– Ты чего летишь словно бы угорелый? – спросил Шаронов растревоженного коллегу. – Ты, случаем, не у полоумной «ведьмы» сейчас побывал?
– Да, – утвердительно отвечал молодой человек, все еще находясь под впечатлением от недавно услышанного; он тут же уловил нужное слово и счел необходимым просветиться более основательно: – А она что, действительно «не в себе»?
– Уже последние лет эдак двадцать, – усмехнулся более опытный полицейский, – у нее уже давно не осталось ни родных, ни знакомых, ни друзей, ни подруг; сама же живет как затворница, из квартиры практически не выходит. Продукты ей один раз в неделю приносит работница социальной защиты и побыстрее уходит, чтобы – не дай Бог! – не попасть под ее подозрение…
Договорить Игорь Васильевич не успел, так как его перебил сильно озадаченный юноша, обязательно пожелавший узнать, что же явилось причиной необычного поведения престарелой жительницы, давно уже выжившей из ума:
– В смысле, под подозрение?
– В прямом, – майор исказил лицо недовольной ухмылкой, – потому-то с ней никто и не общается, что всякого, кто с ней тем или иным способом пересекает пути, она обвиняет в несуществующих и, поверь, довольно неприятных вещах и скверных проблемах. В прошлом году – ты тогда еще не работал – она даже меня, когда я пришел разбирать очередную надуманную кляузу, заподозрила в хищении всех накопленных капиталов, которые потом благополучно нашлись в самом «дальнем» углу, заваленном хламом, засунутыми в протухший вонючим запахом серый валенок, где основательно были завернуты в десяток грязных пакетов. Эх! И неприятностей же я тогда натерпелся, пока не нашлась пропажа, якобы мною похищенная! До чего тогда полоумная «дура» додумалась? Она соизволила нажаловаться на меня прямиком прокурору – написала ему письмо, мол, я ее обокрал, а там только и ждут, как бы на очередного полицейского соорудить уголовное дело. Ох, и «потаскали» же меня везде! Пока мой напарник – пусть он всегда будет здоровым! – не отыскал ее злосчастные денежки, заявленные как бы мною похищенные. Вот так-то, «брат»… И чего ты думаешь изо всего сказанного сейчас следует? Да только то простое условие, что не надо верить всему, о чём тебе говорят, а наоборот, необходимо все тысячу раз проверить и сотню перепроверить… так что, говоришь, она там «нарассказала»?
– Ничего такого, что заслуживает внимания, – отмахнулся от вопроса хотя и молодой, но уже продуманный полицейский, не пожелавший кому-либо обозначать моменты, в чём-то неприятные, а где-то по большей части надуманные, произошедшие с ним в квартире полоумной старухи; ну, а чтобы увести разговор на другую тему, он тут же озадачил офицера встречным вопросом: – Ты лучше скажи, товарищ майор, как двигаются дела на месте обнаружения трупа? Опергруппа уже приехала? Они начали осматривать мёртвое тело?
– Нет, – уточнил более опытный полицейский, – они еще в пути, но вот-вот должны уже подъезжать. Когда с ними связывался Карелин, ему ответили, что им еще нужно проехать что-то около двадцати километров, – дык это было минут десять назад…
– А труп? Как там труп? – поинтересовался моложавый сотрудник, зажигая задором глаза и постепенно начиная забывать про неприятной разговор, произошедший чуть раньше с Аникиной, – Ты его уже видел? Почему начальник выглядит крайне взволнованным? Что там произошло необычного?
– Знаешь, – в очередной раз усмехнулся майор, выдавая безразличное отношение ко всему полицейскому делу, – если быть до конца откровенным, мне давно уже все, что происходит вокруг, стало «по барабану»; другими словами, мне до пенсии осталось три месяца – а дальше? – только меня и видели. Раскрытие нужно? вам, молодым, поэтому «копайте» землю, ищите; а я своё уже отслужил и благополучно собираюсь отправиться на вполне заслуженный отдых. Это вон Карелину больше всех надо: он власть очень любит. Касаясь меня, я ее с недавних пор просто-напросто презираю. Служебные обязанности я исполняю исправно, переживать же за – ДЕЛО! – как, скажем, было несколько раньше, я больше не собираюсь.
