Свекровь

Севка всегда помнил страшный длинный коридор тетки Зины, в котором стоял огромный сундук. Как же хотелось мальчугану заглянуть не только в коридор, но и в сундук. И это произошло, когда Зина померла. Григорий вытащил реликвию на улицу, и это было очень интересное зрелище. Вся крышка сундука и его стенки были обклеены старыми деньгами – деникинскими, екатерининскими, керенскими. Оторвать от стенок их было невозможно. Сколько времени мальчишки провели, пытаясь заполучить эти деньги, но ничего так у них и не получилось, приклеены магические бумажки были намертво.

Конечно, Севке навсегда запомнились и мамины ухажеры, которые сменяли один другого. Алька одержимо искала женское счастье. Был у нее боксер, гонщик, капитан, автослесарь и, видимо еще другие… Севка не успевал ни к кому привязаться, но впечатления для мальчишки были бесконечны.

У гонщика, например, был Жигуль первой модели с форсированным двигателем, на котором он и участвовал в нелегальных гонках. Да и по городу медленно ездить не мог. Однажды, Севка, Алька и гонщик неслись, периодически отрываясь от земли, по городу в гости. Вдруг на дорогу неспешно вышел пьяный человек. Он пребывал в невесомости и в очень хорошем настроении, и, увидев летящую на него машину, решил с ней поиграть. Гонщику было не до смеха, пытаясь объехать чудика, крутанул руль влево, и чудик влево, то ли приплясывая, то ли его колени не выдерживали принятый на грудь градус. Гонщик – руль вправо, чудик вправо, медленно и радостно, раскрыв объятия и мило улыбаясь, встречал, несущуюся на него смерть. Попытки объехать чудика закончились глухим ударом и страшной паузой. Чудик исчез из поля зрения. Даже маленькому Севке стало понятно, что произошло что-то ужасное. Алька с белым от страха гонщиком вылезли из Жигуля и, обойдя его, увидели душераздирающую картину. Пьяный чудик лежал на земле и не шевелился. Медленно, с трясущимися руками, Алька наклонилась к пострадавшему пощупать пульс. Как труп вдруг зашевелился, зашлепал своими губами что-то на пьяном языке, медленно сел, улыбнулся, извинился, встал сначала на четвереньки, затем, колыхаясь, взгромоздился на нижние конечности, отряхнулся, и пошел …. Пошел, периодически оглядываясь, не догонят ли его, и не надают ли ему вслед тумаков. Шок от ужаса и страха сменился диким истеричным хохотом. Всю дорогу в гости гонщик и Алька смеялись до слез, до икоты, каждый раз пережевывая эту аварию. Севка до конца понять ничего не мог, сначала ему было очень страшно, а потом… Потом ничего не понятно, кроме того, что чудик остался жив, действительно, каким-то чудом.

В гостях было очень весело. Взрослые пили, смеялись, танцевали, пели, орали, шумели, вспоминали чудика, пили за его здоровье и за свое везение. Севка с другом тоже развлекались, как могли. Они смотрели через кинокамеру фильм «Самогонщики» задом наперед и тоже хохотали до слез. Каждый проводил время как мог… Только Алька была сама по себе… Ее сын сам по себе… Как-то вроде вместе, но все-таки врозь…

С боксером Севка и Алька ходили на бокс, в цирк. Бои тогда проходили там, и Севка сидел практически на арене, то есть на бордюре. Это было даже лучше, чем в первом ряду. Он помнил, как все зрители в цирке вскакивали и кричали при каждом победном бое. Кричала и Алька, громко, азартно, вскакивая и тряся кулаками. Севка смотрел на нее и повторял все за ней. За мамой. Потому что это его мама. Самая-самая. И если она так делала, значит, так и надо было делать всем.

Был у Альки еще военный, капитан. Но Севка особенно про него ничего и не запомнил. Помнил, что приходил капитан, Алька накрывала ему в комнате. Он ел, курил… Севка научился разбираться в званиях, и это все впечатления от капитана.

Еще у Альки был Павлик. Он работал автослесарем, где-то на окраине, или даже за городом. Рядом с его мастерской находилась кондитерская фабрика и, бывало, что расплачивались с Павликом шоколадом. Прямо в коробку для конфет был залит ровным слоем шоколад. И это был восторг советского детства. Не каждому такое удавалось не то что попробовать, а даже увидеть. Павлик бывал частенько у них в гостях, потому что жил он с женой и сыном на соседнем квартале. Как-то Севка гулял с пацанами, и его к себе пригласил Санек в гости. Мама Санька приветливо встретила Севку и начала расспрашивать в каком классе учится Сева, какие у него отметки, кто его родители. И когда Севка рассказал, что живет он неподалеку, перейти только через дорогу, там, в общем дворе, и маму зовут Алькой, лицо мамы Санька медленно стало меняться сначала в сторону удивления, а потом… Потом оказалось, что это жена и сын Павлика, который частенько оставался с ночевкой у Альки, и даже купил бобинный магнитофон и оставил его у Альки, домой не понес. Вот такое вот знакомство.

Во дворе, через забор, жили напротив друг друга милиционер Кудинов с семьей в квартире номер один, а в квартире номер два Инка-спекулянтка, которая под носом Кудинова продавала вещи иностранного производства, духи, косметику, где часто Алька и отоваривалась. Такой парадокс советского общества. Соседи есть соседи.

Кудинов тоже своим сальным взглядом посматривал всегда на Альку, а может и не только посматривал. Но однажды, когда Севка пришел к Кудиновым, чтобы спросить, пойдет ли кудиновский сын с ним гулять, то в ответ было сказано, чтобы больше он к ним не приходил, и Мишке запретили с ним дружить. Вот это было Севке очень обидно и непонятно. Что он такого сделал Кудиновым, что Мишке нельзя с ним дружить? Алька возмутилась, когда узнала это, и сказала Севке, что тоже запрещает ему дружить с Мишкой. Но дети тайком встречались, играли в прятки, дружили, пока взрослые растили свои взаимные обиды.