Дурни вавилонские

– Мало ли зачем вертится крестовина. Мы простые парни, наше дело – гонять тачки, не в Нашей Башне, так в какой-нибудь другой, – сказал Абад.

– Он прав! – закричал Гамид. – Клянусь язычком Асторет, он прав! Здесь нам спокойно жить не дадут. Нужно уходить в Другую Башню!

Мы стали поворачивать это дело так и этак. Со всех сторон выходило плохо. Из-за нас в норе была драка, и мы наверняка переломали кости кое-кому из дерьмовозов. О том, какие разрушения могла произвести бочка, даже подумать было страшно. Чаны остались невычищенными – значит, завтра уже будет ощутима вонь, и жильцы верхних ярусов будут жаловаться. Они не для того перебирались с двадцатых ярусов на тридцатые, чтобы нюхать дерьмо. Впрочем, на двадцатых и на десятых тоже будет мерзко – если подлый Халак Барей не помирится со своими людьми и не начнет им платить больше. А он должен будет помириться, иначе Наша Башня будет смердеть на весь Вавилон, и тогда все беды этой ночи свалят на нас, и наш хозяин будет зол, как бешеный бык. А всё из-за клятвы, всё из-за клятвы…

– Я поймаю того, кто нам соврал про крестовину, и оторву ему ноги, и зажарю их, и заставлю сожрать! – сказал Абад. – Я сегодня же утром это сделаю!

В том, что Абад может оторвать человеку ноги, мы не сомневались. Тем более человеку, из-за которого у нас столько неприятностей. Мы только не были уверены, что это избавит нас от бед. И нам надо было обсудить хотя бы то, где досидеть до утра, а он размахивал руками, грозился изловить того вруна и мешал говорить, пока Тахмад на него не прикрикнул.

Наконец мы додумались – нужно идти к стражникам, объяснить им наше горе и попросить позволения остаться в их комнатах до утра. А утром нас начнет искать их хозяин, или мы попросим стражников отвести нас к нашему хозяину, и пусть он что-нибудь сделает для нас, потому что мы столько месяцев честно на него трудились!

Сидя на темной лестнице при догорающем факеле, мы, конечно, не знали, что творится снаружи. Когда же мы, спускаясь вниз, нашли какую-то дыру, выползли в нее и оказались в большом чулане при харчевне, где хранились соленые овощи, и осторожно, на четвереньках, вышли в комнату со столами и скамейками, то услышали голоса поварих. Они впотьмах перекликались и призывали друг дружку разжигать очаги и наливать воду в котлы. Это означало, что скоро рассвет, а мы так и не вздремнули, а впереди – длинный день и наши тяжелые тачки.

Мы сообразили, что это за харчевня, и поняли, на каком мы ярусе. Но когда мы уже вышли в нору, освещенную факелами, оказалось, что пропал Абад.

– Он пошел к крестовине! – догадался Гамид. – Нужно догнать его, а то он там натворит дел!

– Если он до нее дойдет. Может, дерьмовозы ждут нас у выхода из норы, – сказал Тахмад. – Тогда это плохо кончится…

– Ну так идем за ним! – потребовал Гамид. – Может быть, мы еще успеем его остановить.

– Я не думаю, что эти вруны приходят в дом крестовины затемно, – добавил Левад. – Мы поймаем Абада у той ограды и куда-нибудь уведем. Хотя бы в комнату к стражникам. Главное – чтобы он не успел ничего натворить.

Мы побежали вниз по норе, благословляя человека, распорядившегося не гасить ночью факелы. И мы, конечно же, у самого выхода натолкнулись на стражников, которые искали нас, чтобы связать и бросить в яму с гнилой водой.

– Вы, дурни деревенские, зачем напали на людей почтенного Халака Барея и опрокинули их бочку? – спросили нас стражники.

