Проклятая кисть

Знакомство

Бабка, будто гарпия, застыла перед нами, прожигая нас со Светкой своим немигающим, испепеляющим взглядом. Не дождавшись нашей реакции, она приблизилась сама, и зловещий шепот обжег мне лицо, как ледяной ветер из преисподней.

– Какого лешего ты здесь забыла, девчонка? – прошипела она, жадно втягивая воздух ноздрями. – Как ты, смертная, умудрилась пробраться в Черный лес? Здесь вам не место. Здесь вас смакуют, как лакомый десерт на завтрак, обед и ужин. – И чтобы придать своим словам вес, она демонстративно клацнула челюстями.

– Здравствуйте, бабушка, – пропела я примирительно, стараясь не замечать сморщенное недовольство на лице этой старой особы. – Позвольте начать с искренних извинений за злополучный валенок, который, увы, полетел совсем не туда, куда я рассчитывала. Простите великодушно. А теперь к делу, – руки мои уперлись в бока, изображая решимость. – У меня к вам тот же вопрос: каким ветром нас с подругой занесло в эти владения? После ваших «лестных» слов в мой адрес, моя кисть взбесилась, будто одержимая, и пустилась в пляс по холсту. Кстати, именно она и вывела нас сюда. Жаль, дома осталась, а то бы я вас с ней познакомила. Итак, бабулечка, неужели вы не подскажете, по какой причине это произошло и как исправить эту досадную оплошность?

– Диво дивное, деревенская баба, а речь льется, как у истинной леди, – усмехнулась старушка и, отвернувшись, тяжело опустилась за стол. – И заметь, кисточка твоя при тебе. – Она кивнула куда-то поверх моей головы. Я вскинула взгляд и увидела, как над самой макушкой застыла моя верная художественная подруга. – А вот почему она ожила – загадка превеликая, – бабка почесала затылок и добавила: – Дело в том, что проклинала я не что иное, как руки твои корявые, что запустили в меня… эмм… – старушка потерла внушительную шишку на лбу. – Сама помнишь, чем, небось. А вот почему кара эта в кисть угодила, уму непостижимо. – На меня еще раз взглянули, теперь уже с неподдельным интересом. – Случиться такое могло лишь в одном случае… Ты, часом, не творец? Черт, как это у вас, смертных-то… – задумалась она. – Художница?

– Она превосходная художница, бабушка, – в голосе Ромашковой зазвучали восторженные нотки, пока она с любопытством разглядывала убранство избы. – У вас здесь так душевно, – улыбнулась она, делясь теплом. – Меня Светлана зовут, а её… – она легонько коснулась моего плеча, – Алиса. А вы, бабуля?

– Клара Карповна, – просипела старуха, сморщившись, как от зубной боли, – напасть какая, окаянная! Мало ей мха моего, кровь из носу, так еще и скверну такую в мир наш приволокла. Как теперь жить-то, горемычной? – Бабка погрузилась в тяжкую думу.

– О чем она? – прошептала Ромашкова мне прямо в ухо, обдавая тонкой волной мятного дыхания. Я лишь пожала плечами, чувствуя, как недоумение расползается по лицу.

– Хватит шептаться, – проворчала Клара Карповна, и взгляд ее, острый как шило, впился в кисть. – О подруге твоей ожившей говорю. Беда здесь от твоей мазни приключиться может, особенно в твоих-то корявых руках. Коли уж твоя красавица шедевр измыслит, так ведь он в этом волшебном месте оживет, и холст ей для этого вовсе не потребен. В состоянии она творить из пустоты, прямо из воздуха, – бабка бросила взгляд на кисть. – Слушается тебя? – с этими словами она кивнула на палку с волосом, что будто завороженная ловила каждое слово женщины.

Едва я приоткрыла рот, как дверь покосилась и в избу ворвался невозможный красавец. Смоль волос обрамляла лицо, а в глубине темных глаз плескались галактики, маня в неизведанные миры. Пухлые губы дразнили обещанием, а под тонкой тканью рубахи угадывалось тело, сложенное как изваяние. Мы со Светкой застыли, не сговариваясь, очарованные нежданным видением, и лишь спустя несколько мгновений заметили того, кто мирно покоился в его могучих руках.

