Проект Эрешкигаль

Все это произошло так быстро и отточено, что мне не оставалось ничего другого, кроме как медленно выйти из кустов, не сдерживая довольной улыбки на губах.

– Отличная подготовка, – подала я голос, зная, что с этого расстояния, еще и в темной толстовке, Андрей меня не разглядит. А в очередной раз давать ему понять, что техника здесь не работает, желания не возникло.

Распознав мой тихий голос, караульный сначала неуверенно опустил ствол, вглядываясь в силуэт, а после и совсем отставил оружие, отступая назад, ближе к костру:

– Спасибо.

– Давно уже дежуришь? – я оглядела небольшой участок вокруг его ног, где нашлось не меньше семи окурков, приконченных почти до самого фильтра.

– Не могу сказать точно, – снова садясь на место, сдержанно ответил парень, Абакан опять лег по правую руку от него. – Часы тут как-то странно работают.

– Точнее не работают?

Боец сморщился и утвердительно кивнул.

Я потянулась к стопке вымытой посуды, достала котелок, высыпала в него свою добычу и села на бревно рядом с Андреем, принимаясь перебирать находку, сразу очищая орехи и уже изрядно подсушенные грибы от мелких иголок, налипших на них в естественной среде обитания.

– Тогда можешь пойти отдохнуть, пока солнце не встало.

– Нет, спасибо, – Андрей достал очередную сигарету, прикурил ее от костра и искоса глянул на мое занятие. – Что это?

– Будущий завтрак, – сосредоточенно счищая мусор, ответила я и предложила. – Можешь тогда воды принести, два котелка.

Расспрашивать о моей задумке боец не стал. Опыт прошлых дней доказал, что мне можно доверять, и парень решил не подвергать сомнениям очередное решение, чем кормить отряд. Или посчитал, что ничего другого им самим найти тут не удастся.

Докурив восьмую сигарету, он подхватил котелки и отправился прочь, ориентируясь на звук ручья, пробегавшего достаточно близко к поляне.

Вскоре послышались шлепки, плеск, звук наполняемой металлической посуды. И ни одного слова. Мне нравилось работать со сдержанным Андреем – ни вопросов, ни бесед. Только осторожное наблюдение на случай, если решу оставить их посреди ночного леса и уйду домой.

Губы непроизвольно растянулись в ехидной улыбке – а ведь могла бы вернуться домой. Оболтусы явно никогда никого не конвоировали. Или стали слишком мне доверять.

Впрочем, чего уж душой кривить? Никуда я не пойду, кроме как до точки высадки. Обещала же.

Парень поставил передо мной один из котелков, второй, не задавая вопросов, подвесил на перекладину над костром. Вернулся на свое место, коснувшись правым бедром автомата, будто так ему сразу станет спокойней посреди глухого леса.

Я ухмыльнулась, но расспрашивать или ехидничать не стала. У бойца есть свои причины для осторожности и скрытности. От меня ведь тоже не так уж и много услышали, несмотря на попытки завязать разговор.

Так в молчании мы и просидели, занятые своими мыслями и делами, пока за спиной не послышался звук молнии. Кто-то из бойцов открыл свою палатку и высунулся, чтобы оценить обстановку.

– Доброе утро, – сонно произнес Костик, громко зевнул и зашуршал тканью, выбираясь наружу. – Блин, что ж так холодно? Лето же еще!

– Не спи в трусах, не замерзнешь, – не оборачиваясь, ответила я и, домыв клубни, принялась выкапывать небольшую ямку под самым костром.

– Так в спальнике же, – только и заметил разведчик, но тут же перешел к сборам.

Ловко натянул первый слой, на него камуфляж, ноги нырнули в высокие военные ботинки, тут же зашнурованные сноровистыми к этому делу пальцами. Наконец, Костик окончил сборы и присоединился к нашей компании, оглядывая светлеющее небо:

– Рано встал.

– К рассвету, – коротко заметил Андрей и протянул соратнику пачку.

–Не, спасибо. До завтрака стараюсь не курить.

Темноволосый боец усмехнулся пояснению, но говорить ничего не стал. Только убрал пачку в нагрудный карман, отказав себе в удовольствии прикурить девятую.

К тому моменту, когда клубни отправились запекаться, а в кипящую воду нырнули ягоды и остатки чая, у костра собрались все.

