Девианты
Петра обернулась и вздрогнула, ощутив под пальцами мягкую шерсть: Фенрир подставил голову, без слов прося ласки. Девушка провела ладонью по его голове, почесала за ухом и ответила таким же тихим:
– Он, кажется, очень осторожен.
– Ему досталось в своё время, – удивил её Рэмрейн. – Фенрир! – позвал он.
Волк тотчас отступил от Петры и внимательно посмотрел на молодого человека, явно приготовившись слушать.
– Охраняй Айрондейл, Ракша пойдёт со мной, – отрывисто сообщил Рэмрейн. – Ребята, – оглянулся он на часовых, – если наш пушистый друг начнёт на вас рычать, сразу прячьтесь: это значит, что сюда движутся чужаки.
– Принято, – лаконично ответили ему.
Петра села на мотоцикл вслед за молодым человеком и не удивилась при виде выбежавшей из-за особняка Ракши, которая устремилась к Рэмрейну, успев укусить по дороге плечо Фенрира.
– Как-то она строга к нему, тебе не кажется? – спросила девушка, надевая шлем.
– Она так показывает свою симпатию, – усмехнулся Рэмрейн и сорвал свой харлей с места.
В порту, куда они прибыли позднее, было по-рабочему шумно; гудели паромы, слышались короткие оклики грузчиков и пронзительные крики чаек, которые кружили над причалом и белыми пятнами мелькали в свинцовой гуще затянутого тучами неба. Рэмрейн втянул в грудь острую смесь табака, ила и мазута, пропитавшую самый воздух, и последовал за Петрой туда, где следил за работой подчинённых Гордиан Марино.
– Добрый день, сеньор Марино, – поздоровалась девушка, останавливаясь рядом с мужчиной.
Наркобарон обернулся, перевёл хмурый взгляд на Рэмрейна и слабо усмехнулся:
– Здравствуй, Петра. Не ждал тебя сегодня, – известил он, оглядев высокую фигуру молодого человека в чёрном кашемировом пальто.
Рэмрейн окинул взглядом причал, чувствуя, как Марино внимательно изучает его лицо, наполовину скрытое чёрной маской, и услышал короткий ответ Петры:
– Разговор важный, у вас есть время?
– Для тебя – всегда, ты же знаешь, – мягко заметил наркобарон. – Я могу пригласить тебя и твоего спутника к себе?
Петра оглянулась на Рэмрейна, тот кивнул. Он молчал всю дорогу до «Sparkle» – внушительного многоэтажного здания отеля в Даунтауне, слушая малосодержательные реплики девушки и Марино, так же молча поднялся вслед за ними на верхний этаж гостиницы, где располагался пентхаус, в котором наркобарон жил уже больше десяти лет. Элегантная роскошь номера радовала глаз перламутровым шоколадом, золотом и приглушённым светом богатого, но лаконичного убранства. Свежий запах парфюма с тонкими нотками мяты и теплом персика наполнял лёгкие восхитительным ароматом изысканного досуга. Рэмрейн окинул взором строгую деловую зону с мягкими креслами и тяжёлым письменным столом, казавшийся драгоценностью мини-бар, уютный уголок для отдыха возле панорамного окна и усмехнулся, впечатлённый прекрасным вкусом дизайнера.
– Кофе? Чай? – поинтересовался Марино, опускаясь в кресло и жестом приглашая гостей устроиться напротив.
– Кофе, – присела в кресло Петра.
Рэмрейн прошёл к окну:
– Мне того же.
Строгое, словно высеченное из камня, смуглое лицо Гордиана Марино продолжало стоять у молодого человека перед внутренним взором. В жёстком изгибе когда-то полных, все ещё чувственных губ мужчины скользила мрачная сдержанность, но блестящие карие глаза выдавали темпераментную натуру и острый ум; высокий лоб бороздила не одна морщина, не скрывала резких линий волевого подбородка аккуратная густая борода, и выступающие надбровные дуги, затеняя взор, придавали ему суровую глубину, поглощавшую все эмоции. Дорогой чёрный костюм – простой, но элегантный, носимый с лёгкой небрежностью истинного сибарита – хорошо сидел на высокой, атлетически сложенной фигуре, и только шрамы на руках свидетельствовали о бурной молодости, полной боли, сражений и многочисленных тренировок.