Тогда мы кинулись обратно наверх, а бегать мы умеем лучше городских стражников. И на третьем ярусе мы, не сговариваясь, вбежали в наши пещерки, быстро увязали в узлы наше имущество и прихватили имущество Абада, потому что знали – оправдаться мы не сумеем. Мы же действительно спустили вниз вонючую бочку!

– Придется спускаться по лестницам, – сказал Тахмад.

Лестниц мы до сих пор побаивались.

В глубине Нашей Башни было несколько лестниц, ведущих с яруса на ярус, но где они начинались внизу – мы не знали. Были также высокие трубы, по которым в харчевни и в огромные бочки постоянно поднимали воду в ведрах, а из бочек ее доставляли на верхние ярусы. Там всегда требовалось очень много воды, и она была страшно дорогая – дороже пива.

Мы знали, где у нас на третьем ярусе двери, ведущие к лестнице, и побежали к ним, пока до нас не добрались стражники, и спустились неизвестно куда. Там было темно, а мы не имели с собой факела. Мы могли его прихватить из норы, но не догадались.

– Всё рухнуло, всё рухнуло, – приговаривал Левад, тащивший свой мешок и мешок Абада.

– Замолчи, – велел ему Гамид. – Мы спрячемся и подождем, пока нас перестанут искать. А тогда Тахмад пойдет к нашему хозяину и всё ему объяснит.

– Я хочу есть, – заявил Гугуд.

Мы все уже хотели есть. Наступало время, когда нам давали вкусную жирную кашу, по большой миске на человека, а если сказать поварихе, что ее груди, как подушки из птичьего пуха, то она добавит в миску еще лишний черпачок. Правда, это хорошо получалось только у Гамида с Левадом, а Гугуду однажды досталось черпачком по лбу – он вместо подушек сказал про мешки.

– Мы потом найдем, чего бы съесть, – ответил ему Тахмад. – Сейчас для нас главное – спрятаться самим и спрятать от стражников наше имущество. Иначе мы его больше не увидим.

Лестница кончилась, мы оказались на темной площадке, ощупали стены, и оказалось, что от нее расходятся три норы – одна прямо, одна направо и одна налево.

– Этого еще недоставало, – сказал Левад. – Куда же они ведут?

– Пойдем туда, откуда пробивается свет, – решил Тахмад. – Где свет, там люди. Они скажут, где выход наружу. В Нашей Башне наверняка не только те ворота, которые ведут в большую нору, есть еще какие-то.

Мы пошли за ним и пришли в странное место.

Там было светло – примерно так же, как в норе, где через каждые сто шагов факелы. Но там трудились очень сердитые люди. Они сразу заорали на нас, приказывая остановиться и не двигаться. Тахмад обиделся – да и всякий бы обиделся, если бы его назвали кучей прелого дерьма. Он пошел вперед и пропал. Мы услышали плеск и крик.

Гамид поспешил за ним, но сумел удержаться и не рухнул в подземный пруд, откуда черпали ведрами воду и цепляли эти ведра к крюкам на веревке, веревка же тянулась вверх, и ведра ехали туда, покачиваясь и расплескивая свое содержимое.

Люди, которые этим занимались, а было их около десятка, стали дружно ругать Тахмада. Они стояли на ступенях, ведущих от пруда к веревке, и передавали ведра из рук в руки, поэтому были голые и мокрые, только в головных повязках. Тахмад же держался за какую-то выбоину в стене и не знал, что делать дальше. Ему кричали, чтобы он плыл к ступеням, но плавать мы, деревенские, не умеем. Наконец один из голых побежал к нему, бросил ему веревку и помог выбраться. Потом он ловко спустился и достал из воды мешок Тахмада, хотя и с трудом – там всё намокло, и мешок чуть не пошел ко дну.

Мы по узкой тропинке, огибавшей пруд, прошли к ступеням. Если знать, что эта тропинка там есть, то уже не свалишься, по ней можно даже тащить большой мешок.

– Какая злая буря занесла вас сюда? – спросили нас голые люди.

