Дерево, или По ту сторону Зла и Добра

За спиной, из-за забора дома №1 послышался громкий и сварливый старческий вопль старшего Букашенко, обращенный к вернувшемуся сыну:

– Дурак, ты, ой, дурак! Кто же деревья мочой поливает? Вот кто настоящий безбожник–то!

Глава 4. Лука и Полстакана

Нельзя постичь в этом мире его истинную

форму, его основание, конец и начало.

«Бхагават-Гита»

Растение в сарае Букашенко медленно, но неумолимо поднималось вверх. Прошел почти год с той поры, как странный неземной осколок дал ему жизнь, но как все переменилось! Вернее, конечно, не все – но, кое что… В частности – сам Лука Букашенко. Он и раньше был человеком большой души и широкого сердца, а уж, с течением времени совершая визиты в сарай и медитационно наблюдая развитие загадочного светящегося ростка, совсем стал благородной личностью! Нет, конечно, пока еще – не совсем. Было, было куда расти духовно! Но вершины бетховенского духа уже ощущались где-то вблизи. По крайней мере, как полагал сам Лука, уровня Джима Моррисона он достиг.

В редкие минуты досуга, когда не нужно было готовить пищу для отца-разгильдяя, или же заниматься уборкой дома, Лука заходил в сарай, возлегал на предусмотрительно принесенный коврик, и, глядя на Растение, размышлял, набирался духовных сил для новых музыкальных устремлений, обдумывал темы симфоний, любовался Растением.

Много думал о сути Бытия.

Под влиянием Растения приобрел новую нотную тетрадь и замечательную трехцветную шариковую ручку. Музыкальных идей было множество, такое множество, что трудно было сосредоточиться на какой-то одной. Лишь только Лука принимался импровизировать на пианино, как один мотив сменял другой. Нужно было успеть записать ноты, но куда там! Тут же налетали новые мелодии, еще прекраснее, и снова нельзя было отвлекаться на бумагу. А потом звонил телефон, и приятели музыканты сообщали, что хотят заглянуть в гости.

А в гости они приходили не одни, а с жидкостями.

И когда заниматься творчеством?

Приходит, например, Господин Самолет и приносит две «Анапы». Надо принять. Потом приходит Шура и приносит спирт «Ройял». Куда денешься, когда к нему еще и пельмени приволакивает? Еще заходят Борода, сталинист Андрюха Пикоян, Космический Вибратор Валерка, Валентин Полстакана…

Лука горевал, что нет времени на симфонию. Пока приходилось вести беседы о музыке и творчестве с приятелями, выяснять отношения с отцом, да ездить на редкие свадебные халтуры, когда его приглашали отыграть с ансамблем Службы торжеств.

На свадьбах приходилось пить. Не то, чтобы это не нравилось Луке, но просто сопровождалось неприятными последствиями. Например, дрожали руки. Да так, что иной раз и по клавишам не попадал. К тому же там бывали эксцессы, порой даже случались драки и стрельба. Хлопотное дело!

И все же он чувствовал, как с каждым днем облагораживается телом и душевно очищается. Уже меньше вылетало матерных слов после приема самогона, уже удавалось иногда перехватить коронное «факен!», когда оно так и просилось сорваться с языка в ответ на очередную глупость отца-сталиниста, уже больше думалось о любви, и меньше о желудке.

Растение!

Сперва это был маленький загадочный прутик размером меньше спички.

Теперь он подрос, и вполне определенно стал Растением – невысоким (сантиметров тридцать), но на нем уже расходились по сторонам небольшие веточки! Оно светилось, и явно было живым. Конечно, все растения – живые организмы, понимал Лука, но тут-то жизнь особая.

Непонятная.

Это не елка какая-нибудь, или осина. Не помидорный куст из тех, что собирался разводить папаша.

Это…

Это просто черт знает, что такое!

Лука в январе только смотрел на него и удивлялся. А позже, когда оно стало подниматься, невзирая на морозы, и удивляться перестал. А только пытался понять. Откуда взялось? Почему растет? И главное, почему именно в его сарае?

И словно бы исходит от Растения благодать.

Мысли становятся лучше, душа – чище.

Может, это – знак?

Оттуда?

А?

А почему бы и нет?

