– Собирайся, – грубо крикнул в трубку местный начальник, – и выдвигайся в поле, находящееся сразу же за улицей Красноармейская, следуй по дороге, ведущей на выезд из городка: там обнаружили слишком «подозрительный» труп.
Поселок был небольшой, но в нем существовал собственный полицейский участок, а потому руководитель подразделения, по сути являвшийся человеком несказанно амбициозным, предпочитал считать, что несет повседневную службу не в самой что ни на есть глухой провинции, а пусть и маленьком, но все-таки городе. Градов, уже не раз успевший столкнуться с высокомерной и предвзятой натурой самодовольного, надменного человека, не стал с ним спорить и опровергать неверное изречение, наоборот, ответил, что отчетливо понял порученное задание и незамедлительно выдвинется на место; точно так же он не рискнул сейчас выяснять, в чем конкретно выразилась странная «подозрительность» трупа, упомянутая в изречении более старшего офицера полиции: по его мнению, сам тот факт, что мертвое тело находится в поле, является не вполне нормальным и совсем неестественным.
Молодому человеку, только что завершившему почетную воинскую повинность, потребовалось лишь пять с половиной минут, чтобы собраться по полной выкладке, требуемой в неординарных, экстренных случаях. Как заведено уставом несения службы, оперативному сотруднику необходимо носить одежду, никоим образом не передающую принадлежность к внутренним органам, поэтому Денису не составило большого труда облачиться в удобные черные джинсы и не продуваемую болоньевую ветровку, оказавшуюся однотонного цвета; на ногах, в отличии от заведенных у молодежи правил, предполагавших носить кроссовки, у него помещались легкие, но прочные туфли. Предполагая, что наступивший день может затянутся на продолжительно долгое время, он (пока прогревалась машина, купленная ему в подарок отцом) по-быстрому соорудил небольшое подобие сэндвича и выдвинулся к местности возможного происшествия.
Естественно, Денис прибыл много после непосредственного руководителя, подполковника полиции Карелина Германа Петровича. Являясь человеком среднего роста, тот имел чрезвычайно тучную фигуру, которая, по сравнению с другими людьми, делала его казавшимся просто огромным; впрочем, независимо от лишнего веса (и как не покажется странным?), он слыл невероятно подвижным, энергичным и непоседливым (очевидно, такие качества выработались в нем за долгие годы несения службы, и в результате укоренившейся привычки – быть всегда в состоянии полной готовности). По своенравной натуре он угадывался человеком властным, высокомерным, амбициозным и непримиримым к мнению, не совпадавшему с его единоличными мыслями; мужчина недавно достиг сорокалетнего возраста и считался вполне состоявшимся, имевшим для занимаемой должности все нужные качества. Из внешних данных сурового полицейского можно ещё отметить привлекательное лицо, обладающее серо-голубыми глазами, на удивление излучающими непомерную глупость, деспотическое самодурство и непередаваемое упрямство (кстати, чуть вздернутый кверху нос создавал определённое впечатление, что перед тобой находится тип, кроме всего прочего отличающийся детской капризностью). Остальные признаки ничем особо не выделялись: пухлые, выпиравшие в стороны, щеки являлись отличительным признаком любителя вкусной пищи; тонкие, вздернутые кверху губы, были прикрыты густыми усами, русым оттенком сочетавшимися с густыми волосами, аккуратно зачесанными назад и начинавшими легонько седеть; лопоухие уши широко топорщились в стороны; гладкая кожа выглядела слегка маслянистой. На выезд он прибыл, соответственно значимому положению облачённым в строгое форменное обмундирование.
Когда подъехал Градов, растерянный руководитель нетерпеливо ходил по дороге, находясь на удалении двух сотен метров от дорожного знака, обозначающего окончание населенного пункта, и по внешнему виду казался неестественно озабоченным – создавалась несомненная уверенность, что обычно суровый мужчина уже видел – ТО! – ради чего переполошился весь личный состав небольшого поселкового отделения; судя же по его взволнованной физиономии, ему представилось нечто такое, с чем ранее офицеру если и приходилось когда-нибудь в прошлой практике сталкиваться, то, уж точно, не так и часто.