– Бабуль, гляди! – выпалил молодой человек. – Можешь себе представить, какая душа решилась выбросить это небесное создание прямо к нам в лес! – Он запнулся, переводя пытливый взгляд с найденного домовенка на нас. – А это… что за прелестные нимфы озарили своим присутствием нашу скромную обитель?

– А-а-а! – взвизгнул домовой, как ужаленный, спрыгивая с рук брюнета. – Это они, проклятые! Меня палкой огрели, да и бросили замерзать на снегу, ух! – Он потряс в нашу сторону кулачком, грозя, и юркнул за спину молодого человека. – Ты с ними, родименький, поосторожнее, – прошипел он в нашу сторону, а красавец окинул нас осуждающим взглядом.

– Ах ты ж пакостник! – вспыхнула Ромашкова, наблюдая, как зубастый бесенок шмыгнул под печь. – Едва не вцепился своими акульими зубками! Набросился, как зверь! Только чудом удалось отбиться, – попыталась она оправдаться, все еще дрожа от возмущения.

– Вижу, твоя художница уже вовсю колдует, – проворковала Клара Карповна с лукавой усмешкой. Переведя взгляд на внука, добавила: – Крокс, избавь меня от этой ватаги, пока они не учинили здесь Содом и Гоморру. С их-то пылом им достаточно искры, чтобы кисть разбушевалась, и тогда пиши пропало. Не горю желанием плодить в доме своем чудаков, вроде того, что вон там печь обсиживает, – старуха ткнула костлявым пальцем в сторону белой кормилицы.

– Простите, может, просто снимете с меня свою порчу и мы сами уйдем? – взмолилась я, брови мои сложились в жалкий вопросительный домик. – Мне кровь из носу нужно сдать эскиз сегодня, иначе вылечу с работы. И, знаете, было бы неплохо вновь попасть к себе домой. – Светка понимающе закивала, вторя каждому слову.

– Нельзя, милая, – бабушка хитро улыбнулась, и в уголках ее глаз пролегли лучики морщин. – Кисть судьбы уже нанесла свой первый мазок, и теперь я бессильна что-либо изменить, – она развела руками в притворном отчаянии. – Но есть надежда, тебе сможет помочь мой давний знакомый, Фрост.

При этих словах у внука Клары Карповны от изумления отвисла челюсть. Незаметно подмигнув ему, она продолжила:

– Пойдете к Фросту. Он снимет печать, разбудит силу в моем внучке и он отправит вас обратно, в то самое мгновение, когда вы сюда попали. Минута в минуту.

Я бросила взгляд на Светку, она, грызя ноготь отчаянно, внимала бабулькиной речи. Не произнеся ни слова, я лишь вопросительно вскинула брови. Ромашкова, уловив мой безмолвный вопрос, едва заметно кивнула в ответ.

– Ладно, – я махнула рукой, – но есть одна загвоздка. – Я обвела взглядом себя. – В таком виде далеко не уйдешь. Замерзнем ведь в одних тапках и легких тряпках.

– О, милая, – расплылась в улыбке женщина. – Это мы вмиг обернем! Сейчас в сенях пороюсь, подберу что-нибудь подходящее. А вы присядьте, отдохните пока. – Клара Карповна бросила быстрый взгляд на Крокса. – внучок, пойдем, поможешь старухе.

Бабулька с красавчиком растворились за дверью, оставляя нас наедине с тишиной избы. Мы с облегчением рухнули на лавку у печи, блаженно вытягивая затекшие ноги. В доброте этой милой старушки таилось что-то неуловимо настораживающее, словно предчувствие грозы, но выбор у нас был невелик. Кисть, как бабочка, замерла в воздухе над моей головой, терпеливо ожидая, когда ее возьмут в руки и она вновь сотворит волшебство. Но пока я не могла собраться с мыслями, особенно после встречи со злобным, зубастым домовым и местом, где мы оказались благодаря моей деревянной подруге.