Мы хотели ответить, но в арке недалеко от ступенек появился стражник с факелом.

– Эй, братцы лягушата, никто сюда не забегал? – спросил он.

– Вот, посмотри, – сказали ему голые люди и показали на мокрого Тахмада. – И вбежал, и свалился в пруд, и чуть не утонул! Мы спасли его, и пусть он даст нам за это «ногу»!

– Эй, утопленник, повернись ко мне! – велел стражник.

Делать нечего – Тахмад к нему повернулся. А мы прижались к стене, моля богов, чтобы нас не заметили.

– Он что-то натворил, братец крот? – спросили голые люди. – Тогда забирай его, нам он не нужен.

– Нет, лягушата, ничего он не натворил, это просто какой-то дурень. Он сбил нас с толку, и мы проворонили другого человека, – сказал стражник. – Когда придет ваша смена, ступайте к нам греться!

Мы слушали и сгорали от зависти – как же прекрасно дружат стражники под башней с голыми людьми! Наши стражники в норе на нас только кричали.

Стражник ушел, а мы достали из мешка покрывало и закутали Тахмада.

– Давайте «ногу», – сказали голые люди.

– Дадим, – ответил Левад, – только выведите нас отсюда. Мы хотим уйти из башни, но нас у входа ждут стражники.

– Так это из-за вас ночью был переполох? – догадались голые люди. – Что там случилось?

Мы им рассказали о подлом Халаке Барее и его слугах, Гури и Джири, которые бросили нас на растерзание дерьмовозам.

– Вы дурни деревенские. Вам нужно было знакомиться с теми, кто, как вы, работает много, а получает мало, – сказали голые люди. – И тогда вас бы предупредили о штучках и выдумках подрядчиков. Мы знали, что дерьмовозы получают мало, а они ведь трудятся на самых высоких ярусах. Правда, они работают меньше часов, чем мы или вы. Но это еще не повод платить им мало.

– Разве вы дружите с дерьмовозами? – удивились мы.

– Мы поочередно работаем ночью, потому что им нужна вода – ополаскивать трубы и чаны. Мы не всех знаем в лицо, но по голосам мы их узнаем. Мы, водяные служители, все знаем друг друга сверху донизу. Мы и с разносчиками дружим – с теми, что наверху. Если они платят – мы кладем их товар в ведра, и он попадает наверх быстрее, чем если бы разносчик бежал по лестнице или ехал по норе на самом быстром осле.

Так сказали голые люди, и нам стало грустно. Почему никто не предупредил нас, что нужно обязательно заводить себе друзей в Нашей Башне?

– Что же нам теперь делать? – спросил Тахмад.

– Искать себе покровителя.

– Среди жрецов? Это нам не по средствам, – и тут мы хором вздохнули.

– Нет, в Нашей Башне есть люди, которые служат жрецам и дают им советы. Вам надо их отыскать и рассказать о своей беде.

– А они нас не отдадут стражникам?

– Если ваша история их насмешит, то не отдадут.

Мы удивились – ведь история шестерых деревенских парней, попавших в неприятности, печальна и горестна, а не смешна.

– Где нам искать их, чтобы рассказать нашу историю, добрые люди? – спросили мы.

– Если вы, парни, выйдя из большой норы и спустившись влево по склону, а не по дороге, пройдете с сотню шагов, то увидите ограду и услышите скрип. Там есть дом, примыкающий к Нашей Башне, и при нем двор, а во дворе устройство…

– Что-о-о-о?! – спросили мы. И даже не спросили, а зарычали.

– Вы их знаете?

– Из-за них, бесстыжих лгунов и пустынных скорпионов, мы оказались в теперешнем положении! Разрази Мардук громом и молнией их дом, их головы, их жен и детей, их скот и их огороды, и их проклятую крестовину! – сказал Тахмад, а мы подтвердили: именно так, и пусть это будет поскорее!

