел, что это не армия, а сброд. Единственный, у кого есть зачатки дисциплины, это фрау Марта. А тот профессионализм, который они продемонстрировали, есть результат многократных повторений одних и тех же действий, но никак не командной работы.

За периметр вели ворота, которые снаружи охранял привратник, здоровенный гуманоид под два с половиной метра ростом со свиным рылом вместо лица.

– Хрюн, отворяй, нам нужно к капитану.

– Я вижу, к вам претензий нет, а вот их я пустить не могу.

– Почему?

– Это мои ворота, я здесь хозяин. За ваш отряд чистильщиков мне платят огородники. А о них, – Хрюн указал на Умку и Петра, – никакой договорённости не было. Кто будет платить за их проход?

Чистильщики неуверенно переминались с ноги на ногу. У них были продовольственные талоны, которые в поселении можно было использовать вместо денег, но платить своими деньгами, чтобы провести кого-то за стену, никому не хотелось, все ждали, когда на себя ответственность возьмёт кто-то ещё. Например, Умка, но та больше всех не понимала причину задержки, то, что за вход надо платить, она даже не догадывалась, так как никогда через ворота не ходила, а просто перелезала через стену. Дозорные на башне закрывали на это глаза, потому что от неё была польза, она находила еду, которую потом можно было у неё отобрать или выменять, это как карта ляжет.

Тут лицо Базиля озарила догадка, и он полез рыться в мешки Умки. Та в свою очередь замычала и попыталась отпихнуть покушающегося на её имущество Базиля. В конце концов чистильщик достал из мешка двух дохлых летучих мышей с оторванными головами.

– О, мясо! – обрадовался Хрюн.

Когда Базиль протянул подношение, Хрюн выхватил мышей и сразу же закинул одну из них себе в рот.

– Это сойдёт за оплату входа?

– Угу, – кивнул гигант, хрустя пережёвываемыми косточками. – Так соскучился по мясу.

– А что свиней не ешь? – спросила Марта.

Человеко-свин только вопросительно посмотрел на неё.

– Извини, дурацкий вопрос.

Гигант, приватизировавший ворота, пропустил отряд чистильщиков, и они продолжили свой путь. За воротами они разделились, Базилю и Эдгару с ними было не по пути, теперь их маршрут лежал в местный крематорий. Что мог Пётр сказать о местном поселении: бедно, но чисто. Было видно, что местное население живёт в впроголодь, но это уже не выживание. У людей были голодные глаза, но не глаза умирающих от голода, Пётр не раз видел разницу ещё на земле во время войны. Их увидели: процессия гоблина, ведомого на поводке, в сопровождении двух зверолюдов – такое зрелище трудно было пропустить, особенно для местного населения, не избалованного зрелищами.

Первый камень в Петра кинул кто-то из немногочисленных людей, бросок был слабый и попал под ноги, не причинив особого вреда. Ну а потом и взрослые подключились, в Петра прилетел всякий мусор и помои. А потом начались выкрики из толпы зевак.

– Четвертуйте его!

– Посадите его на кол!

– Смерть зеленокожим!

– Снимите с него шкуру и отпустите побегать!

– Кремировать заживо мерзкую тварь!

– Повесить его на толстой верёвке, так, чтобы помучился.

В общем, тихой прогулки не получилось. Прибежавшая к общему веселью стража бездействовала, а даже наоборот, молча одобряла всё происходящее. Служителей правопорядка можно было отличить по синим одеждам и дубинкам на поясе. Судя по тому, что у всех стражников одежда отличалась, единого текстильного производства у них здесь не было.

– А ну быстро рассосались по нормам, ротозеи! – рявкнула на толпу Марта, когда кто-то, целивший в Петра куриным яйцом, попал в неё. – Ещё кто-нибудь что-нибудь кинет, и я того растерзаю собственными зубами.

Угроза подействовала, Марту в народе знали и уважали.

– А вы, бездельники, – Марта обратила свой взор на стражников, – я донесу на вас управляющему!

Стражники тут же вспомнили, что у них есть дела и их надо делать. Оставшаяся толпа, без возможности покричать оскорбления и покидаться всяким хламом, потеряла весь интерес и рассосалась. Остались только дети, которые ещё не нагляделись на живого гоблина. Один пацаненок хотел ещё кинуть камень, но получил смачного пенделя от Марты и убежал зализывать раны. Взрослые всё видели, но по-видимому, никто шум поднимать из-за жестокого обращения с детьми не собирался.

