Надломленный мозг

4

После побега от Сихонова Инга с ребенком не пошла домой – боялась, что там ее быстро найдут. Устав от бесконечного бега, опустилась на скамейку возле подъезда какого-то дома, прижав к себе плачущего ребенка. Надо было поменять памперсы и пеленки, но у нее ничего не было, да и сил больше не было. Она покачивала младенца и тихонько вздрагивала, уткнувшись носом в пеленки. Так прошла ночь, и из-за горизонта стал пробиваться серый рассвет. Наваливался сон. Но она настойчиво отгоняла его. Поднимала лицо, трясла головой и напрягала зрение, пытаясь вырвать сознание из тумана сонливости. Не заметила, как во дворе появился дворник. Лишь услыхала шум метлы по асфальту и бряканье металлического совка. Сжалась. Ребенок снова заплакал. Достала грудь. И в этот миг сбоку раздался женский голос:

– Ты чего в такую рань с ребенком на скамейке в одном халате и тапках сидишь?

Повернув голову, Инга увидала смуглую молодую женщину в робе дворника с метлой и совком в руках. Она говорила с небольшим акцентом, ее широкие брови и добрые глаза в сером рассвете особенно выделялись на хорошем лице.

– Больше негде, – тихо отозвалась Инга, вздохнув.

– И ты что же, всю ночь здесь просидела? – удивилась женщина.

– Больше негде, – снова прошептала Инга и снова вздохнула.

– Как же так? У тебя же маленький ребенок.

– Да.

– И пойти не к кому?

– Сейчас я ничего не знаю.

Положив в траву за скамейкой совок и метлу, женщина решительно сказала:

– Пошли.

Не спрашивая ни о чем, Инга поднялась и пошла за нею чуть прихрамывая. Та привела ее в соседний дом, в двухкомнатную квартиру на первом этаже. Одна комната была занята мужчинами, во второй стояли две кровати и шкаф. Правая кровать застелена. Инга почему-то сразу решила, что это кровать дворничихи. На кровати слева, оторвав голову от подушки на шум в дверях, прикрываясь одеялом, проснулась молодая девушка. Введя Ингу в комнату, женщина сказала девушке:

– Поднимайся, бока отлежишь! – Показала на Ингу. – Покорми ее и с ребенком помоги, пока я не приберусь во дворах.

Мир не без добрых людей – все-таки их больше, чем тех, кто считает, что человеком руководит ненависть и зависть. Отдохнув и придя в себя после бессонной ночи, Инга решила, куда ей пойти. Вечером собралась, поблагодарила приютивших ее женщин и намерилась выходить, но женщина остановила:

– Погоди же ты. Куда на ночь глядя? Пешком по городу в таком виде? Сейчас тебя отвезут. Скажи, в какую сторону ехать? – Она вышла в другую комнату и скоро вернулась с мужчиной той же национальности, что сама, сказала: – Он отвезет.

Старенькие «Жигули» подвезли Ингу к дому, на который она указала. Мужчина проводил до подъезда. Дождавшись, когда вышел кто-то из жильцов, открыв кодовый замок, Инга прошла внутрь и скоро поднялась на площадку, где была дверь в квартиру Корозовых. Перед дверью ее остановили два охранника. Подозрительно окинули взглядами, и высокий с большими глазами спросил:

– Ты кто?

– Меня зовут Инга, – ответила она. – Мы с Олей работаем вместе. Скажите ей.

Охранник достал телефон, набрал номер:

– Здесь какая-то Инга. Говорит, работает вместе.

Дверь быстро распахнулась, и на пороге, прихрамывая на перебинтованную ногу, появилась Ольга. Увидав Ингу с ребенком, всплеснула руками:

– Живая! Тебя ищут повсюду! Где ты была? Заходи скорее!

