Простофиля
В высшей организации ведомственного роста в рамках приписанного ведомства ее знания и навыки в отношении отпускателей игрушек выросли. Ее рассудок уже не мог сдерживать подступающий опыт, поэтому для самой себя и в отношении таких же как и она держателей Адвемов, победительница решила организовать самостоятельную структуру в рамках “деятельниц Перчаток”. С трудом и упорством ее ученицы стремились не уронив чести и достоинства припасти для маленьких друзей заготовленное место счастья, победа в главном продвижении не была их основным целеустремлением. Исключением была только невзрачная Пати Клаус, всеми силами старающаяся превзойти учредительницу в манерах, ужимках и средствах постижения. Близких отношений между Ожемой и Пати остальные участницы не наблюдали, но почувствовать эту невесомо-невидимую связь труда не составляло.
Именно с этой незакомплексованной парой и столкнулся Пова Нтад, тихо подозревая что-то неладное, но так хорошо замаскированное целой организацией деятельниц.
– Можете.– произнес уверенный Пова.
– Он динамическая система запорных механизмов,– подумала вслух Ожема, медленно расчехляя гардероб путешественника.
После свидания с такими девушками забываешь обо всем, даже о главном, “не смейся при появлении опасности!”– вдруг вспомнил забывчивый Арно, посмотрев на Пова. Его друг был поглощен, неизвестно чем и когда, возможно воздух заставлял все клеточки мозга переключиться в режим путешественника, возможно мальчишеский возраст не мог позволить дать отпор очередному неизвестному, но понять его чувства, а тем более сопоставить их со своими, еще не опытный, но уже просветленный по части Держателей Арно, смог, чего не удалось Пова. Окунувшись в ловко расставленые механизмы по привлечению и приближению того, что можно ощутить и вообразить, пленник Ожемы сразу понял безвыходность ситуации. Уповая на ум и свежесть носителя фамилии Дольд, он ласково и нежно посмотрел на друга, что взирал на всю эту красоту с чувством взаимной привязанности, только кого Арно решил прокрутить между своих отточенных Рифмой сомнений для него оставалось тайной.
Арно Дольд: Не показалось.
Ожема Дозы: Не показалось.
Пова Нтад: О чем.
Арно Дольд: О Рифме.
Ожема Дозы: Какой.
Арно Дольд: Пова.
–Меланхолической,– с улыбкой в голосе заметил запинающийся друг.
После этого их пути посмотрели в обратном направлении, как внеземной транспорт ориентируется в межзвездочном пространстве, находя дорогу только по велению Астрофизиков хорошо знакомых с данной наукой, так и Арно с Пова ждали подсказки свыше.
Ожема, понимая что может опустить честь “деятельниц Перчаток” в направлении чувства расставания с любимой игрушкой стала мысленно сжимать в руках невидимого Адвема. Казалось, что ситуация безвыходная, но отступить, дать волю тому ужасному Перчу, та просто не имела права. Силой мысли или каких-либо других чувств, она, как и мальчишки, взглянула в направлении научного подхода, на горизонте появилась сомнительная Пати Клаус.
Пати Клаус: Привет.
Ожема Дозы: Привет.
Арно Дольд, Пова Нтад: А вы кто?
Ожема Дозы: Кому.
Пати Клаус: Нам.
Арно Дольд: Понятно.
Пова Нтад: Приятно.
Ожема Дозы: Кому.
Пати Клаус: Нам.
После этого ребята коротали свободное время в окружении своей компании и того дивного мира, что перед ними открывался благодаря Держателю ключей от всех пространственных и внепространственных, ключу Махсмею. Конечно любознательного Арно не мог не привлечь этот странный мир науки, что не подвластен ни приближенным, ни отдаленным к понимаю всего сущного и насущного, что может пролить в чашу знаний хоть какое-либо учение. Ключ Махсмей давно овладел этим страшным познанием, которое будоражило умы и волновало суть самого человека. Еще во времена отцов Великого Ремнона сложилась легенда о начальном Держателе, что своей волей и силой мог починить любой ключ.