– М-м-мда, мерзкое происшествие, – сказал Луи, выковыривая из своей шерсти что-то склизкое. – Но могло быть и хуже, нас могли закидать какахами.

Марта только кивнула, пытаясь очиститься от желтка, пока он не застыл, но уже понимала, что одежду придётся стирать. Единственный, кто был доволен всем происходящим, это Умка. Она и так была грязной настолько, что будто из помойки только что вылезла. Если ей что и попадало, то на общем фоне это не сильно выделялось. Зато сейчас перед ней были рассыпаны настоящие сокровища. Не все продукты были пропавшие, своим аурным зрением она легко отличала, что ещё можно употребить в пищу. Её поясные сумки стали расти как на дрожжах, Пётр даже испугался за подругу, сможет ли она всё это упереть, но жадность придавала Умке сил.

– Г-о-б-л-и-н-о-в н-е л-ю-б-я-т?

– А за что вас любить? – вопросом на вопрос ответила Марта. – Гоблин за периметром это вообще ЧП. Убиваете, насилуете, размножаетесь быстрее кроликов. Каждый месяц одного-двух огородников гоблины воруют.

– Я н-е т-а-к-о-й.

– А кто знает, такой ты или нет. Может, ты просто хитрожопый гоблин, ждущий удобного момента, чтобы ударить в спину. Мы с тобой возимся лишь потому, что ты феномен.

– П-о-ч-е-м-у н-е в-ы-р-а-щ-и-в-а-е-т-е е-д-у в п-о-с-е-л-е-н-и-и? – ушёл от темы Пётр.

– Земля хреновая, плохо овощи растут, всё пропитано некроманной. Чтобы сводить концы с концами, нужно всё больше площадей под огороды. Сам понимаешь, если действительно такой умный. Огороды в посёлке были, пока народа не так много было, а сейчас каждый год дирижабль привозит по сто человек. Да и стена – чисто символическая преграда для гоблинов.

До капитана они не дошли, он сам вышел к ним. К своему разочарованию, «Капитан» оказалось не званием, а чем-то вроде клички, по должности Капитан был кем-то вроде бригадира, раздающего фронт работ и составляющего бригады. Да и чистильщики были, естественно, не армией, не боевым отрядом, даже не наёмной бандой, а кем-то вроде вооружённых уборщиков. Только обычные уборщики чистят улицы от мусора, а эти от зомби, в редких случаях от гоблинов, но если их не больше одного-двух. Противниками опаснее занимаются более серьёзные люди.

Капитан был сухоньким пожилым мужчиной, с седой бородой и повязкой на левом глазу, ещё на голове у него была шляпа треуголка. Всеми этими атрибутами он напоминал капитана морского судна на пенсии.

– Кап, тут такое дело, совет твой нужен.

– Забери тебя морской дьявол, Марта, какого чёрта вы сюда гоблина приволокли?

– Вот по его душу мы с тобой и хотели посоветоваться.

– А что тут советоваться? Отрубите ему голову и насадите на кол в острастку другим гоблинам, а тело в крематорий или мяснику, чтобы он рюшкам рацион разнообразил.

– С этим гоблином нельзя так, он особенный, он может говорить. – вступился Луи.

– З-д-р-а-в-с-т-в-у-й-т-е, – продемонстрировал свои способности Пётр.

– Ух Ё***, – старый Кап, даже сделал шаг назад и опёрся о стену, – а ведь говорили, что качественный самогон. А всё равно черти по утру мерещатся.

– Кап, это не от самогона, он говорит. И настроен вполне миролюбиво.

Пётр помахал связанными руками в подтверждении слов о миролюбии. Кап проследил за его движениями, но свою руку на всякий случай на рукоять ножа положил.

– Вижу. Чего только не происходит на земле проклятой. Но какой совет вы от меня хотите?

– Что с ним делать-то?

– Не знаю. На ум приходит только развязать и замочить.

– Нельзя, это же феномен мирового уровня, его нужно опросить и изучить. Второго такого миролюбивого гоблина просто нет, – встал на защиту Петра Луи.

– Феномен, – кивнул Кап, – но не в нашей дыре. Тут до него просто нету дела никому. Так что выведите его за периметр и отпустите, если жалко.