– А-а, приехал, – сказал он несколько дрожавшим голосом, когда Денис припарковал старенькую, но еще резвую иномарку, как и положено, к ближайшей обочине, – ждем остальных, а потом начнем разбираться. Вот, «…мать его», случай?! Хотя и служу уже долгие годы, но, скажу честно, подобного мне видеть покамест не приходилось.
– Случилось что-то серьезное? – спросил молодой полицейский, желавший побыстрее посмотреть на – ТО! – что же так разволновало опытного, много повидавшего на послужном веку, офицера.
В ответ тот поглядел на спросившего сотрудника, как на человека, произнесшего очевидную глупость, и, презрительно усмехнувшись, передал тем самым свое явное превосходство, а следом пренебрежительно пояснил:
– Скоро узнаешь, а пока подожди в сторонке, да, гляди, ничего не затопай… Хотя, нет, отставить! – моментально изменил он отданное чуть ранее указание, – чего зря прохлаждаться, да тянуть драгоценное время? Ступай-ка лучше опрашивать жителей, живущих неподалеку: может статься, кто чего и видел, и захочет с тобой поделится, а иначе?.. Удачи нам не видать.
Это была излюбленная фраза полицейского подполковника, означавшая только одно: он находится в исключительно затруднительном положении. Оспаривать его решение было бы бесполезно, да и попросту глупо, поэтому молодой оперативный сотрудник, не возражая против озвученной расстановки, отправился выполнять прямые обязанности. Он направился к ближайшему двухэтажному дому, как и дорожный знак означавшему окончание населенного пункта. Хотя время было ранее, но в доме никто не спал: кто-то собирался на работу, кто-то просто вставал в силу сложившейся привычки, а кого-то будили поднявшиеся соседи. Вопреки вроде бы вполне удачному обстоятельству (не приходилось «барабанить» по дверям, привлекая к себе излишнее внимание и вызывая ненужное недовольство) открывали хозяева неохотно, не говоря уже, чтобы они выказывали большое желание откровенничать. Обойдя в недоброжелательном ключе семь квартир и не получив никакой интересующей информации, молодой оперативник остановился перед ветхой дверцей, скорее всего изготовленной еще в далекие советские годы, когда на излишней прочности строительная промышленность внимание особо не акцентировала.
На настойчивый стук открыла престарелая женщина, возраст которой давно перевалил пределы девяностолетней отметки. Она была очень худощавого телосложения, словно бы долгие годы трудной жизни высосали из этого человеческого создания все отведенные ему Господом сущие силы. Скрежещущим голосом она попыталась выяснить, зачем к ней пожаловал незнакомый молодой человек:
– Слушаю Вас. Вы, что ли, из «жека»?
Вероятно, на ум старушке никто другой попросту не пришел, потому-то она и открыла не отличавшуюся особой прочностью дощатую дверь, и пустила внутрь помещения нежданного гостя. Не являясь закомплексованным, а еще и от природы будучи несколько нагловатым, молодой человек вошел в двухкомнатную квартиру, где, долго не раздумывая, направился напрямую на кухню. Оказавшись в искомых помещениях, он без какого-либо стеснения уселся на одну из приставленных к столу табуреток и принялся ожидать, когда и старушка «дошаркает» тоже. В силу почтенного возраста передвигаясь медленно, она вошла ровно через минуту, преодолев расстояние, равное чуть более пяти метрам. Едва престарелая женщина появилась, молодой полицейский сразу же обозначил цель предпринятого визита:
– Скажите, пожалуйста, бабушка, Вы ведь постоянно находитесь в доме? – сказал он и, наблюдая сомнение хозяйки (чтобы прояснить принадлежность к полиции) побыстрее добавил: – Я Градов Денис. Работаю в уголовном розыске, в связи с чем мне необходимо прояснить у Вас некоторые ключевые моменты.
