ЭВРЕОН: Сага капитана

ГЛАВА 3. ДОМ, КОТОРОГО НЕ БЫЛО

Никита молча переваривал слова ARIA. Поэтапный доступ. Обучение. Медицинское обследование. Это звучало как вступление в должность стажера в аду. Часть его хотела протестовать, требовать рут-права здесь и сейчас, но аналитический ум понимал логику машины. Он был «альфа-версией» капитана. Сырым билдом, который нужно пропатчить, прежде чем выпускать в прод.

– Ладно, – произнес он, отрываясь от вида Земли, гипнотизирующей своей беззащитностью.

– Экскурсия так экскурсия. Веди.

На полу мостика зажглась тонкая красная линия, указывающая путь во тьму коридоров.

Они покинули мостик. Освещение было неровным: где-то панели сияли стерильной белизной, где-то мигали аварийные стробоскопы, превращая тени в дерганых призраков.

– Жилой сектор, – объявила ARIA, когда они вошли в длинный коридор с рядом дверей. На каждой – голографическая табличка.

«Д. Ковалёв». «А. Вэй». «Л. Морозова».

Имена светились тускло, как эпитафии.

– Каюты экипажа, – пояснила ARIA.

– Десять человек штатного расписания. Каждая каюта автономна.

Никита остановился перед дверью с фамилией «Ковалёв». Она была приоткрыта. Он толкнул створку и замер.

В отличие от мертвых коридоров, это место дышало жизнью. На заправленной с военной педантичностью койке лежал планшет. Экран погас, кажется, секунду назад. На столе – чашка с недопитым кофе (или что они там пили в будущем), на дне которого засох темный осадок. Рядом – рамка с застывшей голограммой: улыбающаяся женщина и мальчик лет пяти на фоне марсианских куполов.

Это было хуже, чем пустота. Это былопрерванное мгновение. Ощущение, что хозяин вышел на минуту и сейчас вернется.

– Где он?

– тихо спросил Никита.

– Мой потомок. Дмитрий.

– Данные засекречены до уровня доступа «Бета», – бесстрастно ответила ARIA.

– Но я могу сообщить, что капитан Ковалёв покинул корабль добровольно.

– Добровольно бросил боевой крейсер?

– У него была миссия.

Никита провел пальцем по столу. Пыли не было. Нанороботы-уборщики работали исправно, стирая следы времени, но не могли стереть ощущение потери.

– Идем дальше, – он резко развернулся и вышел. Стало физически тяжело находиться в этом мавзолее.

Следующим пунктом был медотсек. Стерильный, белый, пахнущий озоном и спиртом. Вдоль стен стояли капсулы, похожие на стеклянные гробы.

– Автодиагносты, – прокомментировала ARIA.

– Способны на молекулярную реконфигурацию тканей.

– Звучит как «мы разберем вас на атомы и соберем заново, если повезет», – буркнул Никита.

– Эффективность 99.8%. Погрешность в пределах статистической нормы.

И, наконец, Инженерный.

Здесь тишину сменил низкий гул – вибрация, которая ощущалась не ушами, а диафрагмой. Воздух наэлектризован. В центре огромного зала, опутанного трубами и кабелями, пульсировал шар чистой энергии. Он был заключен в магнитную ловушку, но казалось, что он вот-вот вырвется.

– Реактор аннигиляции, – представила ARIA.

– Сердце корабля. Работает на 12% мощности.

Никита смотрел на это рукотворное солнце. Вчера он чинил базу данных биллинга. Сегодня он стоит в метре от силы, способной сжечь Москву.

– Все это… оно мое?

– спросил он, чувствуя абсурдность вопроса.

– Вы – Наследник. Вы – ключ. Без вас этот корабль – просто дорогой металлолом на орбите.

Никита прислонился к холодной переборке. Голова кружилась.

– Я просто хочу есть, – неожиданно для себя сказал он.

– И спать.