Луи уже дёрнул Петра в обратный путь, но тот дёрнулся к Капитану.

– С-т-а-т-у-с. М-н-е н-а-д-о л-е-г-а-л-и-з-о-в-а-т-ь-с-я в п-о-с-е-л-е-н-и-и, – затараторил Пётр. Обратно за периметр к гоблинам и зомби ему не хотелось.

От того, что гоблин знает такие слова, у Капитана округлился единственный глаз.

– Значит, в городе жить хочешь?

– Д-а!

– Нельзя. Прибьют тебя огородники и прочие местные. Невиданное чудо-юдо, ты свою рожу видел? Общество здесь очень космополитно, и с нынешними порядками не до расизма. Но всему же есть предел, принять гоблина как равного…

– Н-е-т, н-е р-а-в-н-о-г-о. Я р-а-б У-м-к-а, – хватался за соломку Пётр.

– Умка?

– Он так называет Дикарку.

– А сам он как себя называет?

– Я П-ё … – начал было уже выговаривать Пётр, но Умка его опередила.

– Сталин, – сказала Умка, указывая на Петра пальцем. Все присутствующие, кроме Петра, были ошарашены, так как никогда раньше не слышали внятных слов от Дикарки.

========== Глава 3 “Гоблин по имени Сталин” ==========

Первой не выдержала Марта. Собакоголовая мадам до упора не понимала, на кой чёрт она во всё это ввязалась? Единственную пользу, которую по её мнению мог принести Сталин (именно эта кличка за Петром закрепилась окончательно) – это данные о гнёздах других гоблинов. Никакими данными Пётр не располагал, перспективы добычи данных под пытками были сомнительны, а вероятный крестовый поход и стремительный карьерный рост Марты в сфере военных сил поселения, был крайне туманен. Капитан ей подробно всё растолковал в этом плане, как более сведущий человек. Поскольку, поселение в Зул-Таре сильной армией не обладало и соседство с гоблинами было хоть и неприятно, но потеря одного человека в неделю было приемлемой ценой, и в целом, местную администрацию всё устраивало. Плюс ко всему, её доконала способность Петра – вызывать своими речами головные боли при попытке разговаривать на родном языке собеседника. Так Пётр узнал, что у него не только отвратительный рафнийский, но и ужасный геранский, а при попытке заговорить на ританском, Капитан обещал его зарезать собственноручно. Уходящая Марта столкнулась с отделавшимися от трупа Эдгардом и Базилем, она сразу им объяснила, что премии за находку уникального гоблина им не дадут, продать гоблина не получится и вообще, начинается какая-то непонятная бюрократическая волокита, по итогу которой намечается поход в управу выправлять гоблину документы. От таких новостей Базиль сразу слинял, а Эдгард остался, ему как, старому канцелярскому работнику, было очень интересно, чем этот цирк закончится. Остался и Луи, у них на родине борьба с межрасовой рознью являлась идеей фикс у зверолюдов, которая объединяет все слои общества зверолюдов, богатых, нищих и даже криминальные слои общества. А всё потому, что эльфы Рафнии, несмотря на весьма симпатизирующее отношение к зверолюдам, считали интимную связь со зверочеловеками извращением, сродни зоофилией. И хоть общество эльфов было резко против таких союзов, иногда они всё же случались, тем самым, ещё сильнее подстёгивая борьбу за права зверолюдов. Причём тут один уникальный гоблин, Луи объяснить не смог, но действовал скорее на рефлексах. Рафнийское королевство – это самое демократическое государство на континенте, несмотря на то, что это монархия. С громадным удовольствием свалил бы и Капитан, судя по его лицу и алкогольным парам, что они создавали вокруг себя, он резко нуждался в опохмелении. Но от бегства его удерживал сам Пётр, крепко придерживавший его за пряжку на поясе. Пообещав Капу, что выменяет ему бутылку, Пётр всё же купил его лояльность, что между прочим для Капитана было кстати, так как он был на мели, за весь этот праздник пьянства предстояло платить Умке, которая похоже вообще не ориентировалась в ситуации и ей всё было по барабану.

– Так ему идти нельзя. – заявил Капитан.

– Угу. Опять гнилыми овощами забросают.

– У-у-у-у, овощи?! – возбудилась Умка, предвкушая новое богатство.

– Господа, а мне никто не растолкует, с каких пор, наша городская дурочка ещё по совместительству единственная достопримечательность, заговорила? – спросил Кап.