Как только за Кларой Карповной щелкнула дверь, глухо отрезая от мира, она, поеживаясь, прошла в сени и принялась яростно выворачивать старый сундук. Оттуда, как из чрева времени, вываливались вещи, видавшие виды, пропитанные запахом нафталина и воспоминаний, но такие теплые, такие родные, что могли согреть не только тело, но и душу, измученную зимней стужей.

– Может, расколешься, что задумала? – не выдержал внук, сверля родственницу взглядом. – Ба, ну что ты затеяла? Зачем нам к этому Фросту тащиться? Он же меня в бараний рог скрутит, у меня ни силы, ни искры волшебства. И девчонкам-то туда зачем переться? Он же даром пальцем не пошевелит. Или ты думаешь, одна из них его своей проклятой кистью защекочет до смерти?

– Дурень, – усмехнулась бабка, и в глазах ее мелькнул лукавый огонек. – В этой кисточке такая сила, что обалдеешь. Убедишься еще, да только девчонке сперва нужно с инструментом своим сродниться, а лучше всего это в дороге выходит, когда трудности преодолеваешь. – Старуха чихнула, и клубы пыли завихрились вокруг ее седой головы. – Видал, какие девки раскрасавицы? У Фроста от них крышу снесет! Одну отдашь ему в жены, а взамен попросишь снять с меня проклятие. А вторую – в служанки. За это он твою силу разбудит! – Женщина довольно потирала руки, наслаждаясь своим коварным планом.

– Тебе не стыдно, лгунья? Обещала девкам избавление от проклятия, возвращение домой, а сама… обманщица, – с горечью покачал головой паренек.

– Да брось, Крокс, снимет он с нее это чертово проклятие кисти, чай не безумец, чтоб жить с женой, у которой такая силища под боком, – расхохоталась Клара Карповна. – А насчет дома… Ну, обманула, бывает. Зато у Фроста дворец – загляденье! Там им будет куда лучше, не горюй.

– Значит, развесила уже все по полочкам? Блондинку – в шелка и кружева хозяйки, а брюнетке уготовила роль тени бессловесной, служанки у ног госпожи? – Крокс криво усмехнулся, и в этой усмешке сквозило не то презрение, не то горькое разочарование.

– Горит у Фроста сердце по златовласым гуриям, и то беда его, не твоя, – отрезала Клара Карповна. Обхватив ворох тряпья, она двинулась к двери, осанисто покачиваясь. – Заруби себе на носу, Крокс: сила тебе надобна, как воздух, и как можно скорее. Девки – дело наживное, перекати-поле. А помни вот что: ничего в жизни просто так не случается. Сама судьба их сюда занесла, а значит, неспроста. Пусть послужат доброму делу.

Вдвоем с Ромашковой мы разомлели от печного жара, веки налились свинцом. Еще немного, и сон сморил бы нас, если бы Клара Карповна не вернулась с внуком, нарушив эту идиллическую дрёму.

– Девушки, позвольте представиться, – обворожительно улыбнулся брюнет, озорно подмигнув сначала мне, а затем Светке. – Зовите меня Крокс, и я с радостью составлю вам компанию до самого Фроста. Обещаю беречь вас, как драгоценные жемчужины, охранять от любой нечисти и помогать на каждом шагу нашего путешествия.

– Как любезно с вашей стороны, – проговорила Ромашкова, и щеки ее тронул легкий румянец. – Меня зовут Светлана, и, между прочим, я преподаю современный русский язык в университете.

– Эм, – пробормотал Крокс, и на лице его отразилось полное недоумение. Он вопросительно взглянул на меня. – А как же твое имя, творец?

– Алиса, – я протянула ладонь, и брюнет тут же перехватил ее, прильнув горячим поцелуем. От неожиданности я окончательно растерялась, – Петухова, – зачем-то выпалила я свою фамилию.

– Прекрасна, как искушение, облаченное в шелк ночи. Волосы будто лунный свет, а глаза… – Крокс прильнул, изучая мою радужку. – Цвета моего любимого плода, – прошептал он, – спелого, наливного яблока. – Он сокращал расстояние, пока между нами не осталось лишь трепетное дыхание. – Безупречна… и так невыносимо недосягаема, – выдохнул брюнет и, словно обжегшись, отшатнулся.