Сотворив и узаконив мощью Великого Ремнона заповеди несогрешимости, решили отцы найти напор к другим благам жизни и не подчиняющейся той силе и ее противнице, чтобы не отпирать при каждом перемещении смежных уплотнений смысл секретов, сокрытых в их единстве, отложенном положить конец. Поняв, что самим им не справиться с существами тленности, которые их окружали и постигали путем планомерного подчинения своей власти и скорби, решили они обратиться в бегство, что приводило в движение все миры, пространства и вселенные. В точке сложения, повстречался на их пути однорогий, моноусый Улан, что своим видом повергал всех зашедших к нему в бесприступную мантию Скрещивания. Поняв, с кем имеют дело, отцы попросили избавить их существование от будоражащего нутро и дух посланников Великого Гемала. Согласился на их условия Улан, снарядил себя всем необходимым для Гемальской битвы, забыв при этом указать путь правды и веры, что ведет в необходимом направлении поверженных уныний, что могли властью своей все пути перекрыть и сложить сложения. Добился победы Великий Улан, поверг в неистовство посланников Гемала, счастье свое сохранил, чтобы отцам доложить и предложить продолжить дорогу справедливости без мести, но оступился в мраке отступающих остатков тлена и оставил отцов всего сведущего и неподвластного в единстве точки сложения. Сколько времени прошло с тех пор не считали, но выход им не подчинялся, пока в один из дней не решился Нижний по рангу составлений от вершины, званием которого был Напор, ударить высшим клубом, учтя все предпосылки к появлению и отстранению, по мантии Скрещивания, что их оберегала. Поддалась мантия, распахнула свои края перед “заветными”, с уверенностью соступили они в пространство поверженных Уланом, введя запись о появлении нового Напора по званию Ключ.
Ключ Махсмей был одним из продолжателей славного сообщества, что своим напором и неугомонным ростом продвигалось по серпантиновидным ущельям жизни, приоткрывая и наставляя для будущих поколений зарождения жизни и идей.
К нему на обучение попал и Арно Дольд, что своей расточительной скоростью только что сбежавшего от неминуемой смерти агнца, смиренным взором наблюдал за телодвижениями мастера ключа. Днями и ночами Арно и Махсмей практиковали мастерство зубами, древнее искусство выставлять приоритеты и задачи не открывая рта, также юному ученику очень нравилась практика по залипанию, словно “мантия Скрещивания” никуда не исчезла и ему приходилось чувствовать себя тем самым ключом, о ком написаны легенды.
Арно Дольд: Как выжать.
Махсмей: Выжидать.
Арно Дольд: Как сосать.
Махсмей: Без истории.
Арно Дольд: Как остаться.
Махсмей: Выжидать.
Спустя много лет, уверенный Держатель с легкой иронией вспоминал данные занятия, присвоение первых званий и должностей, от простого Сосателя до невиданных высот Держателя, минуя на ходу все Выпрямитель, Носитель, Учитель. Имея многоходовый механизм навыков, полученных от Махсмея, с уверенностью отдельно удаленного от приближенных, что может подчинить себе любую роскошь, он направился по пути ключа, что выдал ему на прощание Махсмей.
Махсмей: Братство примет.
Арно Дольд: Кого.
Махсмей: Только ключа.
Арно Дольд: Пова.
Махсмей: Кого.
Арно Дольд: Ключа.
Махсмей: Сколько.
Арно Дольд: Не считаю.
Махсмей: Братство считают.
Арно Дольд: Сколько.
Махсмей: Примет.
Арно Дольд: Куда.
Махсмей: В историю.
Братство Капителей насчитывало многовековую историю появления своих слухов в умах и сердцах существ, населявших огромную часть пространства; что как заготовленная истина, копившаяся на протяжении многих сотен лет, легла сквозь толщину непроницаемого восприятия от высокооблачных проблесков и до невиданных широт всего межпространственного царства. Запись о происхождении и росте данной организации, могла быть подвергнута детальной экспертизе только при возникновении опасности для запоминания чего-либо упомянутого вне рамок данной рукописи. Арно удалось узнать лишь небольшой фрагмент, рассказанный по бумаге, что не имела места происхождения, но так удобно расположившаяся напротив его взгляда.
