Дурни вавилонские

– Вот и всё, что осталось от Первой Башни, – сказала Таш. – Вы ведь не думаете, что я нарочно закопала тут эти кирпичи?

Мы ничего не ответили. Нам, всем шестерым, было стыдно.

– Тихо, – вдруг сказала Таш, – тихо…

И опустилась на корточки, показывая нам, чтобы сделали так же.

Кусты скрыли нас. Таш, прислушиваясь, вытягивала шею. Наконец и мы поняли, откуда доносятся неразборчивые голоса.

– Вот зловредные крысы… – прошептала Таш. – Сейчас я разберусь, кто это…

Я не думал, что женщина на корточках может так быстро передвигаться. Только кусты прошуршали…

– Я за ней, – сказал Гамид. – Эти женщины вечно лезут куда не надо.

– Разве она твоя женщина? – спросил Тахмад.

– Нет, но я…

– Не двигайся. Ты же не знаешь, что она затеяла.

Сидеть на корточках для человека непривычного – неприятное занятие, и мы вскоре сели на зады. Те голоса доносились то громче, то тише, и вдруг раздался пронзительный, как удар хлыстом по ушам, визг.

– Она! – крикнул Гамид, вскочил, отпихнул Тахмада и понесся на выручку. Делать нечего – мы побежали следом.

Если кто-то скажет, что бегать по холму, кусты на котором выросли выше пояса, а между ними сплошные ямы и колдобины, огромное удовольствие, того человека нужно привязать голым возле муравейника, сперва обмазав ему медом отдельные телесные части. Мы спотыкались, падали в колючие травы, хватались за них руками, и оказалось, что длинные узкие листья острее ножа.

Когда мы прибежали, Таш уже не воевала с двумя противниками, а просто громко ругалась. Она их обвиняла в том, что они покусились на ее грудь и лоно, а они кричали, что она дура, хуже ослицы, хуже верблюдицы, хуже козы.

Когда они увидели, что на помощь Таш ломятся сквозь кусты шестеро верзил, то схватили свое имущество и убежали.

– Я знала, что вы придете и прогоните их, – сказала Таш. – Полюбуйтесь на эту яму!

Яма была большая и глубокая – в человеческий рост.

– Это они выкопали? А зачем? – спросил Тахмад.

– Они думают, что в развалинах Первой Башни можно найти сокровища. Что взять с дурней!

– Сокровища? Здесь? – и Абад спрыгнул в яму. А мы – следом.

– Боги лишили вас разума! – закричала Таш, глядя, как мы роемся в этой грязной яме. – Тут точно такие же черепки, как и там! Вы что же думаете, что жители башни разбежались, а золото оставили здесь?

– Но ведь эти двое искали золото, а они городские, они лучше знают! – ответил ей Тахмад.

– Вот дурни…

Мы пропустили через пальцы каждую пылинку, мы нашли несколько бусин, костяную ложку и деревянные подметки от городских сандалий – семь штук. А тем временем совсем стемнело, и Таш, прокляв нас на все лады, пошла прочь от ямы. Как же мы намучились, вылезая оттуда! Потом мы догнали ее и молча пошли следом.

– Зачем тебе понадобились эти два ослиных охвостья? – спросил Гамид, когда мы уже были возле Нашей Башни. – Если ты знала, что они не найдут в яме сокровищ, то на что же они тебе?

– Это я тебе потом растолкую, – сказала Таш, и мы поняли, что она по-настоящему выделяет Гамида из нашей шестерки. – Ступайте спать, а то завтра заснете на ходу и опрокинете свои тачки.

Заснуть оказалось не так уж просто – мы рассуждали о Первой Башне, высока ли она была, во сколько ярусов, долго ли ее строили, отчего не использовали совсем еще хорошие кирпичи для другой башни. Также нам было любопытно, для чего ее строили.

