Ювента

– Макар, я не хочу ссориться. Честно. Эти дни у меня были очень тяжелыми, как и у тебя. Прошу, не ставь всем палки в колеса. Ты же можешь быть нормальным, я знаю. А еще я знаю, что у тебя всё получится и ты обязательно найдешь работу и сможешь отсюда уехать. Просто потерпи, пожалуйста…

Злость предательски покидала Макара. Сердце стало стучать реже, а дыхание выровнялось. На него внезапно накатила усталость, которую раньше он не замечал. Почему это случилось именно сейчас, вожатому совершенно было не ясно. В этот момент ему даже стало жаль замученную Элину, которая, судя по всему, потратила на разговор с племянником большую часть оставшихся сил и нервов. Мысль о запланированной ссоре улетучилась из головы так же быстро, как и появилась.

– Прогуляться не хочешь? – внезапно для самого себя спросил Макар. – Провожу тебя до домика.

Она удивилась. Видимо, тетка уже приготовилась к продолжению их “концерта”, которое, внезапно, так и не состоялось.

– Да, давай – кивнула Элина, после короткого раздумья.

– А тебя там Зоря не заждется? – спросила Элина, когда они не спеша проходили мимо компьютерного класса.

– Нет – ответил Мак. – Мы с ней особо не разговариваем. Так, по делу в основном. А детей она уже всех уложила, наверное. Могу не спешить.

Элина ничего не ответила, а только плотнее закуталась в свою легкую куртку. На улице разгуливал порывистый ветер, который лишний раз доказывал приближение шторма. Однако, несмотря на все свои нюансы, именно такая погода и была у Макара одной из его самых любимых.

В ветер ему дышалось свободнее, проще. Почему-то именно его завывающие потоки давали понять Маку, что он всё еще жив и ходит по этой земле. Но самым странным было то, что именно предвестие бури заставляло его верить в лучшее. В то, что жизнь когда-нибудь наладится сама по себе, дорога станет не такой ухабистой, а черная полоса обязательно сменится белой.

Откуда росла эта привязанность? Что за ней стояло? В этих вопросах Мак уже давно не мог найти правильного ответа, да и не то что бы сильно старался это делать. Ему оставалось просто свыкнуться с тем, что самой уютной для него погодой был пронизывающий до мурашек ветер. И чем сильнее были его порывы, тем для Макара было лучше, комфортнее и…спокойнее, что ли.

– Так что у тебя там с работой в итоге? – спросила Элина, когда затянувшаяся пауза стала уже совсем неловкой. – Ты так и не рассказал.

– Да никак – со смирением ответил вожатый. – Либо ничего нет, либо всё срывается в последний момент. Всё, как всегда.

– И с тем звонком тоже?

– Конечно… Если бы там срослось, меня бы тут уже не было. Логично же.

Тема, которая за эти пару дней уже успела его отпустить, снова надавила на Макара, лишний раз подчеркнув всю беспомощность его положения. На душе у него вновь стало тоскливо, неприятно.

– Ты только сильно не переживай – попыталась успокоить его Элина. Правда, попытка эта показалась жалкой даже для нее самой.

– Ага. Легко сказать – усмехнулся Мак.

Они снова замолчали. Проходя мимо библиотеки, Макар приметил в ее окнах еле различимый свет. Находка была любопытной, но проверять, почему в такое позднее время библиотека еще не пустовала, у Мака не было желания. Тем более он не хотел выяснять это сейчас, когда рядом с ним плелась начальница лагеря.

– Не хочешь спросить, как у меня дела? – иронично спросила Элина. – Обычно люди так делают.

Макар хмыкнул, но не сразу ответил на ее вопрос. Вожатому было не всё равно, но в тоже время его не особо интересовало, чем целыми днями занимается его тетка. Он знал, что если бы у Элины случилось что-то действительно серьезное или важное, или если бы у нее были бы какие-то проблемы, то она обязательно бы ему об этом рассказала. Или он сам бы об этом узнал.

Наверное…

– Да я как-то привык, что у тебя вечно всё ровно. Ни проблем, ни неприятностей. А даже если чё-то и всплывает, то ты это легко гасишь. Ты же такая…

– Какая? – с любопытством и настороженностью спросила Элина. Она знала, что подобная формулировка из уст ее племянника могла означать буквально что угодно. Как хорошее, так и плохое. Последнее звучало куда более часто.

– Блин, ну такая… – запинался Мак, стараясь подобрать правильные слова. – Пробивная. Решала. Не тупишь, руки не опускаешь. Вовремя всё делаешь. Везучая…

– О господи, Макар, не пугай меня. Это что – комплимент?