Только тут до женщины дошло, что перед ней находится никакой не представитель жилищно-коммунального хозяйства, в обязанности которого входит обслуживание отдалённого небольшого поселка. «Переваривая» услышанное, непроизвольно она на какое-то мгновение стушевалась, но почти сразу же (вероятно сообразив, что сейчас уже год далеко не тридцать седьмой, а гость не представляет службы НКВД и ни несет с собой никакой опасности) обрела прежнее душевное равновесие и присущее возрасту равнодушие.
– Чем могу помочь товарищу из внутренних органов? – в свою очередь допытывалась хозяйка и присела за столом, оказавшись прямо напротив сотрудника правоохранительных органов и одновременно назвав и фамилию, и, конечно же, имя, – Аникина Екатерина Афанасьевна – я… давно живу в этой квартире.
– Вот и отлично, – перебил ее нетерпеливый молодой человек, желавший поскорее закончить скучное дело и приступить наконец к осмотру, как он уже нисколько не сомневался, места жестокого преступления, – мне только необходимо получить у Вас несколько простых разъяснений, и я сразу же покину Ваше жилище, – неопытный оперативник заранее предупредил, а следом одним потоком выложил все базовые вопросы: – Вы ведь ничего не видели сегодняшней ночью? Вам ничего не показалось подозрительным? Может, слышали какие-нибудь посторонние звуки либо же громкие крики? Или кто-то мог призывать на помощь?
Не набравшийся опыта торопливый сотрудник замолк и уставил настойчивый взгляд на престарелую, неторопливую собеседницу. Та с пару минут помолчала, словно что-то пытаясь восстановить в старческой памяти, а потом, очевидно собравшись с мыслями, начала излагать их непоседливому представителю полицейской структуры:
– Я, мил человек, ночами сплю очень чутко, а если быть точной, то практически и не засыпаю совсем – так только… погружаюсь в какую-то полудрёму. Так вот, к чему это я? Ага, вспомнила! Сегодня мне практически не спалось, и я, сынок, слонялась по комнате, не зная, чем же занять ночное, редкостно долгое, время. Вполне понятно, ходить мне в конечном итоге наскучило, и я остановилась перед окошком, бесцельно поглядывая на близлежащую улицу.
– Хорошо, – вновь прервал ее рассказ Градов, желая проявить блестящую эрудицию и показать престарелой женщине, как он умеет складывать строящуюся логическую цепочку, – я так понимаю: Вы, Екатерина Афанасьевна, кого-то увидели?..
– А ты, голубок, меня не перебивай, – неожиданно хозяйка перекосила сморщенное лицо недовольной гримасой, – и тогда все узнаешь.
После она снова замолкла, как будто в ее горемычной голове что-то выключилось, и надолго задумалась, опустив книзу дряхлую, старушечью голову. Денис уже пожалел, что прервал ее гладко начавшийся устный рассказ, и наперёд дал себе слово – больше такого не делать. Когда минуло пять минут, а женщина все молчала, он в конце концов не выдержал и решил «подтолкнуть» «старую вредину» на дальнейшую часть ее странной повести:
– Бабушка, Вы, кажется, хотели мне сообщить что-то очень и очень важное, касательно того обстоятельства, что Вы видели ночью в окошко?
– Да, – словно очнувшись от глубокого сна, промолвила престарелая хозяйка квартиры, поднимая давно поседевшую голову и старческим взглядом глядя прямо на дотошного собеседника, – а и взаправду, я смогла улицезреть, как по дороге, проходящей прямо перед моими окнами, идет какой-то человек, мне незнакомый и одетый в пугающее, черное одеяние.
Старушка опять замолчала, внимательно разглядывая сидящего напротив оперативника и словно бы к чему-то примериваясь. Через пару минут Градов почувствовал, что странную рассказчицу в очередной раз необходимо подначивать, вследствие чего пытливо промолвил:
– Он был один?