Кивком отпустив ассистента, Марино вернулся к прерванному на причале разговору:
– Если ты про работорговцев, я могу назвать кланы, которые они передали в руки сангов.
– На самом деле я хотела поговорить о наших поставщиках, – подалась вперёд Петра.
По губам Марино пробежала тень улыбки:
– Тебе поступили жалобы от клиентов?
– Нет, что вы… Мне интересно, как они ввозят в город контрабандный товар.
– Хочешь знать пути? Тебе нужно ввезти в Детройт что-то незаконное? – нахмурился мужчина. – Я тебе помогу, только скажи, что нужно.
Петра дождалась, пока покинет комнату ассистент, сервировавший миниатюрными белыми чашками кофейный столик, и покачала головой:
– Нам нужно не ввезти товар, а вывести людей.
Марино медленно отпил из чашечки, нахмурился и после недолгих раздумий посмотрел на Рэмрейна:
– Твоя идея?
– Угадали, – сухо ответил молодой человек, взяв со столика чашку и опуская маску на подбородок.
– В свете последних событий разумное решение, – с эхом одобрения в голосе заметил наркобарон. – Последние из беглецов покидали город нелегально, тогда и учредили Бюро, – напомнил он. – Однако мы и сейчас держим пути… Вопрос лишь в том, готовы ли вы рискнуть, – он посмотрел на Петру. – Среди таможенников много доносчиков, – пояснил мужчина тотчас. – Я не гарантирую, что в Бюро не узнают о ваших планах буквально через пару часов.
– Мои люди готовы, – кивнула Петра.
Марино помолчал в задумчивости; не мешавшие его размышлениям Петра и Рэмрейн изредка переглядывались, терпеливо дожидаясь решения мужчины. С легким вздохом девушка отставила пустую чашечку и вскинула взгляд на ассистента, который после короткого приказа принёс из хранилища стопку документов.
– Запоминайте локации, – повелел наркобарон, раскладывая бумаги по предусмотрительно освобождённому ассистентом столику. – Из города можно выехать здесь и вот здесь, – он очертил кругом две точки на карте Детройта. – Среди водителей около семи тех, у кого договорённость с работниками таможенной службы, я знаю троих. – Он выудил из кипы документов три досье и протянул Петре. – Контакты тоже запоминайте.
– Хорошо, – закивала Петра, изучив взглядом документы, и протянула их Рэмрейну, который рассеянно поставил чашку на столик. – Я могу связаться с ними напрямую?
– Подожди, пока я сам поговорю с ними, – отклонил её предложение Марино. – Они тебя не знают, и они известные скупцы. Адам устроит вам встречу, когда я скажу.
– Буду ждать звонка, – согласилась девушка.
Подняв маску, Рэмрейн отложил досье:
– Мы можем сами проложить новые пути?
Марино вскинул голову; влажно-чёрные глаза блеснули, но молодой человек, моргнув, ответил спокойной ясностью на пристальный взгляд, и наркобарон, не отводя взора, невозмутимо спросил у Петры:
– Вы как встретились?
– Рэмрейн помог нам уйти от атаки сангвинаров.
– Это тебя прозвали Догмен? – без тени улыбки поинтересовался Марино.
Рэмрейн прищурился:
– Откуда такие предположения?
– Говорят, Догмен метает ножи, а у тебя в рукавах спрятаны лезвия. Я вижу, как ты держишь руки, – предупредил он вопрос.
– А может, просто обратили внимание на то, какой переполох устроила в порту Ракша? – проницательно проговорил молодой человек.
– И это тоже. Где собака сейчас?