– Может, как раз самую первую задумали для того, чтобы наверху поставить храм? – спросил Тахмад. – Конечно, богам несложно прилететь по воздуху в любой из городских храмов, но им должно быть приятно, что мы, люди, стараемся подняться к ним поближе.

– Да? – Абад задумался.

Я заснул под высокоумные рассуждения Гамида, и всю ночь мне снился Вавилон, но большой, имеющий много ворот, и я хотел из него выйти, но в какие ворота бы не выглядывал – видел загородившую путь башню, их было больше десяти, а может, и несколько десятков – если бы я поспал подольше, то узнал бы точно. Да наступило утро и пришла женщина с кухни будить нас, крича, что каша поспела и все давно едят, а мы шестеро всё еще валяемся, как дохлый собачий приплод.

В тот день мы трудились плохо, надсмотрщик ругал нас, и все мы получили всего по одному «кувшину». Вечером мы легли спать пораньше – хотели на следующий день показать, на что мы способны.

– Я вот думаю – не сходить ли нам еще к Первой Башне? – сказал Тахмад. – Не может быть, чтобы те мужчины просто так здоровенную яму вырыли. Они что-то знают.

– А почему она побежала их выслеживать? У нее тоже какие-то свои замыслы! – добавил Левад. – Слушай, Гамид, не встречайся ты с ней больше. Она тебя обязательно втравит в какую-нибудь дурную историю.

– Может быть, мы были ей нужны, чтобы выкопать яму в том месте, где она показала? – додумался я. – Тогда понятно, почему она боялась тех мужчин – если она тоже ищет золото, соперники ей ни к чему!

– Спите, парни, – проворчал Абад.

– Надо вернуться и углубить нашу яму… – прошептал Тахмад. – Если мы найдем сокровища, то сразу уйдем – и всё равно, что будет с Нашей Башней, простоит она после этого хоть месяц или сразу рухнет. А ей – ни слова, понял, вонючее козье охвостье?

– Сам ты куча прелого ослиного навоза, – ответил Гамид. На том и успокоились.

У нас началась отвратительная жизнь.

Целый день мы гоняли тачки по норе, а вечером убегали к Первой Башне и за пять дней выкопали там такую яму, что можно было в ней пасти верблюдов. Правда, мы старались беречь силы, ходили к своей яме через день и не оставались у Первой Башни допоздна. Однако устали мы, как ослы на последнем перегоне до города, когда их торопят, чтобы успеть проскочить в запирающиеся ворота.

Список того, что мы откопали, можно было читать на свадьбах вместо росписи невестиного приданого – той, которую выкрикивает главный деревенский весельчак перед тем, как дядя невесты огласит настоящую. Гости животы бы надорвали со смеху. Ножки от скамеек и ручки от корзинок, крышки от горшков и обломки прялок, беззубые гребешки и разломанные пряжки, таблички с записями, которые утратили смысл много лет назад, и голубые изразцы для украшения комнат – жаль, что целых было всего три штуки. А главным образом мы добывали кирпичи. Мы откопали их столько, что можно было построить свой собственный дом, если бы нам отвели место возле Нашей Башни.

Гамид не искал Таш, но она сама нашла его. Однажды вечером мы увидели ее на краю ямы. Она смотрела вниз и качала головой.

– Так и знала, что вы тут, – сказала она. – Зря я рассказала вам про Первую Башню. Теперь вас от нее за палец не оттащишь, пока всю не расковыряете.

Мы захохотали. Это было наше, деревенское словечко, от городских мы его еще не слыхали.

– И как добыча? – не унималась она. – Хватит ли ее на то, чтобы купить большой дом с садом в Вавилоне? Или вы на эти деньги хотите снарядить караван в страну хеттов? Вылезайте, несчастные. Если вам так уж хочется копать землю, не получая за это ни «кувшина», я отведу вас к храмовым огородам – по крайней мере, это будет как жертва великим богам, и вы, умерев, получите воздаяние.

Мы подумали и вылезли.

