Проект Эрешкигаль

Темноволосый боец кивнул и добавил протянутое к своей стопке, а после вопросительно глянул на меня:

– Составите компанию?

– А что, все поели? – я окинула взглядом кружок и ухмыльнулась беспокойству в глазах мирных. – Тогда ждем самых слабых, чтоб по два раза не ходить.

Андрей согласно кивнул предложению и вылил в кружку остатки чая, предложив поделиться с командиром и Костиком. Те тактично отказались, погружаясь в свои мысли и пытаясь выглядеть максимально отрешенными после смутившего их разговора.

Но ведь и правда – есть вопросы поважнее, чем дележка меня по палаткам. Нашли тут маркитантку. Хотя я где-то читала или слышала краем уха, что боевое ложе те как раз и не делили, а больше походили на современных сестер милосердия. Но нашлась парочка более раскрепощенных, которые и попали в анналы истории, создав искаженный образ благородных боевых подруг.

Кто сказал, что я в своем лесу не найду ночлега? О себе б подумали – страдальцы.

Благодаря молчаливому Андрею, мы быстро справились с уборкой вокруг костра. А после оставалось только разобраться с размещением всех по палаткам. Но и тут проблем не оказалось – бойцы решили собраться в одной, а вторую отдали в распоряжение Хвостика и Прокофьева, выделив тем самым больше места Луншину. Что мне казалось самым логичным – эти тощие мальчишки могли и для еще двоих таких же потесниться.

– Ну все? Разобрались, наконец? – дождавшись выяснения спальных мест, уточнила я и, получив шесть утвердительных кивков, встала. – Тогда и я пошла спать.

– Куда? – удивленно поинтересовался Костик, собирая посуду по котелкам и выставляя где-то на границе в качестве импровизированной сигнализации.

– Туда, – я махнула в сторону деревьев и закинула рюкзак за спину.

– Как дитя волков что ли спать будете?

– Как дитя белок.

Больше вопросов не последовало. А я ловко вытащила толстую веревку, закинула ее на нижнюю ветку и взобралась на старую, крепкую березу. Там, на стволе, чуть повыше, очень давно кто-то из живности сделал дупло для хранения своего добра. Но со временем про него забыли одни, поселились другие, съехали из-за увеличения семейства, третьи расширили жилплощадь, но тоже вскоре ее оставили. Потом и я нашла это место в толстенном стволе векового дерева и, проведя пару тестов, запомнила его на вот такие случаи.

Внутри пахло соком и свежей древесиной. Несмотря на огромную дыру, ее сложно было разглядеть с земли, оттого порой я прятала здесь всякие мелочи, когда не могла все донести сразу, или ночевала, если намеревалась устроить долгий поход, чтобы не смущать местных жителей странной брезентовой фигней на их территории.

Наконец, и меня накрыла усталость от пережитого за один день. Еще и эта встреча с далеким прошлым в виде повзрослевшего Хвостика добила окончательно. Оттого, я затащила веревку внутрь, быстро достала тонкий спальный мешок, сложила под голову куртку и штаны, оставшись в коротких шортах и длинной, растянутой футболке, закрыла глаза и провалилась в сон…

Обычно в подобных полевых условиях день начинается с рассветного солнца, пробивающегося сквозь ветки и добирающегося до дупла примерно в шестом часу. К этому времени в лесу уже достаточно светло и тепло, чтобы двигать дальше. Заодно и решаются вопросы завтрака, быстрых сборов, ускорения шага.

Когда тебе некуда спешить и часы давно стали чем-то весьма номинальным, жизнь начинает идти по правилам природы и собственного тела, оттого-то я и удивилась тому, что проснулась, не обнаружив ни единого признака рассвета.

И в дупле, и за пределами толстого ствола царила темнота. Как раз та, в которой ветки смахивают на руки маньяка, тянущиеся к твоей тонкой шее. А любой огонек скорее доведет до инфаркта, чем до логического объяснения и ожидания живой души.

В таких потемках, особенно после резкого пробуждения, прочие органы чувств обостряются до предела. В первую очередь, конечно же, слух, на который и приходится полагаться, когда глаза подводят.

И на этот момент я не стала предпринимать даже попыток высмотреть хоть что-то за пределами моего убежища, отдаваясь на волю своих ушей.

В лагере слышались чужие голоса – глухие, чуть пьяные и явно настроенные очень серьезно. Но достаточно тихие, чтобы расслышать что-то из глубин дупла или разбудить уставший отряд.