– Это волчица, – Рэмрейн отошёл к окну, оглядел окрестности. – Она за бизнес-центром напротив.
– Значит, хочешь найти новые дороги из Детройта? – Марино откинулся назад. – Очень предусмотрительно. Начните с берега, – посоветовал он. – Вода сбивает запахи, даже санги теряют след.
– Вы подозреваете, что Бюро связано с Ковеном? – Рэмрейн отвернулся от окна.
– Это его детище.
– Зачем Элораху удерживать людей в черте города?
– Понятия не имею, я не санг…
Петра перевела полный удивления взгляд с Марино на Рэмрейна:
– Кто такой Элорах?
– Вечный Повелитель, – обронил молодой человек. – Главная шишка, в общем.
– Не лезь к сангвинарам, послушайся совета, – подался вперёд наркобарон, не отводя взгляда от Рэмрейна. – Если мои сведения верны, на тебя начали охоту все Дома в Детройте. Они и так жаждут твоей крови, попадёшь к гардам в руки – пытки раскалённым маслом покажутся тебе забавой.
– Я несколько лет потратил, уничтожая их Убежища в Ванкувере, – глухо проронил Рэмрейн, как-то вмиг посерев. – У меня тут работы на десятки месяцев…
– Ты истребитель, я знаю таких, как ты, – сардонически усмехнулся Марино. – Всю жизнь таких готовил. Не знаю, кто был твоим учителем, но умер он явно не своей смертью, – молодой человек отвёл взгляд, и он продолжил: – Не действуй один, потребуется помощь – обращайся. Парней я предоставлю.
Рэмрейн принял протянутую визитку и спрятал её в карман:
– У вас каждый человек справится с сангом?
– Я их к этому несколько лет готовлю, – Марино чуть склонил голову к плечу, без смущения разглядывая гостя: разворот плеч, руки, стройную, как побег ивы, фигуру.
– Почему не ушли из Детройта? Бизнес жалко? – в голосе Рэмрейна не было насмешки, он пытался понять причины.
Наркобарон сузил глаза и сдержанно промолвил:
– Это мой город, и Ковены, как бы этого ни хотели, меня отсюда не выживут.
– Понял. Спасибо за помощь, – кивнул молодой человек.
Внимательно изучая карты взглядом, Петра спросила, едва воцарилось молчание:
– Сеньор Марино, я слышала, последний товар… бьёт по сангвинарам?
– Наша недавняя разработка, – Марино с удобством устроился в кресле. – Санги более восприимчивы к некоторым веществам. Мы этим и воспользовались.
– Давно занимаетесь исследованиями? – вмешался Рэмрейн.
– Не только же Ковенам проводить эксперименты.
– Вы про сангвиториумы?
– Знаешь о них? – резко посмотрел на молодого человека Марино.
Тот фыркнул:
– Ещё бы.
Наркобарон долгую секунду не отводил пристального взора, затем тряхнул головой, проглотив вопросы, и продолжил:
– Их снова открыли. Если мои выводы верны – а они верны, – людей похищают как раз для этих лабораторий.
– Мы собираемся взять в плен сангвинара, чтобы узнать больше, – обратила на себя внимание Петра.
– Гарда? – хмыкнул Марино; он не спрашивал. – Ну, что ж… Адам! – негромко позвал он.
Ассистент появился с впечатляющей быстротой и почтительно принял планшет, на котором владелец нескольких казино и баров в Даунтауне, торговавший губительными для сангвинаров препаратами, напечатал с десяток названий синтетических наркотиков, которые производились его фабриками на окраине города с особой секретностью. Адам без слов вышел и вскоре вернулся с металлическим кейсом. Проводив его взглядом, сеньор Марино встретился с Петрой глазами и кивнул на чемоданчик:
– Возьми. Инструкция, свойства, побочные эффекты – вся информация вложена внутрь, вы разберётесь.