Она оглядела нашу добычу и долго не выпускала из рук таблички.

– А вот в этом есть смысл, – сказала она. – Клянусь силой Мардука…

– В чем ты видишь смысл? – спросили мы ее.

– А вот, – она показала на дырку.

Мы и сами заметили, что таблички попадались разные – одни были продырявлены, а другие – нет.

– Ну забирай их себе, – великодушно сказал Гамид. – Если они для чего-то нужны.

– Я не уверена, что нужны, но я их заберу.

Все вместе мы пошли к Нашей Башне. Когда пришли, городские ворота были закрыты, и Гамид забеспокоился, где Таш будет ночевать, но она сказала, что подходящее местечко у нее имеется.

Мы смыли с себя пыль и грязь у пруда и пошли в свое логово.

– И все-таки мы не поняли, чем ей помешали те двое, которых мы прогнали тогда от Первой Башни, – сказал Тахмад. – Она очень ловко уходила от вопросов. Послушай, Гамид, не связывайся ты с городской девкой. Она тебя одурачит.

– Одурачит, – подтвердил Абад. – Ведь зачем мы пришли? Мы пришли, чтобы гонять тачки и зарабатывать деньги. Для этого не обязательно бегать от башни к башне. Я уже получаю два «кувшина» в день, а когда выплачу долг – буду получать три или даже четыре «кувшина». Если откладывать по одному, то за месяц получится… Гамид, сколько получится?

– Двадцать восемь «кувшинов», четырнадцать «ног», или три «раба» и еще две «ноги», Абад. Не так уж плохо. А ведь ты можешь откладывать и по два «кувшина».

– Я хочу делать то, что я понимаю, – продолжал Абад. – Может быть, я мало понимаю, ну и пусть. Поставьте меня на место, где нужен крепкий парень, согласный гонять тачки за разумную плату, и со мной не будет хлопот.

– Но если Наша Башня рухнет и похоронит тебя под собой? – спросил Гамид.

– Она так просто не рухнет. Она сперва будет трещать и скрипеть. Я успею забрать свое добро и уйти.

– К тому же башня рухнет после того, как оттуда уйдут люди, – напомнил Тахмад. – Правда, мы не поняли, почему они должны уходить из башни. Эй, Гамид, скажи своей девице – пусть объяснит так, чтобы простые парни поняли.

– Я ей скажу. Но вообще это неправильно…

– Что? – спросили мы.

– Чтобы женщина всё объясняла мужчинам. В этом городе странные нравы.

И все-таки Гамид попросил ее об этом.

– Наконец-то! – сказала она. – Вы начинаете думать, а это уже большое достижение.

Гамид потом признался нам, что, услышав такой ответ, решил – как только женится на ней, первым делом поколотит ее, для ее же пользы.

Но больше спрашивать было некого.

Когда старики провожали нас, то сказали: держитесь друг за дружку. И мы держались. В Нашей Башне мы ни с кем не сходились. Это, в общем, было незачем. Конечно, мы знали кое-кого из стражников, из поваров, из разносчиков, из носильщиков, мы знали других парней, которые гоняли тачки, но разговаривать с ними было не о чем – так, поделиться новостью, что на восемнадцатом ярусе, говорят, умер дед и его вечером понесут вниз – хоронить, и придется уступать дорогу. Или, скажем, что гонять тачки с кирпичами было бы выгодней, чем тачки с глиной, да кто же нас спросит…

С теми, кто возил смердящие бочки, мы вообще не разговаривали – это было неприлично.

В общем, мы никого не трогали, и нас никто не трогал. Шестерка крепких парней – это двенадцать кулаков, между прочим.

Мы собрались в знакомом месте, в храмовом саду.

Это было очень уютное место у самой ограды, каменной ограды в полтора моих роста, за жасминовыми кустами.