– Перестань девок смущать, – бабулька кашлянула в кулак, сдерживая клокочущий смех. – Облачайтесь в одежу, да в путь, – Клара Карповна свалила ворох цветастого тряпья прямо нам под ноги. – Можете не благодарить, – щербатый рот расплылся в хитрой улыбке. – Кстати, Алиса, тебе с кистью своей договориться придется, чтоб за поясом сидела, а то беды не оберешься, а подруге твоей лучше держать язык за зубами, у нас баб с интелектом не любят… как там тебя, – бабка почесала лоб, выуживая имя из глубин памяти, – Света, точно.

– Подумаешь, – фыркнула Ромашкова, нервно теребя край кофты. – Видимо, умных женщин нигде не жалуют. – Она испепелила Крокса взглядом, полным обиды и вызова. – И, увы, мужчин всегда тянет к блондинкам. Хотя шатенки, – Ромашкова демонстративно тряхнула каштановой волной волос, – шатенки ничуть не хуже, а по статистике даже пылче. – Она озорно высунула кончик языка, дразня опешившего брюнета, и ядовито добавила: – И комплименты дамам не расточают в присутствии их подруг.

– Языкатая, – процедила бабка сквозь зубы, сплюнув на грязный пол с отвращением.

– Погоди, ба, – Крокс остановил родственницу, испепеляя Свету взглядом, – я забыл одарить вниманием вторую прелестницу, а то злая обидчивая женщина, пострашнее самого Сатаны… – он расхохотался мальчишеским смехом, заразив нас с Ромашковой, и мы тут же поддержали его заливистым ржанием. – Ты, шоколадноволосая дива, должно быть, сладка и восхитительна на вкус… – у подруги от изумления отвис рот, а глаза засверкали ярче звезд в безлунной ночи. Парень же не унимался: – А очи твои, чернее грозовой тучи, особенно когда ты чем-то недовольна… Если пожелаешь, могу скрасить твое недовольство поцелуем… – договорить ему не дала Клара Карповна, отвесив звонкую оплеуху по хребту.

– Ах ты ж бестолочь! – голос её, будто вороний грай, хрипло полоснул слух. – Мало тебе чертовок в геенне огненной, так и до смертных девок добрался?! Я тебе покажу! – Костлявый кулак её взметнулся в воздух, как когтистая лапа. – Вон из избы! Дай девкам переодеться, а ты, пока, собирай котомку в дорогу. И только посмей пальцем тронуть хоть одну!

Крокс лишь прищурил глаза и, не проронив ни слова, скользнул за порог избы.

Вещи, что притащила Клара Карповна, были не просто старыми и поношенными – они зияли бездной уродства и непригодности. Два тулупа, словно с плеча великана, на три размера больше нас, валенки, испещренные грубыми заплатками, нелепые вязаные шапки, и штаны на резинках, бесформенные и необъятные, вздымались почти до самой груди, погребая наши надежды на хоть какую-то мало-мальскую пристойность.

– Фу, какая безвкусица! – Светка скривилась, как от зубной боли. – Бабуль, ну я понимаю, мы не на Модном приговоре, но это же просто крик отчаяния для стилиста! Нас же засмеют, примут за нищебродок, и твой Фрост, увидев нас в таком виде, и пальцем не пошевелит, чтобы помочь. – Подруга вертелась юлой, пытаясь увидеть хоть что-то, за что можно было бы зацепиться взглядом.

– Во-первых, вам же лучше, в месте, куда вы собрались, излишнее внимание опаснее яда. Во-вторых, нечего трястись поджилками, прежде чем предстанете перед Фростом, внучок мой приоденет так, что глаз не отвести, сделает, так сказать, из вас конфеток. В-третьих, не скаль зубы, радуйся подачке, а то мигом проглочу, – обиженно проворчала старуха.

– Спасибо, Клара Карповна, – поблагодарила я бабушку, бросив негодующий взгляд на Ромашкову, – зато тепло будет, остальное – лишь тень на солнце. Расскажете подробнее о дальнейшем путешествии и о таинственном приятеле, который должен стать нашим спасителем от проклятия?