– Сеньор Марино… – начала было девушка и смолкла, когда наркобарон покачал головой:
– Раньше ты так не рисковала. Сейчас без этих средств не справишься, – заметил он. – Возьми. Оружие, как всегда, при необходимости ты тоже можешь попросить у меня.
Петра не стала возражать и тихо поблагодарила:
– Спасибо, сеньор. Можете рассчитывать на меня в любое время.
Она встала с кресла вслед за Марино; наркобарон протянул руку и пожал ладонь молодого человека с бесстрастным:
– Рад знакомству, Рэмрейн.
– Спасибо за помощь, сеньор Марино, – ответил на пожатие Рэмрейн.
Марино внимательно глядел на него ещё несколько секунд, как не раз за их встречу, затем без слов отпустил его руку, вновь удержав и вопросы и комментарии. Молодой человек усмехнулся; таких, как наставник Петры, он встречал не раз.
Примечания к главе:
1 – «Oh, say can you see…» – гимн США.
Глава 9 Ярость
Сидевший на краю крыши Килиан сучил ногами, оглядывая окрестности; пустырь перед Айрондейлом медленно холодел в сумерках, местами покрытый островками нетающего из-за мороза снега, слышались короткие реплики часовых, и тенью показывалась на несколько мгновений охранявшая особняк Ракша. Заслышав рычание мотоцикла, музыкант улыбнулся и рассудил, что возвращается к девиантам Рэмрейн, который уехал ещё рано утром.
Его выводы оказались верны; припарковав свой харлей возле крыльца, молодой человек по привычке осмотрелся, рассеянно приласкал прибежавшего за ним следом волка и помахал Килиану. Музыкант кивком пригласил его подняться наверх и проводил взглядом крепко сдружившихся за неделю Ракшу с Фенриром, которые, прыгая и толкаясь, убежали на прогулку.
– Я принёс плед, – послышался голос Рэмрейна.
– Давай, – Килиан поднялся и постелил одеяло поверх того, что принёс сам, – лишним не будет… Куда ездил? – спросил он, когда они устроились на пледе, свесив ноги с края крыши.
– На свою квартиру. Накопились заказы, – пояснил Рэмрейн, – а комп у меня дома.
– Разгрёб кучу? – хмыкнул музыкант.
– Ну, верхушку разобрал, – пошутил молодой человек, оглядывая лохмотья туч с серебристо-жёлтой каймой обозначенных холодным солнцем краев. – Как наш пленник? – тихо спросил он.
Килиан нахмурился и, помолчав, лёгким тоном поведал:
– Сутки ничего не пил… кроме воды. Уже на стены бросаться начал.
– Ничего не говорит?
– Нет… Как бы не сдох от жажды раньше, чем что-то успеет сказать, – равнодушно проговорил музыкант.
Рэмрейн посмотрел на него и слабо усмехнулся: Килиан ему нравился. Даже сейчас, в безразмерной куртке поверх тонкой рубашки и ярких полосатых брюк, с лохматой шевелюрой жёстких белых волос, он напоминал того бомжа-музыканта, которого узнавали на всех улицах Детройта. Молчаливый, наблюдательный, он часто задавал правильные вопросы и умел слушать, как никто. В Айрондейле его любили – за неожиданные концерты, за хорошее настроение, за восхищавшую всех храбрость: Килиан довольно часто играл на гитаре в опасной близости от Убежища.
– Думаешь, не расколется? – щурясь и глядя вдаль, поинтересовался Рэмрейн после недолгого молчания.
– Эти твари умеют стоять на своём до конца, – пожал плечами музыкант.
Рэмрейн вновь взглянул на него, скользнул взглядом к открытой шее, сплошь белой от шрамов; Килиан никогда не скрывал того, что пережил нападение сангвинара, но рождаемое видом многочисленных укусов любопытство обычно сталкивалось с его острым взглядом, который всякому отбивал желание узнать больше. Всякому, но не Рэмрейну.
– Хорошо их знаешь? – молодой человек беззастенчиво кивнул на шрамы.