Соблюдая все правила осторожности и не нарушая мнимой тишины, я выглянула из своего укрытия и молча перебралась на ветку, где и уселась, ожидая развития событий. А заодно зло отметила, что доблестный отряд не поставил караула, создавая весьма опасную ситуацию.

У крайней палатки, где должны были спать мирные и командир всея отряда, стояли две мужских фигуры. Один гость оказался высоким, широкоплечим, укутанным в толстую куртку не по сезону. Второй – приземистый, полноватый, с ружьем, упертым в землю – стоял по левую руку от первого и больше кивал, чем говорил.

– Может, пойдем? Вдруг они какие-нибудь крутые или больно натренированные? – предложил он глухо, но достаточно громко, чтобы я смогла разобрать слова.

– Ты чего? Обоссался что ли? – с насмешкой произнес высокий и в тусклом свете луны сверкнуло второе ружье.

Ага, охотники ночные, может, браконьеры. Не из трусливых, если решились так близко подойти к реке, но местные – знают берег, да и говор знакомый. Не спутаешь с другими, более отдаленными от меня селами.

Значит, решили поживиться за счет туристов. Вполне логично, когда ни у кого не хватило ума оставить кого-то в дозоре. Вот и второй промах со стороны отряда Каппа, который может оказаться последним.

Где-то слева от моего дерева, но ближе к палаткам послышалось очень тихое шуршание. На благо Мишки, который занял там то ли оборонительную, то ли спасительную для себя позицию, ночные гости ничего не услышали. Или просто списали на дичь, интересовавшую их теперь куда меньше, чем потенциальная добыча.

– Да что тут взять-то? – снова попробовал убедить высокого приземистый, но отступать с поляны не стал. Видать первый был заводилой в их компании и имел какую-то власть над товарищем.

– Ты совсем слепой? На палатки только глянь – дорогие же, даже в потемках видно, – зло прошептал высокий.

Ясно, будут грабить. А еще более вероятно – убивать. Конечно, бойцы дадут отпор, когда их разбудят крики. Но точно потеряют мирных и командира. Ни один из обитателей первой палатки не сможет быстро собраться или скрыться в кустах.

Значит, надо тихо менять свою дислокацию. Не бросать же этих беспомощных идиотов в такой неприятной ситуации.

Я тихо спрыгнула с ветки, бесшумно миновала кусты и зло глянула на укрытие, в котором спрятался Мишка. Этот парнишка явно пробзделся уже не один раз и понятия не имел, что теперь делать. На меня он уставился такими большими глазами, что можно было бы подумать – напрягся на третий заход, не иначе.

Ну, пусть лучше и дальше сидит тут, чем мешается под ногами. И тише будет, и проще.

Я отрицательно покачала ему головой и махнула, приказывая оставаться на месте. Толку от него и так никакого, все, что можно было просрать, она уже просрал. Так пусть хоть не мешает.

А вот наши гости продолжали тихо препираться.

– Слушай, мы уже полночи тут бродим, а добычи никакой, – раздраженно заметил высокий. – Ты что собираешься своей Маньке тащить? Себя красивого и подранные штаны?

– Грибов наберу, – тупо протянув, ответил приземистый.

– Еще пойди ягод у медведя отбери, – зло съязвил его товарищ.

– А вдруг их потом разыскивать будут. И на нас выйдут?

– Кто, дебила ты кусок? Кто будет их искать? Очередные туристы без компаса и рации. Забрели в глушь и потерялись. Таких тут по три пачки за сезон попадается. Их уже не ищет никто.

– Ну, вдруг какие вещи из подобранных.

– Ты вообще мозги пропил или дома оставил на полке, под присмотром жены? Брать будем только деньги и что-то полезное. На остальное даже не смотри.

– А если денег нет?

– Кто сейчас вообще без денег? Даже у тебя в кармане чего-нибудь найдется.

– Но эти-то туристы.

– Короче, хватит мне мозги мять. Ты либо идешь стоять на стреме, либо берешь вторую палатку.

На поляне воцарилась тишина. Приземистый думал, мне же пришлось остановиться в пяти шагах от них и дождаться, когда они опять заговорят.

Низкий оказался достаточно тупым, чтобы поддаться приказному тону товарища и согласно кивнуть:

– На счет три стреляем?