Там была лужайка величиной с покрывало и большой камень, который позабыли строители стены, и над нами нависали ветки, так что мы были, словно в пещере. Днем, в жару, там было прохладно – жаль, что днем мы не могли туда прийти. Но и вечером тоже неплохо – совсем близко пели девушки, работавшие на грядках, и свистели какие-то птицы, и пахла скошенная зелень.

Конечно, нам не очень-то нравилось, что придется задавать вопросы девице. Но это всё же городская девица, и мы решили, что можно как-то потерпеть. Мы принесли ей, как положено у нас в Субат-Телле, яблоки и козий сыр. Без этого к девушкам и не подходи – убегут. А принесешь – будут с тобой разговаривать, пока все не съедят.

– Значит, вы хотите знать, отчего из Первой Башни ушли люди? – спросила Таш. – Вы хотите понять, отчего из Нашей Башни очень скоро уйдут люди? Вы уже поняли, что причина – одна и та же?

– Да, хотим, – ответили мы. – И больше спросить не у кого.

– Я же тебе объясняла, – укоризненно сказала Таш Гамиду. Он развел руками и вздохнул.

– Ладно. Вы видели, что осталось от Первой Башни. Вы поняли, что даже очень высокая башня в сорок ярусов может рухнуть, если не будет в ней людей, чтобы ее чинить. Вы в этом убедились?

– Да, да! – сердито закричали мы. Она разговаривала с нами, как с маленькими детьми, которые еще бегают голышом.

– Мы хотим знать не только то, почему люди ушли из Первой Башни, – сказал Тахмад. – Мы хотим знать, зачем они вообще ее построили. Одни говорят – башня нужна, чтобы сверху поставить храм, поближе к богам. Другие – что богам всё равно, где храм. А я еще слышал, будто на вершине башни должен жить царь.

– Ты умный мужчина, Тахмад, – похвалила Таш. – Ты сразу задал правильный вопрос. Так вот – люди Вавилона строят башни для того, чтобы зарабатывать деньги.

– Это хорошо! – похвалили мы.

– По крайней мере, это понятно, – добавил Левад.

– Но с деньгами простым людям можно иметь дело, пока их немного, тогда всё понятно. А когда их много, они становятся, как морское чудище, которым невозможно управлять. Вот ты, Гамид, можешь ли прогнать свою тачку по доске шириной в ладонь?

– Конечно, могу! – гордо сказал он.

– А если бы тачка была вдвое больше?

– Могу!

Мы возражать не стали – что же это за парень, если он не хвастается перед девушкой своими достоинствами?

– А если бы тачка была размером с дом? Вот представь – ты взялся за палки этой тачки, подтолкнул ее, и она покатилась.

– Это была пустая тачка? – недоверчиво спросил Гамид.

– Неважно! Ты ее толкаешь – она катится. Но ты не видишь – может, впереди в нее впрягли двух буйволов, и поэтому она катится. А может, кто-то из богов толкает ее рукой. А может, ее маги зачаровали. Но тебе кажется, будто это ты своей силой управляешь тачкой. Ты знаешь только одно – она продвигается вперед, и ее продвижение приносит тебе деньги. Но она огромна, Гамид! Если под колесо твоей маленькой тачки попал камень – ты сумеешь ее выровнять. А если камень попадет под колесо огромной тачки, что будет? Сможешь ли ты помешать ей грохнуться?

– Но в нее впряжены два буйвола, и боги ее тоже толкают, и маги зачаровали ее колесо! Как же они все вместе дадут ей грохнуться? – возмутился Абад.

– Ох… – сказала Таш. – Вы не знаете, буйволы это, боги или маги! Вы только знаете, что еще вчера тачка прекрасно катилась, а сейчас полетела в сторону, грохнулась и развалилась! Вот точно так же с большими деньгами! Вы не знаете, в каких отношениях деньги вашего подрядчика с деньгами подрядчика Бубурука Асхватака, который поставляет Нашей Башне глину!