Более медлительные Мишка и Пашка выползли из своих палаток раньше Витьки, чем сильно меня удивили. Тут же Андрей и Костик помогли Луншину выбраться на воздух. И двое мирных сразу организовали ему воду для умывания, лишь потом отправившись на ручей, чтобы привести в порядок себя.

Витька вышел из палатки уже одетым и весьма помятым. Видать дежурил до Андрея и не стал раздеваться, так и уснув в чем был. Он оглядел поляну, уже неплохо освещенную рассветным солнцем, молча кивнул всем, приветствуя отряд, и сел на бревно рядом с Костиком, изучая свежий бугорок у костра.

Из жалости к его состоянию я протянула ему кружку со свежим чаем:

– Идти сможешь?

– Куда?

– Ну, для начала хотя бы к ручью, чтобы умыться, – я не смогла сдержать грубую насмешку, хоть и обещала себе лишь минуту назад, не дразнить парня, заступившего в караул в самой середине ночи.

– Позже, – не обращая внимания на мой тон, ответил Витька и отхлебнул еще горячий чай так, будто это вода.

Все спокойно посмотрели на старшего из бойцов, понимающе кивнули и продолжили заниматься своими делами, ожидая дальнейших распоряжений от командира или меня.

Вскоре я выкопала клубни, которые должны были уже хорошо пропечься в костре, и выкатила их тонкой веточкой подальше, после чего поймала одной миской и принялась разламывать, как картофель, проверяя на готовность. Парни наблюдали за процессом, как завороженные, удивленно разглядывая угощение.

А когда каждый получил по собственному клубню в отдельной миске, так на меня и вовсе посыпались расспросы:

– А откуда картошка посреди леса?

– Мы же всю еще позавчера в супе съели.

– Это точно можно есть?

– Вдруг это какой-то ложный картофель.

Моего загадочного выражения лица хватило ненадолго. Но все же я успела поднять руку в затыкающем рты жесте, взять одну из половинок топинамбура и демонстративно откусить от нее приличного размера кусок.

Все замолкли, наблюдая, как их объект довольно жует завтрак, не решаясь приступать к своему.

– Можете подождать два часа, чтобы проверить помру ли я от «ложной картошки», а можете рискнуть и поесть сейчас, чтобы не пропустить приземление вашего воздушного транспорта, – я покачала головой, осуждая их знания дикой природы, и добавила. – Натуралисты-любители, блин.

Опешившие от моей смелости бойцы прекратили выражать свои сомнения и покосились на миски. На мое удивление, самым смелым оказался Мишка, который не мог отличить крапиву от полыни. Именно он поставил посуду себе на колени, разломил клубень, как это прежде сделала я, и, втянув аромат горячего топинамбура, сделал первый укус.

Все следили за вдумчивым жеванием дипломата, ожидая ответа. А Прокофьев совершенно спокойно продолжил есть, задав лишь один вопрос:

– У нас соль осталась?

Я рассмеялась его совершенно детскому поведению и нырнула в рюкзак, куда сложила последние пакетики со специями, нашла нужный и протянула ему.

А парень совершенно спокойно оглядел остальных членов отряда, потом их нетронутый завтрак и добавил:

– Если не будете, я заберу. Не гордый.

После подобной угрозы и другие решились на снятие пробы. Причем, каждый после первого укуса сначала изучал дымящийся клубень, потом переводил изумленный взгляд на меня. Но никто не выплюнул и не отдал свой завтрак соседу.

– Разобрались, наконец, – укоризненно покачав головой, заключила я и села напротив, приступив к поеданию орехов. Чуть прогорклых от хранения в нелучших условиях, но вполне съедобных, если больше нечего есть.

Когда все наелись, точнее доели все вплоть до кожуры и остатков моих орехов, отряд принялся слажено сворачивать лагерь. Пока бойцы разбирали палатки, а мирные убирали следы нашего здесь пребывания, Луншин тихо произнес:

– Спасибо.

Удивленная услышанным я обернулась к командиру и приподняла брови, но он не решился повторить громче, лишь одарив меня сдержанной улыбкой. Ладно, будем считать, что он сказал то, что сказал.

Я вернула на поляну свой рюкзак, убрала в него сеть-гамак, спальник, и толстовку, сменив ее на более удобную в походных условиях куртку. А после оглядела поляну. Следы нашего пребывания, конечно же, остались, но не столь явные, чтобы отругать нерадивых туристов. Потому я просто хлопнула в ладоши, привлекая внимание бойцов, и объявила:

– В установленный порядок становись!