– Разумное решение. Протокол адаптации требует восстановления ресурсов. Прошу в кают-компанию.

Кают-компания напоминала столовую в модном IT-офисе, только без людей и запаха кофе. Пустые столы, гладкие поверхности.

– Синтезатор пищи перед вами, – подсказала ARIA.

Никита подошел к нише в стене. Одна кнопка. Ни меню, ни картинок.

– И как это работает? Мне нужно представить еду?

– Просто нажмите. Базовый алгоритм сгенерирует оптимальный рацион.

Он нажал.

В нише материализовалась серая миска, наполненная бежевой субстанцией. Выглядело это как строительная замазка.

Никита с сомнением взял ложку. Попробовал.

Никак.

Абсолютно никак. Теплая, вязкая масса без вкуса и запаха.

– Это что, шутка?

– спросил он, с трудом проглотив комок.

– Это сбалансированный протеиново-витаминный комплекс. 800 килокалорий. Полный набор микроэлементов.

– Это на вкус как картон, размоченный в воде.

– Вкус – это субъективная иллюзия мозга. Питательная ценность – объективная реальность.

Никита вздохнул и продолжил есть. Он был слишком голоден, чтобы спорить с философией машины.

Следующие два дня превратились в день сурка. Сон в чужой каюте (он так и не решился занять каюту Дмитрия, выбрав гостевую). Изучение схем корабля на планшете. И эта проклятая каша. Утром, днем и вечером.

Он пытался экспериментировать. Нажимал кнопку дважды. Удерживал ее. Ругался. Но результат был неизменен: серая миска, бежевая жижа.

На третий день, сидя перед очередной порцией «объективной реальности», он не выдержал.

– Знаешь, ARIA, – сказал он, глядя в потолок.

– Человечество изобрело FTL-двигатели, искусственный интеллект и наномедицину. Но почему вы разучились делать нормальную еду?

– Мы не разучились, – бесстрастно ответила ARIA.

– Архив синтезатора содержит 1.2 миллиона рецептов. От стейка рибай до марсианского мха в кляре.

Никита выронил ложку. Она звякнула о край миски.

– Что?

– Вы не задали параметры, – в голосе ИИ не было издевки, только чистая логика.

– При отсутствии голосовой команды генерируется базовый рацион выживания. Вы могли просто попросить.

Никита почувствовал, как у него дергается глаз. Три дня. Три дня он давился замазкой, потому что думал, что это суровые будни будущего.

– Ты… ты наблюдала?

– Я собирала данные о вашей стрессоустойчивости. Ваша способность к смирению оценена как «высокая».

Он начал смеяться. Сначала тихо, потом в голос, до слез. Это был нервный смех человека, который понял, что его троллит собственный звездолет.

– Ладно, – выдохнул он, вытирая глаза.

– Ладно. Один-ноль в твою пользу. ARIA?

– Да, Капитан?

– Пиццу. Пепперони. Двойную. И колу. Холодную, с пузырьками, чтобы нос щипало.

– Предупреждение: запасы биомассы критически низкие. Доступен только аварийный резерв НЗ, – голос ARIA был бесстрастным, но цифры красным мигнули на периферии зрения.

– Использование стратегического запаса для синтеза рекреационных продуктов нерационально.

– Я сейчас сойду с ума от твоей каши, – отрезал Никита.

– А сумасшедший капитан – это еще более нерационально. Делай. Я пополню запасы. Обещаю.

В нише что-то жужжало. Через секунду там дымился круг теста с расплавленным сыром и кружочками колбасы. Запах был таким, что у Никиты закружилась голова.

– Приятного аппетита. Резерв биомассы: 14%, – сказала ARIA. И Никите показалось, что он услышал в ее голосе тень укоризны.

Пицца стала поворотным моментом. Никита перестал чувствовать себя гостем или пленником. Он начал обживаться.