– Мы ничего не поняли, – ответил Тахмад.

Некоторое время Таш молчала.

– Так, попробуем с другого конца… – произнесла она. – Сколько стоит внизу ячменная лепешка?

– Три лепешки за «кувшин», – хором ответили мы.

– А уже на пятом ярусе разносчики продают две лепешки за «кувшин». А на десятом – одну. Они берут много лишних денег за то, что ходят по лестнице с тяжелой корзиной. Но если им не заплатишь – останешься голодный. Ты же не пойдешь ради лепешки вниз, в пекарни? Ты на этом потеряешь столько времени, что выгоднее взять лепешку за «кувшин». Это хоть понятно?

– Они все на нас наживаются, подлые отродья паршивых ослов и гнилозубых вонючих собак! – сказал Абад.

– Правильно! Правильно! Эти подлые отродья паршивых ослов и гнилозубых вонючих собак на вас наживаются! – обрадовалась Таш. – Если вы это понимаете, дальше уже будет легче. Ну вот, на тринадцатом лепешка стоит «ногу», а на сороковом – как вы думаете?

Мы подумали – и нам стало страшно.

– И сколько должен получать парень, катающий тачку с тридцать восьмого на сорок первый, чтобы не голодать? – спросила Таш. – Парень, который живет где-то на тридцать седьмом? При этом, учтите, вы воду приносите снизу сами, а он – покупает. И вы можете выйти в город, купить еду дешевле, чем у разносчиков, а он не может. Ему сойти вниз и вернуться наверх – как раз и будет день от восхода до заката.

– Это если по норе, а по лестнице? – спросил я.

– А кто его пустит по лестнице? Их перекрывают! Наверху всё очень строго, – сказала Таш. – Зато, когда он сходит, то за свои деньги может внизу купить очень много, но обычно простой носильщик тратит их на дурацкие шествия – наверху он таскал носилки и питался лепешками, а внизу его самого носят, поют ему песни, устраивают шествия и кормят его самой жирной бараниной. Видали?

– Видали, – согласились мы.

– Он на такое шествие тратит столько, сколько зарабатывает на тридцатых ярусах за три или четыре дня. За те деньги, сколько стоит наверху кувшин пива, внизу можно купить женщину – если не слишком к ней придираться. Но получается, что цены наверху ужасные, а торговцам везти туда товар невыгодно. Вы хотите знать, почему невыгодно?

– Да, да! – закричали мы.

– Потому что где-то очень высоко их прибыль пропадает. Ведь там носильщик корзин получает «раба» в день, а то и больше. Если покупка и доставка лепешки обходится чуть ли не в две «ноги»…

– Одной лепешки? – недоверчиво переспросили мы.

– На сороковом ярусе – да. Так можно ли продавать ее дешевле, чем за две «ноги»? Но мало охотников тратить на нее такие деньги. Парни вроде вас собираются в стаи и нападают на разносчиков. Они отнимают корзины с едой. А найти их невозможно – у них там прорыты в толще стены норы, чтобы прятаться. Кроме того, если богатый человек купит целый ярус, то он может поставить в большой норе стражников и брать за проход через свой ярус по «кувшину» с человека. Не верите – попробуйте пройти через шестнадцатый ярус и через двадцать третий!

– Всесильный Мардук их всех убьет… – пробормотал Абад.

– И вот наступает день, когда цена на лепешку становится совсем невероятной. Простые парни, которые не торгуют, а строят башню, понимают, что чем выше – тем хуже, и бегут прочь. Вслед за ними бегут те, на кого они работали. Бегут богатые люди, которые и рады бы заплатить сикль за лепешку, а некому. Тогда строительство башни прекращается. Ее выгодно строить только до двадцатого яруса – тогда торговцы лепешками, мясом, зеленью, сандалиями, одеялами и прочим добром имеют наилучшую прибыль. Но они ведь не могут остановиться и в итоге теряют всю башню. Башня-то жива, пока ее строят и пока растут цены. Строительство прекращается – уходят каменщики, печники, плотники, все уходят, покупать лепешки некому! Поняли?