После откровенных, безрадостных слов Градов уже больше не сомневался, что суть всего произошедшего участковому совершенно неинтересна; следовательно, не желая пускаться в ненужную полемику, он заспешил к прямому руководству с докладом, искренне надеясь поучаствовать в том числе и при осмотре странного трупа.
Глава II. Суздальская трясина
В то же самое утро, примерно в аналогичное время, на территории Суздальского района, расположенного совсем недалеко от поселка с необычным названием Нерша, по дремучим лесам, раскинувшимся без конца и без края, восседая на собственном «квадроцикле», продвигался молодой мужчина, сзади которого, крепко обняв его за талию и плотно прижавшись, сидела невероятно красивая девушка. По их нежному отношению и умиленным лицам, нетрудно было предположить, что эти двое не только простые знакомые, а еще и люди, скорее всего безумно друг в друг влюбленные. Что же это были за личности? На них следует остановиться подробнее.
Красавица (как оно, наверное, уже стало ясно) – это та самая маленькая Наташа, которая была так милосердно оставлена в живых в далеком 1998 году и которую сострадательно пощадил большой, хотя, нет… лучше сказать, чудовищно огромный громила. Теперь она выросла, расцвела и превратилась в очаровательную особу, поистине несравненную и сказочно бесподобную; ей давно уже исполнилось двадцать шесть лет, и она вовсю блистала великолепными внешними данными. Елисеева Наталья Дмитриевна (именно такое имя ей было дадено при рождении), имея необыкновенные, изумрудного цвета, глаза, она ими попросту ослепляла, а в равной степени надолго приковывала восхищенные взгляды, обладая длинными волосами, неповторимо шикарными и вьющимися в роскошные белокурые локоны. Худощавое (как и изумительная фигура) лицо представлялось продолговатым и выглядело исключительно милым, если не восхитительным; на нём можно отметить всё: и небольшой аристократический нос, и нежные, немного припухлые губы, оттенком схожие с морскими кораллами, и не имеющие изъянов дугообразные брови, и загорелую кожу, гладкую и румяную, совсем не требующую косметики и нисколько в ней не нуждающуюся, и маленькие, немного оттопыренные в стороны уши, удачно скрывавшиеся за пышными, естественными кудрями. Итак, именно такой прелестной красавицей предстала некогда маленькая и запуганная девчушка, которая теперь уверенно восседала на мощной японской технике, по проходимости не имевшей в сравнении равных.
Если коснуться сложившегося характера, то особо необходимо отметить, что, потеряв обоих родителей, ей волей-неволей пришлось воспитываться в государственном детском учреждении, где она, кроме всего прочего, подчерпнула и очень необходимые качества: ей пришлось научиться несгибаемой стойкости, повышенной выносливости и общей уверенности в нескончаемых силах. Одновременно, несмотря на положительные черты, Наташа была немножечко нагловата, сравнительно своевольна и полностью непримирима к мнению, шедшему вразрез с ее собственным: за время детдомовского существования, сначала маленькой девочке, а потом юной девушке пришлось столкнуться со многими трудностями, что, сверх всего перечисленного, помогло закалить не по-женски мужественную натуру и выработать сильную и неустрашимую волю. Впрочем, ей точно так же не чужды были и ласка, и нежность, и дружелюбие, а в некоторых случаях и даже застенчивость, что могло проявляться исключительно к близким людям – таким молодым человеком, к которому Елисеева смогла проникнуться самыми теплыми чувствами, оказался американский предприниматель Майкл О'Доннелл.