– Наверно с тех пор, как у нас в городе появилась вторая достопримечательность, в виде говорящего гоблина. – ответил Эдгард. – Может накроем его брезентом, или оденем в плащ?

– Так я отдал свой казённый плащ, – нахмурился Кап. – Да и велик он ему будет. Хотя брезент где-то у меня был. Но если кто увидит его зелёную морду?

– Что значит если? В управе он обязан будет предъявить товар лицом. Ну, а если кто или что по дороге спрашивать будет, то скажем, что это не гоблин, а хоббит и у него болезнь, – Луи.

– Угу. Тоска зелёная. Ладно, собирайтесь. – Кап.

Через десять минут Петра замаскировали тем тряпьём, которое не жалко. Теперь его туловище прикрывала майка, сделанная из мешка, в котором раньше хранилась картошка. Руки, голову и ноги скрывал плащ из брезента, а зелёную морду прикрывала маска, на создание которой Кап не пожалела половую тряпку, которая в офисе чистильщиков была общей. По результатам сборов, Пётр стал выглядеть приличные, чем Умка. По пути в управу на Умку напала стая голодных оборванцев, желающих отобрать у неё продукты. Но вот только на этот раз они не ожидали, что у городской сумасшедшей появятся защитники. Сначала за свою подругу заступился Пётр, сразу же за ним подключился Луи, нелишённый рыцарской чести. Защищая свои капиталы, с которых Капитану был обещан опохмел, он раздавал удары направо и налево. Из дружеской солидарности подключился и Эдгард. Оборванцы, большая часть из которых были подростками и детьми, получили отпор и каждый из них, набрав несколько тумаков и зуботычин, отваливали по своим более важным делам. Вообще они были скорее назойливыми, чем агрессивными. Но если бы не компания, сопровождающая Умку, то её, конечно же, ограбили бы, а может, и изнасиловали. Умка она же простая, себя защитить не способна, вероятная реакция на насилие – это отдать всё, что требуют, только бы не били. Как она вообще тут выживала?

Как оказалось, выживала она здесь не очень, как позже узнал Пётр. Летом, когда всё цвело и пахло, она бегала за периметр и собирала, что пожевать. Зимой она просила милостыню, точнее, одна из беспризорных банд сажала её на городской площади с протянутой рукой. Умку многие знали и иногда подавали продовольственные талоны из жалости. Сами талоны у Умки забирали главари банды, обменивали их на еду и распределяли по беспризорникам. Совсем в голодные зимы Умку продавали, как проститутку, будучи слепой и слабоумной она не особо понимала, что с ней делают. Ей даже нравились приятные ощущения. А потом у общины сменился глава и быстро прикрыл эту лавочку. Глав банд изгнали, причём не за периметр поселения, а за периметр Зул-Тара, в пустошь ходячих мертвецов. Всех совершеннолетних разогнали на принудительные работы, несовершеннолетних в приют. Это, кстати, были бывшие товарищи Умки по банде, что называется условия изменились, но привычки остались. А судьба Умки сложилась немного иначе, так как для приюта она уже была старовата, а как принадлежащей к титульной нации ночных эльфов ей никто и ничего не мог приказывать, и она оказалась предоставлена сама себе. Ухаживать за собой она больше не могла и быстро превратилась в грязную замарашку, охотников манящего эльфийского тела сразу поубавилось. Как обналичивать талоны она не понимала, а на площади милостыню едой подавали редко. И она вынуждена была ходить за стену и зимой, охотясь на мелких животных и выискивая питательные грибы. Пару раз Умку похищали гоблины и уводили в свои гнёзда для размножения. Так кстати, она пережила одну голодную зиму в гнёздах у гоблинов, чем они её кормили было неизвестно, но по слухам, эльфийка сбежала от туда слегка растолстев. Она была единственная, кто могла сбежать от гоблинов. Если и удавалось разорить гнездо гоблинов, то там находили женщин в неадекватном состоянии, у которых было мало шансов прийти в себя. Гоблинов мало изучали, но опять же по слухам, в их семенной жидкости содержится токсин, который попадая в тело, постепенно отравляет мозг. Умку не брали никакие токсины, яды и болезни. Даже, когда в поселении случалась эпидемия, Умка, обладающая просто невероятным здоровьем, ничем не заболевала.

– Так, господа хорошие, вот мы и пришли.