– Нет, не поняли! – ответили мы.

Таш утерла пот со лба. Пот был воображаемый – она просто хотела показать нам, как ее утомили умные рассуждения.

Вдруг ее лицо изменилось – казалось, она услышала радостное известие.

– Сейчас всё поймете, – сказала она. – Все эти приключения с деньгами происходят потому и только потому, что богам не угодна цифра «сорок пять». Как только башня дорастает до сорок пятого яруса, боги говорят «довольно» и производят смятение в умах. Люди уже не понимают, сколько стоит ячменная лепешка, и в панике бегут из башни! Теперь – поняли?!

– Теперь – поняли! – ответили мы.

– Слава всесильным богам! Вот что было с Первой Башней! Вот что будет с Нашей Башней! Но умные люди, которые начали строить Другую Башню, знали про эту ловушку. Они придумали, как избежать страшного числа «сорок пять» и не прогневать богов!

– А как? – спросили мы.

– Это тайный колдовской способ! Простая девушка вроде меня не может его понять – его только старшие жрецы понимают. Но сорок пятого яруса там не будет.

– А у нас?

– А в Нашей Башне уже доставлены наверх кирпичи, бревна и глина, чтобы его возвести. Теперь понимаете?

– Разве наши подрядчики не знают про страшное число «сорок пять»? – спросили мы.

– Знают. Но они пытаются использовать последние месяцы большой прибыли. А в Другой Башне возводят только тридцать шестой ярус, и там нужны рабочие руки. К тому же, представьте, новички сперва получают в день два «кувшина», но вы-то не новички, вы получите целых три! Видите разницу? И понимаете, почему ваши хозяева не хотели, чтобы вы знали про Другую Башню?

– А что будет на вершине Другой Башни? – спросил Тахмад.

– Площадка с перилами, чтобы смотреть вдаль и наслаждаться. Со всех стран приедут к нам, чтобы посмотреть на мир сверху, – сказала Таш. – И будут за это платить.

Потом она пообещала, что нам придется гонять тачки только первое время – мы сможем их выкупить и сдавать в наем. Если у человека сорок тачек, и за каждую он получает в месяц по «ноге», да еще сам трудится, то уже можно жить! А дальше, накопив денег, можно завести свое дело – поставить маленькую пекарню где-нибудь на десятом ярусе или мастерскую, чтобы чинить сандалии.

– Мы должны отработать двенадцать сиклей, – сказал Тахмад. – Мы дали слово.

– А это еще долго?

– Хозяин скажет, когда мы их отработаем.

– Хотите, я узнаю? – предложила она.

– Ты пойдешь спрашивать нашего хозяина? – удивились мы.

– Не он один это знает. А теперь идем отсюда. Вам пора отдыхать.

Мы вышли из сада и направились к Нашей Башне. То, что сказала Таш, было чересчур сложно для наших голов. У нас всё перепуталось, и только число «сорок пять» осталось для нас вразумительным.

Мы понимали, что нужно вовремя уходить из Нашей Башни, а то явимся в Другую Башню и увидим, что там парни, умеющие гонять тачки, больше не нужны, своих хватает. Но умный Тахмад сказал:

– Наш хозяин не дурак. Он наверняка сам туда перебежит. Надо хорошо работать, чтобы он взял нас с собой. Мы к этому хозяину привыкли, он платит вовремя, а если ругает – то за дело. Какой будет новый хозяин в Другой Башне – одни боги знают. Так вот – мы должны уйти туда вместе с нашим хозяином. Так ты, Гамид, и скажи своей красавице.

Видимо, он сказал, потому что явился поздно вечером с исцарапанным лицом.

– Она сказала, что каждый из нас должен еще по три сикля. И больше я к ней не пойду! – заявил он.