Мало ли на свете чудес и тайн не раскрытых?

Может, не зря он в Бога верит? По-настоящему, не то, что отец. Вот сверху и прислали сигнал.

Сигнал.

А что он означает?

Может, у Луки особая миссия?

А какая?

Музыку создавать гениальную?

Не исключено. Тем более, что его хабанера и впрямь на уровне Бетховена.

Есть, есть о чем подумать!

Отец, конечно, пронюхал про Растение. Не сразу, разумеется. Зимой он в сарай не ходил, Луку за салом посылал. А Лука и не считал нужным рассказывать солдафону о нем. Не заслужил.

Но в марте старый черт после похода в уборную пришел в дом напуганный, и с непривычной елейностью начал расспросы. Дескать, что это ты в сарае такое посадил? Кактус? Фикус? Отчего отцу не сказал? Почему светится?

По-кочану, папа!

Пить надо меньше, да деньги тратить на свою Маньку-образину! Пока ты ерундой занимаешься, сын Растение выращивает! Новый сорт вывел.

О Растении рассказал всего лишь нескольким людям. Андроиду в поездке в Венгрию, Шуре, Самолету и Вибратору. И из них лишь Вибратор оценил Растение достойным образом. Андроид, как инженер-химик, решил, что оно – радиационное, и даже видеть его не пожелал: дескать, потенция ему еще пригодится. Бабник сумасшедший! Шура историю воспринял скептически, Самолет все дело в смех обратил похабный, да еще и шуточки пьяные стал отпускать скабрезного содержания. И лишь Вибратор – тот сразу про Космос стал рассуждать. Сообщил, что Растение – Космический Пришелец. Иноземный организм, посланный ими для нашего спасения. И еще Вибратор заявил, что оно его Пророком сделало. По голове, дескать, прошлось, мудрости научило. Дескать, летело именно к нему, и просто слегка перепутало место посадки. Огороды-то рядом расположены. В знак своей приближенности к Растению и Космосу толстяк рассказывал Луке о различных смертях, что постигли известных людей, и предсказывал всякую ахинею, типа того, что скоро наступит Апокалипсис.

Да еще отец с женитьбой всю плешь проел, и зудит, чтоб устроился на работу. Дескать, жить здоровому бугаю на его пенсию – нехорошо.

Факен!

Не хочет признавать старый, что Лука не просто «живет», а еще и готовит-убирает. Приходит папаша домой после своей метелки, а на столе – супчик! Кушай, папа, отдыхай; можешь даже сыну налить.

И, вообще: работа не вол – в лес не убежит, говорит народная мудрость. От работы, кстати, даже кони дохнут!

То ли дело любоваться растением!

Размышлять об искусстве, выстраивать в мозгу небесные хоралы.

Бах.

Моцарт.

Чайковский.

Эх, да что говорить!

Вот и Самолет поддерживает, приглашает полабать на свадьбах. Нечасто, конечно, но подбрасывает халтуру. Недавно месяц пилил в кафе «Вечер» – замещал ушедшего в запой клавишника. Очень даже неплохо срубил деньжонок, да и народу нравилось. Жалко, вышел, скотобаза, из запоя…

Ну, ничего-ничего, мы создадим новую организацию!

Да, съездил в Венгрию, было дело. Однако, что это за идиотский бизнес?

Купечество…

Тьфу!

Бах и Моцарт никогда не опускались до торговли велосипедными шинами! Ведь надо творить! Растение же не зря растет и наполняет энергией!

***

Начиналось все замечательно: приехали из Новозаборска в Глупов. Пока добирались, раздавили пару флаконов. Все чинно-благородно, как это и принято у настоящих музыкантов. Пикоян стал изливать душу, дескать, оперу любит. Я, говорит, с детства мечтал стать оперным певцом. Обожаю Паваротти и Соткилаву. Тонкий человек. Наш человек, музыкант. Такому можно довериться.

Они сидели рядом, и все больше проникались друг к другу доверием.

Он поведал Андроиду о Растении, что появилось у него в салохранилище после новогоднего застолья:

– Представляешь? Зима, мороз, снег, а из земли росток тянется. И светится при этом зеленым цветом. О, майн готт!

– А что за растение? Сорняк?

– Нет, ты что! Сорняки же не светятся!