Все понимающе кивнули, закинули за спину рюкзаки, помогли Луншину занять почетное место на носилках и встали по сторонам от него. Уставший, не выспавшийся, но немного взбодрившийся Витька закрыл странную колонну, оставив Абакан на боку.

– Ну все, подкрепились, выспались, теперь мелкой трусцой до точки высадки без перекуров и жалоб, иначе развернусь и пойду домой.

Кто-то всхлипнул за спиной, но голоса подавать не стал. Я улыбнулась такому послушанию и ради забавы нырнула в кусты, проверяя, последуют ли моему примеру остальные.

Послышался шум ломающихся под ногами веток, шуршание листвы и тихий мат, видать Луншину прилетело пару раз если и не в глаз, то очень близко. Вот остолопы, могли же и обойти.

Дальнейший путь продолжился в тишине. Костик не стал заводить песню, несмотря на то, что именно сейчас это помогло бы остальным не заснуть на ходу.

Впрочем, взятый мною темп после того, как мы выбрались из кустов, не дал бы никому даже попробовать прикрыть глаза больше, чем на секунду. Возможно оттого разведчик и не стал петь – не хотел сбивать дыхалку раньше времени.

В этой части леса звериных тропок было куда меньше – люди заходили чаше, порой даже заезжали на вездеходах. Потому-то местная живность старалась избегать этот участок, предпочитая близость к моему дому и всему, что располагается по ту сторону реки.

Вот так и получается у нас взаимовыгодное сосуществование. Я не трогаю их (обычно), они не лезут ко мне (в большинстве своем). Все счастливы и спокойны.

Через пару часов бойкого шага мой слух уловил намек на посторонний звук. Пока еще очень высоко и далеко от нас. Но придавать значения не стала, все равно этот участок они облетят стороной, если следуют инструкциям дядь Саши.

Ради интереса я все же оглянулась, якобы проверяя боевой задор отряда, и приметила – вертолет услышали Андрей и Костик, остальные не заметили никаких изменений, продолжая покорно следовать за мной. Зато эти бойцы бросили на меня вопросительный взгляд и понимающе кивнули, когда мои глаза сделали простое движение к небу и обратно.

Убедившись, что все пока держатся на ногах, я чуть ускорилась, но не более чем через сотню шагов остановилась, оглядываясь по сторонам.

– Привал? – робко предложил Мишка, как только его легкие расправились настолько, чтобы иметь возможность подать голос.

– Даже не думай, – коротко ответила я и тут же сошла с едва приметкой тропки. – Чего застыли? Пошли, срежем тут немного.

Прокофьев что-то простонал, но никто не стал ждать, пока у парня появится желание идти дальше. Оттого отряд двинулся за мной, не следя за дорогой и покоряясь воле той, кто еще два дня назад и не планировал покидать свой дом ради спасения целой страны.

Когда мы дошли до очередной поляны, звук вертолета услышали уже все. Хвостик беззаботно закинул голову, изучая небо, и улыбнулся, видать, почувствовал, что мы близко к цели. Я же оглядела местность, мысленно представила карту, испещренную пометками и жирными красными точками, по которой отряд шел в мою сторону, и согласно кивнула.

– Ну все, пришли.

– Куда? – Мишка принялся вертеть головой, будто не заметил огромного вертолета, приземлившегося на поляне и до сих пор пытается его найти.

– Куда надо, туда и пришли.

Я сбросила рюкзак, прошлась до небольшой коряги, о которую местный медведь пол-лета точил зубы, и села.

Остальные продолжили стоять, ожидая пояснений или приказов. Но, не получив ни того, ни другого, Костик подал голос:

– Так куда пришли-то? До точки высадки, судя по пролетевшему мимо вертолету, еще идти и идти.

– Ну, не так-то и много идти, не больше двух километров. Так что, – я встала, прошлась вдоль отряда и продолжила. – Дальше идете сами, а здесь оставляете одного бойца, чтоб за мной присмотрел.

Мирные подняли брови от удивления, а Луншин осмелился уточнить:

– Мы договаривались дойти до точки высадки вместе.

