Дыхание того, что помню и люблю. Воспоминания и размышления

Глава пятнадцатая. Черноморск

Я пошел в школу, как и многие тогда дети, 1 сентября шестьдесят пятого. Все как в песне: " В теплый погожий сентябрьский денек робко вошел я под мирные своды… первый учитель и первый урок; так начинаются школьные годы!.. На первом вводном уроке Людмила Георгиевна рассказывала нам о школе и ее пользе в нашей дальнейшей жизни. Но уже на следующий день меня мама отпросила съездить на юг. Это было не совсем правильно в педагогическом отношении, но принесло мне много новых сильных впечатлений. Я тогда частенько болел ангиной и, наверно, не мешало действительно перед путешествием в Страну Знаний набраться свежих сил.

Наш директор школы, добрый пожилой интеллигент с седой щеточкой усов, встретил нас в кабинете очень радушно и отдохнуть на юге разрешил!

И вот на поезде, в мягком вагоне мы поехали в Крым. Вот с кем я поехал – тетя Тося и дядя Алеша, баба Женя, мама и я. Дядя Алеша рассказывал мне в пути, как летал еще до войны, году, наверно, в тридцать шестом или тридцать восьмом на первых пассажирских самолетах гражданской авиации. Как-то он летел в соседних креслах с неким начальником по снабжению, тот добирался куда-то поодаль, но дружески сказал: " Алексей Спиридонович, если у Вас будут возникать проблемы, то скажите только: " Я – от Кагана, и все)». Дядя Алеша всего такого не любил, но на крайний случай это запомнил. Проблемы по месту командировки начались сразу; «В гостинице мест нет!» -…» Я от Кагана», – вспомнил дядя Алеша. И суровое лицо гостиничного администратора расплылось в радушно- подобострастной улыбке. И где бы ни произносил в этом городе дядя Алеша эти волшебные слова, везде его ждал прием по высшему разряду. Говорят, что в грозном тридцать седьмом все ходили, как по струночке. Да нет, жили как жили, хотя такие сети блата были редчайшим исключением. Сам дядя Алеша был человеком честным, скромным, но сила возможностей в нем чувствовалась. Даже в свободной элегантной манере вести себя. Незадолго до этого он – персональный пенсионер областного значения, он был начальником финансового отдела Уральского Совнархоза. Точнее – и.о. начальника финотдела совнархоза, так как при всем уважении высшее московское руководство все тянуло с утверждением на эту должность «беспартийного т. Мещерякова А. С.», да так и не решилось. Ранее дядя Алеша был даже …администратором Свердловского театра музкомедии. С тетей Тосей они познакомились перед самой войной, в войну переписывались, сразу после войны поженились. Тете Тосе было уже тридцать два, немного поздновато для замужества. Видимо поэтому ребенка они не завели, хотя дядя Алеша мечтал о мальчишке. Всю нежность они отдавали своей серой избалованной кошке Масе. Жили с тетей Тосей всегда душа в душу. Правда, на год или больше, дядя Алеша ушел из дома к другой женщине в пятидесятые, наверно, годы. Она была аж секретарем Октябрьского райкома КПСС. Мать двоих сыновей. Потом просто вернулся с маленьким чемоданчиком. Тетя Тося ни в чем его не стала упрекать, ни о чем выпытывать. Нередко выступает по телевидению академик РАМН Воробьев. Какое сходство с дядей Алешей, почти одно лицо!

Отец и деды дяди Алеши были камышловскими именитыми купцами, а далекий предок, тоже Алексей Мещеряков, только не Спиридонович, а Иванович в 17 веке основал в Камышловском уезде слободу Калиновскую. Она, эта слобода, в том же семнадцатом веке включала в себя более двадцати населенных пунктов. И в наши дни в Камышловском районе есть деревня Калиновская, а в ней – улица Мещерякова. Но не путать с деревней Калиново, где находились и находятся на берегу Таватуя дачи многих наших художников. Тетя Тося работала замначальника отдела труда и заработной платы в большом проектном институте «Уралгипроруда», в сорок восемь лет, уже имея солидный стаж, в шестьдесят третьем году, ушла с работы и занялась только домашними делами и общественной работой заседателя в товарищеском суде. Алешеньку всегда любила, хотя эта любовь была замешана не на страсти, а на каком- то светлом уважении и благодарности, В юности она пользовалась большим успехом у мужчин, совсем другого склада, чем дядя Алеша. Это худощавые красавцы, Борички и Левочки, обеспеченные и немного праздные, с некоторой примесью еврейской крови, этакого, я бы сказал, жоккейского вида,