– Если светится, значит, фосфора много. Или радиоактивное.

– Майн готт!

– Проверял счетчиком Гейгера?

– Откуда? И, ты знаешь, растет, хоть я его не поливаю. И батя не поливает. Уже сантиметров тридцать выросло.

– А общее состояние как? Слабость чувствуешь?

– Нет. Ты знаешь, наоборот. Как захожу в сарай, так такое вдохновение приходит! Музыка начинает в голове искрить! Прямо – «Блеск твоего сумасшедшего бриллианта», как у «Пинк Флойд»!

– А рвоты нет? Говорят, при лучевой болезни – рвота, и волосы выпадают.

– Нет, – погладил бережно Лука длинные и ухоженные, отпущенные на манер рокеров, волосы. – Блюю только, когда самогон плохой. Кстати, ты как? В смысле, принимаешь?

– У меня с собой «Ливенское». Семь пузырей.

– Нормально. И мне папа водки дал.

Выпили…

Лука тогда не понял, как это случилось, но он очнулся.

Автобус не двигался.

Воздух салона был наполнен тяжелым перегарным дыханием.

Тишина.

Да нет, какая там тишина: посапывание и храп из носоглоток! Андрюхи в кресле рядом отчего-то не было. Наверное, все-таки «снял» эту девку.

Лука с трудом выбрался из автобуса в ночной холод. Вокруг не было видно ничего – ни огонька, ни какого-нибудь движения.

Автобус стоял, съехавши с проезжей части, очевидно, посредине полей.

Тук-тук, тук-тук, тук-тук…

Сердце!

Все-таки, «Ройял» с «Арпачаем» и «Ливенским» – это серьезно!

Голова не болела, но вот тело ныло, а зад с упругими ягодицами велосипедиста, словно одеревенел. Во рту ощущалась привычная сухость, но присутствовало в организме и кое-что новое, именно: ужасающая слабость. Еды-то маловато с собой взяли. Кто ж знал, что в дороге так кушать захочется?! Андрэ мечет, как экскаватор. Понятно, что этот лось – здоровый и жилистый. Но должен и о других думать. Эх, сейчас бы супчик сварить. С картошечкой. С лучком. С помидорчиками. Петрушечкой. Сальцем.

Желудок Луки заурчал.

И еще сердце. Колотится, как с цепи сорвалось.

Нет, так жить нельзя! Вернее, жить так можно, но вот пить так – нет…

Облегчившись, Лука полез назад.

Возвращаясь в кресло, наступил на стакан в проходе.

Не раздавил, слава тебе яйца!

Сел на место.

Где они?

Хохляндия?

Или еще Россия?

Хотелось питъ.

Достал термос и односекундно его опорожнил.

И так – всю дорогу, вплоть до возвращения домой.

Ни черта не заработал…

***

В сентябре ездил с ребятами в деревню на свадьбу. Тоже зашиб деньгу, так что зря папаша мозги пудрит насчет работы. Все очень даже неплохо. Кстати, даже удалось потом – в отсутствие отца – пригласить на угощение Андроида, Шуру и Вибратора. Хорошо посидели, культурно, хоть Андроид и заблевал кухню. Ну, не беда.

Зато люди душевные, свои.

Вибратор предсказания выдает. Говорит, дескать, Растение пробудило в нем космическую душу, вэй!

Иногда к букашенковскому сараю приходил уличный бедовый кот, которого Лука назвал Барсиком. Зверь нравился музыканту независимым пофигистским характером, и сильно напоминал ему его самого.

Так же одинок, чужд окружающим.

Спрятанная глубоко внутри тонкая и ранимая душа.

Любовь к свободе.

Лука гладил кота, подкармливал его салом, что изобильно заготавливал в сарае папаша, а Барсик в благодарность приносил задушенных мышей, и клал их Луке прямо перед носом во время возлежания того на коврике.

Единственное живое существо, которое меня любит, думал Лука. Все же близки мы с поручиком Лермонтовым: и скучно, и грустно, и некому руку подать! Леннона убили, Моррисон помер, а Господин Самолет вечно занят с женой Ленкой.