– Нет, мы договаривались, что я пойду с вами. И что встречусь с вашим Генадьевым. А как это будет происходить, никто не уточнял. Поскольку при моем сопровождении вы руководствуетесь протоколом для задержанных преступников, то я предлагаю вам самый простой вариант. Кто-то из боевой части отряда остается со мной, чтобы убедиться, что я не мылю пятки и не планирую вернуться домой. Остальные идут к вертолету, контролируют, чтобы тебе оказали первую помощь и отправили в больницу. Потом инструктируют по поводу отключенной техники, и кто-то один возвращается сюда, чтобы мы уже втроем вышли к встречающему отряду.

– А зачем так усложнять? – поинтересовался Костик, перехватывая ручку или ножку бывшей лестницы, уже третий день исправно выполняющей функцию носилок. – Можем же вернуться все вместе.

Я оглядела парня, его простой взгляд и напряженные плечи. Разведчик явно устал от переноски своего командира, но держался и не жаловался.

– Давай не будем задавать вопросов. И сделаем все так, как предлагаю я. Потому что пока еще у меня есть право раздавать приказы. И мне лучше знать, как обезопасить вас всех. Поэтому выбирайте, кого оставите со мной и топайте туда, – я махнула рукой в западном направлении. – Через полтора или два километра выйдете к поляне, где вас уже будет поджидать вертолет и принимающий отряд.

– А вы?

– А мы посидим, полюбуемся пейзажами и просто отдохнем.

Недолго думая, Витька вышел вперед, предлагая свою кандидатуру в качестве личного охранника.

Никто не стал спорить или задавать вопросы. Оставшийся отряд просто развернулся и отправился в указанном мной направлении, больше не произнеся ни слова. И вскоре скрылся за деревьями, будто его никогда и не было тут.

Длинноволосый боец оглядел поляну, не нашел ничего удобного для сидения, скинул с плеч рюкзак и бросил его на землю, усевшись на него, как на косой табурет. Я же вернулась на корягу, но, немного подумав, сползла на траву, закинув голову на деревяшку, как на подушку.

– Будем сидеть молча? – удивив меня, спросил Витька и похлопал по карманам.

– Можем молча ходить, если не надоело еще.

Парень хмыкнул и продолжил поиски. Вскоре достал небольшую коробочку, нажал на кнопку и принялся ждать. Правда, почти сразу же покрутил ее в руках, удивленно приподнял брови и, не удержавшись, заметил:

– Разрядилась что ли?

Я усмехнулась, но пояснять, что здесь электронные сигареты работать не будут, не стала. Чего расстраивать бойца, так мечтавшего красиво покурить.

Витька же как-то грустно вздохнул, вернул коробочку на место и принялся изучать меня. Его спокойный взгляд не выражал каких-то ярких эмоций, но прочитать в нем легкое удивление мне все-таки удалось. Создавалось такое ощущение, что только сейчас парень разглядел, кого они так уважительно и осторожно называют на «вы» и за кем были отправлены в составе трех боевых единиц (Луншин не в счет, он быстро провалил тест на внимательность).

Впрочем, чего еще можно было ожидать от отшельника, живущего в глуши, где не бьет даже спутник? Неужели кто-то из отряда думал, что его встретит здоровый амбал под два метра ростом и примерно такой же в обхвате? Или, может, готовились к радушному приему пышногрудой девицы, расхаживающей по грядкам в шикарных сапогах выше колена с каблуком не меньше семнадцати сантиметров?

Тогда его удивление и разочарование можно понять. Сто шестьдесят пять сантиметров слабо дотягивают до роста мощного и потенциально опасного бойца или убийцы, каким его обычно представляют в фильмах или военных программах. А грудь… никакие носки и пуш-апы мира не превратят меня в желанную красотку. Уж простите, мои нолики можно прикрывать крестиками.

Да и пусть высокие, но все же военные сапоги никак не могли сойти за сексапильные, в которых обычно и представляют себе роковых женщин подавляющая часть мужского населения, когда фантазирует об опасной близости.

И уж точно никто не мечтает о тощей, хамоватой девчонке с взлохмаченным хвостом, приглаженным мокрой ладошкой, еще и наряженной в старую, растянутую футболку с каким-то выцветшим принтом, на котором ни надписи, ни рисунка уже не разглядеть. Хорошо хоть штаны пусть и повидавшие виды, а все же целые… почти. За столько лет я научилась зашивать следы поношенности и дырки так, что сразу и не найдешь.