Килиан автоматически склонил голову, проследив за его взглядом, и невесело усмехнулся:
– Идиотские порывы порой дорого обходятся… а может, и не идиотские, – тихо добавил он, невидяще глядя на занимающийся серо-золотой закат.
– Это из-за Ровены? – вскинул бровь Рэмрейн.
Музыкант подарил ему удивлённый взгляд, и он фыркнул:
– Будет тебе. Не просто же так ты её опекаешь.
– Вообще-то мы женаты, – иронично напомнил Килиан.
– За таких, как ты, не выходят замуж, – с улыбкой заметил Рэмрейн. – С тобой можно махнуть в кругосветное, или устроить карнавал, или поднять революцию… Если только ты не спас ей жизнь, – задумчиво добавил молодой человек и посмотрел на музыканта с подкупающей ухмылкой: – Я прав?
Килиан только хмыкнул в ответ; после долгого безмолвия он вздохнул:
– Я рад, что она тогда смогла убежать. Я отвлёк тех сангов на себя… им было всё равно, кто. Ров просто под руку подвернулась.
– Сангов? – по лицу Рэмрейна пробежала тень. – Он был не один?
Музыкант покачал головой; на молодого человека он не смотрел. Рэмрейн молчал, не вторгаясь в тяжёлые воспоминания собеседника ненужными вопросами, и, поразмыслив, Килиан вдруг потянулся к вороту рубашки. Молодой человек понимал, что он слишком долго держал правду в себе. Правду, о которой, возможно, не знала даже Ровена. Правду, о которой уже перестали спрашивать и которую лишь сейчас пришло время раскрыть.
Грудь Килиана жирными белыми плетьми сплошь покрывали шрамы: неровные, явно оставленные разными лезвиями. Рэмрейн свёл брови на переносице.
– Но это… это не клыки, – он вскинул взгляд, и Килиан горько рассмеялся.
– Странный ты, честное слово, – заключил он, оставив рубашку расстёгнутой. – А как же для начала удивиться, не знаю, посочувствовать?
– Далось тебе моё сочувствие, – фыркнул Рэмрейн. – Что это за твари? – он кивнул на шрамы. – На сангов мало похоже. Вот на шее явно их работа, – нахмурился он, – но здесь точно ножами прошлись.
– Они и прошлись, – как-то болезненно вздохнул Килиан. – Да и на сангов не похожи, как ты говоришь… Понятия не имею, как ты догадался.
Рэмрейн отвёл взгляд:
– Спишем на интуицию. Ты бы застегнулся, холодно всё-таки, – заметил он, – я уже достаточно видел… А кто, раз не санги?
– Чёрные языки, – ответил Килиан. Рэмрейн посмотрел на него в потрясении. – Гляжу, ты о них слышал.
– Только то, что их жертвы погибают от болевого шока, а не от кровопотерь.
Музыкант помолчал, застегивая ворот, затем тихо начал:
– Воплощённые демоны, адовы палачи. Ковены их недавно приняли в Убежище… Жаль, мне седеть дальше некуда, а то поседел бы от этой новости, – криво усмехнулся он и снова смолк.
– Такие страшные?
– Я не от страха поседел, Рэм, – взгляд, который молодому человеку подарил Килиан, мог принадлежать старику. – От боли. Они вроде не совсем садисты, но… они будто питаются болью, – глухо добавил он.
– А почему их называют «чёрные языки», не знаешь? – хмуро спросил Рэмрейн.
– А у них языки чёрные. И губы, да и рты целиком – сплошь чёрные.
– Это наверняка какая-то мутация, – задумался молодой человек. – Похоже на энергов… В смысле, ци-сангвинаров.
– Ци? – переспросил Килиан, скривившись. – Ты же сейчас не про бред о пране, взятый из фен-шуя?
– Нет, хотя этимология китайская, насколько я знаю, – коротко рассмеялся Рэмрейн. – Так магистры называют энергию, которая окружает наши тела, – пояснил он. – В крови её много. Может, оттого эти твари такие сильные, что всю энергию из жертв вытягивают, – добавил он с шумным вздохом.