А ведь так хочется высказать, что накопилось на душе. В частности – все, что думаешь о попсе, обо всех этих апиных-хуяпиных, газмановых-жопановых и прочем блатняке! Задолбали, сволочи на свадьбах: сыграй нам «Белого лебедя на пруду», и хоть ты тресни! А почему не «Аве Мария!», или марш Шопена?! Не знают, сволочи, классику, не любят, не понимают. Все, что им нужно: унца-унца!

Тьфу, скотобазы!

И снова мысли об отце-дармоеде, о его намеках про работу.

Легко сказать «ищи работу»!

Музыкант же не пойдет гайки крутить! Будь он простым слесарюгой, или – еще каким пролетарием, проблем бы не было.

На день рождения Растение устроило Луке подарок – на стебельке появились маленькие шишечки, от которых исходил тонкий удивительный аромат. Сравнить его было не с чем, но – совершенно точно – это не был запах духов.

Просто Чудо, да и только!

Однако надо было изыскивать источники дохода.

Вот так и опять занялся проклятой коммерцией.

***

Сначала увидел объявление в областной газете «Чего изволите?» о найме региональных представителей по продаже книги «Справочник российского коммерсанта» обнинского издательства «Титул». Написал тем письмо. А они прислали Договор. И ведь не обманули! Работа была простая: приехать, забрать книги по оптовой цене, а потом загонять их за столько, за сколько хочешь. В книге указывались адреса предприятий-производителей, и – что именно они производят. А главное – что им требуется! По всей стране предприятия!

Да это же была ценнейшая книженция для всяких «брокеров», которые развелись в конце Советской империи в неимоверном количестве! Бери книгу, и смотри, кого с кем надо связать. И получай комиссионные за посреднические услуги.

Луке не с руки было заниматься брокерством и дурацким обзвоном продавцов-покупателей оборудования и товаров. Ему достаточно было просто загонять книги с накруткой в букинистические отделы Новозаборска и Глупова, да продавать их напрямую по объявлениям. Книги шли хорошо, деньга помаленьку капала, хотя, надо признать, мотаться поездами через Москву в Обниск было довольно хлопотно.

Это заставляло задуматься даже такого далекого от меркантильности человека, как Лука. В конце октября купил на пробу в Москве две видеокассеты «Панасоник» за две с половиной тысячи рублей, а по возвращении в Новозаборск толкнул их на вещевом рынке уже за пять тысяч. При очередном посещении столицы готов был приобрести этого товара в большем объеме, да уже, увы, не было! Зато, когда заглянул за колбасой в Новоарбатский гастроном, увидел чешский мятный ликер зеленого цвета по 750 рублей и сообразил, что, загоняя его в Глупове за тысячу, можно с ящика иметь неплохой заработок в дополнение к торговле справочниками. Железнодорожный плацкартный билет Глупов-Москва стоил 120 рублей, авиаперелет Глупов-Быково обходился в 900 рублей – вот так-то!

А тут еще с ваучерами дела закрутились.

В октябре народ стал получать в Сбербанке чубайсовские бумажки счастья, и во многих головах вспыхнули лучезарные надежды. Новозаборцы также не остались в стороне от демократических реформ, а некоторые из них предприняли определенные действия.

Рыжий отец приватизации объявил, что за один ваучер можно будет приобрести парочку новеньких «Волг». Лихо! Надо лишь подсуетиться, да поднабрать ваучеров побольше. Лука не поленился и заблаговременно поклеил на столбах и других присутственных местах рукописные объявления о приобретении ваучеров. Указал телефон. Деньги на первые закупки благодаря реализации «Справочника российского коммерсанта» имелись. Да еще незаметно для папаши загнал его золотое обручальное кольцо местным барыгам в ювелирном магазине «Рубин».

Он ездил в Обнинск через Москву и анализировал ситуацию.

В железнодорожные кассы – жуткие очереди. Процветает спекуляция билетами – руководство державы даже ввело их продажу по предъявлении паспортов. Бурбулис, Полторанин и Козырев заявляют об угрозе переворота. А население…

Все чего-то везут. Покупают в Москве и развозят по российским городам и весям. Весь вагон забит сумками, тележками, чемоданами, баулами, саквояжами. Но это мелочь. А вот коли удастся ваучеры скупить… О, это будет настоящий бизнес. Однако одному тяжело. Нужен надежный крупногабаритный компаньон, поскольку бизнес – штука опасная. Бандитов много развелось, вот что!