– Ну, тогда поступайте как знаете, – сказали голые люди. – Больше мы ничего не можем для вас сделать. И уходите, потому что нам нужно трудиться.

– Скажите, куда нам идти, – попросили мы.

– Сперва дайте две «ноги». Если бы мы с вами прежде поладили, как поладили с дерьмовозами, кухарками и носильщиками, то дорогу мы бы указали бесплатно. И пусть это будет вам уроком, – сказал старший из голых. – Учитесь жить среди людей.

Делать нечего – мы им дали две «ноги», а они сказали:

– Вы пойдете в ту самую арку, из которой вышел стражник, и пройдете, считая, сорок шагов, а потом опуститесь на корточки и быстро-быстро пересечете ту часть коридора, которая видна из помещения стражников. У стражников горят светильники, так что вы не споткнетесь в потемках. Если вас не поймают, то вы через двадцать шагов окажетесь у двери. Толкните ее и выйдите на свежий воздух. Главное – идите прямо и никуда не сворачивайте.

И мы пошли вокруг пруда к арке, а они стали черпать воду и передавать ведра из рук в руки.

Арка была в стене, и перед ней – площадка, как два покрывала, и вода подступала к этой площадке вплотную.

– Хотел бы я знать, откуда берется вода, – пробормотал Гамид.

– По трубам, – ответил Тахмад. – Не льется же она сверху. Не отставай. Я сейчас начну считать шаги.

И тут мы услышали голос.

– Гамид, Гамид, – тихо звал этот голос. – Посмотри на меня, Гамид, только не вопи…

Голос шел снизу. Мы остановились и разом посмотрели на воду.

А из воды на нас глядело человеческое лицо.

– Тихо, тихо, – произнесли губы. – Не подавайте вида, что заметили меня. Идите в арку. Только пусть Гамид опустится на колени, будто хочет напиться, и протянет мне руку.

– Кто ты? – спросил Тахмад.

– Я Таш. Идите, идите… Тихо, тихо…

Ее действительно было трудно узнать – без полупрозрачного покрывала на волосах, как красная овечья шерсть, и без выложенных на лбу и на щеках завитков.

– За мной, – сказал Тахмад и вошел в арку.

Гамид поступил именно так, как велела Таш, и убедился, что голые люди заняты своими ведрами. Он протянул руку и выдернул Таш из воды, как морковку из грядки. Она сразу же спряталась за его плечом и проскользнула к нам.

– Что ты там делала, несчастная? – спросил Тахмад. – Как ты оказалась в воде? Вообразила себя лягушкой?

– Я прыгнула в воду, спасаясь от стражников, – ответила она. – И мне повезло. Сразу после того как я нырнула, в пруд свалился ты, Тахмад. Стражник, который прибежал, спрашивал про меня, а водоносы решили, будто речь о тебе. И они избавили меня от стражников, да будут легки их ведра и полны кошельки!

– А если бы не я?

– Тогда они бы выдали меня.

– Но зачем тебе прятаться в пруду от стражников? – спросили мы.

– Мне нельзя показываться в Нашей Башне, меня здесь многие знают в лицо.

– А почему нельзя?

– Вы всё еще не поняли? Я переманиваю парней вроде вас из Нашей Башни в Другую Башню! Поэтому мне лучше не попадаться на глаза стражникам. Я делаю доброе дело, а подрядчики хотят и дальше платить вам сущие гроши за работу, которая стоит вдвое дороже.

– Понятно, – сказали мы. – Тогда веди нас в Другую Башню. Тут у нас ничего не получилось. Хорошо еще, что мы сумели унести свои вещи.

– Не сразу, – ответила она. – У меня тут еще есть дела.

– Раз уж ты знаешь все ходы в Нашей Башне и вокруг нее, помоги нам выручить Абада. Он убежал, и мы знаем, где его искать, мы только не знаем, как туда попасть. А он может натворить таких дел, что его на всю жизнь бросят в темную яму с гнилой водой. Помоги нам, Таш, найти брата! – взмолились мы.