Познакомились они на одном литературном брифинге, где Наташа презентовала новую книгу (вопреки незавидному прошлому, она смогла успешно закончить филологический факультет Шуйского «педуниверситета» и теперь непринужденно занималась свободным фрилансом, включавшим в себя рерайтинг и копирайтинг, все остальное время посвящая необузданной фантазии, беспрестанно роившейся в ее белокурой голове нескончаемыми творческими замыслами, которые она аккуратно документировала в компьютере). В действительности у Елисеевой получались совсем неплохие произведения, впоследствии расходившиеся среди почитавшей аудитории, искренне полюбившей сентиментальные романы, выходившие из-под умелых, изумительных ручек. И вот как раз именно благодаря ее увлечению, у нее однажды появилась возможность познакомиться с успешным иностранным бизнесменом, случайно оказавшимся в то время в Иванове и со скуки забредшим на презентацию ее писательского таланта, проходившую, между прочим, в одном из не самых захудалых Дворцов областной культуры.
Едва достигнув тридцатипятилетнего возраста, мужчина виделся отлично сложенным и выделялся могучим, развитым телом, приятной наружностью и естественной привлекательностью; ростом он выдался чуть выше среднего и имел атлетическую фигуру, где особое впечатление создавали чересчур широкие плечи. Приятное лицо представлялось несколько вытянутым и включало в себя следующие характерные очертания: серые, но и немного голубые глаза светились аналитическим умом, но совсем не исключали моложавой игривости и задорной веселости; нос – в основном прямой, но он все-таки был украшен еле заметной горбинкой, выдававшей принадлежность к итальянской национальности (что, кстати, подчеркивалось еще и таким отличительным признаком, как чересчур смугловатый оттенок кожи); губы выглядели чуть-чуть припухлыми, что передавало общее добродушие пытливой натуры; волевые скулы существенно выпирали в стороны и указывали на явное присутствие несгибаемой воли, непререкаемой твердости и упрямой решительности; волосы укладывались короткой прической, имели пепельный оттенок и совсем не скрывали округлых ушей, и небольших, и плотно прижатых.
Неудивительно, что два внешне и внутренне одинаковых человека сразу же поняли, что просто созданы друг для друга. В тот день молодой кавалер дождался окончания просветительского мероприятия и набрался смелости пригласить восхитительную красавицу отужинать вместе с ним в приличном ивановском ресторане. Практически не думая, Наташа, с радостью, согласилась. С тех самых пор между ними завязались отношения гораздо более тесные, нежели обыкновенная сердечная дружба.
С того удивительного момента минуло почти полтора года – и вот наконец пришло время, когда маленькая девчушка, выжившая в очень сложной ситуации, решилась претворить в жизнь завещание у?мершего родителя и найти то спрятанное сокровище, из-за которого в далекие девяностые годы тот поплатился молодой, внезапно оборвавшейся жизнью. Нетрудно догадаться, все поисковые мероприятия взвалил на себя ее иноземный поклонник, взявший на себя в том числе и расходы, направленные на приобретение и необходимой амуниции, и средств передвижения по непроходимой, а где-то и болотистой местности.
Они ехали уже полчаса, все более углубляясь в лесную чащобу и оставляя на поросшей мхом почве две петляющие колеи, идущие следом за ними параллельно друг другу. Внезапно! Прямо перед ними возник болотистый водоем, и Майкл едва успел выжать тормоз, чтобы не углубиться в топкую трясину, отчасти опасную, а частью безжалостную; он невольно захотел разразиться отборнейшей матерщиной, перемежающейся и русской, и американской словесностью, но, повернув голову назад и взглянув на одну из самых очаровательных девушек, сидевшую позади, вмиг передумал, напротив, сдерживая негативные эмоции, как можно спокойнее произнес:
– Кажется, приехали: дальше явно нет никакого хода и придется искать объездные пути.