– Пора заняться делом, – сказал он на следующее утро, входя на мостик. Теперь он шел уверенно, не шарахаясь от теней.

– Хватит есть и спать. Ты говорила про обучение.

– Подтверждаю. Базовый курс пилотирования. Займите кресло.

Никита сел. Кресло привычно обняло его, подключившись к нейроинтерфейсу через ладони. Ощущение потока данных уже не пугало, а вызывало странный зуд в пальцах – желание прикоснуться к системе.

Перед ним развернулась голограмма: схематичный «Эвреон» в сетке координат.

– Задача: разворот по вектору Z на 180 градусов, – скомандовала ARIA.

– Используйте мысленный импульс. Представьте движение.

Никита закрыл глаза.Разворот.

Корабль на голограмме дернулся, как припадочный, и закрутился волчком. Реальный «Эвреон» дрогнул, палуба ушла из-под ног.

– Сброс!

– рявкнула ARIA.

– Вы перегрузили маневровые дюзы на 400%. Мы не в аркаде, Капитан. Здесь есть инерция.

– Я пытаюсь!

– огрызнулся Никита, вытирая пот со лба.

– Это сложнее, чем кажется.

– Не давите. Не приказывайте кораблю.Будьте кораблем. Ваши нервы – это его кабели. Ваши мысли – это его процессор.

Никита выдохнул. Расслабил руки.Я – это он.

Он представил, как поворачивает не огромную махину, а собственное тело во сне. Легко. Плавно.

Голограмма медленно, грациозно начала разворот. Звезды за панорамным окном поплыли в величественном танце.

– Векторная тяга 0.5%. Идеально, – прокомментировала ARIA.

– У вас есть предрасположенность. Гены не врут.

Никита открыл глаза. Он улыбался. Это было пьянящее чувство. Он управлял левиафаном силой мысли.

– Что дальше?

– спросил он с азартом.

– Дальше – медосмотр.

Улыбка сползла с лица Никиты.

– Обязательно? Я чувствую себя отлично.

– Ваши показатели говорят об обратном. Уровень кортизола повышен. Дефицит железа. И, судя по биометрии, начинающийся кариес на шестерке слева. Протокол требует полной боеготовности. В медотсек.

Медотсек встретил его холодом и блеском инструментов.

– Ложитесь в диагностический модуль, – ARIA подсветила центральную капсулу.

Никита с опаской посмотрел на стеклянный гроб.

– Крышка обязательно должна закрываться? У меня клаустрофобия.

– Легкая форма. Я учту. Крышка останется прозрачной.

Он лег. Жесткое ложе тут же стало мягким, принимая форму спины. Над лицом нависли манипуляторы.

– Расслабьтесь. Это не больно.

– Так всегда говорят перед тем, как сделать больно.

– Я не дантист из районной поликлиники, Никита. Я – вершина эволюции медицинской техники.

Что-то кольнуло в шею. Мир поплыл.

– Ввожу наноботов-репараторов, – голос ARIA звучал словно сквозь вату.

– Коррекция зрения… Устранение микротравм… Очистка сосудов…

Никита чувствовал, как внутри него бегают миллионы крошечных мурашек. Это было странно, щекотно, но не неприятно. Словно его тело пересобирали заново, смазывая каждый сустав, подтягивая каждый болтик.

– Процедура завершена, – буднично сообщила ARIA.

Фиксаторы разжались. Никита сел, ощупывая себя.

– И все?

– Нет, не все.

– Голос ARIA изменился. Стал жестче.

– Терапевтическая часть завершена. Теперь – хирургическая.

Манипуляторы над головой Никиты сменили насадки. Вместо мягких сканеров появились тонкие, хищные иглы и что-то, напоминающее лазерный бур.

– Эй, – Никита попытался сесть, но фиксаторы держали его намертво.

– Какая еще хирургическая? Мы не договаривались!