– Ты думаешь, чёрным языкам именно эта энергия нужна?
– Возможно… Подумай, сколько её выбрасывается в момент шока, – проронил Рэмрейн. – Как ты выбрался, Кил? – вдруг взглянул он на музыканта. – Даже я не уверен, что отбился бы от блэктонгов.
Килиан вдруг тепло улыбнулся:
– Ровена вернулась. С канистрой бензина и зажигалкой. Я уже в отключке валялся, – с сожалением протянул он. – До сих пор жалею, что не видел, как они чешут от огня.
– Находчиво, однако, – Рэмрейн улыбнулся вслед: в глазах музыканта сияло столько нежности, что он отвёл взгляд. – Но… – вздохнул он, поразмыслив. – Кил, ты же уехал тогда, – не глядя на собеседника, вспомнил он.
– Ты о чём? Когда? – Килиан был в недоумении.
– Когда мы впервые встретились, – тихий ответ был безжалостным.
Губы музыканта приоткрылись, он заморгал и виновато отвёл глаза. Затем сдавленно проронил:
– Ты не понимаешь, да? Всё ещё ничего не понял?
– Нет.
– Клан, – вздохнул Килиан. – Мы в ответе за клан. Петра… заставила нас принять это. Мы нужны клану.
– Риск под запретом? – нахмурился Рэмрейн. – В смысле, чуть шухер – сразу в забег?
– На операции, – начал музыкант, – приказы Петры не обсуждаются. Это уже на уровне инстинкта: если она приказала уходить, мы уходим. Бросаем своих, как бы ни хотелось остаться. К счастью, до сих пор обходилось без жертв. И, пожалуй, только поэтому мы до сих пор живы. Петра не допускает безрассудства. Только она сама и ещё Тхи могут задержаться.
– А по-моему, у Петры синдром мамочки, – невинно пошутил молодой человек.
– Гад, – усмехнулся Килиан. – Тебе придётся принять это правило, камикадзе, – так тебя Дэрил называет? А иначе уходи из клана – Петра жалеть не будет.
– Суровая леди, – сокрушенно покачал головой Рэмрейн, забавляясь. – О, госпожа Истерика тут как тут, – отвлёкся он на кошку, застывшую в полной напряжения позе на противоположном краю крыши.
– Эй, её зовут Тошка Насыл! – со смехом поправил его Килиан.
С тёмно-серой шерстью тигровой расцветки, белыми брюшком, грудкой и лапками, с глазами цвета спелых абрикосов, более короткими, чем у обычных кошек, лапками, с мягкой, почти плюшевой шерстью, королевским высокомерием и бандитским характером, с жёлтым ошейником и сопровождавшим её всюду нахальным звоном колокольчика, Тошка была любимицей всех жителей Айрондейла. Породистая лишь наполовину, ленивая, не выносившая никаких прикосновений, не допускавшая в свои владения даже отпетых пушистых хулиганов с соседних кварталов, спавшая дни напролёт и устраивавшая забеги по крыше каждую ночь, будившая всех немалым шумом и грохотом тщетной охоты на летучих мышей, кошка тем не менее снискала благосклонность всех, кроме Луи. Повар не любил Тошку искренне и шумно, безжалостно прогоняя её с кухни громогласными криками всякий раз, когда та заявлялась туда с пронзительным мяуканьем и восхищающим упрямством.
– Кстати, откуда «Насыл»? – перевёл взгляд с Тошки на музыканта Рэмрейн. – Это из тюркского?
– Вроде по-турецки «насыл» значит «как», – свёл брови на переносице Килиан. – Знаешь, Тошку ведь Надия принесла… Ну, наша переводчица из Петербурга,– напомнил он. – Она её в ветклинику понесла на следующий же день, а там доктор был родом из Турции, – продолжил он. – Всё время повторял: «Тошка насыл?», в смысле, спрашивал, как эта хулиганка себя чувствует. Надия потом рассказывала, а Луи ведь на язык не попадайся, тут же припечатал: «Тошка Насыл». Вот мы её с тех пор и величаем по имени и фамилии. О, смотри, к тебе бежит! – хохотнул Килиан.