Он говорил с отчетливым иностранным акцентом, но (поскольку ему уже не раз приходилось вести дела на территории Российского государства и последние годы он практически безвылазно находился в пределах страны) мужчина успел довольно сносно освоить русскую речь и старался осуществлять построение фраз согласно общепринятым правилам; стало быть, Наташе (к слову сказать, она неплохо понимала в том числе и английский язык) не составляло труда понимать, что именно собирался ей передать представитель другой, не менее великой, Державы. Между тем сейчас, невзирая на столь серьезное заявление, Елисеева молчала, размышляя о чем-то своем, и становилось непонятно: слышала ли она, вообще, что пытался ей разъяснить встревоженный спутник, или же она даже не вслушивалась в сказанные им фразы? Разумеется, видя состояние ее глубокой задумчивости, О’Доннелл невольно решил повториться, лишь слегка изменяя основную суть чуть ранее сделанных утверждений:
– Впереди трясина, и проехать здесь ни за что не получится – надо либо изменять маршрут, либо пытаться найти объездные пути.
– Да, верно, – словно очнувшись от глубокого сна, ответила зеленоглазая девушка, одновременно доставая из внутреннего кармана утепленной курточки небольшой клочочек бумаги, бережно заклеенный полиэтиленовой пленкой, – никак не пойму: что не так мы все время делаем, ведь все же вроде предельно просто?
Она принялась внимательно разглядывать нехитрый рисунок, сделанный от руки, привлекая к занимательному занятию и внимание американского провожатого. По прошествии трех минут глубокомысленных изучений, молодой мужчина не выдержал и, слезая с «квадроцикла», деловито промолвил:
– Не представляю: что мы пытаемся найти по неудачно составленной карте? Согласно ориентиров, приведенных на чертеже, лично мне совсем непонятно: сколько и в какую конкретно сторону необходимо проехать?
– Да, – не стала противиться очаровательная особа, строго хмуря бесподобное, милое личико, – здесь действительно неясно, какое и куда необходимо преодолеть расстояние. Я тебе уже говорила, что представленная схема досталась мне почти в младенческом возрасте – когда я была глупой и несмышленой девчонкой; а кроме того, она попала ко мне в руки при таких исключительных обстоятельствах, что выяснять все остальные подробности у меня просто не хватило бы ни духу, ни времени, ни детского понимания, – она на секунду остановилась, но, увидев вопросительный взгляд, немедля возобновилась: – Если ты не знаешь, в тот самый момент убивали моего отца, да и моя жизнь висела тогда всего-навсего на одной невероятно маленькой «липочке». Единственное, что мой родитель успел сказать, – он завладел секретной информацией у одного очень влиятельного и дьявольски жестокого человека, а разделив похищенный документ на равные части, одну оставил себе, а вторую передал моей беременной маме, которая находилась в больнице и рожала крошечного младенца. Она в тот день, так же как и папа, скоропостижно скончалась, а меня отправили на воспитание в государственное детское учреждение.
– Это как раз таки и понятно, – промолвил зрелый мужчина, воспользовавшись тем положением, что его возлюбленная, загрустив, замолчала и предалась печальным воспоминаниям, – но, судя по тому, что на рисунке указано направление, ведущее через место, где сейчас находится селение Большое Борисово, а в последующем резко обрывающееся в лесу, где последующий путь теряется на обрывке бумаги, потом же снова возникает и ведет к тайнику, скрывающему расположение клада, я думаю, что это может означать только единственное – указатель правильных знаков находится на утраченной части; на этой же имеется только четко обозначенный северный ориентир, восходящий из неизвестной точки. Мы с тобой исколесили уже все близлежащее лесное пространство, но ничего похожего на древнерусский клад, что указан в окончании прочерченного маршрута, так и не обнаружили. О чём это говорит? Да только о том простом условии, что на потерянной части схемы проставлены точные координаты, которые и следует выдержать, чтобы попасть в интересующее хранилище.