– Обойдешься – отрезал Мак. – Просто говорю, как есть. Это не отменяет того, что ты зануда, любишь совать нос куда не просят и вообще считаешь себя святой покровительницей.

– Ну не правда…

– Правда. Всё, не спорь.

Элина сдержанно посмеялась. Однако сам Макар вмиг изменился в лице. Он не был уверен, стоит ли уводить разговор в это русло, но так и не смог себя остановить.

С кем еще, кроме как не с Элиной, он мог поговорить на эту тему?

– Мама вот такой не была – сдавленно сказал вожатый. – И главное, что проблем-то она не боялась, всегда с позитивом подходила… Но… Решать их она тоже как-то не особо умела. Что на работе, что дома. Странно это было… И хреново, время от времени. Мы пару раз из-за этого даже собачились.

– Из-за чего именно?

– Да каждый раз по-разному. То на работе кому-нибудь уступит, хотя сама жаловалась, что денег не хватает. То ее обидит кто-то… Мало того, что не ответит, так еще и дома промолчит и не расскажет. Денег займет, а попросить вернуть постесняется. Что-то в таком духе. Не критично, но жить иногда мешало.

– Да, согласна. Замечала такое.

– Был случай… – тут вожатый насупился, ибо вспоминать об этом даже спустя годы ему было неприятно. К нему подступила злость, заставив былое заиграть новыми красками. – Короче… Помнишь был у нас там один мужичок такой, Вовка Мищенко?

– Помню. В “Москве” работал, грузчиком. Если я не путаю… Ты про него?

– Ага, он самый – Макар достал сигарету, закурил. – В общем, было дело такое… Он чё-то вдруг решил к маме подкатить. Да еще и настырно так, в силы свои поверил. Мама отшучивалась, динамила… Я ей сколько раз говорил – поставь ты его на место. Скажи НЕТ и всё. А она в отказ, обидеть не хотела. Ну и этого кренделя, походу, закусило, что его не принимают. И как-то они в магазине пересеклись, он за прилавком стоял как раз, подменял… Она его попросила хлеба подать, а он сказал: “Отсоси, потом проси”. Мразота.

От таких откровений у Элины замерло сердце. Разозлиться она не успела – Макар продолжил свой рассказ:

– Ну и тут всё…. Дома слезы, сопли. Она тогда как раз без работы сидела, только недавно сократили. И так на нервах была, а тут еще и это чмо… Последняя капля, считай…

– Кошмар какой – расстроилась Элина. – И что потом?

– Ну… Меня перемкнуло. Она только под вечер успокоилась. Как спать легла, я ноги в руки и в магаз побежал. Спрашиваю про него, Лариска говорит – ушел уже, с компашкой своей. А эти обезьяны любили “У Арифа” сидеть, в шашлычке той помойной.

Элина кивнула – то злачное место она помнила довольно хорошо. Все знали, что молодняку там лучше не ошиваться, ибо контингент там крутился совсем малокультурный. Одноклассницу Элины там однажды и вовсе чуть не изнасиловали, из-за чего во всём селе разразился жуткий скандал. Ныне же шашлычка уже давно сгорела после очередной дебошной пьянки, но память о том месте до сих пор оставалась только негативная.

Однако сейчас ее всё больше пугало то, чем именно племянник закончит свой рассказ. Возможно, она даже и не хотела этого знать. Но в то же время ей стало так обидно за сестру, что у девушки появилось желание немедленно перенестись в то время и лично выцарапать обидчику глаза.

– Пришел я туда, а эти уже заседают. Всё по классике – шашлычок, чекушка. Ну а я что… Я только о маме и думал. Подхожу, хватаю бутылку со стола и ему прям по голове. А всё, что от нее осталось, розочку, ему в пах уткнул и говорю: “Хочешь сделаю так, чтобы сосать у тебя больше было нечего?”.

– Ой-ёй…

– Народ весь в непонятках стоит, но не лезут – привыкшие. Там и не такое видели, сама знаешь. Этот тоже на меня вылупился, за голову держится, мычит чё-то, кровь идет… Я и сам перетрухал поначалу, но адреналин у меня, видимо, вжарил, вот я и не свалил. Тем более по глазам-то я вижу, что он понял, о чём я говорю. Ну вот… Это, к слову, о маминой нерешительности и проблемах из-за этого…

– Подожди – а чем всё закончилось?