Так что до модели или супер-разведчицы с идеальным макияжем, маникюром и фигурой мне еще то ли расти, то ли проще сразу замотаться в два одеяла и забиться в дальний угол.

Отчего и вправду становится странно, что все поголовно в отряде так и не решились перейти в общении со мной на «ты».

Я уставилась в красивое поздне-летнее небо, звенящее своей великолепной синевой, и прикрыла глаза. Но наше молчание не продлилось долго. Витька все же решился вызвать меня на диалог:

– Как считаете, сколько им потребуется времени, чтобы добраться до точки и вернуться?

– Ну, вообще, это скорее я тебя должна спрашивать, на что способны эти ребята.

– А вы лучше знаете местность.

– Не эту, – ухмыльнулась я и выпрямилась, сев с подобранными ногами так, чтобы лучше видеть Витька.

– И все же.

– Давай прикинем. До точки тут шагать не больше двух километров. Обычно для преодоления подобного расстояния достаточно двадцати минут, если идти не торопливо. Но у вас есть обременение в виде Луншина и двух парней, которые даже на ровном месте способны ногу подвернуть. Так что предлагаю закладывать не меньше получаса. Потом потребуется время, чтобы все рассказать, уговорить отвезти вашего командира в какое-нибудь медучреждение или хотя бы до села к местному фельдшеру на осмотр, а заодно напомнить про отключение всей прочей техники. И если обратно отправится только один боец, причем любой, хоть Костик, хоть Андрей, он доберется самое долгое за восемнадцать минут. Так что, – я подсчитала в уме и заключила. – Меньше, чем за полтора часа не управятся. Никак.

Парень молча посмотрел на меня, оценивая адекватность моих расчетов, и кивнул, будто в его голове калькулятор лучше. Но тут же как-то совершенно несвойственно его виду горестно вздохнул:

– И что тут делать почти два часа?

– Вариантов куча, – усмехнулась я и снова откинулась на корягу, укрывшись курткой.

– Что-то я кроме двух не вижу.

– Ну, два – это уже куча, если накидать.

Длинноволосый боец помолчал, изучая меня, а потом усмехнулся:

– А чем вы обычно занимаетесь, когда становится скучно?

Теперь уже усмехнулась я такому странному вопросу. Последние семь лет проживания в лесу не оставили мне ни одного дня и даже часа для скуки. Ни метель, ни дожди, ни редкий, влажный, переполненный комарами зной не дали времени, чтобы задуматься – чем же заняться?

А парень, видать, привык, что за него решают все, вплоть до количества пасты на зубной щетке. Отчего теперь замер от непонимания, что нужно занять себя самому, чтобы не скиснуть, пока ждешь остальную команду.

– У меня дом, огород и маленькая банька, окруженные глухим лесом, в котором живут далеко не сказочные зверята, прибегающие помогать, если спеть им правильную песенку. Зато они просто обожают проводить разведку в погребе, на грядках и даже рядом с сортиром, надеясь найти легкую и вкусную наживу. Как думаешь, мне бывает скучно?

Длинноволосый боец искренне улыбнулся и отрицательно мотнул головой. а через минуту снова завел разговор:

– Но вы же как-то отдыхаете? Вам же бывает тоскливо в этой глуши.

Я вздохнула, чувствуя, что подремать не удастся (что, кстати, не мешало бы самому Витьку), снова выпрямилась и задала встречный вопрос:

– Зачем тебе это?

Парень опешил, немного подумал и произнес то же, что совсем недавно говорил Костик (будто их там под копирку социализируют):

– Чтобы лучше друг друга узнать.

С губ слетел пренебрежительный смешок, а после снова вздох:

– Ты меня видишь в последний раз. Передашь принимающему отряду и забудешь, что вообще такая операция была. Зачем тебе узнавать меня получше?

– Чтобы убить два часа ожидания, – недовольно буркнул Витька и принялся оглядываться по сторонам. – Я-то думал, что дело легкое, нехитрое. Дойдем до точки, заберем объект, передадим альфам и вернемся на базу. А тут…

– А тут я, – закончила я за него и ехидно улыбнулась. – Планировать надо было меньше, а подполковника Аверина слушать лучше. Не думаю, что он пропустил такую важную вещь, как вредный характер объекта.

– Так вы знакомы?

– Сталкивались иногда, – уклончиво ответила я.