– Я с тобой полностью согласна, – вдруг встрепенулась зеленоглазая девушка, молчавшая в задумчивом ожидании и вроде бы спокойно слушавшая речь разгорячившегося возлюбленного, – но, повторюсь, я осуществила уже несколько попыток найти следы ребенка, рожденного в то нелегкое, смутное время… Ты не подумай, – разъяснила она, заметив подозрительный взгляд, – в первую очередь я, конечно же, хотела выяснить, что сталось с его печальной судьбой – а вот уже потом дознаваться, где находится вторая часть начерченной родителем карты. Однако в самом начале двухтысячных в больнице произошел сильнейший, страшный пожар, и все архивы, соответственно, были тогда уничтожены. Я даже не представляю, – белокурая красавица ненавязчиво всхлипнула, – брат у меня родился либо сестренка, – а более грустно, – и теперь, наверное, никогда уже не узнаю.
Отдавая дань памяти покойным родителям и сгинувшему в российской бюрократии новорождённому мальчику, молодой американец и его неотразимая возлюбленная на несколько минут прекратили всяческие разговоры и полностью отдались завладевшим их разумом горестным мыслям. Наташа, так же как и предприимчивый американец, слезла с быстроходной, а заодно вездеходной техники и стала ходить взад и вперед, разминая затекшие ноги; проделав несколько тренировочных упражнений, она вернулась назад к «квадроциклу» и остановилась, снова устремив понурый взгляд на самодельную схему.
– Странное дело, – озадаченно сказала хорошенькая блондинка, проводя нежным пальчиком по спрятанному в целлофане листочку бумаги, – вроде делаем правильно: по прямому направлению едем от Большого Борисова к тому самому месту, где, судя по проложенному маршруту, должен находиться разворот на ответвление, ведущее к спрятанному сокровищу; но ничего более или менее похожего на древнерусский тайник, способный скрывать в себе баснословный клад, нам до сих пор так и не подвернулось.
– Это потому, – промолвил более рассудительный представитель сильного пола, – что на утраченной части карты указано некое условие, очевидно помеченное уточнённой длиной, без сомнения выраженной в каких-нибудь измерительных величинах. Получается, мы, Наташа, действуем с тобой сейчас наугад, а значит, обречены на постоянные неудачи. Думаешь, ваши предки были настолько глупы, что спрятали бесчисленные сокровища в местности, где их было бы просто найти? Лично я так совсем не считаю, иначе бы их давно уже отыскали; принимая же во внимание наши бесцельные поиски, достать их из надежного тайника до сих пор так никому и не посчастливилось. Кстати, дорогая Наташа, я хотел бы прояснить у тебя один немаловажный вопрос?
– Какой? – вскинула Елисеева изящные брови, выражая явное удивление, что же еще такого интересного могло взбрести в голову ее и без того придирчивого попутчика.
– Давно хотел тебя спросить, – без обиняков начал молодой кавалер, подходя поближе и оказываясь от желанной девушки в непосредственной, волнующей близости, – а ты точно уверена, что на современном листке бумаги, изготовленном на промышленном производстве, достоверно указывается место захоронения древнерусского клада, спрятанного в далекие времена, когда и бумагу-то не умели как следует делать?
– Ну, на столь несложный вопрос я отвечу и просто, и беспристрастно, – повеселев, многозначительно проговорила предупредительная блондинка; она вдруг осознала, что ее неразборчивый кавалер совершенно не посвящен в некоторые самые обыкновенные подробности, без которых не удастся полностью вникнуть в суть всей случившейся истории, и решила раскрыть ему неведомые, но значимые детали: – Мой отец – царство ему небесное! – был и отчаянным, и неглупым мужчиной. Что это значит? Как он успел перед самой смертью мне объяснить, оригинал той самой карты, что составляли древние «русичи», по странному стечению обстоятельств был полностью уничтожен; ему же – одному ему известным способом – удалось срисовать с нее копию, которую он благополучно разделил на две равные половинки: одна находится у нас – к слову сказать, копия копии – а другая пропала неизвестно куда, сгинула, так сказать, вместе с моим родившимся братиком или… быть может, даже сестренкой.