Сразу же Глеб сообщил эту новость Акламину. Утром следующего дня домой из роддома привезли врача. А после всего этого подъехал Аристарх со своими вопросами. Справедливости ради надо сказать, что Акламин много работал над раскрытием совершённых преступлений, но пока не сходились концы с концами. Без ответов оставались вопросы об Инге и ее муже. Сейчас Аристарх сидел в комнате за столом, раскрыв перед собой записную книжку, и слушал рассказ Инги, находившейся напротив. Вид у нее был напуганным, она в халате Ольги сидела ссутулившись, как будто плечи ее придавливало тяжелым грузом. Заметно волновалась, мучительно покусывала губы, на глаза наворачивались слезы, говорила сбивчиво. Руки дрожали, она часто трогала пальцами черные короткие волосы, как бы поправляя прическу, но это были просто нервные движения, которые она сама не замечала. Расстроенное лицо выдавало смятение, в котором Инга сейчас находилась, между тем в черных глазах улавливалась какая-то недосказанность, как будто она знала нечто большее и боялась того, что об этом узнает еще кто-то. Впрочем, все это со стороны могло просто казаться, потому что события, навалившиеся на нее, способны вызвать у слабой натуры панику в душе. Рассказ Инги многое расставил по своим местам. Стали ясны причина похищения ее с ребенком из роддома и причина взрыва на АЗС. Она рассказала обо всех, кого видела, о своем побеге и о том, как от выстрела упал ее муж. Не могла утверждать, что он убит, но и что жив, тоже не знала. Лишь, говоря об этом, заливалась слезами. Акламину приходилось успокаивать ее. Только Корозов, находившийся тут же, услышав рассказ Инги, был хмур и даже заметно расстроен. Дважды переспросил ее:

– Так это твой муж был водителем у Ротёмкина?

– Да.

– Значит, ему приказали привести Ротёмкина на АЗС?

– Да.

Уточнения, которых потребовал от Инги Глеб, удивили Аристарха. Но он не стал спрашивать Корозова ни о чем, продолжая задавать ей свои вопросы. Спросил, запомнила ли она дом, где все произошло, и готова ли прямо сейчас поехать на место. В ответ она отрицательно закрутила головой:

– Нет, нет. Было темно, а я была в таком состоянии, что не только запоминать, но и разглядеть что-либо невозможно.

Закончив с вопросами, Аристарх отпустил Ингу. Она, виновато глянув на Акламина, как бы извинялась за то, что не смогла дать ответы на все его вопросы. Поспешно встала со стула и вышла из комнаты. Аристарх перевел глаза на Глеба. Тот поднялся с дивана, ослабил узел галстука, застегнул пуговицы на пиджаке, прошел к столу и сел на стул, где только что сидела Инга. Аристарх спросил:

– Судя по вопросам о Ротёмкине, какие ты задавал Инге, ты знал его?

– Знал. Очень хорошо знал! – подтвердил Глеб. – Думаю, здесь есть о чем нам поговорить.

– Говори, если есть что, – положив ладонь на записную книжку, прижавшись спиной к спинке стула, сказал Аристарх.

– Я не знаю, с какой колокольни на это можно посмотреть, – начал Глеб после короткой паузы, снова умолк, коснулся ворота рубахи, как бы проверил, не жмет ли тот, и продолжил: – Но ты опер, ты и прикидывай! Может, это пустые хлопоты, а может, в этом что-то и есть.

– Давай ближе к делу, – подтолкнул Акламин. – Разберемся.

– Понимаешь, какое дело! – нахмурился Корозов, недовольный тем, что его торопят. – Ротёмкина я действительно очень хорошо знал. Мало того, что знал, – мы с ним готовили сделку, я намеревался купить его магазин. Он сам обратился ко мне с таким предложением. У него приличный прибыльный крупный торговый центр. Как правило, такой бизнес продают редко, и приобрести его – немалая удача. Ротёмкин был успешным предпринимателем, у него была чуйка, нюх на то, откуда можно черпать доходы. Ну, да что я тебе рассказываю – ты, наверно, уже навел справки о нем.

– Да, кое-что успел узнать! – отозвался Аристарх. – Но то, что ты сказал, – это интересно. Интересно, чем было вызвано его предложение?

Подушечками пальцев Глеб побарабанил по столешнице:

– Не знаю, я не спрашивал. Глупо было о чем-то расспрашивать, получив такое предложение. Но, кажется, он собирался уезжать отсюда.

Пометив что-то в записной книжке, Аристарх задумчиво произнес, будто мысли вслух:

– Уезжать. Куда и почему?

– Да мало ли, какие мысли у человека, – развел руками Глеб.

– Все так, все так, – согласился Акламин. – Но только вдруг он сгорает в машине на заправке, а заправщика нигде нет. Водитель, как оказывается, причастен к гибели Ротёмкина. И тоже погибает.

– Может, он еще жив? – сказал Корозов.

– Не думаю. – На неулыбчивом лице Аристарха брови сошлись к переносице. – Он – главный свидетель. Таких свидетелей убирают, – качнул утвердительно головой и деловито спросил: – По цене сделки вы достигли договоренности?

– Разумеется! Сделка была уже подготовлена.

На какое-то время оба замолчали. Новая информация, признаться, хоть и имела значения для Акламина, но сначала ее следовало проанализировать, чтобы понять, имеет ли эта сделка отношение к убийству Ротёмкина.

– Как ты смотришь на связь между сделкой и убийством? – спросил он у Глеба.