Управой оказался настоящий замок, в который нас пустили, не задавая вопросов. Капитан принялся водить всю компанию по каким-то бесконечным коридорам, из кабинетов, которых пахло старой бумагой, но всё чаще их прогоняли ещё в какие-то другие кабинеты. С каждым новым кабинетом Капитан злился всё сильнее и начинал обзывать работников управы «канцелярскими крысами».

Тут находилась резиденция главы общины и ложа правительства провинции. В Зул-Таре эти понятия были разделены, официально правительство не лезло во внутренние дела поселения, разрешая жить, как им заблагорассудится, но архивы вести было обязано. А в замен поселение не учиняет бунты и закрывает глаза на то, что правительство нагло грабит поселение, полностью блокируя поставки гуманитарной помощи, забирая всё себе.

– П-о-ч-е-м-у в-ы э-т-о т-е-р-п-и-т-е? – спросил Пётр, пытающийся разобраться в местных порядках.

– А как иначе? – удивлялся Капитан. – В управе вахтовым образом живёт пара дюжин ночных эльфов, под защитой пары сотен неплохо вооружённых солдат. Попробуй их оттуда выковырни. И потом гуманитарку присылают сюда, лишь потому, что Зул-Тар всё ещё считается эльфийским поселением, не будет их, вообще ничего не будет. В защиту их, ещё могу сказать, что они всё же нам помогают, уголь, оружие, одежда, инструменты, стройматериалы. Всё это поставляет нам правительство, да и от гоблинов они иногда помогают отбиться, когда зеленокожие совсем наглеют. Так что у нас с эльфийским правительством определённый симбиоз.

– У-м-к-а н-о-ч-н-о-й э-ль-ф, п-о-ч-е-м-у о-н-а з-д-е-с?

– У неё обрезаны уши. Это происходит, когда ночные эльфы изгоняют кого-то из своего общества. – отвечал Капитан.

– З-а-ч-т-о?

– Не знаю, причины бывают разные. Но вероятно, какой-то великий позор. Если бы они хотели осудить её за преступление и казнить, то они бы это сделали.

В какой то момент Кап просто сдался и сказал:

– Так, господа хорошие, сейчас мы пойдём к человеку, к которому я не хотел идти, но иначе похоже нельзя, – к этому моменту даже Луи куда-то смылся, отпросившись в туалет и не вернувшись. Весь его революционный запал разбился о бюрократическую машину графства Томнов.

– А чем же тот человек так плох?

– Потому что тот человек – змея.

– Зверолюд что ли?

– Нет, потомственная чиновница. И с тебя зеленый за это прилагается.

Недолгие переходы по коридорам и Кап привёл их в самое глухое место любой бюрократической системы – архив.

– Катюша! Это я твой пупсик! Я пришёл. – Никого не стесняясь, заорал Кап во всё горло.

Его крик отразился эхом от стен. Но не прошло и минуты, как среди полок с документацией появилась эффектная брюнетка в облегающем платье и с ярко накрашенными красной помадой губами. Пётр не знал чему удивляться больше, присутствию явно русской девушки в этом богом забытом месте или тому, что это первый и пока единственный прилично одетый человек, которого он, наконец, встретил. Ну и естественно, Катя рвала в клочья все привычные шаблоны представления об архивариусах библиотекарях. Обычно, это дамочки в шалях слегка за шестьдесят, но никак не эффектные молодые девушки.

– Малыш, что ж ты забросил свою старушку?! Давно меня не …

Екатерина хотела заключить в объятья Капитана, который по виду ей в дедушки годился, но когда увидела Умку, завизжала и поменяла направление. Умка никаких признаков разумной жизни не проявила, хотя обнимашки вроде ей понравились, даже заулыбалась.

– 11/17, наконец, я тебя нашла!

Пётр и Эдгард заумилялись подобной сцене.

– Знакомьтесь, Екатерина Ивановна Упырь, обращённая вампирша уроженка тёмных земель, – разрушил магию момента Кап.

На лицах улыбающихся мужчин улыбки застыли кривыми гримасами, Эдгард даже сделал шаг назад.

– Да не переживайте вы так. Я не кусаюсь без предварительной договорённости, – успокоила разволновавшихся мужчин вампирша.