– Придется, – сказала Таш. – Только дайте мне покрывало, чтобы высушить волосы, а то вода течет по моим ногам, и это очень неприятно.

Покрывало ей дал Гамид из своего мешка. А потом сам ее старательно закутал, да еще с гордым видом.

– Сейчас вы пойдете за мной. Я приведу вас в место, где вы проведете день, и ночью мы отправимся в путь. Но придется сидеть очень тихо. Пошли! – велела Таш.

– А нам дадут поесть? – спросили мы.

– Я что-нибудь придумаю.

– И найдешь Абада?

– И найду Абада.

Мы вздохнули с облегчением. Наконец явился кто-то, знающий, что нам делать дальше. И ничего, что это женщина. Ведь ей поручили переманивать парней мужчины, и это был правильный расчет – сперва парни увлекались ее красивым лицом, а потом уже шли за ней, куда она хотела.

Мы сперва шли, потом пролезали в дыру и пропихивали мешки, потом опять шли, потом протискивались в узкую щель, и Таш все время нас торопила. Наконец мы полезли вверх по ступенькам и открыли дверь в потолке. Через эту дверь, которая очень нас удивила, мы попали в помещение, больше всего похожее на хранилище припасов, какое бывает в харчевнях. Вдоль стен тянулись полки, на полках стояли корзины и ящики. И оттуда же, от полок, шел свет. Наступало утро.

– Как это? – спросили мы.

– Очень просто – там два окна. Сидите здесь и молчите, – шепнула Таш.

– Мы очень хотим есть, – признались мы.

– Я принесу лепешек, ждите. Сядьте-ка лучше на пол и не бродите тут, а то поломаете что-нибудь важное.

Она вышла в дверь, обычную дверь в стене, а мы остались.

– Расстелите покрывала и ложитесь спать, – сказал умный Тахмад. – Мы всю ночь не спали, а следующей ночью мы уйдем к Другой Башне. Нужно отдохнуть.

– Как прикажешь спать на пустой желудок? – спросили мы.

– Как получится.

Мы легли, но благодетельный сон забыл о нас и не являлся. Может, мы бы и заснули, но нам мешал доносившийся снаружи неровный скрип. Поэтому мы перешептывались, строя домыслы, что хранится в тех корзинах и ящиках. Наконец Гамид не выдержал и полез на первую полку.

– В корзине обычные таблички со знаками, – доложил он.

– А в ящике?

– Тоже. Хотя нет, не обычные. Они с дырками.

Гамид показал дырявую табличку и полез глубже. Эти полки были шириной как ложе толстого человека, и он добрался до ящика из второго ряда.

– А тут вообще диковинные таблички, в них много дырок!

– Тише!

Тогда Гамид, раз уж он всё равно оказался у окна, выглянул наружу.

– Ох… – прошептал он. – Тут колдовство! Клянусь язычком Асторет! Призываю всесильных богов! Великий Ил, покрой нас своей ладонью! Великая Бау, схорони нас меж бедер своих! Колдовство магов, не знающих стыда!..

Он был так перепуган, что и мы заволновались.

– Что ты видишь? – спросил Тахмад.

– Я не могу это видеть, проклятые маги затуманили мне глаза. А боги забыли про нас! Мы разозлили их, когда взялись за черпаки дерьмовозов!

Я никогда не видел Гамида в таком страхе. И я первым полез к нему на полку, чтобы быть с ним рядом в тяжком испытании духа. И я тоже приник к нижнему углу маленького окна.

– О Мардук… – еле выговорил я. – Забери нас отсюда куда-нибудь и исцели…

То, что открылось моим глазам, было настоящим колдовским наваждением.