Откуда из две тысячи пятнадцатого года я чувствую вкус и атмосферу тридцать шестого – тридцать восьмого годов – я, родившийся в августе пятьдесят восьмого, и сам не знаю. По рассказам тети Тоси и по старым фотографиям этих красавчиков, в том числе – на море, с дарственными надписями» Тосиньке от…» Ею не точтобы увлекся до войны даже кумир эстрады, сегодня бы сказали «мега – звезда шоу – бизнеса» Вадим Козин. Правда, увлекся платонически, так как был нетрадиционной сексуальной ориентации. Меня в какой -то мере в честь него назвали, хотя, слава богу, с ориентацией у меня все в порядке. Кошка Мася в своем характере имела изрядную долю стервозности, что скорее всего даже нравилось котам, подзадоривало их.

Нередко в мужчинах просыпается какая – то тяга к стервозным женщинам. Я раньше думал, что это какой-то ген мазохизма, а сейчас понял, что это дух соревновательности, подсознательная жажда схватки с неким сильным противником, жажда реванша, «укрощения строптивой» Но я не люблю стервозных барышень, Пусть будет игра в легкую стервозность, всякая игра украшает жизнь, он стервозность истинная, природная – диагноз неизлечимой болезни, симптом жизненных надломов и коллизий. Женщина должна быть обязательно верной, и это дороже даже красоты и интеллекта, честной и сильной, но при этом чуть игривой, Без игры все не то, французы это знают сердцем. В поезде дядя Алеша очень смешно рассказал два в общем-то не очень уж смешных анекдота, Про татарина и про одессита. Татарин бежит по перрону, крича и плача: " Вот ведь, ушла! " – " Ты о ком?» – спрашивают его. «О ком, о ком? – о поезде, конечно!» – " Так ведь поезд – Он!» – " Почем мне знать, Я не подлезал и не заглядывал – Он это был или Она!» Одессит орет на вокзал: " Инфекция, инфекция!» – " Ты чего раскричался 7» – " Да жену зову, потерял ее!» – " А что ж так обидно ее обзываешь? Держи себя на людях прилично " – " Конечно держу. Дома -то я ее вообще Заразой зову!» Конечно, надо уметь подать, что у дяди Алеши получилось» на все сто»! )

Наверно, четвертого сентября шестьдесят пятого года около 23 часов мы оказались в Симферополе, В открытой машине промчались по предночному городу. В гостинице дядя Алеша снял на всех огромный люкс с большой пальмой в деревянной желтоватой кадке с латунными обручами, широкой кроватью и диванами. роскошное для ночлега место, но,,, с разбитым стеклом, тогда как крымская ночь не обещала быть теплой. Хитроумно заткнув дыру в стекле подушкой, мы уснули сном праведников. Наутро, в темпе осмотрев крымскую столицу Симферополь, мы поехали по месту нашего» назначения» в расположенный сравнительно неподалеку поселок Черноморск.

Как сейчас ощущаю крымский полдень, мы едем в открытом автобусе вдоль желто – золотистых пшеничных полей, и мимо нас на блестящей гнедой лошади несется мальчишка лет тринадцати, во весь, что называется, отпор. Картина, достойная кисти Пластова! Золотистые колосья и худенький мальчишка на гнедой лошади!

Черноморск – обычный поселок сельского (или станичного) типа на Крымском побережье. Но мне он сразу понравился. Наш пансионат составляли два двухэтажных и один одноэтажный корпуса, атакже небольшой комплекс летних кухонок. Легкая чугунная ограда отделяла нас от моря, открываешь калиточку и ты на пляже, по колено в золотистом песке, в нескольких шагах от шелестящих ласковых волн. Дяде Алеше с тетей Тосей и нам с мамой и бабой Женей дали по довольно просторному номеру и по летней кухне, Шик! Ребят, как мне по ошибке сначала показалось, здесь отдыхало мало. По приезде меня немного обескуражила девочка, у которой мы спросили как пройти в первый корпус. Она, как мне показалось, была на год или два старше меня, но при этом была совершенно… голая. Такая взрослая девочка, наверно, дочка кого -то из персонала пансионата. И потом еще не раз я встречал здесь и на пляже детей моего возраста или постарше даже в чём мама родила!