Со времени примыкания к противоположным шаблонам Изегона, места расположившегося внутри Сулпейской впадины, что вела в низины тонкие ручейки воды правды и неправды, высокогорные апеки сумели выстроить дорогу к существованию, сохранившуюся в ледниках при появлении открывателя данной местности Брофора Трож. Среднего роста, юркий Брофор с ловкостью сатрапа Великого Ремнона, выбрался из заплевшегося лабиринта вводившего Исследователя в неминуюмую суету и сомнения, что приводили рассудок в ненужный придаток того, что можно было назвать разумом. Поверхность также не принесла ему утешения, ужасный холод и невозможность рассмотреть в пелене тумана путь к спасению, могли унести его обратно в нескончаемый лабиринт впадин и расщелин, манящих любого зашедшего в их ужасающую пустоту. Крючкообразная трость и брусок, его верные товарищи и спасители, что на протяжении всего странствия его сопровождали и в этот раз не подвели своего владельца: подобрав небольшой кусок ледяной глыбы, Брофор ловким движением ноги впечатал его через прорезь бруска на самое окончание трости, сложившуюся конструкцию он приковал к себе одним движением руки и встав на валяющийся без дела брус, начал нагнетать порывы ветра, что своим несдерживаемым вихрем разносили тепло и очевидность. Так зарождалась мысль о внедрении в ущемленные уголки скрытой мощности, которые таили в себе каждые отдельные элементы схожести и противопоставления. Откуда он пришел и куда двигался, современникам из Братства было сложно распознать, но наука, что открывал Трож, вела их по пути истинного знания природы вещей и последовательностей.
Брофор Трож: Ветра.
Сущность: Ветра.
Брофор Трож: Земля.
Сущность: Лед под брусом.
Брофор Трож: Долго.
Сущность: Размер.
Брофор Трож: Ноги.
Сущность: Бруска.
Брофор Трож: Удобный.
Брофор Трож: Долго.
Сущность: Считай.
Вступил Брофор в неминуемом направлении, направил все свои усилия, чтобы превозмочь дары природы и ее посланников, поддалась сущность естеству того, расслабила перед ним свой непроницаемый холод существования. Тысячи порогов обрушились на низины Сулпейской долины, вся заманчивая прелесть жизни вдохнула одним своим порывом межпространственная богиня Дня и Ночи, заставляя задуматься на каком счету остановиться Исследователю, что не прерываясь вел счет всем крупицам, занесенным неподвластной стихией.
Брофор Трож: Сколько.
Брофор Трож: Сколько.
Брофор Трож: Сколько.
Брофор Трож: Слеза.
Словно ожившие ручейки, что несли свои воды расставляя Изегон на части, мозг Брофора уловил тонкий момент совокупления правды с неправдой, что подразумевала под собой очевидную ложь, ведущую его по дороге расслабления и провокации по отношению к другим участникам данного пиршества безумия: бруску и трости. Взвилась в воздух крючкообразная составляющая трости, полетела впереди ее проекция бруска, свисающего острым краем к центру притяжения, что развергался неистовствовыми линиями, очерчивающими пространство в плоскостях до невиданных размеров узора, указывающего Трожу пути к искуплению. Не считал он времени от начала “ливаний” и до просветления, но дорога продолжалась и он неспеша по ней передвигался, проходя и пролистывая все омрачающие знаки и символы, что как загадка природы вырастали перед ним. Преследуя свою главную цель и опору, Исследователь вынес оттуда проводящую мысль о восхищенном и не останавливаемом течении жизни, которую можно запечатлеть в умах, перенесенных на носитель информации, который даст его новым спутникам место опоры и примирения.
Затем последовали преобразования и реорганизация ветвей знания что он привнес в науку. Так как последователей Брофора, названных в одной общности Братство, становилось больше чем открываемых созиданий, донесенных до умов их мировоззренческих устремлений. Очередность примечаний, замеченных учениками и соучениками великого Исследователя привела их к набору конкретных задач и методу их разрешения, вводя в контекст устаревшие выдержки, что сохранились в книгах и трактатах. Собирая силу и волю, что в общности может построить новые ресурсы на подходе к берегу пространственных изменений, от капители и до впадин к вершинам, что позволили создать и примкнуть к миру познания, закрепленной по учению места смотрящего с Изегона на великую Сулпейскую местность, которая являлась местом зарождения великой идеи, сохраненной как Братство Капителей.