– Какой стреляем? – возмущенно прошипел высокий. – Ты вообще, чем думаешь? Только все добро заляпаем их кровью. Бросай в кусты, ножами обойдемся.

Его послушный товарищ опустил ружье в указанное место, за ним последовало и второе. В свете тусклых звезд блеснули широкие лезвия охотничьих ножей:

– Тихо открываешь, ныряешь и сразу бьешь в бок, а лучше в грудь, – инструктировал высокий. – До куда дотянешься.

– А мне что делать? – я уже дошла до гостей и выглянула из-за правого плеча лидера компании.

Не ожидавшие никого третьего на поляне, мужики попытались резко развернуться, атакуя меня оружием. Испуганный приземистый и совершенно не боевой болван от первого же удара по руке выронил нож и потерял его в кустах. Куда мгновенно убежал, чтобы вернуть себе свое.

Я же ловко вырвала нож у второго и вскочила на его спину, обвив ногами в районе живота и жестко надавив пятками на место, где у здоровых людей имеется пресс. Локтевой сгиб лег на горло, приподнимая подбородок, кончик лезвия его же ножа, схваченного правой рукой, аккуратно ткнулся в кадык.

Он испуганно застыл, напрягая все мышцы, о которых даже и не знал никогда.

– Молодец, – похвалила я его, приближаясь к уху так, чтобы губы чуть не касались раковины. – Так и стой. Дернешься и сразу сдохнешь. Это ясно?

– А, – подал сдавленный звук еще минуту назад казавшийся грозным мужик.

– Хорошо. Теперь я чуть-чуть отдалю от твоего горла нож, и ты позовешь своего друга, чтобы он перестал искать оружие. А потом вы очень тихо уйдете домой, где забудете обо всем, что тут случилось. Ясно?

– А, – утвердительно простонал заложник.

– Умница, – я на пару миллиметров отодвинула лезвие и сдавила пресс мужика так, что он ойкнул, хрюкнул и подал тихий голос, сдобренный шипением:

– Фанька, прекращай искать этот чертов нож. Пошли отсюда. Здесь нам ловить нечего.

– Хороший же нож, – тихо промямлил его товарищ, поднял голову из кустов и застыл, увидев нас.

Я хищно улыбнулась, выглядывая из-за левого плеча своего пленника, и снова надавила на пресс.

– У тебя целое полотно от плуга сперто. Еще пятьдесят таких наделаешь.

– Но этот же…

– Ты тупой? Нас тут прирежут и нож тебе уже не понадобится.

Приземистый послушно встал, рефлекторно смахнул широкими ладонями мусор с колен и ловко для своей фигуры засеменил к нам.

– Стоять, – тихо прошептала я на ухо высокому.

– Стой, придурок, – тут же повторил за мной он.

Низкий товарищ остановился в ожидании новых команд. В глазах читался испуг и непонимание, а заодно и жалость – видать, нож был действительно хорошим.

– Чего застыли? Теперь мы все дружно разворачиваемся и уходим туда, откуда пришли. Возвращаемся домой, под бочок к своим бабам и навсегда забываем о том, что тут случилось. Ясно?

– Ясно, – проблеял высокий и, помявшись, тихо уточнил. – А как нам идти?

– Как пришли, так и уйдете.

– Но…

– Ну да, я провожу, – снова приближая лезвие к кадыку, заметила я. – Чтоб раньше времени память не отшибло.

Высокий отчетливо почувствовал холод металла на шее, осторожно сглотнул, поводил глазами в поисках тропки и остался на месте.

– До рассвета хочешь стоять? Пока весь лагерь не проснется?

– Не, – проблеял он.

– Тогда вперед, – приказала я и с удовольствием сдавила пятки.

Он снова ойкнул и двинулся к кустам, где скрывалась едва видимая в потемках тропка. Движения высокого мужика, достаточно крепкого для того, чтобы перебороть не то что худосочную девушку, но даже Витька, казались механическими, сильно скованными, будто его заморозили и заставили идти, не дав отогреться.

Перед ним, послушно прокладывая путь, шел приземистый товарищ. Этот не так сильно испугался моего присутствия, как расстроился от того, что пришлось оставить оружие на поляне.

– Через двое суток заберете, – грозно произнесла я, заметив горестный взгляд низкого мужичка. – Если не побоитесь вернуться.

– А, – снова подал голос высокий.