Рэмрейн едва не застонал: с первого же его появления в особняке кошка начала оказывать ему знаки внимания, ласкаясь и яростно обтираясь об его ноги, а то и залезая подмышку и кусаясь, стоило ему сесть.
– Ты точно её новый кумир, – заметил Килиан, с улыбкой глядя на то, как терпеливо выносит болезненные укусы Тошки Рэмрейн.
– Ага, скоро обзаведусь телохранителем, чтобы защищал от назойливых фанатов, – вымученно усмехнулся молодой человек, подхватывая Тошку на руки, и встал.
– Ты куда?
– Пойду вниз, – Рэмрейн прижал к груди кошку, которая с удобством устроилась у него на руках и довольно замурчала. – Авось получится клыкастого разговорить.
Килиан тотчас подскочил и свернул плед:
– Тогда я с тобой. Это зрелище пропускать нельзя.
Молодой человек только улыбнулся в ответ; спустившись в подвал, они с музыкантом направились к Тхирасаку, Ровене и Петре, которые сидели за компьютерным столом и негромко переговаривались. Треть просторной комнаты отделяла от них прозрачная стена из пуленепробиваемого стекла, почти не пропускавшего звуки. В углу камеры сжавшись сидел сангвинар, смотревший перед собой невидящим взором; на бетоне стен в нескольких местах багровели еле заметные пятна крови, оставленной его разбитыми кулаками, койка была перевёрнута, рядом валялись пустые бутылки из-под воды. Рэмрейн посмотрел на экран, на котором светились данные с датчиков: температура, влажность воздуха в кабине, пульс и давление пленника, считанные браслетом на его руке, который транслировал параметры по внутренней сети.
– Судя по настроению, санг до сих пор молчит, – привлёк внимание присутствующих Килиан.
– Упрямится, – вздохнула Ровена.
– Боится, – поправил Рэмрейн, рассеянно поглаживая головку дремавшей на его руках Тошки. – Он полагает, что сможет вернуться к своим, а там его с распростёртыми объятиями не примут, если расколется.
Тхирасак посмотрел на пленника с презрением:
– Кретин… Кто ему наплёл, что его отпустят живым?
Нервно растирая большим пальцем середину ладони, Петра проронила:
– Может, стоит дать ему пакет крови? Как бы он не умер от жажды.
Рэмрейн оглядел сангвинара: тяжело дыша, тот хватал ртом воздух и тихонько стонал от боли.
– Это единственное, что может его сломать, – бесстрастно заметил молодой человек. – Они любые пытки способны вынести. Но против жажды бессильны. Напоишь его сейчас, – он перевёл взгляд на Петру, – просто отпусти на свободу или убей: толку от него больше не будет.
Девушка бросила взгляд на пленника и вздохнула: она не питала к сангвинарам никаких симпатий, но роль палача была ей непривычна и неприятна. Петра готова была сдаться, хорошо понимая, что сангвинару хватит упрямства довести себя до смерти, но не выдать нужных им сведений; она невольно удивилась, услышав неожиданное:
– Позволь мне поговорить с ним.
– Конечно, – кивнула девушка после секундных раздумий и потянулась к микрофону.
– Я не это имел ввиду, – остановили её резкие слова Рэмрейна.
– А что? – Петра посмотрела на него в недоумении.
– Пусти меня в кабину.
– Ни в коем случае! – гаркнул Тхирасак. – Рэм, ты рехнулся? Эта тварь тебя сразу укокошит!
Рэмрейн не удержался от сарказма:
– Ну, не сразу… Петра, – он подарил девушке пристальный взгляд и, сверкнув глазами, настойчиво проговорил: – Я знаю, что я делаю. Дай мне поговорить с ним.