Собственно незамедлительно вампирша предложила им подписать кое-какие документы на добровольный «кусь». Оказалось, что Упырь живёт в Зул-Таре аж со времён окончания Том-Томской войны, прибыла сюда вместе с ковеном некромантов и служила, а вернее работала, ни за что не угадаете где … в бухгалтерии. Да, конечно, вампиры обладают ужасающей боевой мощью, но не все из них воинственны. Очень многие просто миролюбивые существа, предпочитающие волочить жизни не на поле сражений, а в простом быту. И потом традиционно так сложилось, что вампиры работали в основном в юридических и бюрократических услуг. Чиновничий корпус в тёмных землях почти полностью укомплектован вампирами, особенно их много в налоговой милиции.

По окончанию войны, Катя оказалась в очень непростом положении. Ковен эвакуировался в спешке и о ней просто забыли, оставив дожидаться в Зул-Таре армии противника. Бежать самостоятельно она не могла, так как для перемещения слабых вампиров, не имеющих иммунитет к солнечному свету, выдвигался большой список требований. Катя была слабым вампиром и первые солнечные лучи просто развеяли её в прах. К счастью, в плен её брали адекватные люди, убивать сразу не стали, а сначала допросили. Оказалось, что карать её собственно не за что, в армии она не состояла, в боевых действиях не за какую сторону участия не принимала. По-хорошему новое правительство Том-Том должно было её депортировать, но правительству и по нынешний день не до неё. На вампиршу надели ожерелье, препятствующее применению её способностей. При попытке снять ожерелье или выпить кого-нибудь насильственным путём, ожерелье её убьёт. Так она поселилась в Зул-Таре надолго, подпитываясь кровью животных. Всех неразумных существ она могла убивать и пить спокойно, но нуждалась ещё и в обычной человеческой еде. Не питались обычной едой только чумные и поднятые вампиры, эти по сути биороботы, нацеленные исключительно на кровь и плоть, более сложным вампирам уже нужен весь спектр витаминов.

Упырь пережила гоблинскую резню, от сил её отрезали, но кое-какие способности у неё остались, в тени подвала она была практически невидимая. Сейчас она считалась старейшим жителем Зал-тара, очень долго выживала в одиночку, наблюдая за тем, как гоблины вырезают друг друга. Иногда пользовалась этим, подпитываясь кровью мёртвых гоблинов. По её словам, вкус у неё был очень отвратительный.

А потом началась повторная колонизация Зул-Тара, дирижабли с поселенцами тогда ходили один за другим. Выжившей вампирше конечно удивились, но не сказать чтобы очень сильно. Ей доверили вести архивы граждан города, кого сюда привозят, кто что умеет, у кого какое образование, сколько детей родилось. Люди, пребывающие сюда, хоть и имели имена с фамилиями, но для государства они шли под номерами. Так, в один из дней к Екатерине на регистрацию привели поселянку одиннадцатой волны, под номером семнадцать. Упыря удивило то, что 11/17 была совершенно невменяемая.

– В поселении тогда никаких дурдомов не было, впрочем, как и сейчас. Я естественно донесла начальству, что это какая-то ошибка, в колонию поселения прислали абсолютную сумасшедшую, – рассказывала Упырь, – Но администрации было плевать, никто не собирался ради неё гонять дирижабль.

Делать было нечего, Екатерина забрала Умку себе. И даже нашла в этом плане выгоду, медальон запрещал пить кровь из разумных существ, но на то, чтобы пить кровь Умки он никак не протестовал. Катя была очень сильно привязана к Умке, природа вампирского проклятия, отделившего от человечества его тёмную ветвь, была такова, что вампир неизбежно влюбляется в свою жертву, если не выпивает её сразу до суха. Вампир, постоянно питающийся из одного и того же человека неизбежно обратит его, если не убьёт. Но эльфы не люди и к обращению непригодны, если только заражению проклятьем чумного вампиризма или поднятию из трупа. Обращённых и урождённых эльфов не бывает. Зато привязаться или влюбиться, повинуясь проклятью, вампир может.

Ходит баллада, что во времена войны богов, великому Носферато – тёмному богу вампиру, противостояла Лилит – богиня любви. Ей было суждено пасть от его руки и возродиться в новом обличии, да вот только Носферату она смогла сильно ранить. Доподлинно неизвестно, что было во времена войны богов, только вампиры с тех пор стали получаться дефектные, эмоционально зависимые от своей пищи, да и сам Носферату стал скорее нейтральным богом, чем тёмным.