– Да ничем. Ногами его отходил немножко, плюнул и оставил. За него никто не впрягся, а он меня и так понял. Я ему сказал, чтобы больше в сторону мамы даже не смотрел. А если еще раз что-то такое услышу, яйца отрежу.

– Ужас – скривилась Элина. Пусть она никогда и не была особо впечатлительной, но всё же всё, что касалось семьи, трогало ее до глубины души. – Макар… А вдруг он в полицию бы пошел?

– Я тебя умоляю – усмехнулся вожатый. – Кто бы разбираться стал? Кому он на хер нужен?

Ее удивило, с какой легкостью Макар говорил о том, что произошло. Но, с другой стороны, она понимала, что уж кто-кто, а племянник точно не стал бы сожалеть ни о чём подобном. Да и не о чем тут было сожалеть. Его мать обидели, и уж кому, как не ему было ее защитить. А что до ее обидчика – Вова Мищенко получил по заслугам.

А, может быть, он и вовсе еще легко отделался? Кто знает? Иногда Элине казалось, что Макар способен на вещи и похуже этого…

Нужно было возвращать разговор в прежнее русло.

– Слушай, ну, с другой стороны, у твоей мамы было куча качеств, которых у меня никогда не будет – парировала Элина. – Ее люди любили. Всегда. И успокоить она умела, чтобы ни случилось. А руки у нее какие были золотые. У меня дома до сих пор ее картины весят, которые она мне дарила. И портрет мой тоже.

– Да, у меня тоже где-то работы ее остались…

Они прошли мимо покачивающихся от ветра берез и оказались у ровных рядов гостевых домиков. В теплом свете фонарей казалось, будто они списаны из детской уютной сказки, которую читают на ночь детям – маленькие и аккуратные, с лавочками у каждого дверного проема и красивыми клумбами. Для полноты сказочной картины не хватало только печных труб, торчащих из крыш.

Мак подметил красивый пейзаж, но признавал довольно скучную действительность. Вожатый знал, что здесь жили только сотрудники лагеря, которые не были приставлены к отрядам. То есть все, кроме таких, как он сам. А жаль, ведь чуть меньше половины домиков сейчас наверняка пустовали. Многие работники предпочитали уезжать после рабочей смены обратно в Ладный на лагерном автобусе и не проводить здесь сутки на пролет. Понять их можно было, но вот сам Макар уже не раз думал о том, как было бы здорово после дня работы спать не в тесной вожатской и делить комнату с кем-то еще, а уходить сюда – в тишь и уют.

Что ж – мечтать не вредно.

– Ну всё, притопали – подытожил Мак. – Шуруй спать, а то ты бледная, как моль.

– Ну спасибо – обиженно ответила девушка.

Вожатый собрался уходить, но Элина вдруг его окликнула:

– Постой… Макар, ты же знаешь, что мы всегда может вот так поговорить? В любое время?

– Знаю – буркнул племянник, не понимая, к чему она клонит. – И что?

– Нет, ничего… Просто не стесняйся говорить, если… Если есть, что сказать. Вот. Это ведь важно. Учитывая, что друзей у тебя здесь пока нет. Извини, конечно…

– Не всем нужны друзья, Эль. Иногда без них просто легче. Народная мудрость. Короче, иди спать. Спокойно ночи.

Макар быстрым шагом отправился в сторону корпусов и не стал оглядываться назад, пусть и знал, что Элина наверняка еще продолжает смотреть ему в след.

Дождь стал подступать к лагерю с самого раннего утра.

Когда Макар вел свой отряд в столовую, непогода еще не успела разгуляться и позволила пионерам после завтрака вернуться в корпус относительно сухими. Однако почти сразу после этого дождь накатил с такой силой, что, казалось, своими массивными каплями наделает в крыше дырок.

Во время ливня Ольга Викторовна, облачившись в дурацкого вида дождевик с цветочками, обошла все корпуса и еще раз напомнила вожатым, что дневного и вечернего мероприятия сегодня у них уже точно не будет, а на обед и ужин дети должны выходить с зонтами, в теплой одежде и в резиновых сапогах, если таковые имелись. Макар же тем временем, помня о том, что именно старшая воспитательница рассказала Элине о вероломно проваленном им мероприятии, демонстративно не разговаривал со стукачкой, чего она сама, правда, толком и не заметила.