Мы поселились на втором этаже. Во всех номерах на стенах висели хорошего качества в рамах репродукции известных полотен русских и зарубежных художников. В одноэтажном нежно- желтом корпусе с высоким крыльцом остановились мои будущие приятели, москвичи. На год меня младше, шестилетний, очень красивый и похожий на Мальчика – Пажа из советского фильма» Золушка» мальчишка Женя. Девчонки не отрывали от него глаз. Кроме Вики, высокой и стройной, светловолосой с василькового цвета глазами шестилетней девочки, сразу почуяла в моем лице своего человека. Саша и Наташа – двойняшки, очень хорошие. Наташа из- за короткой стрижки чуть похожа тоже на мальчика. Они жили в доме с видом на Красную площадь. Вика же с родителями – чуть подальше.:" А из нашего окна площадь Красная видна, а из вашего окошка – только улица немножко!» Родители у всех, молодые, симпатичные. Папа Вики вечером ходил в салатного цвета тренировочном костюме, взрослые мужчины в шортах еще не ходили, только пляжные фотографы, да и то значительно позже. Викина мама- тоже блондинка, правая сторона лица (щека и шея) довольно сильно обожжены.

Купаться в Черном море было чудесно, я из моря почти не вылезал. Плавал с зеленым резиновым кругом с желтой отделкой. Один раз я чуть не утонул. Когда баба Женя разговаривала с каким-то ее возраста отдыхающим господином, я наклонился в круге и перевернулся, голова моя оказалась под водой, а круг -на ногах! Я понял, что жизнь подошла к концу, ничто меня не спасет. Прощай, белый свет! Как хорошо здесь было!.Но вдруг меня выдернули из воды! Это мама подоспела откуда-то и за доли секунды понял что почем. Мамочка, спасибо, ты подарила мне жизнь второй раз! Дядя Алеша повел нас как-то вечером на мыс Надежды, где во время войны шли лютые бои за каждую пядь земли. Тут было все не только буквально полито кровью, но и нашпиговано металлом, Предзакатное небо в оранжевых солнечных разводах смотрелось здесь зловеще. Ходить сюда было строго запрещено, так как разминирование окончательно еще не закончилось. Но дядя Алеша вел нас уверенно, показывал осколки снарядов. Потом еще мы стояли на крутом обрыве. Зрелище впечатляющее!

Мы ходили на базар, покупали персики, дыни и арбузы, виноград и прочие вкусности. Запомнился памятник, запечатлевший красноармейца времен Гражданской войны и советского солдата Великой Отечественной, опирающихся на большой, общий им, меч. Если стоять лицом к монументу, то справа и чуть сзади в двухэтажном розоватом домишке располагалась чебуречная. Там были вкусные чебуреки. Дядя Алеша говорил, однако, что в такой еде как чебуреки надо меру знать. А то какой-то его притель в свое время объедался чебуреками, в результате чего в животе у него вырос какой-то шар, называемый «каникок». По-моему, какая- то ерунда, хотя дядя Алеша все обычно хорошо и верно говорил. Из желания, наверно, предостеречь ребенка от возможного фастфудного азарта. Помню, баба Вера рассказывала мне, как еще, наверно, в двадцатые годы лежала в больнице вместе с какой-то девочкой, у которой была какая-то «нервная болезнь» по причине, что она обкусывала заусеницы. Поэтому я так не делал, а просил старших избавить при случае меня от всего такого более цивилизованым путем.

Здесь же неподалеку был клуб, куда мы ходили всем нашим семейством смотреть кино. Вот здесь-то числа двенадцатого сентября и посмотрел впервые нашу чудесную кинокомедию» Операция Ы и другие приключения Шурика», кино очень понравилось, особенно с Федей на стройке. Сюжет с превдоограблением базы я тогда по малолетству едва понимал. Актеры всем понравились. В детстве мама моя посещала драматическую студию при Свердловском дворце пионеров, которую вел ставший в наши дни уже легендарным Диковский. Пожилой, среднего роста, не красавец, но весьма обаятельный. Шестиклассница мама моя играла… маму ученика. Там в наборе двумя годами раньше мамы блистал юный Александр Демьяненко. Прознали в школе, назначили на роль Софьи в «Горе от ума». Полный зал, маме хлопали все, потом еще наградили грамотой. Говорили: «Как ты сыграла!» А она могла и еще лучше сыграть, просто дядя Витя сказал: " И я на твой спектакль приду!» Это несколько сковывало, хотя в темноте битком набитого школьного актового зала брата увидеть было невозможно. Дяде Вите в детстве и юности нравился Кадочников. Как и всем почти мальчишкам. Еще бы – " Подвиг разведчика»! Правда, в шестидесятые появились новые звезды и у нас, и за границей. А бабе Жене категорически не нравился Юрий Никулин. Даже прекрасный фильм» Ко мне, Мухтар!» (помню афишу с лающим Мухтаром) ее не переубедил. Вообще, она с детства любила театр и кино. В их девятой школе, в ту пору «горьковской гимназии» году в двадцать восьмом учился красавчик Лёвочка Невлер, будущий артист нашей музкомедии, а потом- как и Дидковский – но уже в семидесятые и восьмидесятые годы руководивший театральным самодеятельным коллективом Дворца культуры «Урал» на Студенческой. Туда, в коллектив Невлера, долго ходил мой бывший одноклассник и друг со школьных лет Игореша Агафонов.