– Никак! – сразу отверг такую связь Корозов. – Сделка не была келейной. Конкуренты никакие не маячили. Я уверен, что если бы нашелся кто-то, кто дал бы больше, чем я, то Ротёмкин не задумываясь переключился бы на него. Это бизнес. Удивляться этому не стоит. Думаю, сделка и убийство Ротёмкина – простые совпадения. А события с Ольгой и со мной произошли только потому, что мы с нею случайно в этот день заехали в роддом и сорвали маску с одного из преступников. Но вот с Ингой наверняка все произошло бы, как произошло.

Вполне возможно, что все было именно так, как говорил Корозов. Пока у Акламина другой версии не появлялось. Еще за какое-то время они обсудили ряд вопросов, и Аристарх уехал. А вечером того же дня в отдел поступила информация, что в районе старого полуразрушенного дома на окраине города бомжи обнаружили несколько трупов. Акламин с оперативниками срочно выехал на место. И на следующий день пригласил в морг Ингу, водителя Ольги и охранника Корозова. После этого стало ясно, что кто-то тщательно убирал все следы и всех свидетелей. С одной стороны, как будто бы теперь Глебу, Ольге и Инге опасаться больше некого, но, с другой стороны, есть некто, кто до нуля зачищает всех свидетелей. Кто? Его предстоит найти. Выходит, что история имеет продолжение. Возможно, без Корозовых и Инги, но от этого легче не становится. Оперативникам работы не уменьшается. Пока наблюдать приходится следствие, а нужно найти причину событий. После опознания в морге Инга сразу стала собираться домой. Ольга попыталась удержать ее у себя еще хотя бы на два-три дня, пока та окончательно не придет в нормальное состояние. Но Инга заметила, что нормального состояния у нее теперь долго не будет, потому что она потеряла мужа и даже не знает, где может находиться его тело.

– Но, возможно, он жив, – робко предположила Ольга.

– Нет! – печально отрицала Инга. – Я точно знаю, что его в живых больше нет! Мое сердце не обманывает меня. Не уговаривай, Оля, я не останусь. Не хочу стеснять вас.

– С чего ты взяла, что стесняешь? Глупости! – сказала Ольга.

– Буду начинать жить по-новому, – заключила Инга. – Спасибо за все. Я пойду.

Машина Глеба отвезла ее домой. Но перед этим, спустившись с нею к автомобилю и посадив в авто, Корозов пообещал:

– Если потребуется помощь – обращайся. Всегда поможем. И, кстати, может, тебе нужна охрана сейчас?

– Нет! – воскликнула решительно Инга, и черные глаза сверкнули. – Никакая охрана мне не нужна! Нет! Благодарю за участие. – И умолкла, прижав к груди ребенка.

Захлопнув дверь авто, Глеб проводил его взглядом. Вернувшись домой, рассказал об этой беседе жене. Та, выслушав, задумчиво заметила:

– Знаешь, Глеб, какая-то она странная стала. Не такая, как прежде. Не прошли для нее даром эти потрясения.

Через неделю после похорон Ротёмкина Корозов решил заехать в его торговый центр, где располагался офис. День был теплый, солнце не жгучее, дул мягкий ветер. Центр был большим – в два этажа, – с красивым входом. Снаружи огромные стекла в пол и крупная плитка на стенах. Внутри высокие потолки, много света и людно. Перед магазином большая площадка, отданная под парковку, которая в выходные дни переполнялась. Офис располагался на втором этаже. Пройдя сразу наверх, Глеб с черной папкой в руках вошел в небольшую приемную, где помещались стол, шкаф для одежды да зеркало на стене против двери в кабинет Ротёмкина. Секретарь, краснощекая девушка, вскочила с места, увидав его. Была чуть выше среднего роста, стройная, с добрым лицом, в цветной блузке и светлых брюках. Она хорошо знала Корозова, ибо последнее время при жизни Ротёмкина Глеб несколько раз наведывался сюда. Разумеется, она знала о переговорах и посматривала на Корозова уже как на будущего нового владельца магазина. Заметно старалась услужить ему. Закрыв за собой дверь, Глеб остановился. Вообще-то, он ожидал, что в офисе будет царить неопределенность и растерянность, но обнаружил рабочую обстановку, и это произвело на него приятное впечатление. Еще больше покраснев пышущими здоровьем щеками, секретарь выскочила из-за стола навстречу Корозову, спросив:

– Вы зайдете к нему?

– К нему? – Вопрос несколько обескуражил Глеба, он глянул на дверь кабинета Ротёмкина. – Разве там кто-то есть?