– Ага, – согласилась я и, как коня, подстегнула его пятками. – Давай, не тормози, а то до рассвета домой не вернешься. Там-то, наверное, тебя уже потеряли.

Пленник послушно прошел кусты, осторожно ступая по земле, вышел к тропинке и снова остановился, ожидая приказов.

– Топай, давай. Оба топайте.

Они пошли. Приземистый семенил, порой оглядываясь на нас. Высокий никак не мог избавиться от скованности мышц, отчего больше походил на грубо собранный механизм.

А во мне разгорался давно позабытый азарт. Чувство собственного превосходства над более сильным противником. И что-то подсказывало, что дядь Саша порадовался бы за меня, узнай он, что этот огонь не потух, а лишь чуть убавил пламя.

Жутко хотелось так и дойти до окраины села, понукая поверженного противника, как покорную лошадку. Но тут же здравомыслие возвращало меня к лагерю, который останется под присмотром трижды обосравшегося Мишки, засевшего в кустах до первой побудки.

Потому, чувствуя какую-то слишком уж ненормальную ответственность за спящий недалеко отряд, я все же приказала:

–Тпру, лошадка, стой.

Высокий тут же застыл, практически окаменев от близости все еще холодного и острого металла у самого его кадыка. Удивительно, что при стольких годах мирной жизни, моя рука до сих пор сохраняла твердость в подобных делах.

Я ловко соскочила с мужика, нож аккуратно скользнул по его правому плечу, чувствительно пробежался по спине и остановился чуть ниже лопаток:

– Теперь слушай инструкции и запоминай.

Ощутив, что клинок упирается ему в позвоночник и отлично натягивает полотно плотной куртки, высокий послушно кивнул, даже не думая хамить или угрожать. А заодно забыв, что сама я дышу ему в шестой позвонок.

– Сейчас берешь своего друга в охапку и быстрыми шажками топаешь в сторону родного дома. И забываешь про все, что приключилось этой ночью.

– А ружья? – тихо подал голос приземистый, слушая мой инструктаж.

– Ты уверен, что хочешь вернуться туда ради двух пороховых трубок? – угрожающе поинтересовалась я.

– Они хорошие, – пролепетал тот.

– Он у тебя вообще как? С головой дружит? – уточнила я у высокого. – Оружие дороже жопы?

– Фанька, не беси, – грозно прошипел пленник.

– Но она сама сказала.

– Я слышал, что она сказала. Это ж баба, потом взяла и передумала.

– Короче, – оборвала я спор. – Меня не волнует ценность ваших ружей и не волнует ваша личная безопасность. Хотите рискнуть и вернуться за своим добром? Вперед, приходите послезавтра. Может, повезет и все будет на месте.

– А завтра?

– А завтра кто-нибудь обязательно пальнет по вам. Или хотите при дневном свете со мной еще раз встретиться?

Высокий тут же резко напрягся и отрицательно покачал головой.

– Вот и молодцы. Хорошее решение, – я убрала нож от его спины и скомандовала. – Дорогу знаете, до дому доберетесь. Пошли уже. И не оглядывайтесь. А если кому расскажете о том, что здесь произошло – найду и прирежу вашими же ножами.

Охотники понимающе кивнули и торопливо зашагали прочь, даже не оглянувшись на прощание. Хоть спасибо бы сказали, что остальных не разбудила. Тогда бы точно так легко не отделались.

Мишка вылез из кустов лишь тогда, когда увидел меня, вернувшуюся на поляну. Он огляделся по сторонам, бросил на меня испуганный взгляд и застыл в ожидании ответа.

– Ничего не было, – только и произнесла я, направившись к дуплу, отлично зная, что поспать уже не получится – силуэты начинали приобретать большую четкость деталей.

– Ага, – послушно согласился со мной Прокофьев, быстро добежал до палатки и скрылся в ее темноте, заставив матернуться Луншина, уложенного в середине для большего тепла.

Вот и молодец, вот и умничка, мальчик Миша. Не надо никому знать, на что я могу быть способна. Особенно, когда все это делается скорее ради забавы, чем по-настоящему.

Я снова забралась в дупло, надела поверх шорт брюки, накинула на футболку куртку, скрутила спальный мешок до размеров толстого термоса времен моего детства и вылезла наружу со всем своим добром, отвязав веревку от ветки.

День обещал быть хорошим и ясным. И если никто не будет ныть по дороге, до следующего привала мы доберемся без проблем и без приложения особых усилий.