– Факт, конечно, печальный, – видя, как она вновь погружается в печальное состояние, О’Доннелл попытался поддержать горюющую блондинку, – но такова воля Божья, и, возможно – ОН! – когда-нибудь смилостивится, позволит вам наконец-то свидеться, а в дальнейшем воссоединиться и сделаться единой семьей. Касаясь меня, я буду всецело тебе помогать как в поисках пропавшего близкого, так и в розыске спрятанного богатства.
Засим совещательную часть решили закончить и, развернув «квадроцикл» в обратную сторону, задали ему противоположное направление, чтобы, в конце концов, поискать более удобные объездные пути. Не стоит говорить, что розыски их в тот день затянулись до самого позднего вечера (болота в той местности славятся протяженной бескрайностью; была же как раз весна, когда после зимы они больше обычного изобилуют влагой); но всю оставшуюся часть пополудни (как и первую половину) путешественники промотались впустую, после чего (когда уже порядком стемнело) «не солоно хлебавши» выехали из леса и, невероятно устав, приняли решение возвращаться в Иваново.
Глава III. Жуткое зрелище
Градов, оставленный в тот момент, когда он уверенной походкой направлялся к участку автодороги, где недавно расстался с начальником поселкового отделения, возвращался теперь назад; он подошел одновременно с прибытием оперативной группы, направленной прямиком из районного центра. Все внимание Карелина было приковано к подъехавшим сотрудникам, вследствие чего он совершенно упустил из виду то несущественное обстоятельство, что подчиненный оперативник также увязался за общей процессией, следовавшей на осмотр ужасного происшествия. В обычных условиях руководитель, конечно бы, нашел тому более «ответственное» занятие, скажем, направил бы его опрашивать местных жителей или искать возможных свидетелей; но в случившийся миг, поглощенный в подробное изложение имевшейся у него немногочисленной информации, он не стал воспрепятствовать молодому сотруднику, желавшему лично удостовериться, что же явилось причиной столь грандиозного переполоха, в результате которого даже их грозный, высокомерный начальник одномоментно превратился в неуверенного человека, заискивавшего перед прибывшими полицейскими, причем находившимися в чине гораздо ниже, чем был у него.
Объятый, как и все остальные, общим тревожным чувством, Денис следовал чуточку позади и держался от общего шествия немного поодаль, чтобы привлекать к себе, сотруднику, не заслужившему определённого веса, как можно меньше внимания и чтобы – не приведи Господь! – его не оговорили и не отправили куда-нибудь восвояси. Как и все молодые и неопытные сотрудники, он почему-то предполагал, что при?бывшие следователь, эксперт, начальник уголовного розыска, да и сам Герман Петрович, придут в огромное замешательство от представшей перед ними сложнейшей загадки, и что только он один, обладающий невероятным природным талантом и непревзойденным умением выстраивать логические цепочки, сможет обнаружить те незначительные улики, какие в конечном итоге помогут изобличить личность «хитроумнейшего» убийцы. Уверенный в превосходстве над остальными спутниками и увлекаемый ими в глубину бескрайнего поля, младший оперуполномоченный вдруг поймал себя на мысли, что их необычная прогулка затягивается пуще предполагаемого; говоря иначе, они отошли уже метров на триста, а у любого нормального человека в сложившейся ситуации возник бы вполне закономерный вопрос: «Как, черт возьми, смогли обнаружить покойника на таком удалении от дороги и населенного пункта, да притом же ещё и ночью?» Именно поэтому у Градова, не являвшегося какой-нибудь заурядной личностью, аналогично со остальными участниками процессии по поводу «значительной отдалённости» начинали возникать не очень хорошие подозрения. Их мог разрешить только спесивый начальник, единолично знающий, где находится мёртвое тело, и рассуждающий на животрепещущую тему со следователем – молодой, красивой девушкой, отличающейся высоким ростом, стройным телосложением, в меру приятным лицом и одетой в форменное обмундирование капитана юстиции – которой, кстати, и пришла в голову мысль, что необходимо озвучить обоснованные сомнения, в чём-то смутные, а где-то и явные:
– Интересно, но мы прошли уже добрых полкилометра, – она умышленно превысила общее расстояние, – а пока ничего так и не обнаружили, в связи с чем у меня напрашивается вполне нормальный вопрос: как при возникших условиях вообще смогли хоть что-нибудь обнаружить?