Я увидел двор, и посреди него – столб, увенчанный круглыми, круглыми, с разнообразными зубьями, которые вращались, соприкасались и вращали друг друга. Я вытянул шею и увидел злополучную крестовину. В нее не был впряжен ни один осел, но она поворачивалась. А миг спустя я понял, каким чудом это делалось.

Крестовину, встав на место осла, крутил Абад.

Он упирался ногами, налегал грудью, и она вертелась даже быстрее, чем от усилий четырех ослов.

– Его околдовали, – шепнул Гамид. – У него отняли человеческий разум и вложили в голову ослиный…

– Что там, Вагад? – спросил Тахмад.

– Я не верю своим глазам, – ответил я.

– Слезайте и дайте мне тоже посмотреть.

Мы слезли с полки, и туда забрался Тахмад. Он уже был готов к тому, чтобы увидеть колдовские дела, но не такие страшные.

Тут вошла Таш с корзиной.

– Каши нет, но лепешки, сыр и вода есть, – сказала она. – Ешьте, непутевые, набирайтесь сил.

– Таш, где Абад? – спросил Тахмад с полки.

– Несчастный, ты зачем туда залез? – ужаснулась она. – Не двигайся, не двигайся!

Она поспешила к Тахмаду, и сама переставила тяжелые корзины, и когда он вылез и уселся на полу, вздохнула с большим облегчением:

– Слава богам, ты ничего не переломал!

– Что это за дырявые таблички? – спросил Левад.

– Это обычные таблички с записями. Вы же видели, как на табличке выдавливают знаки, а потом ее обжигают? Ну вот, эти – точно такие же, только с дыркой, чтобы продевать веревку.

– Но для чего продергивать веревку? – спросили мы.

– Не всегда удобно хранить таблички в ящиках и корзинах, – ответила она. – Если какая-то нужна, ищешь ее целый день, потому что нужно вынимать, перекладывать и возвращать на место. А когда они на натянутой веревке, подходишь и быстро передвигаешь их, пока не найдешь нужную.

– Это хорошо придумано, – одобрили мы. – Но у нас беда! Злые духи затмили разум нашему Абаду! Он вместо осла вращает крестовину!

– Как вращает крестовину?

Мы объяснили и предложили посмотреть в окно.

– Я из этого злого духа сделаю то же самое, что богиня Бау из многострадальной черепахи! То, что у него внутри, окажется снаружи! – пообещала Таш. – Сидите тут, я скоро приду! И ешьте! Только оставьте Абаду его часть.

Она быстро вышла.

– Осторожнее с ней, Гамид, – предостерег Тахмад. – Если она умеет снимать колдовские чары, то это опасная женщина.

– Женщина, которая разбирается в колдовстве, не станет удирать от стражников и прыгать в пруд, – возразил Гамид. – Она отнимет их разум, а вернет когда-нибудь потом.

– Ешьте, – сказал Гугуд, вытащив из корзины первые лепешки. – Я голоден, как люди из Кор-Кор-Телля, которые съели свои сандалии.

Мы стали жевать лепешки, закусывая сыром и запивая чистой сладкой водой. При этом мы сожалели о горячей и жирной каше, к которой привыкли в Нашей Башне.

Дверь отворилась, вошел Абад.

– Слава великим богам! – сказали мы. – Ну как? Ты избавлен от чар?

– От каких чар? – спросил он.

– Злой дух вложил в твою голову ослиный разум и заставил тебя вращать крестовину, – объяснили мы. – Ты, наверно, этого не помнишь.

– Это в ваши головы попал ослиный разум, – сказал Абад. – А я знал, что делаю.

– Как это всё получилось? – спросили мы.

– Я выбежал из норы, и боги вели меня, потому что стражники меня не заметили, – начал он. – И я побежал к крестовине, чтобы найти того человека, который толковал про ее святость, и выдернуть у него ноги. Туда как раз привели ослов, чтобы впрячь их, и я спросил погонщика, кто из людей в доме крестовины высок ростом, имеет черную бороду, плохо подстриженную, и длинные тонкие руки, и щурится, словно солнечный свет ему неприятен?