“Места и месть”,– основное учение, что предстояло освоить юному Держателю, тогда еще в звании Сосатель, Арно. С легкостью и непринужденностью вводил он в истерику своих наставников, что как верные товарищи старались следить за подготовкой к очередному воздержанию и постановлению. Немало важного и значимого вынес юнец с этих уроков понимания мысли и предначертания, что как картинки в книге, остались в памяти старинной организации. Достигнув достаточных высот и звания Держатель, ему предстояло освоить последующее учение,– “Ветвь и Сук”. Уроки истории давались ему с нескрываемым упорством, уместным только при приближении к запору, с которого можно увидеть истоки древнего ручейка, которые могут пролить свет на искренность намерений. Вспоминая уроки древности, Дольд углублялся в тайное знание памяти, что могло тревожить только минувшего на своем пути все ветви Выпрямитель, Носитель, Учитель, как естествознание поддается им, так и отличие между несхожими по принципу понятиям противопоставляются друг другу, давая этим незиждемые ожидания процветания и благополучия в замкнутом пространстве взросления, которое постигается вне учения, но вместе с ним.
Затем последовало направление в Прибратство, где ему было выделено учение “Тоннель или тунель”. Суть данного не выдавалась по причине мастерства Держателя, что множеством прямоугольных печатей, подражая прородителю всего направления Брофору Трож, подсчитал совокупность большинства в невесомости к меньшинству в избытке.
– Марта Любина.– представил любительницу флороэкзотики недавно приехавшему Арно домоуправитель по имени Синтра.
С первого взгляда на эту миловидную женщину, Арно решил, что память о Ижеме навсегда будет вычеркнута из его сознания, но только не о Пова, о котором он часто вспоминал, желая призвать его дух из мира Дозы.
С Мартой он часто пересекался по пути на работу и обратно, зачастую они менялись местами, провожая друг дружку внимательными взорами с вершин этажей, что их разделяли. Заговорить не решался никто из них, возможно по причине природной скромности или, что более конкретно, по независящим от них причин. Однажды обстоятельства сложились таким образом, что миновать тему беседы было просто неприлично, и поддавшись голосу разума они встретились.
Он спокойно прогуливался по дышащему свежестью и природной девственностью проулку, разглядывая на своем пути витрины магазинов, разноцветные вывески и проходящих рядом и далеконаблюдаемых спутников, не всегда по дороге, но иногда по принципу, как вдруг с горочки, проходившей невдалеке и ведущей на цветной пьедестал адмирала Шпица на него бросился кусочек плавленного томата, выскользнувшего из рук не всегда, но очень часто ловкой женщины.
– Прошу прощения,– сразу бросила она.
– Просить не беречь,– ответил Арно, сбрасывая с себя кожуру непроницаемости и такта.
– Что за новое веяние?– самой себе задала вопрос девушка, расслышать который не сложно было и новому встречному.
– Яблоко.– без скрежета в зубах заметил Арно.
– Яблоко?– спросила не расслышавшая Марта.
После этого их пути пересекались часто, но Держателю из Прибраства Капителей и “Райской Марте” из истории бравшей начало у низин пьедестала, так и не удавалось найти точки прикосновения, с которых начинаются все бульварные сюжеты, что заканчиваются в межгалактическом полете.
Манговый шквал обрушился по органам обоняния отдыхающего Перо, заставив того потревожить зазевавшегося хозяина, что стоял невдалеке и вел неспешную беседу с темным силуэтом, различаемым сквозь пелену ночи. Лонесс, встревоженный таким поведением сторожевого пса, быстро оглянулся на сторожевую будку что сияла во мраке, словно факел, выпущенный из рук незванных гостей для предупреждения приближения к месту.
Лонесс: Пора.
Марта Любина: Куда.
Лонесс: Кто.
Марта Любина: Будка.
Лонесс: Сторожевая.
И они разошлись, не наблюдая за походкой друг друга, но четко улавливая запах цитрусовых, который их соединял встречными ароматами, заставляя быть немного ближе один к одному, Перо же вел хозяина вперед, или наоборот, минуя таким образом дистанцию расстояния.
Глава 6
Полет или история.