– Да! – кивнула секретарь. – Там сейчас молодой Ротёмкин. Два дня уже.

О том, что у Ротёмкина был двадцатилетний сын, Корозов слышал, но никогда не видел его. Приподняв брови, спросил упругим голосом:

– Как его зовут?

– Егор, – улыбаясь, произнесла секретарь, придвинулась к двери и приоткрыла. – Входите.

Напружинившись, Корозов твердой походкой ступил в кабинет. Ничто внутри не изменилось, все было как прежде, лишь за столом возвышалось молодое растерянное лицо. Неопытность била по глазам. Лицо всем своим видом произносило: «Ну ничего не понимаю! Не знаю, что делать!» Озадаченно посмотрев на вошедшего, Егор, худощавый, как отец, с большими голубыми глазами, чувственными губами, высоким лбом, вьющимися русыми волосами и неширокими плечами, сидел прямо. Распахнул глаза, не зная, кого видел и зачем незнакомец пожаловал сюда. Рубашка на нем такого же цвета и фасона, какие Глеб прежде видел на его отце. Первое впечатление у Корозова возникло, что сын внешне старался походить на отца. Определенно, Егора так и подмывало спросить у секретаря, зачем она пропустила к нему этого высокого, плотного сложения человека с папкой в руках, когда ей было четко сказано, чтобы никого не впускала, пока он будет изучать бумаги. Но она даже не заглянула в двери, ничего не объяснила, а спрашивать по телефону у нее в присутствии постороннего парню было стыдно. Два дня он уже сидел, зарывшись в бумаги, а ни на шаг не продвинулся вперед. Вместе с тем не решался вызвать к себе бухгалтера, потому что, когда та начинала ему что-то объяснять, он чувствовал только одно желание: поскорее избавиться от всего этого и никогда больше не слушать подобное. Чувствуя себя неумелым неудачником, Егор сконфуженно раскрыл рот, чтобы спросить, что посетителю нужно, однако Корозов опередил, подходя к столу.

– Меня зовут Глеб Корозов, – сказал он, протягивая крепкую руку. – Давайте познакомимся, молодой человек. Мне секретарь уже сказала, что ваше имя Егор.

Поднявшись из кресла, парень тоже протянул руку. Был он высок, как его отец и как Глеб, только худой. На скулах симпатичного лица играл румянец смущения. Взгляд голубых глаз был чист, как яркая голубизна безоблачного неба. Корозов сжал его узкую худую руку, полностью забирая ее в свою ладонь, подумав, что у старшего Ротёмкина рука была ненамного больше. Румянец со скул Егора пополз по щекам, и Глебу показалось, что именно так в приемной недавно краснела секретарь.

– Можно мне присесть? – спросил он, отпуская руку Егора.

– Да, конечно, садитесь, садитесь! – сказал Егор, поспешно показывая на стул.

Опустившись на стул, Глеб положил перед собой на приставной столик черную папку. Егор подождал, когда посетитель усядется, и тоже сел.

– Я хотел узнать, молодой человек, какие у вас планы? – спросил Глеб, сразу поставив Егора в тупик. – Вы намерены продолжить бизнес отца или поступить сообразно недавним решениям вашего батюшки?

Мучительно сморщив высокий лоб, Егор поплыл мыслями, ибо не мог ответить на вопрос Корозова. Все лицо его загорелось алым цветом. Вопрос для него был неразрешимым. Как продолжать бизнес отца, когда он в нем ничего не понимал, да и не хотел им заниматься? А что это за недавнее решение отца? Егор понятия не имел. Отец каждый день принимал по несколько решений. Он о них даже не знал. Мать больше знала, чем он. И какое из них Корозов называл недавним, Егор не представлял. Посему взволнованно произнес:

– Вы о чем?

– Ваш отец собирался продать свой бизнес и вроде бы уехать из этого города, – пояснил Глеб, погладив ладонью папку, словно показывал Егору, что в ней есть подтверждение сказанным словам.

Обращаясь к парню на «вы», Глеб намеренно придавал ему весомость, как бы заставлял почувствовать, что на нем уже лежит груз ответственности за все дела в отцовском бизнесе. Однако это чувство, напротив, только еще больше придавливало Егора к креслу, и он ощущал себя все беспомощнее.

– Да, мы собирались уехать! – словно цепляясь за соломинку, пробормотал Егор, подтверждая то, о чем он точно знал. – Но этот несчастный случай, этот случай… – Он на короткое время плотно сжал тубы, и краска стала медленно сходить с его щек. – Все разрушилось, стало неопределенным. Я в этих бумагах ничего не понимаю. А мама оставаться тут не хочет, она убита горем.