Да, бессмертный фильм Гайдая я в полной мере оценил уже позднее. Жара день ото дня становилась менее сильной, к берегу сильнее прибивались медузы. Говорили, что ими полезно даже натираться, но только прозрачными, бег синих или красных полосок, которые обжигаются и могут быть даже ядовитыми. Я жалел медуз и не давал им расстаять на солнышке. Утром и вечером тетя Тося и дядя Алеша, стоя лицом к морю, дышали по системе йоги морским воздухом. Он говорили, что надо научиться для здоровья, сил и долголетия правильно дышать. Современный горожанин не умеет этого, даже сумасшедшие почему-то нередко дышат правильнее обычных нормальных людей.

На пляже мы носились с Сашей, а его сестру Наташу на пляже я не помню. Меня даже в духе здешнего почти нудизма раскрутили как-то вместе с Сашкой избавиться от трусиков и купаться, валяться в песке, носиться по пляжу в голом виде. Ну, надо, так надо!)) Песок и море, как хорошо! А как хорошо было попить на летней кухне утром свежего молока! Столик, шкафчики и табуретки, все белое, газовая плита. Кухонки стоят в линию, двери их открыты, все общаются. Днем в тенечке баба Женя еще иногда лежала на новенькой раскладушке и читала, или пела, но не «черноморский» репертуар, а модную тогда песенку“ Нам будет часто Карелия сниться, будут сниться с этих пор Остроконечных елей ресницы над голубыми глазами озер „… Мы переехали в номер на первом этаже, пошикарнее. На стене «Неизвестная» Крамского. Ее почему-то чаще зовут Незнакомкой, так наверно, романтичнее. Эта девушка мне с детства нравится!) Время шло, я забыл про школу, а мои одноклассники карандашами уже выводили в своих тетрадках не только палочки, кружочки, но и буквы, цифры. А ведь потом, товарищи родители, ребенку трудно будет догонять! Впрочем, этого тогда никто не говорил, и мой беззаботный отдых продолжался.

Мне очень понравилась устроенная нашим детским обществом так называемая Королевская свадьба. Наверно, часа в два или начале третьего я после обеда и дневного сна вышел на одну из дорожек пансионата. Навстречу мне показалась свадебная процессия в дюжину или больше совсем юных дам и кавалеров. На каждой из девочек была импровизированная тюлевая фата, иногда с охватывавшими юную головку бусами. У Жени и еще кого-то из мальчиков слева у пояса висели шпаги. «Что это?» – в изумлении спросил я. – " Это королевская свадьба! – воскликнула, отвечая за всех, Вика, видимо и ставшая одной из организаторш этого торжественного действа. Она протянула мне руку, посмотрела на меня своими ясными благодарными глазами, и мы двинулись дальше. Наверно обвенчал нас кто-то всех вместе, точно не помню, мы пили лимонад, разыграли с Женей ссору и бой на шпагах, пели и танцевали. Тогда я впервые услышал слова «бархатный сезон» … Как хорошо названо! Не меньше, пожалуй, трех недель мы проели в благословенном этом месте. Это дорого обошлось моей самой первой в жизни школьной успеваемости, но ничего менять я бы ни тогда, ни сейчас не хотел!

Мы вернулись домой в конце сентября. Заезжали в Гурзуф, Ялту и окрестные места. Я увидел Медведь- гору. В Ялте снимали комнату у приятной немолодой женщины по имени Нина Петровна, кажется. Очень уютный домик желтого цвета. Между комнатой и кухней – окно, это меня немного удивило. После роскожного пляжного песочка в Черноморске ялтинский пляж, усеянный крупными темными валунами, по которым чуть ли не балансируя руками, чтобы не упасть, нетдвердой походкой передвигаются люди, разочаровал. Видели домик Чехова, но внутрь не заходили. Ялос, по гречески, вроде бы – солнечный берег. Учеба в стенах нашей школы шла уже вовсю. Привыкать к школьным будням пришлось нелегко.