Полет или история? Данным рассуждением, люди обитающие на заселенном пространстве поддавались находясь вне рамок, на необитаемом кусочке интервала, что разделяет их от границ пересечения с разумом заселенности, ведущем к пониманию сути поцессов и промежутку сосредоточения. Их проблематика была неподвластна меньшинствам, наблюдающим немое движение межкорпускулярных частиц в единичной полигамии сфокусированного временного интервала на единицу объема закрепленных масс.
Самри: История.
Рики: Вымысел.
Кима: Стоит.
Рики: Ой.
Самри: Стоит.
Кима: Ой.
Самри: Жуй.
Кима: Рай.
Рики: Конь.
С чего начинался конь.
Как это всегда бывает, история зарождения непомерных высот достижения вершин кристаллизуется путем длительных прогулок или вмешательством свыше. Эту простую истину, сохраненную в эпохах с закреплением власти, давно понял и распознал владыка по имени Кань, что был вторым консулом первого министра Земного владычества.
Детство Каня проходило как у всех нормальных детей того времени: быстрое подавление воли возлежания, путем неминуемого стояния на месте, ведущем затем к краху или полету в неизведанные миры и пространства, считаемые от начала пути и до места пришествия; вкушание неизведанных даров, приходящим извне и уходящим в никуда, не оставляющим никаких отпечатков на руках и других манипуляторах власти; стремления постичь непостижимые задачи, что перед тобой выстраивают непомерно жестокие и требовательные хозяева, что по причине неумения понять мысли других, зачастую сами создают себе проблемы, решить которые приходится под силу только очень требовательным по отношению к себе существам.
Его родители, или по мнению неокрепшего Каня, сюзерены-восседалы, не баловали юное дарование, ни горстки земли, что он топтал, ни камешка, что он сгребал, ничего не могло попасть ему в рот, под неусыпным контролем восседал. Из развлечений для будущего Крюлона земли от предков, оставалось только балование в ручьях, что протекали неподалеку и забавляли заходящих к ним будущих своими тонкими струями, сконцентрированными для подавления неуемной жажды питья с заглотом понимания жизни, что, безусловно, необходима растущим организмам. Старшие Крюлоны, Хамей и Свотка, уже не помнили, когда вступили в поездку по долгому странствию продолжателя Верховного сюзерена, но данная миссия давалась им с легкостью и непоколебимым покорством, к бывшим, будущим и стоящим. Кань начал заговаривать с посторонними созданиями когда в их размеренную жизнь вмешалась череда странных случайностей, приводившая отдельные слои в иступление и затупление, для него же это был вызов брошенный самому себе,– “Куп”,– неловко выбросил он, Хамей и Свотка молча переглянулись, не понимая о чем идет речь, но по смеющемуся Каню было понятно, он подрос и начал задавать неудобные вопросы. Для одних это беда, но Крюлоны, много лет заведывавшие землей предков, приняли это как вызов и с упорством непроходимых Великих, начали вкладывать смысл и любовь в их наследие, которое зачастую накладывало им не только пищу для ума, но и красоту жизни.
Время шло и жизнь не стояла на месте, один за другим, посещали их дом заезжие купцы из близко-далеких областей и провинций, что своим существованием подтверждали гипотезу о проявлении глубинных смыслов материи в совокупном присоединении ко времени и пространству закрепленному в Глобальном Шаре, что неизвестно с каких пор прикатился в их сознание.
Хамей: Свотка.
Свотка: Да.
Хамей: Что да.
Свотка: Это вопрос.
Хамей: Приблизительно.
Свотка: Много.
Хамей: По-невидимому.
– Амплитуда.– только и успела подумать Свотка, как к ним подошел принц Нари.
Хамей: Свотка.
Нари: Не надо.
Свотка: Не Хамей.
Нари: Слушаю.
Хамей: С л у ш а ю .
Свотка: Уже меньше.
Хамей: С учетом.
Свотка: Без Нари.
Нари: Без меня.
Хамей: Свотка.