Клара Карповна лишь печально покачала головой.

– Всему свой черед, – прошамкала старушка, ее голос эхом отозвался в полумраке комнаты. – Крокс знает обо всем, он постепенно откроет вам завесу тайны.

Я вскинула взгляд. Надо мной, будто верный страж, застыла любимая кисть, моя неизменная спутница в мире красок. Заметив мой взгляд, она вспорхнула чуть выше, дразня. Я поманила её, легонько хлопнув по поясу, указывая на привычное место. Но вместо того, чтобы послушно занять своё ложе, кисть озорно закружилась в воздухе, отдаляясь всё дальше и дальше.

– А ну иди ко мне, – руки мои уперлись в бока, а брови нахмурились грозной тучей, – ты должна меня слушаться, в конце концов, кто из нас художник? – но все мои слова, казалось, скользили по поверхности живописного инструмента, не находя отклика.

– Живо к Алисе! – сверкнула глазами Светка, топнув ногой. – Или я из тебя жаркое сделаю, в печи зажарю!

В этот момент кисть, как взбесившийся хомяк, замерла на мгновение, ощетинилась и с яростным рывком бросилась в сторону Ромашковой.

– Ай! – взвизгнула та, отшатнувшись. – Петухова, усмири свою бешеную палку, ради бога!

И тут случилось нечто дивное. Воздух над головой Светы загустел, налился свинцовой тяжестью, и кисть, повинуясь неведомому порыву, принялась творить. Дерзкими, размашистыми мазками она вызывала из небытия грозу и ливень, которые, словно услышав ее зов, обрушились прямо на многострадальную шевелюру Ромашковой, к счастью, предусмотрительно укрытую шапкой.

– А-а-а! – вопила подруга, спасаясь от хлынувшего ливня, а старуха, вцепившись в ухват, прислоненный к стене, замахнулась на мой рабочий инструмент, но в ответ получила лишь ледяную порцию дождя.

Надтреснутый хохот домового, расположившегося на прогретой печи, эхом разносился по избе. Он тыкал указательным пальцем в Ромашкову и заливался придушенным смехом, трясясь всем своим маленьким тельцем.

– Да что ж ты, окаянная, творишь! – взвилась Клара Карповна на меня, голос ее взлетел на запредельную высоту. – Мигом исправляй, аль хошь всю мою обитель в пучину превратить?

– Прошу, – я протянула раскрытую ладонь к кисточке, умоляюще заглядывая в ее жесткий ворс. – Ты мое чудо, моя верная подруга, моя незаменимая помощница. Не гневись, прошу, забудь свои проказы и позволь отправиться в путь. Я укрою тебя за пазухой, там станет тепло и уютно. Ты поспишь, отдохнешь… – Под пристальными, немигающими взглядами бабки и Светы, я продолжала шептать: – Ну же, давай, красавица моя кудесница!

Кисть замерла. В воздухе вспыхнул ослепительный луч солнца, одним махом высушивший всю затхлость и сырость в доме, а когда он погас, в моей руке лежала податливая кисточка, как утомленный зверек.

Нежно погладив помощницу и коснувшись губами ее прохладной ручки, я бережно спрятала подругу за пояс, прикрыв мягкой тканью кофты, и с облегчением выдохнула.

– Всё, осталось сущая малость, – я кивнула в сторону домового. – А с ним-то что?

– Пусть остается, – фыркнула старуха, и в голосе ее прорезалось нечто похожее на кошачье мурлыканье, – будет служить мне, пока Крокс таскается с вами. По дому в помощь – воду принести, харчи состряпать, да и ноги мои натруженные потешить массажем…

Мелкий пакостник, услышав о своей участи, моментально соскочил с печки и рухнул нам с Ромашковой в ноги.

– Милые барышни, ангелы мои, не бросайте меня на растерзание этой ведьме! – взмолился малыш, и по щеке его скатилась предательская слезинка. – Она ведь меня в гроб загонит своим непосильным трудом. А я вам еще пригожусь, я же маленький, да удаленький!