– Нет, – престарелая женщина резко выдохнула, точно она на что-то решилась, – он нес на плече что-то слишком тяжёлое; но сразу скажу – то была далеко не простая ноша.
– Интересно?.. И что же им перетаскивалось?
– Он тащил человека, – гордо выпрямив спину, заключила Аникина, – и не просто человека, а молодую, притом красивую, но мертвую девушку.
– Что?! – полицейский невольно вскрикнул от полного удивления. – Что Вы хотите сказать?
– Только то, мил человек, – вдруг съежившись и начиная озираться по сторонам, словно боясь, что их нечаянно смогут подслушать, продолжала Екатерина Афанасьевна посвящать неугомонного собеседника в суть странных и ужасных событий, случившихся ночью, – что тот мужчина – а то был непременно мужчина, и молодой – переносил на себе убиенную им покойницу, – она не стала больше дожидаться, когда ее прервут наводящим вопросом, а озвучила его самолично, – ты спросишь: почему я решила, что то была девушка и что она была непременно убита? Так я тебе, милок, тут же правдиво отвечу: у нее были густые длинные волосы, безвольно спускавшиеся до самой земли, а самое главное – голова ее была не на теле, нет! Ее нес в руках тот таинственный человек, а кроме всего остального, одежда на ней была совсем не мужская, а такая, какую обычно носят потаскухи, нисколько не склонные к нравственности.
– Даже так? – искренне подивился Денис, до глубины души тронутый ужасным итогом повествования; однако, полностью отдаваясь служебным обязанностям, он непременно пожелал полностью выяснить сведения, способные хоть как-то указать на личность странного незнакомца. – Вы смогли разглядеть преступника? Как он выглядел?
– «Окстись», голубок, – сморщилась и без того некрасивая женщина, сделавшись просто ужасной, похожей на жуткую ведьму, – ночь же была – на улице не виделось ничего. Хотя, нет, постой… – внезапно она оживилась, как будто в ее старческой памяти всплыло какое-то важное обстоятельство, – вспомнила, точно! Он, идя по дороге, вышел прямо на свет и недолго находился под фонарем, полностью освещенный…
– Ну и?.. – вновь не выдержал Денис нервного напряжения, каждый раз посещавшего любого сыщика, когда ему удавалось приблизиться к разгадке неочевидного преступления. – Вы его распознали?
В этот момент престарелая женщина как-то странно взглянула на напористого допросчика, не то увидев привидение, не то что-нибудь небывалое, а не то, возможно, и нечто более сверхъестественное. От пронзительного старушечьего взора у Градова невольно похолодело внутри и как-то необычайно начало? мутиться в глазах, точно бы он находился в преддверии непредвиденных и страшных событий. Не в силах объяснить себе небывалого ранее состояния, пусть и молодой, но в психологическом плане натренированный сотрудник смог взять себя в руки, однако не до конца, что стало понятно по дрожавшему голосу, когда он следом промолвил:
– Так кто же он такой?
Отвечая, Аникина долго не думала, а напротив, тут же озабоченным голосом попыталась разъяснить, что как бы она не хотела, но внести ясность в личность того незнакомца не сможет:
– Честно скажу, его я совсем не знаю.
– Но Вы же сказали?.. – разочаровано произнес полицейский, все еще не понимая, чем же был вызван тот невероятный страх, буквально на маленькое мгновение охвативший все его сильное тело. – Что вроде бы разглядели?..
– Я и не отрицаю, – согласилась старая женщина с ранними утверждениями, – я смогла его увидеть, но кто он такой – мне далеко не известно.
В критические моменты, когда, казалось бы, «дичь» уже поймана, но ты вдруг понимаешь, что гнался по ложному следу, в душе любого оперативника происходит невольное опустошение, от которого полностью теряется интерес, чтобы и далее продолжать следовать неправильно выбранным направлением. Тем не менее, принимая во внимание острую служебную необходимость, требующую более детально изучать внезапно возникающие моменты, Градов снова спросил, но, говоря по совести, безо всякого интереса:
– Екатерина Афанасьевна, Вы хоть внешность-то его описать сможете?