Приемы и пристыжение маленького Каня не прекращались ни на миг. Сколько гостей у них перебывало,– “Откуда и куда”,– только и крутилось в голове небольшого познавателя жизни, словно череда сотворенных Отцами по воле Великого Ремнона овец, жирафов, быков и производных, что не стеснялись оголяться перед всеми, демонстрируя свою достовучую натуру, до которой могли долететь только аисты, что не брезговали тайно подкинуть по пути минуты расслабления, прилетевшие с небес. Попав в череду нескончаемых затмений, Кань понял, что необходимо что-то менять без участия Хамея и Свотки, и улетел в ловко поставленные сети принца Нари, который не оставлял надежды прибрать к рукам участь юного Каня.
Кань: Я.
Нари: Зная.
Кань: Читаю.
Нари: Заветы.
Кань: Заминьеты.
–Правильно прерваться и сделать паузу.– сказал много слышавший от всеуслышанных Нари.
–Заминка,– сумел произнести немного посрамленный по причине нечеткого прозношения Кань.
Нари: Каьеты.
Кань: Принц.
Нари: Нари.
Кань: Какьеты.
Нари: Карета с какьеты.
–Менять,– пронеслось в голове у юного зашпринцованного.
Нари: О чем.
Кань: Карета:Ракьета.
Нари: Быстро.
ЗАМЕЧАНИЕ АВТОРА.
Диалекты и наречия, указанные в произведении, могут иметь нечеткую идиоматику описания, так как отсутствует точная фонетичекая обработка.
Далее по тексту.
После этого у обоих сложилось представление, что первое продвинутое средство передвижения от Каня должно перейти в мысли и дела принца Нари, что никогда не забывал уточнить объемы и масштабы запланированного маршрута, на тот момент казавшиеся только несбыточными мечтами принца и Каня, что разошлись в своих направлениях.
Что предстояло Каню неведомо было ни ему, ни его планам, по маршруту бродячего иноходца мерно поплелся собравшийся с мыслями сын Свотки и Хамея. Куда приведут его мечты, грезы о победах и поражениях, что по историям “заезжавших” ожидают каждого из смотрящих, возможно к краю обрыва, что может лишить тебя всех преимуществ в весе, но дать огромное преимущество в скорости, или как альтернатива, ровное бичевание себя, неминуемо требующее жертв и приношения от тела, разума и внутренних комплексов, что его окружают, обнажая наружу все пороки естества, которое трепетно укрыто за нежным слоем правды. “Оголяться или нет”,– спросил как-то Кань у одного из бывавших купцов,– “Запаси и засунь”,– ответил умудренный опытом торговец из Шиоши по имени Тупан, к нему направляла дорога отошедшего Каня.
Сложилось так, что связывающие весь мир магии и тлетворства течения могли потревожить только ручьи Великого Ремнона, пробивающие новые точки для распространения чистоты восприятия торговли. Шиоши был великим центром всех купцов и торговцев, конкуренцию которому не осмеливался показать никто, до определенной поры, пока не сложилось небольшое, но мощное переселение, названное в честь передвижника решившегося на этот шаг – Тупана. Несколько десятков лет он вел свой бизнес в самом центре центра, броские лоскуты тканей и шерсти образовывали причудливую фигуру “Овцы всевышней”, небольшой овечки с ярко выкрашенными в цвет водоема глазами, получившими в окружении прозвище око Сарта, выпирающими вперед небольшими подточенными рожками, нежно преукрашенных шапочками-брелками и среднего размера талией, придающей овечке вид породы. “Не был во Всевышней, ровняй фигуру”,– громко кричали завуны Тупана, манящие всякого прохожего заглянуть вглубь лавки, многие охотно соглашались, некоторые отказывались, проходя сквозь них с видом вывески, сошедшей с небес на землю. Кто же осмеливался заглянуть внутрь не был разочарован, дивные платки и палатки, платья на тело и без него, шерстопрядные юбки всех краев на размеры, и дивные бюстье, подражавшие виновнице торжества сбежавшей из мест заточения смотрели на них взглядом Сарта. Застенчивые и не очень, заезжие и местные, все побывали в точке Тупана или около нее.
В один из ненастных дней, целая толпа потенциальных покупателей овечек навалилась на голову ремесленника, завуны продолжали глашатать, зазывая все новых и новых прохожих посетить лавку покорителей овец. Тупан разбирался со всеми пришедшими словно у него было не одна пара рук, а несколько, вторую пару звали помощница Сымай, еще юной девушкой она зашла в этот промежуток счастья, и так и не смогла его покинуть.