Оставалось только стереть следы пребывания ночных гостей и приниматься за готовку из давно съеденных продуктов. Интересно, как они теперь будут выкручиваться, когда в запасах осталась горстка чая, пять пакетиков черного перца, три соли и шесть сахара?

Трава, в которую приземистый визитер уронил свой нож, оказалась высокой и густой. Простым прогулочным шагом, не нагибаясь и не вглядываясь, мне ничего найти не удалось. И оттого я все же села, чуть прикрыла глаза и принялась водить руками по земле. Если хорошо сконцентрироваться, то металл сам меня найдет – так всегда говорил дядь Саша. Правда, убедиться на практике в этом утверждении мне прежде не удавалось.

Холодная после ночи земля чуть подмокла и пачкала пальцы, медленно продвигающиеся сначала от меня, потом в стороны, очерчивая большой круг. В голову лезли мысли, на которые совсем не хотелось отвлекаться. Отчего порой приходилось открывать глаза, ругаться с самой собой и, чуть успокоившись, возвращаться к поискам.

Нож нашелся чуть дальше от места, где я села с самого начала. Он оказался таким же широким, как и тот, что уже спрятался на дне моего рюкзаке, хорошо заточенным, правда неумело сбалансированным – лезвие сильно перевешивало рукоять, отчего сила его могла быть и отличной, но рука быстро бы уставала при ведении ближнего боя.

Я ухмыльнулась, покрутила находку на ладони и огляделась. Палатка бойцов уже открылась и оттуда вынырнула голова Костика. Парень сонно моргал, осматривая округу, и зевал, будто мог сожрать весь мир.

Не обнаружив никого в поле своего зрения, разведчик вернулся в укрытие и почти сразу снова показался – с одеждой в руке.

На моих губах заиграла непроизвольная улыбка – аппетитная фигура все-таки у этого парнишки. Ярко выраженный рельеф, крепкие ноги. Первый слой отлично обтягивал его мышечный каркас, не давая и шанса усомниться в развитости мускулатуры или ложности вчерашних представлений о физической подготовке бойца. А в своей выносливости он убедил меня во время похода, ни разу не подав голоса о тяжести своего командира.

Все-таки куколка, а не парень заключила я и, спрятав нож в высокое голенище ботинка, а после спустив на него брючину, вышла из травы.

– С добрым утром! – тут же радостно произнес Костик и улыбнулся мне, как любому члену отряда.

– Ага, с добрым, – только и ответила я, проходя до своего рюкзака, размышляя, как спрятать туда добычу, не привлекая лишнего внимания.

– Отличный день для марш-броска.

– В тебе проснулся талант дипломата?

– Почему?

– Ищешь заезженные темы для светской беседы.

Он смущенно улыбнулся и принялся одеваться, оглядывая поляну:

– Давно не спишь?

– Тебе предоставить отчет, что я успела сделать за утро, пока вы все отдыхали?

– Просто поддерживаю беседу.

– Ну, поддерживай дальше. Можем даже обсудить вопрос вашего завтрака.

– А что с ним?

– Нет его, – ухмыльнувшись, ответила я и принесла всю посуду, оставленную разведчиком на краю, но так и не выполнившую свою функцию ночной сигнализации.

– Это как?

– Это так. Вчера все съели, а сухпайки и вовсе закончились до выхода в обратный путь. Так что можешь предлагать.

Костик удивленно наблюдал за моим спокойствием. Как я вытащила всю посуду из одного котелка, составила ее возле костра и отправилась прочь с поляны:

– Ты куда?

– По воду. Чай-то есть, вот попьем и двинем дальше.

– Лучше бы поесть чего, чем воду гонять.

– Налови и будет еда, – лукаво прищурившись, ответила я и шагнула в кусты. Где-то выше по течению точно был родник с чистой питьевой водой, надо только поискать.

Наконец, трава и прочая растительность перешли в камушки. Шум воды здесь слышался отчетливей, отчего сложно было ориентироваться – где тут река, а где источник. Но я старалась не столько искать, сколько внимательно думать, где бы начать поиски.

У самой реки на меня удивленно посмотрела семейка барсуков. Эти серожопые засранцы проводили меня равнодушным взглядом и продолжили заниматься своими мохнатыми делами, приняв двуногое за часть ландшафта.