– Да у него зубы похлеще, чем у акулы, – проворчала Ромашкова, а потом, понизив голос до шепота, добавила мне на ухо: – Оставим нахала бабуле. Поделом ему будет. Пусть вспомнит, как он нам угрожал и своими челюстями щелкал.

– Ах ты, девчонка злющая! – прогремел домовой, грозя кулачком Светке. Затем метнулся ко мне, обвил мои коленки крохотными ручонками. – Хозяюшка моя! – заныл он во все горло, надрывно, будто по живому сердцу резал. – Не отдавай ты создание свое старой ведьме на потеху! – Крупные слезы, как град после летнего зноя, брызнули из глаз лохматого зубастика.

– Ни за что не соглашайся, – не умолкала Ромашкова, – пусть лучше старой карге пятки разминает да пальцы перебирает – хоть ей утеха будет, да и твоему недолепку хоть какая-то кара.

С грохотом распахнув дверь, Крокс ворвался в избу, как полярный вихрь, облаченный в белоснежную броню теплой куртки. За плечами его маячил походный рюкзак, свидетель наших предстоящих долгих странствий. Но стоило его взгляду скользнуть по комнате и узреть картину мучений домохозяина, как утробный хохот вырвался на волю, раскатываясь под низким потолком. Шагнув вперед, он бережно подхватил домовенка на руки.

– Хозяин, – малыш прильнул к нему всем тельцем, а потом, очнувшись, ткнул пальчиком в Свету и, процедив сквозь свои непропорционально большие зубы, изрек: – Когда дама кровожадная, ее в жизни одна тоска ждет, да одиночество лютое. Не зря Крокс воспылал не к тебе, а к моей хозяюшке, – домовой яростно показал Свете кукиш и юркнул поглубже в мягкий пуховик паренька, ища защиты от ее, как он считал, недоброго взгляда.

Щеки Ромашковой заполыхали неистовым румянцем, ноздри хищно затрепетали, предвещая грозу. Это был верный признак надвигающейся бури. Подхватив ее под локоть я повлекла подругу к выходу.

– Клара Карповна, до свидания. Ждите вестей, как только утрясем все с Фростом, обязательно вернемся, – бросила я через плечо, и, покосившись на Крокса, прошептала ему одними губами: – Ждем вас с домовым на улице. – И, наконец, мы со Светкой вывалились из избушки, как две пробки из бутылки.

Старуха облегченно выдохнула, словно с плеч ее свалился неподъемный груз, когда девичьи голоса растаяли за дверью. Медленно ступая, она приблизилась к печи, к теплому сердцу избы, и, запустив дрожащую руку под истерзанный матрас, извлекла оттуда кольцо, тускло поблескивающее в полумраке. Дыхание перехватило, когда она, разгладив морщины, протянула его внуку.

– Послушай, внучок, – она вложила перстень в ладонь Крокса, и старые пальцы на миг замерли на его коже, оставляя последнее благословение, – если вдруг стрясется беда, тропа всегда открыта назад. Надень перстень на указательный палец, прошепчи: «Ворота к Кларе Карповне» – и вмиг окажешься здесь. Но послушай совета старой ведьмы: не трать себя на эту белобрысую девку. Не твоя она ягода, хоть и понимаю, творец – искра редкая даже в нашем мире, но нам этого мало. Тебе нужна демоница, сильная, чтобы род продолжила крепкий. А для этого силу свою пробуди. Первостепенно для нас – моя молодость и твоя магия. На остальное плюнь. Горишь ведь желанием отца увидеть, я вижу. Но помни: это возможно лишь при одном условии… – Бабуля похлопала внука по плечу, грузно и как-то устало, – Шуруй, девахи заждались, небось…

– Хорошо, бабушка, – Крокс коснулся губами ее иссохшей щеки. – Потерпи немного, скоро вновь станешь юной и прекрасной, как заря.

– Надеюсь на тебя, внучок, ой надеюсь, – проскрипела старуха, подталкивая Крокса к двери. – Помни наказ: златовласую – в жены Фросту, а вторую, чернявую, – в служанки чтоб определил.