Как и было обещано, к полудню Артур Гекович и пара его работяг на грузовике развезли по отрядам те самые обещанные дуйки – здоровенные теплонагреватели, которые больше напоминали двигатели от небольшого самолета. Шум от них стоял приличный, но Мак понимал, что лучше уж пусть он будет глохнуть, чем мерзнуть. Ну и дети, разумеется, тоже. Тепло разносилось по всему корпусу довольно резво, и уже совсем скоро агрегат пришлось на время выключить, так как пионеры стали жаловаться на жару, а отдельные умники и вовсе решили открыть окно, из-за чего залили водой весь подоконник.

Еще до обеда Зоря затеяла в отряде масштабную уборку комнат, которая заключалась в избавлении от мусора и наведении порядка в личных тумбочках пионеров, где за несколько дней уже успел образоваться бардак. Помимо прочего, в ходе рейда была изъята даже контрабанда в виде чипсов и газировки, не ясно как попавшая в руки злостных нарушителей. Макар грешил на местную охрану, которая не удосужилась проверить даже его вещи на наличие запрещенных “продуктов”, которых у Мака в тот момент имелось в весомом достатке. Чего уж тут говорить о пионерах…

На обед отряд отправился уже в самый разгар непогоды. У большинства детей, как оказалось, имелись не только зонты, но и дождевики, а вот у самого Мака не было ничего, что могло бы укрыть его от проливного ливня, кроме капюшона от толстовки. Проситься к Зоре под зонт он тоже не стал, ибо большего унижения в этот момент он и представить себе не мог. Однако по ходу дела напарница не побрезговала и сама позвала его к себе, но вожатый в присущей себе манере отказался, чтобы потом вдруг не остаться у девушки в должниках. После обеда вожатый вернулся в корпус вымокшим до нитки, продрогшим и раздраженным. В скором темпе Маку пришлось снимать с себя одежду и искать в сумке сменку, а вымокшие вещи отжимать над раковиной и развешивать на батарее, в надежде на то, что они когда-нибудь высохнут.

Очень некстати в комнате появился и Валера, облаченный в ярко желтый дождевик – не менее нелепый, чем у старшей воспитательницы – и вооруженный внушительных размеров зонтом. Видок у него был придурочный, но к этому Мак за несколько прошедших дней уже начинал привыкать.

– Ой, а ты чего такой мокрый? – задал искренний, но крайне глупый вопрос сосед.

– Вспотел, Валер – сыронизировал Макар, хотя по голосу нельзя было сказать, что он шутит. – А ты сам-то как думаешь, дубина? Чё встал?! Дверь закрой! В пещере родился, что ли?

– А! Точно, извини – очухался лопоухий и поспешно исполнил приказ. – Ты бы сказал, что у тебя нет ничего от дождя. Я бы тебе дождевик дал, ну или зонтик. Мне не жалко…

– Охотно верю – оборвал соседа Мак. – Я тебя услышал. В следующий раз обязательно попрошу твоей помощи.

– Хорошо. Обращайся – улыбнулся Валера, не поняв сарказма Мака.

Разоблачившись, доходяга уселся на свою идеально заправленную постель и вновь достал из-под кровати насекомых. Открыв пластмассовую крышку, Валера насыпал в специальную кормушку крошечные зернышки, что служили пищей для муравьев, а после бережно ее закрыл. Разместив формикарий на кровати, он уселся напротив него и стал любоваться своими зверюшками. Наблюдать за этим зрелищем Макару было несколько неловко, но в эти моменты он старался вообще не обращать на Валеру никакого внимания. Казалось, что вожатый чувствовал бы себя гораздо более уютно, если бы его сосед притащил к себе девушку и занялся с ней страстным сексом, никак не стесняясь присутствия Макара. Вариант, разумеется, абсолютно невозможный, но всё же гораздо более лучший, чем тот, что вожатый наблюдал в данный момент.

Чуть позже, когда вся батарея была увешана мокрым шмотьем Макара, вожатый, обтеревшись полотенцем, переоделся в сухое и только тогда понемногу стал отогреваться и приходить в себя. От внезапно нахлынувшего тепла вожатого даже начало клонить в сон. Веки тяжелели, мысли в голове становились всё более туманными и расплывчатыми, а дождь, уютно барабанивший по подоконнику, только способствовал этой сонливости. Мак оставил бесполезное сопротивление и всё же решил прилечь и немного отдохнуть, чтобы не растерять всю бодрость еще в середине дня.

Но не тут-то было.