– Мы думали, по два, – возразил Тахмад. – Откуда она знает?

– Она к кому-то ходила. Наш хозяин куда-то сообщает про то, сколько нам платит, и это выдавлено на табличках, а таблички где-то хранятся, и всегда можно на них посмотреть. А она знает того человека. И не спрашивайте, кому и для чего он сообщает! Опять у нас в головах начнется путаница! И отвяжитесь от меня, пожиратели падали!

Больше Гамид про Таш не вспоминал. По крайней мере, вслух.

А потом, два месяца спустя, мы нечаянно заработали «раба». Добрый человек, которого подвел к нам наш хозяин, попросил нас погрузить на тачки его добро, чтобы доставить на восьмой ярус. Он договорился со стражниками, и мы три вечера таскали скамейки, сундуки, столы, подставки и мешки. Этот добрый человек вздумал открыть на восьмом ярусе харчевню для стражи, и мы доставили туда всё необходимое, включая двух толстых поварих, которые боялись крутых лестниц.

– Вот бы еще нашлось несколько таких добрых людей! – сказал Левад. – Тогда мы могли бы выкупить старого осла от священной крестовины и отправить его в Субат-Телль. И были бы уверены, что над нашим Субат-Теллем – рука Мардука.

– Его дешево не отдадут, – ответил Тахмад. – Его не за «рабов» будут продавать, а за сикли. Подумай сам – это же священный осел.

– Пойдем, спросим погонщика, – предложил я. – Заодно узнаем, когда приведут молодых ослов. Может быть, у нас еще много времени, чтобы собрать деньги.

Вечером мы, сдав в сарай тачки, поспешили к ограде с крестовиной. И очень расстроились, увидев, что ее вращают молодые ослы.

– Как же мы их проворонили? – спросил Абад.

Мы стали разбираться кто виноват, и сказали друг другу много всяких гадостей, и ругались бы долго, если бы Тахмад не успокоил нас.

– А если бы мы уследили за ослами? – спросил он. – Всё равно у нас тогда не было лишних денег. Да и сейчас – всего один «раб»!

С горя мы решили устроить пир. Хотя нам два раза в месяц давали жареное мясо к каше, мы хотели его еще и еще. Городское жареное мясо и жареное мясо в Субат-Телле – это два разных блюда. Городское – жирное, сочное, со множеством приправ, его можно есть и есть, пока не онемеешь от счастья. И к нему подают зелень, и гранатовый соус, и лучшее пиво.

Мы пошли к входу в нору – нам нужно было взять чистую одежду, потом спуститься к пруду, умыться и тогда уже идти в город. Абад, который шел последним, нагнулся завязать ремешок сандалии и отстал. Мы заметили, что его нет, уже почти у входа, мы обернулись, мы стали его высматривать, мы даже забеспокоились и решили вернуться. Но он появился и бегом догнал нас.

– Там Таш! – сказал он.

– Где Таш? – спросили мы.

– В загоне для ослов! У крестовины!

– Что она там делает?

– Не знаю!

Вот что видел Абад.

Он нагнулся возле самой ограды, он нарочно к ней отошел, чтобы его не задели идущие мимо люди. И он услышал голоса. Там, у крестовины, говорили об ослах. Ему показалось, что человек, знающий так много о молодых ослах, должен знать и то, куда подевались старые. Поэтому Абад заглянул через ограду и увидел, что ослов выпрягает и уводит человек, рассуждающий об их качествах, а у дверей стоят другой человек, толстый, и Таш.

– Она улыбалась ему и соблазняла его! – с негодованием воскликнул Абад. – И он смеялся, как мужчина, который уверен в себе!

– Боги уберегли тебя! – сказали мы Гамиду. – Еще неизвестно, что ее связывало с теми двумя, которые копались на Первой Башне! И вообще девица, которая в храме пристает к незнакомым парням, недостойна обрезка ногтя с мизинца твоей левой ноги!