Незачем парню знать, какие у нас с дядь Сашей отношения. Ни ему, ни мне от этого никакой выгоды. А если инцидент семилетней давности так тихо прошел для него, то не стоит сейчас все это ворошить, чтобы потом последствия совковой лопатой не разгребать.

Витька многозначительно хмыкнул, но продолжать расспросы не стал. А просто перевел тему:

– А как вас занесло так далеко?

– Далеко от чего? – приподняла я брови и развернулась к собеседнику, понимая, что теперь уже от него не отделаюсь.

– От всего. Тут же ни телефонной связи, ни дорог, ни электричества. До ближайшего населенного пункта пять дней марш-броском, а техника так и вовсе не пройдет – глушь.

– И что?

Этот вопрос всегда был моим любимым, потому что каждого второго он ставил в тупик так же быстро, как сворачивал любой диалог, а порой даже допрос. Правда, выставлял меня в не лучшем свете, но быть хорошей мне никогда и не хотелось. Оттого в последние дни он стал отличным помощников в уходе от ненужных ответов.

Нечего копаться в моей жизни, там, между прочим, столько мин наставлено, что ногой Луншина никак не обойтись.

Но Витька мое «и что?» не впечатлило. Или он был тем самым одним из немногих, кого не так-то просто поставить в тупик. В любом случае этот парень просто пожал плечами, усмехнулся услышанному и принялся отвечать:

– Большинство людей, особенно гражданских, стремится окружить себя комфортом. Унитаз с подогревом, теплый пол, мягкий матрас, коттедж в три этажа и огороженный участок с личным лесом и озером.

– Ну, у меня тоже есть личный лес, а вот с озером, – я весело улыбнулась и сделала грустный вид. – Озеро подкачало, оно ближе к селу разлилось. У меня только участок горной реки. Зато угодья какие, живности сколько, охоться не хочу.

– Ну да, я когда туда шел, тоже думал, что поохочусь. И никак не ожидал, что будут потери.

– Ты хоть и Каппа, а все же военный. Неужели вы не закладывали вероятный урон?

Витька оглядел меня, слегка приподняв брови (видать, не ожидал услышать обвинение, вместо извинений), и все же покачал головой:

– Задача стояла простая – прийти, поговорить, отвести до точки высадки. На брифинге и слова не было о растяжках, отпоре и том, что навигатор не будет работать. Никто не заикнулся, что придется по солнцу ориентироваться.

– Вы в лес шли, тут что угодно может случиться. Неужели не могли какой-нибудь хоть старенький, а все же компас взять? Или хотя бы под ноги смотреть, когда идете? Блин, не надо сейчас спихивать свои провалы на руководство. Вам дали достаточно информации, вы же как-то до меня добрались.

Парень уставился в пустоту, прищурив взгляд, и замолк. Ну, иссяк у него словарный запас, пусть подумает пока.

Я же огляделась по сторонам, принюхалась и с легким рывком вскочила на ноги. После чего отправилась на край поляны, чем тут же вызвала обеспокоенное:

– Вы куда?

– На горшок, блин. Штаны мне хочешь подержать, чтоб не обмочила?

Длинноволосый боец быстро закачал головой в отрицательном ответе. Ну вот и нашлось хоть что-то, что приведет этого парня в смущение. Его щеки, несмотря на легкий загар (видимо от участия в предыдущих операциях), залились едва заметным, но румянцем. А я победоносно скрылась в кустах, где для виду пошуршала листвой.

Оказывается, от прилипчивых не так-то и сложно избавляться. А я все ответы придумывала.

В действительности же, несмотря на наносную стойкость и ярое издевательство над остальными, голод подступал ко мне не хуже, чем к этим бойким парнишкам. И оттого, едва успев отойти чуть подальше от поляны, мой желудок предательски заурчал. Скотина такая, не мог еще часа четыре потерпеть.

А теперь мне придется искать этот одинокий, замаскированный под ветки-палки куст голубики, все это время, стойко спасавшийся от нападок прочей живности. Но тут появился голодный человек и пришел конец всем его трудам. Что ж поделаешь, всем хочется кушать, а выживает сильнейший.

Голубика нашлась скоро – десять шагов от поляны и нырок в какую-то прогалину оказались для меня просто мелким испытанием. А там в лучах собранного ветвями высоких деревьев света стоял он – одинокий куст, усеянный красящей все вокруг ягодой, от которой невозможно оторваться.