– Все очень просто, – стал разъяснять Карелин, против обыкновения продолжавший оставаться смущенным, – двое охотников-браконьеров, блуждавших в поисках лёгкой добычи по лесу, наткнулись на него совершенно случайно. Ну, а поскольку у них имеется мой прямой телефон, они тот час же и сообщили мне об ужасной находке, отчасти жуткой, частично зловещей, – сказал и, словно оправдываясь, зачем-то добавил: – Это собака их… ну, обнаружила тело – сами бы они ни за что не нашли!
Здесь пришла очередь вмешиваться в беседу эксперту, точно так же увлекающемуся охотой, но, в отличии от приведенного случая, законопослушно следующему всем существующим правилам, принятым в осуществлении подобных мероприятий и закрепленным российским законодательством (молодой тридцатипятилетний мужчина, одетый в форму майора полиции, он отличался подтянутым, скла?дным телосложением, уверенным приятным лицом, украшенным аккуратно подстриженными усами) – и вот именно он-то и посчитал необходимым выяснить интригующие отправные моменты:
– Вот Вы, товарищ подполковник, сейчас сказали «браконьеры-охотники», но почему Вы говорите это так спокойно, словно незаконная охота не является преступлением?
– Ты, конечно же, прав, Андрей, – по имени обратился старший офицер к сотруднику, прибывшему для проведения первоначальных исследований, – но что я могу поделать? Они попрятали ружья и сейчас находятся «налегке» – без добычи и без охотничьей амуниции. Хм, а как ты, наверное, и сам отчетливо понимаешь – доказать хоть что-то обратное в похожих случаях практически невозможно.
Карелин привел, по его мнению, вполне правдоподобную версию, упустив из внимания тот несущественный факт, что один из так называемых охотников являлся ему двоюродным братом и что он сам посоветовал им избавится от лишних предметов, каким-либо образом способным указать, чем же они в реальности занимались. Столь странное обстоятельство показалось неестественным не только майору, отлично знавшему о позорном факте изобличительного родства, но и его очаровательной спутнице, которая, презрительно ухмыльнувшись, любознательно решила осведомиться:
– Хорошо, пусть будет так. С другой стороны, как в таком случае они объяснили ночное присутствие в лесном массиве, довольно-таки удаленном от населенного пункта и расположенном вдали от проезжей части? Выходит, их с чистой совестью можно начинать подозревать как лиц, причастных к совершению гораздо более тяжкого преступления?
– Все это правильно… – нехотя согласился руководитель местного отделения, выдавая в немаловажном, но и сравнительно скользком вопросе имеющийся у него существенный интерес, – но «ребята» утверждают, мол, просто отправились в лес с ночевкой, чтобы насладиться апрельской природой, а заодно отдохнуть от мирской суеты и надоевших житейских сложностей.
– Вот это простое и логичное объяснение, – от души рассмеялся эксперт, отчетливо осознавая, что более или менее сведущему человеку – вот так просто! – получится уйти от любой, даже вполне очевидной, ответственности.
Больше сказать никто ничего не успел: участникам полицейской процессии вынужденно пришлось замолчать, потому что они наконец приблизились к краю необъятной лесопосадки, где их ожидали два человека, мирно сидевшие на ими же сваленном древесном стволе. Касаясь их внешности, следует разве сказать, что оба они оказались одетыми в однообразную пятнистую форму, имели одинаковую тучную комплекцию и были схожи по возрасту; про таких людей иногда так и хочется уточнить, что вот они те самые «двое из ларца…», но… здесь каждый бы осекся, ведь именно в их лицах и распознавалось различие. Завидев приближавшихся полицейских, они почтительно приподня?лись, привстали с природного возвышения, устроенного для недолгого отдыха, для вида отряхнулись и выдвинулись навстречу.