Надо привлечь в дело здоровяка Полстакана.

***

Работник комбината резино-технических изделий Валентин Баньченко имел кличку Полстакана. Нехорошая кличка. Неприличная. Обидно. И почему дали такую? Ведь он не всегда пьет. Конечно, с утра главное – похмелиться, иначе ни тело, ни что другое не встанут. Но ведь другие вообще упиваются в драбадан! Например, пили с Шуриком Ацетоном, так тот упал под стол и валялся, только рука из-под стола за кружкой поднималась.

Надо прямо сказать, что с водкой в России беда. Делаешь, допустим, водочный компресс на больную ногу, а потом так надышишься им, что оказываешься в парке «Динамо», где милиции всегда – пруд пруди. А там не знаешь за что, но знаешь, что заберут. И не волнует их, что на ноге килоидный рубец.

И, вообще, все в ноябре так тускло и серо, что приходится принимать прозрачную жидкость, чтобы мир стал разноцветным.

А как примешь, начинаешь думать о том, что делать, и что в мире творится.

Хоннекер сидит в чилийском посольстве. Бедняга. Допрыгался.

Киоски в городе горят один за другим.

Ельцин долбит о роспуске Съезда народных депутатов.

Чеченцы торгуют фальшивыми авизо.

Просто голова кругом идет! Сплошная абракадабра!

С сентября рабочую неделю на «резинке» сократили, так что времени свободного появилось в избытке. Приходилось его заполнять культурой. Валентин включал свою гордость – магнитофон высшего класса «Союз–004» и слушал раз за разом песню «Абракадабра».

На душе становилось горрррраздо лучше.

С завода придется уходить, понимал он. Надо фирму организовать – хватит «челночить» в Венгрию: слишком это по печени бьет! Например, можно торговать одеждой использованной «секонд хенд». Закупать в Польше партиями. Или, хотя бы для начала – использованными презервативами и туалетной бумагой? А, может, устроиться телохранителем? При его-то габаритах? Но это опасно. Постреливают. А если собак бойцовых разводить? Они сейчас, ох, как богатым людям нужны! Можно двери бронированные продавать – тоже спрос начался. Особнячки-то стали строить, заборчики возводить трехметровые.

А Абхазия с Грузией воюют…

У армян с Азербайджаном неспокойно…

***

Комбинат резино-технических изделий располагался рядом с переулком Безбожников и городским кладбищем имени Якова Свердлова. К осени предприятие стало испытывать катастрофические проблемы с затовариванием ранее востребованной продукции. Надвигался так называемый «кризис неплатежей», поскольку у прежних покупателей не было денег на ее приобретение. Основные производственные линии работали по два-три часа в день, вспомогательные службы за ненадобностью были сокращены или отправлены в принудительные отпуска. Руководство ломало голову в поисках выхода, и одним из путей решения проблемы стала выплата работникам предприятия зарплаты не деньгами, а продукцией.

Это привело к появлению невиданных прежде картин: вдоль дороги к заводской проходной стояли десятки работяг, разложивших перед собой на газетных листах резиновые сапоги, калоши и презервативы, и увешанных шинами да велосипедными камерами.

Полстакана занимал ответственную должность слесаря заводской котельной. Работа нравилась, так как позволяла периодически отлучаться на хоздвор, куда свозились отходы производства. Разумеется, теперь это было совсем не то, что раньше, когда бракованные «изделия №2» выбрасывались пачками. Тогда за один день можно было их набрать на десяток долларов. Было даже время, когда тут лежали отработанные аноды из цеха гальваники, покрытые толстенным слоем меди практически стопроцентной чистоты. Теперь же, увы, пришла пора затянуть пояс, так как товар шел напрямую за проходную. Впрочем, кое-что еще удавалось найти, а иногда получалось даже вынести через проходную счетчик воды, трансформатор или еще какое–то заводское оборудование.

Надо было спешить прибрать то, что не успели оприходовать старшие товарищи. Баньченко действовал по схеме, которая получила в стране широкое распространении – тащи, что под руку попадется! Кому-то достались металлургические комбинаты, кому-то нефтяные вышки, кто-то сел на газ или алмазы. Валентин работал с золотосодержащим товаром.