– Я вас понимаю, – с сочувствием наклонил голову Глеб. – К сожалению, исправить ничего нельзя. Но окончательное решение теперь придется принимать вам с мамой.

– Какое решение? – широко раскрыл голубые глаза парень.

– Решение о продаже, – пояснил Корозов и продолжил: – Ваш отец мне предложил купить его магазин. Мы с ним заключили договор о намерениях. Я покажу вам его. Он подписан двумя сторонами. Надеюсь, подпись отца вы знаете. И если вы с мамой не станете возражать, то мы могли бы завершить эту работу. Я готов на прежних условиях купить ваш бизнес. – Глеб неторопливо раскрыл папку и достал экземпляр договора. – Почитайте, молодой человек. У вашего отца был второй экземпляр этого договора, вы поищите. Может, где-то в сейфе лежит?

Взяв листы договора, Егор наклонился над столешницей и медленно начал читать, смущаясь, что так долго читает и не может вникать быстрее. Но, ухватив главное, оторвался, выпрямил спину, спросил с горящими глазами:

– Вы согласны купить за такую цену?

– Да, я подписал этот договор, – улыбнулся Корозов. – И ваш отец подписал его. Мы оба выразили намерение заключить такую сделку.

– А можно, я это маме покажу? – вскочил из-за стола Егор, поднимая над головой листы договора.

– Не только можно, но и нужно! – твердо сказал Глеб. – Ведь вы с мамой являетесь совладельцами. Вам только следует оформить наследство. И потом, в ваших руках сейчас мой экземпляр договора. Ваш поищите в кабинете. Он наверняка где-то здесь.

Кивнув, парень положил на стол договор, поспешно достал из кармана связку ключей, пошумел ими в ладони, нашел тот, что искал, подошел к стене, снял картину. За нею была дверца сейфа. Егор открыл его, вытащил кипу бумаг, сел с нею за стол и начал кропотливо перебирать. Глеб терпеливо ждал, овальное, чуть удлиненное лицо было невозмутимым. Наконец Егор воскликнул:

– Нашел! Есть! – Оживленно отложил листы договора в сторону, остальные бумаги опять собрал в кипу и вернул в сейф, запер на ключ, повесил картину. Лицо было ликующим, в глазах светилась какая-то детская радость, как будто свершилась его самая заветная мечта, как бывало в далеком детстве, когда в Новый год Дед Мороз приносил желаемый подарок.

Забрав со стола свой экземпляр договора, Корозов положил его в папку и закрыл ее. Егор смотрел на Глеба, как на своего спасителя, как будто произносил: «Наконец-то я спихну все это со своих плеч!»

– Вы переговорите с мамой, – проговорил Глеб, поднимаясь со стула. – Я готов сам встретиться с нею, если она не будет возражать против нашей встречи. Ну а если вы примете условия этого договора, я подошлю к вам своего юриста. Он поможет вам войти в наследство, а потом мы с вами совершим сделку. У вашего секретаря мой телефон имеется, звоните! А сейчас я прощаюсь и желаю нам с вами успехов! – Протянул руку.

Выскочив из-за стола, Егор схватил его руку, затряс, потом пошел за ним, приговаривая:

– Я не против! Я только «за»! Думаю, и мама будет «за»!

Приостановившись у двери, Глеб сдержанно улыбнулся. Егор вышел за ним в приемную со счастливо сияющим лицом. Секретарь услужливо вскочила с места, шагнула к ним и смущенно отступила, пропуская Корозова к выходу.

На следующее утро Егор позвонил Глебу и сообщил, что мама согласна и хотела бы встретиться с ним. Она будет очень признательна, если он приедет к ним домой. Договорились встретиться через два часа. Надев на себя черный костюм, Корозов по истечении этого времени подъехал к новому четырехэтажному кирпичному на два подъезда дому, где жили Ротёмкины. Погода в этот день была не ахти какая. Накрапывал мелкий дождик, подхватываемый ветром, который гонял его то влево, то вправо. И капли летели в людей то с одной стороны, то с другой. Но временами ветер пропадал, и дождик сыпал свои капли вертикально сверху вниз, прямо на головы и плечи прохожим. Небо было мутным, не было ни туч, ни облаков, просто висела вверху вялая непробиваемая дымка, от которой на душе становилось скверно. Выскочившие из авто два охранника, не обращая внимания на капли дождя, заняли свои места возле Корозова. Один, сутуловатый, с озабоченным лицом, в джинсах и легкой куртке в полоску, – позади, второй, с короткой бородкой, быстрыми движениями, в брюках и бежевом пиджаке – впереди.