Глава шестнадцатая. В школе и вокруг

Вот и снова в моем городе. Людмила Георгиевна, слегка вздохнув, сказала: " А я вам писала, спрашивала: когда вернетесь? " – " Извините, Людмила Георгиевна, -произнесла мама, – наверно, Ваше письмо отправили не туда. Ведь совсем неподалеку от нашего Черноморска находились еще Черноморское и Черноморский». Так я до сих пор и не понял «Черноморск» в «Золотом теленке» Ильфа и Петрова – «наш» или просто подходящее для сюжета название? Весь класс уже вовсю писал перьевыми ручками. Эх, сколько прекрасных деталей неизвестны сегодняшним школьникам. Например, это деревянные парты, сбитые из толстой доски с откидывающимися крышками, покрашенной черной блестящей краской столешницей и крючками для портфелей по бокам (на них, однако, портфели весить запрещалось)). Вверху посредине было гнездо для непроливашки – технологического чуда – чернильницы, из которой даже при положении ее «вверх дном» чернила действительно (!)) не проливались. Ручка с вставляющимся в нее гибким металлическим пером. Перочистка – два или три кружка из кожезаменителя на тканой основе – соединенных посредине заклепкой, чтоб чистить перо ручки, не пачкая промокашку.

Я старался учиться как можно лучше, но пропущенные недели давали о себе знать, да еще как. Это ж ведь как кино начать смотреть не с начала! Четверки шли вперемешку с тройками, последние преобладали. Я еще и заболел, обратно адаптируясь к уральскому климату. Дежурные по классу должны были брать у заболевшего ребенка выполнные им домашние задания и возвращать ему проверенные учителем тетради. Наш участковый детский врач Манухина выписала мне освобожденик от занятий на неделю или дольше, мои домашние ее недолюбливали, считали, что к своим делам она относится халтурно. Говорили вполголоса, чтоб не подрывать в моих глазах авторитет доктора. И то один раз. А я ее уважал. Ребенок чувствует отношение, в целом она тоже меня уважала и лечила совсем неплохо. Раньше не писали орз или орви, а писали «ангина» и никаких гвоздей, иногда, очень редко, – катар. Как и у множества детей, в горле у меня были миндалины или, по- сегодняшнему – гланды, которые при растущем организме на дожди и холода отвечали ангиной. В числе прочих лекарств, мой любимый пертуссин помогал мне хорошо.

Дежурными тогда были первая из встреченных в моей жизни (еще в тот день, когда мы знакомились с нашей первой учительницей) одноклассников Люда Колобова, получившая за позитивный нрав и некоторую (по детскости) округлость форм прозванье Колобок и тоже чуть кругленький, голубоглазый и умный Андрюша Мочалов. Они приносили мне мои тройки, а я ежился от неудобства, хоть и было это всего раза три -четыре. В нашем классе обозначились наши лучшие ученики, отличники, в числе которых были Наташа Иваненко и Лена Сергиенко, Люда Колобова, Галя Малафеева, Вера Радя, Лена Крацкина, Наташа Соломеина и мальчишки, среди который выделялся Андрей Успенский,…Андрей Мочалов, Сергей Куроптев. Потихоньку и мои дела пошли в гору, хотя в отличники выбиться не удавалось. Наша Людмила Георгиевна приобщала нас к алфавиту, выводя на доске изумительной красоты буквы с изящными изгибами и волосяными линиями.

Наша учительница использовала довольно эффективные формы морального поощрения за успехи в учебе. В том числе- пятерка из тонкого вишневого пластика, которую можно было использовать и в качестве закладки. Я чуть позже получал их не раз. Пятерочные тетради удостаивались яркой белой обложки с красной звездой. И такие у меня были. В середине октября школу облетела скорбная весть – умер директор школы – пожилой, со щеточкой усов, очень положительный. Он отпустил нас в Черноморск, хотя, наверно, не без небольшой внутренней борьбы в своей душе. И вот эта душа покинула тело… Мне было искренне жаль этого хорошего человека, хоть я его почти не знал. Объявили день траура по школе, занятий не было. В этот день я ходил по двору один и смотрел на мокрые листья тополей неподалеку от песочницы.

В шесть лет, ближе к семи, я уже мог гулять во дворе без старших. Потом за мной приходила баба Вера, или мама кричала в форточку «Ваадик!».. За партой я сидел с Людой Кривобоковой, девочкой совсем не кривобокой, хорошо учившейся, с добрым характером, она потом с родителями в Тольятти уехала. Всех помню, даже тех, кто из нашего класса вскоре ушел. Это крупный белокурый, ставший позже мастером спорта, Андрей Пястолов, и крепенький темноглазый с черным блестящим ранцем Андрей Шкляев, Валя Герасимова с туго заплетенной назад тонкой косичкой, черноглазый Сережа Неуймин, второгодник Сережка Шориков с замотанной изолентой правой дужкой очков и с кляксой на пиджачке.