Из коридора стали доноситься крики и грохот. Казалось, будто за дверью вожатской сейчас то ли перегоняют мамонтов, то ли празднуют китайский Новый год, то ли и вовсе совместили два этих приятных события для экономии времени. Опыт подсказывал вожатому, что дети, одурев от безделья, попросту принялись беситься и сходить с ума, чтобы хоть как-то себя развлечь. Проклиная всех на свете и распрощавшись со сном, Макар, поднявшись с кровати, твердо решил жестко и беспощадно предотвратить замышляемые его отрядом акты вандализма.

Настало время воспитания!

– Пя-я-я-ть… Шесть… Семь… Восемь, ниже Игорь! Де-е-е-вять… До двадцати еще долго. Десять… – считал отжимания мальчишек Мак, вальяжно расположившись на кровати в холле.

– Мы больше…уф-ф-ф…не будем – еле проговорил от напряжения пионер, имени которого вожатый не помнил.

– Конечно не будете. Двенадцать… Еще пару раз мы поделаем такие упражнения… Тринадцать… Вы вылижите весь корпус до блеска… Четырнадцать… Ваня, я всё вижу! Ниже давай. Пятнадцать… И после таких нарядов вы вообще забудете, чё такое носиться по корпусу, раскидывать везде свою вонючую обувь… Семнадцать… Бросаться подушками… Да, Марк? Это я про тебя говорю. Восемнадцать… Не считается, Антон. Во-се-мна-а-а-дцать, теперь нормально… Ну и вообще забудете, как страдать всякой херней в корпусе…

Далеко не все из восьми мальчишек в его отряде добрались до отметки в двадцать отжиманий, однако по окончанию физической экзекуции каждый из провинившихся был выжат, как лимон. Макар решил не ослаблять хватку и продолжил давить на пионеров.

– Встали в шеренгу! – грозным голосом приказал вожатый. – Быстрее! Итак, чего мы не должны делать в корпусе?

– Бегать – буркнул запыхавшийся Иван, у которого впервые за всё время не было этой глупой ухмылки на лице.

– Баловаться и игхаться не должны – подал голос Антон, лицо которого окрасилось под цвет его рыжих волос.

– Играться вы можете, бестолочи, но не так громко. На кой черт нужно было лавку из коридора тащить в холл и прыгать с нее на кровати? И ведь не поленились же. Вы головой хоть пару секунд думали перед этим?

– Это не я – ответил Андрей, худощавый пионер, как будто Мак обращался именно к нему. – Это всё Ваня.

– Слышь, а чё я-то? – огрызнулся обвиняемый.

– Закрылись! – вновь рявкнул вожатый. – Уже не важно, кто начал. Тупили здесь вы все! Значит так – кровати у вас сейчас похожи на помойку. Ваша задача их полностью разобрать, а потом застелить так ровно, чтоб на нее можно было самолет сажать! Если у кого-то не получается, помогайте друг другу. От меня помощи не ждите. Усекли?

– Да – разом ответили пионеры.

– Даю вам полчаса. Если к моему приходу здесь хоть одна постель останется не заправленной, заставлю всех всё переделывать. Так что давайте – укрепляйте боевой дух.

Развернувшись к выходу, Макар увидел девочек, которые исподтишка подглядывали за наказанием мальчишек из-за дверей холла. Поняв, что вожатый заметил их присутствие, пионерки мигом разбежались, но им это, разумеется, уже не помогло.

– По комнатам! Щас и до вас доберусь! – крикнул им в след Макар.

Девочек ждала участь не лучше, чем у их собратьев по горю. В обеих комнатах пионерок Мак устроил капитальную чистку – заставил выбросить весь несъеденный полдник, полностью перебрать и разобрать сумки и убрать всю ненужную обувь на полку в коридоре. Кроме того, Макар вручил девочкам метлу и совок, чтобы они вычистили весь мусор с пола в их комнатах и во всём коридоре. И всё это несмотря на то, что после завтрака в отряде уже проводилась уборка.

– Тоже даю вам полчаса. Я буду в холле. Найдете меня, как закончите. Тогда получите еще работу.

Довольный собой, Макар вышел в коридор и отправился прямиком в вожатскую, чтобы перевести дух и пригубить пивка, которое уже пару дней оставалось нетронутым, что было совершенно недопустимо. Однако светлые планы были нарушены, когда ему навстречу из холла выплыла Зоря – с полотенцем на голове и раздраженным видом.

– Макар, чё тут у вас происходит? Я твой ор аж из душа слышала.

– Воспитывал – отмахнулся вожатый, прикидывая, как бы ему обогнуть напарницу и попасть в свое убежище.