Мы подивились тому, как хорошо он запомнил облик нашего обидчика.

– И что было дальше?

– Погонщик сказал: я знаю его, это господин Амалек Бади. Тогда я сказал: позови его, я должен сказать ему нечто важное.

– Ты солгал? – спросил изумленный Тахмад.

– Да, я солгал, – гордо ответил Абад. – В этой проклятой башне нужно уметь лгать! Иначе в ней жить невозможно!

– Это я должен был первым научиться лгать, – горестно сказал Тахмад. – А научился ты… Как странно раздают великие боги свои дары…

– У меня не было другого выхода, только научиться. Погонщик сказал, чтобы я встал у ворот, потому что люди, ночующие в доме, так рано не встают, но кто-то из них может выйти по нужде, и тогда я обращусь к нему. Боги были благосклонны – действительно, сразу вышел человек, обремененный годами, ему по меньшей мере сорок пять, и у него большая плешь, и живот, как у очень богатого купца, и зад, как два арбуза, и брови, как кусты на утесе, что навис над пропастью. Погонщик сказал: это господин Ровоам Бубу, говори с ним. И он впустил меня во двор, и я подошел и сказал: господин, я приношу жалобу на человека, который обидел моих друзей, так что мы из-за него попали в беду. Он сказал: говори, несчастный. И я рассказал ему, как мы поклялись скрипом священной крестовины и как оказалось, что она не священная.

– Какой ты отважный, Абад! – похвалили мы с некоторой завистью.

– Он дослушал до конца, – сказал довольный Абад. – И он похвалил меня за то, что я сразу пришел к дому крестовины искать справедливости. Он сожалел, что произошло недоразумение. Крестовина-то и в самом деле священная!

– Как так? – изумились мы.

– А так! Во всем виноват осел! Этот осел, с двумя пятнышками на храпе, самый упрямый и непокорный из всех вавилонских ослов! И он, когда его недавно привели утром во двор, впал в бешенство, и стал лягаться, и лягнул опору священной крестовины! Господин Ровоам сказал: мы ужаснулись! Ведь осел заслуживает за такую провинность не только смерти, а наказания, что хуже смерти. Господин Ровоам сказал: мы думали три дня и три ночи, мы забросили все дела, а ведь мы – помощники жрецов, и наш труд им необходим. И он сказал: мы решили отдать осла дерьмовозам, потому что для животного, служившего священной крестовине, это хуже смерти.

Мы слушали, затаив дыхание.

– Но как ты сам заменил осла? – спросил Тахмад.

– Я сделал это ради вас. Господин Ровоам спросил: что вы будете делать теперь, после ссоры с дерьмовозами и бегства от стражников? Я сказал: не знаем. Тогда он подозвал меня поближе и прошептал прямо в ухо: есть способ помочь вам, несчастные, и призвать милость богов, про него знают немногие, и я его кому попало не выдаю. Я спросил: что за способ? Он ответил: вращать священную крестовину бога Мардука вместо осла, и с каждым оборотом радость богов будет всё больше, и вознаграждение – всё щедрее. Я, конечно, согласился! Меня поставили к крестовине, а господин Ровоам пошел в дом. И вот я всё это время вращал священную крестовину, и боги сжалились – мы нашли друг друга, братья!

– Ешь, – сказал Тахмад, – а мы будем служить тебе.

Он сел на пол, а мы стали ломать лепешки, резать сыр, подавать ему с поклонами и подносить к его губам кувшин с водой.

Таш открыла дверь и остановилась на пороге.

– Что это вы делаете? – спросила она.

– Благодарим нашего брата за то, что он вращал священную крестовину, и боги позволили нам опять найти друг друга, – ответил ей Гамид. – Оказывается, это не было злобным колдовством.

Таш выскочила, и дверь захлопнулась. Мы прислушались.