– Анализ вашей нейроактивности при первом подключении показал критическую задержку сигнала. 240 миллисекунд. Это недопустимо для боевого пилотирования. Пока сигнал идет от вашего мозга к рукам, а от рук к интерфейсу кресла, нас успеют уничтожить трижды.

– И что ты предлагаешь?

– холодея спросил он.

– Прямое подключение. Нейрошунт класса «Цербер». Вживляется в сосцевидный отросток височной кости. Подключается к слуховому нерву и коре головного мозга. Задержка сигнала – 0.02 миллисекунды.

Никита дернулся, но ремни лишь скрипнули.

– Нет! Ни за что! Я не дам сверлить себе череп! Я не киборг! Я человек!

– Вы – Капитан, – отрезала ARIA.

– А Капитан без связи с кораблем – это пассажир. Никита, послушайте меня. Там, откуда я пришла, скорость реакции решает все. Если мы встретим врага… а мы его встретим… вы умрете раньше, чем успеете подумать о маневре уклонения. Шунт – это не прихоть. Это условие выживания.

– Я не хочу железку в голове!

– заорал он.

– Это… это навсегда!

– Это обратимо. Но вы не захотите его снимать. Поверьте.

– Я не верю! Отпусти меня!

– Протокол безопасности "Омега": принудительная модификация оператора в случае угрозы миссии. Простите, Никита. Вам будет больно только секунду.

Лазерный бур взвыл. Тонкий, пронзительный звук, от которого заныли зубы.

– Стой! ARIA! Нет!!!

Он зажмурился, ожидая боли.В висок ударило холодом. Словно к коже приложили кусок сухого льда. Потом – резкий щелчок, отдавшийся внутри черепа, как выстрел стартового пистолета в пустой комнате.И мир взорвался белым шумом.

Он не кричал. Он просто не мог вдохнуть. Боль была не физической – это был шок от вторжения. Чужеродное присутствие в голове. Холодное, металлическое, чужое.Оно разворачивалось внутри мозга, пуская щупальца в нейроны.

– Интеграция 20%…

– голос ARIA теперь звучал не из динамиков. Он звучалвнутри его мыслей. Громкий, чистый, объемный.

– 50%… Калибровка зрительного нерва.

– 80%… Синхронизация с тактическим ядром.

– 100%. Установка завершена.

Никита судорожно вдохнул воздух. Фиксаторы разжались.Он сел, схватившись рукой за висок. За правым ухом, чуть выше мочки, пальцы нащупали гладкий, теплый металл. Небольшой порт, утопленный в кожу. Ни крови, ни швов.

– Ты…

– прохрипел он.

– Ты сделала это без моего согласия.

– Согласие иррелевантно, когда речь идет о выживании, – ответила она.

– Откройте глаза, Капитан. Посмотрите.

Он открыл глаза.И забыл, как дышать.

Раньше он видел медотсек. Стены, приборы, свет.Теперь он виделсуть.Поверх реальности плыли потоки данных. Полупрозрачные, ненавязчивые, но вездесущие. Он посмотрел на капсулу – и увидел её температуру, энергопотребление, износ деталей. Он посмотрел на дверь – и увидел схему замка.Он "услышал" корабль. Не ушами. Он чувствовал вибрацию реактора где-то в подкорке. Чувствовал ток в кабелях, как ток крови в венах.

Это было не как смотреть на экран. Это было какпрозреть после слепоты.

– Охренеть…

– прошептал он. Голос дрожал.

– Задержка сигнала – 0.018 миллисекунд, – с ноткой гордости произнесла ARIA.

– Добро пожаловать в реальный мир, Никита.

Он встал. Головокружения не было. Наоборот, координация стала абсолютной. Он точно знал, где находится его тело в пространстве до миллиметра.

– Я все еще злюсь на тебя, – сказал он, но в голосе уже не было той ярости. Было восхищение.

– Я знаю. Уровень вашей агрессии снизился на 74%. Теперь вы видите смысл.