– Допустим. А чё они все такие несчастные, будто вагон разгружали? Еще сказали, что ты их заставил кровати перестилать…

– А это трудовая повинность – спокойно ответил Макар. – Им шибко скучно было, чуть нам весь корпус не раскрошили. Щас вот отрабатывают, чтобы в следующий раз…

– Ясно. Давай-ка в вожатскую зайдем? – позвала его за собой Зоря и первой же отправилась в комнату, не дожидаясь дозволения напарника.

Закатив глаза и тихо выругавшись, Макар нехотя прошел за девушкой и закрыл за собой дверь.

– Ну?

– Что ну?! – зашипела Зоря. – Слушай, они потому и носились, что им делать было нечего! Я отошла всего на двадцать минут, чтобы помыться, а у тебя уже всё под откос пошло?! У Карины и Валеры тоже дети бегали, только вот они после этого собрали отряд и заперлись в дальней комнате. Как думаешь – зачем? Может, потому что они с пионерами занимаются? Играют? Общаются? А тебе в голову не пришла та же мысль? Или тебе уже обо всём говорить надо?

– Какие могу быть игры в корпусе, Зорь? Ты где-то видишь здесь место для этого? Или у нас комнаты резиновые? У них дети мелкие, потому и вмещаются все…

– М-да… Дебильная отмазка. Слушай, а ты вообще игры знаешь какие-нибудь? Или нет? Если так, то это многое объясняет. Поэтому тебе и взбрело в голову от балды на них наорать и загрузить трудовыми нормами…

– Знаешь, чё? Труд из обезьяны человека сделал – ответил Мак, чувствуя, что теряет занятые им позиции. Более адекватных аргументов на Зорины претензии у него пока что не находилось. – Вот и им лишним не будет

– Может быть – ответила Зоря. Она сняла полотенце с головы и стала вытирать волосы. Делала она это так, будто ее напарник вообще не находился в этой комнате, да и комната эта была уже вовсе не его. – А что потом будет? Вдруг у нас опять случиться дождь, а дети не будут себя тихо вести? Чё тогда будешь делать?

– Не знаю. Разберусь по ситуации. И вообще – я не на экзамене. Тебе надо, ты и иди их развлекать – раздраженно спросил Мак. – К чему этот разговор?

– Да так… Просто хочу понять, что еще на этой смене мне придется взять на себя. На звонки родителей ты не отвечаешь. К мероприятиям тебя вообще лучше не подпускать. В занятиях с детьми картина та же. Полдник можешь запросто забыть. Зато по перекурам ты у нас мастер. Свалишь и фиг тебя найдешь потом. По тебе прям разведка плачет…

– Харэ нагнетать. Мне не десять лет. Чё ты от меня хочешь-то?

– Ничего, Макар. Уже ничего – сдавленно ответила Зоря, закончив с сушкой волос. Прическа у нее сейчас была очень пушистая – девушка стала похожа на одуванчик. На грустный одуванчик на толстой ножке.

Напарница, наконец, ушла из комнаты и оставила Мака одного. Спустя всего несколько минут вожатая уже собирала отряд в холле, где принялась что-то живо и увлеченно им объяснять. Скрепя сердцем, Макар решил примкнуть к намечающейся заварушке. Скорее из любопытства, нежели по зову долга.

Делать всё равно было нечего – всю его сонливость окончательно сняло, как рукой.

Следующие часы прошли для Мака довольно странно.

За годы своего отсутствия в лагере он уже успел позабыть, с каким интересом порою дети умеют погружаться в то, что навязывают им их вожатые. Зоря с легкой руки провела для пионеров несколько игр, которые поначалу даже показались Макару странными и откровенно глупыми. Однако сами спиногрызы оказались так увлечены процессом, что никто из них за всё это время даже не попытался откосить от участия или сбежать от присмотра вожатых.

Большую часть игр, в которые Зоря успела вовлечь детей за это время, вожатый попросту не запомнил, но всё же некоторые, раннее им невиданные, сумели четко уложиться в его дырявой памяти.

Всё началось с относительно простой игры, в самом начале которой пионеры расселись на полу и образовали неровный круг посреди холла, плотно прижавшись друг к другу. Перед этим Зоря дала им задание взять с собой одну особенную вещь, которую они привезли с собой в лагерь. Чуть погодя пионеры уже с упоением рассказывали о своих любимых игрушках, знаковых статуэтках или особых шортах, которые по той или иной причине были для них настолько важными, что они решили притащить их с собой в “Ювенту”. Откровенничать получалось далеко не у всех, но по большей части дети со своей задачей справились.