Паренек лишь кивнул в ответ, а домовой за его пазухой злорадно ухмыльнулся, потирая ладошки в предвкушении.

Казалось, мы навеки застыли в ожидании Крокса. Я успела изучить этот черный лес, заколдованный немотствующей тишиной, рассмотреть ворону, восседающую на искривленной ветке и надрывно каркающую. Небо было погребено под плотным пологом крон, не пропускающим ни единого лучика света. Наконец, дверь пронзительно скрипнула, явив красавчика во всей красе. Его белоснежная улыбка сияла ослепительно, с нескрываемым удовольствием скользя по нашим с подругой недовольным лицам.

– Пора, красавицы, – подмигнул он нам обеим и, легко спрыгнув с крылечка, выудил из куртки притихшего домовенка. Поставив его рядом, он подтолкнул того вперед: – Шуруй, парень, сам, чай не красна девица, чтоб на себе тебя таскать, – и взъерошил домовому его и без того всклокоченные волосенки, чем вызвал на его мордашке довольную, почти щенячью ухмылку.

– Меня Кузьмой величать, – он поклонился в пояс, сперва Кроксу, затем мне. – Можете звать просто по имени, дозволяю, – при этих словах Ромашкова фыркнула, и я прекрасно её понимала: ещё до того, как этот персонаж появился на бумаге, она нарекла его именно так.

– Чего это ты пар пускаешь… – начал было ворчать домовик, но Крокс осадил его на полуслове.

– Никаких пререканий, брани и тому подобного, – отрезал брюнет. – Путь далек, и я желаю пройти его в умиротворении. Иначе ты, Кузьма, – парень ткнул пальцем в домового, – отправишься прямиком к бабке в услужение. А ты, Света, – он бросил взгляд на подругу, – будешь его пособницей. Я, быть может, и с Алисой один управлюсь. Прошу, забудьте обиды и пожмите друг другу руки. Лишь после этого тронусь с места. – Крокс скрестил руки на груди, ожидая примирения.

Я видела, как ни Кузе, ни Свете не хотелось возвращаться в дом милой бабульки. Они, не мешкая, подошли друг к другу, крепко пожали руки, а когда Крокс, довольно кивнув, отвернулся, высунули языки и скорчили рожи.

– Нам туда, – брюнет указал в самую чащу, где сплетались в непроглядной тьме ветви деревьев, – там проход в центр ада.

Мы с Ромашковой обменялись взглядами, глаза наши невольно округлились от ужасающей перспективы.

– Что с вами? – парень уловил наше замешательство. – А вы где думали оказались? Не бойтесь, там почти как у вас на земле: города, особняки, машины. Только, за редким исключением, населяют их демоны, ведьмы, черти… короче, всякая нечисть.

– Обалдеть, – протянула Светка, и валенок жестко хрустнул по заледеневшему снегу. – А ты кто такой?

– Я непременно поведаю вам все о себе, открою душу и с любопытством выслушаю ваши истории, но лишь в тепле и уюте гостеприимной гостиницы, – прозвучало в ответ, и будто повинуясь этим словам, деревья расступились, являя взору тихую поляну, увенчанную одиноким древом.

Крокс пнул ботинком огромного хвойного гиганта, трижды постучал по коре костяшками пальцев и что-то прошептал на латыни, прежде чем раствориться в темном зеве ствола. Мы с Ромашковой застыли, как пораженные током. Внезапно торс брюнета возник из древесной утробы, сильные руки схватили нас за грудки и рывком втянули внутрь. Я, зажмурившись, приготовилась к неминуемому столкновению с шершавой твердью дерева, но удара не последовало. Вместо этого в нос ударил головокружительный коктейль ароматов, уши заложило рокотом моторов, а лицо обдало легким прикосновением морозного ветра. Открыв глаза, я задохнулась от изумления. Мы стояли посреди ослепительного мегаполиса: по широким проспектам скользили лакированным боком роскошные автомобили, в небо вонзались сверкающие шпили небоскребов в стиле хай-тек, а по тротуарам мелькали пестрые силуэты прохожих, одетых по последнему слову моды.