– Чего же ее описывать?.. – с некоторой опаской, но все же уверенным голосом промолвила престарелая женщина. – Я свой век уже прожила, и бояться мне нечего.
– Не понял? – удивился оперативник, самопроизвольно вскинув кверху ранее нахмуренные чёрные брови. – Что Вы хотите этим сказать?
– Только то… – немного смутившись, но и приняв горделивую осанку, отвечала Аникина, – говоришь, тебе необходимо описание внешности того человека?.. Посмотри на себя в зеркало и увидишь отражение того убивца, какой нынешней ночью шёл вдоль по шоссейной дороге.
– Что Вы такое «несете»?! – не выдержал полицейский непомерной и неожиданной наглости, одновременно с возмущенным возгласом вскакивая с занимаемой табуретки. – Какое я-то могу иметь к нему отношение?
– Этого, сынок, я не знаю, – съежившись и отшатнувшись, промолвила сморщенная старушка, – ты спросил, как выглядел тот человек, – вот я честно тебе и ответила. Если даже это был и не ты, то тот парень был твоей совершеннейшей копией – только вот и всего… я сказала лишь то, что сама видела своими собственными глазами.
– Странно? – еле слышно пробурчал молодой полицейский, основательно начинавший предполагать, что ничего другого, более дельного, в настоящей квартире ему разузнать не получится, а более громогласно провозгласил: – Спасибо, бабушка, вы очень нам помогли! Если еще что-то вспомните – более чем конкретное! – сразу же позвоните по моему телефону, обозначенному вот на этой визитке, – он достал из кармана небольшую картонную карточку и протянул ее хозяйке квартиры, а в тот момент, когда она ее принимала, словно вспомнив о чем-то важном, решил еще и дополнительно уточнить: – А почему – Вы! – видя явное противоправное действие, не позвонили в полицию и не подняли тревогу?
– Легко тебе, голубок, говорить, – дребезжащим голосом проговорила старушка, – ты вон какой молодой да не в меру сильный; а я одинокая старая женщина – разве, думаешь, мне не стало в тот момент страшно, тем более что и телефона-то у меня никакого нет? Мне уже давно больше чем девяносто лет. До сих пор я прожила без новомодных мобильников, и, поверь, дальше они мне тоже ни к чему не понадобятся: родных у меня нет, поэтому и звонить мне особо некому. Вот и сейчас, если бы ты не зашел, то я бы не говорила ни с кем уже свыше полгода.
«Как же она в таком случае покупает продукты питания?» – хотя у Градова определенный интерес и возник, но все же он решил поберечь драгоценное рабочее время и немедля устремился на улицу. Прямо перед подъездом он столкнулся с участковым уполномоченным, как и он посланным проводить опрос местных жителей; то был Шаронов Игорь Васильевич, немолодой уже человек, давно достигший сорокалетнего возраста. Раньше он работал на должности начальника отдела по борьбе с экономическими преступлениями, но там у него получилась какая-то неприятная ситуация, и руководство, единственное, что смогло для него впоследствии сделать, так сослало его дорабатывать до пенсии в самое глубокое захолустье. Несмотря на значительный возраст, выглядел он стройно, подтянуто: сказывались постоянные тренировки, за долгую службу ставшие неотъемлемой и стойкой привычкой. Говоря о лице, как и все остальное тело, оно представлялось несколько худощавым, не лишенным привлекательности, отличалось серыми глазами, огромным орлиным носом и густыми седевшими волосами, уложенными аккуратной короткой прической, зачесанной набок. Считаясь сотрудником внутренних органов, одет сослуживец был в форменное обмундирование офицера, дослужившегося до звания майора полиции. Он как раз заходил, когда младший оперуполномоченный, находившийся в страшном смятении, и с выпученными глазами, стремглав выбегал от одной одинокой старухи, вдобавок ещё и до крайности необычной.