Возмущаться подобным отношением я не стала, а лишь обошла их компанию и тщательнее вслушалась в журчание. Теперь, когда течение реки стало еще более ярким и бьющим по ушам, удалось различить и побочные звуки. Оттого звонкая песня ручейка, бегущего через высокую траву к берегу, превратилась в отличный ориентир.

Минут через десять тонкий, с мой мизинец толщиной, поток привел меня к источнику. Такому же скромному, но зато с лужицей, из которой оказалось несложно набрать воды в котелок. А заодно умыться и промочить волос, чтобы отросшая и обрезанная как попало грива не мешала убрать ее в тугой хвост на затылке.

К моменту моего возвращения в лагерь, боевая палатка уже держала совет, как бы им раздобыть еды. Мирные делали вид, что не при делах и занимались костром – выискивали ветки у кустов и складывали их чуть поодаль. Луншина тоже вытащили на совет, но он не особо в нем участвовал, понимая, что не станет примером.

Распрямившийся Мишка вздрогнул, увидев меня, но тут же взял себя в руки и приветственно кивнул. Я улыбнулась его самообладанию, кивнула в ответ и направилась к костру, где тут же повесила котелок на перекладину и оглядела засидателей:

– И чего вы тут высиживаете?

– Думаем, что делать с завтраком.

– И считаете, что если подольше подумаете, то высидите по парочке съедобных яиц?

Костик ухмыльнулся, оценив мою шутку, но говорить ничего не стал – отдал слово Витьку.

– А у вас какие предложения? – поинтересовался длинноволосый, более спокойно реагировавший на критику с моей стороны.

– Поверните голову налево, – вспоминая голос гида, услышанный когда-то очень давно, начала я. – И обратите внимание на горную реку, сбавляющую течение на данном участке. Хочу заметить, что сезон позднего лета совпадает с нерестом красной рыбы. И потому ни для кого не составит труда выловить несколько на завтрак, – к концу мой голос изменился с дружелюбно-пафосного на саркастически-жесткий.

Парни удивленно посмотрели на меня и развели руками.

– Можете руками ловить, если такие ловкие, – не дожидаясь вопросов, тут же ответила я.

– Мы вам не мастера восточных единоборств, чтобы сливаться с потоком и двигаться, как рыба, – с легким раздражением заметил Андрей.

– Ну так, придумайте другой способ. Ветки есть, веревка найдется или бредень поставьте.

– Что поставить? – приподняв бровь, уточнил Костик.

– Блин, идите уже. Три здоровых бойца стоят и думают, как ловить рыбу. Вам самим не стыдно?

Парни смущенно посмотрели на Луншина, но тот лишь растерянно кивнул, понимая, что сам ничего в данной ситуации сделать не может. Немного подумав, Витька махнул остальным рукой и три весьма соблазнительные для женского глаза фигуры отправились к реке.

– А нам что делать? – тихо подал голос Хвостик, оглядывая опустевшую поляну.

– Можете грибов пойти пособирать, видела тут недалеко, – предложила я, но заметив жалостливые глаза парня, вздохнула. – Или собрать все вещи из палаток, чтобы потом время не тратить.

Эта идея Пашке понравилась больше и, подхватив Прокофьева, он торопливо зашагал к палаткам, пока я не передумала.

– Неплохо справляетесь, – заметил Луншин, провожая мирных удивленным взглядом.

– А смысл? – я порылась в рюкзаке и выудила оттуда моток капроновой веревки. – Все равно шансов на вылов у твоих молодцов мизерный. А эти, – рука махнула в сторону остальных. – Просто не будут мешать.

Командир ухмыльнулся и принялся наблюдать за тем, как мои пальцы начали завязывать узелки, формируя сетчатые ячейки размером не больше двух сантиметров по каждой стороне.

– Что это? – не стал брезговать вопросами он.

– Веревка.

– В смысле, что вы плетете?

– Сеть. Надо ж как-то рыбу вылавливать. Что-то я не верю, что твои бойцы принесут хоть какой-то улов кроме простуды.

– А чего сразу не дали им сеть?

– И рыбу заодно, – насмешливо ответила я и продолжила плести.

– Ладно, согласен. Надо же им хоть чему-то научиться, – примирительно произнес Луншин и, чуть помолчав, спросил. – А можно мне попробовать?

От удивления я остановилась, подняла глаза на командира отряда и внимательно посмотрела, просто потеряв дар речи.