Московский бестиарий
Сообщение прервал рёв дракона, бросившегося в атаку на Борт-12, словно ястреб, бросающийся на добычу.
Пилот резко дёрнул ручку управления, уходя от атаки. Вертолёт накренился, и стрелок-оператор выпустил ракету прямо в морду приближающегося дракона, словно гарпун в кита.
Взрыв ослепил всех на несколько секунд, словно в небе зажглось новое солнце. Когда дым рассеялся, они увидели, что дракон всё ещё в воздухе, но часть его морды обуглена, а один глаз превратился в кровавую рану, похожую на кратер вулкана.
– Попали! – воскликнул стрелок. – Он ранен!
Дракон взревел от боли и ярости, и этот рев был подобен грому, раскатившемуся над городом. Он развернулся и с новой силой бросился на вертолёт. На этот раз пилот не успел увернуться. Огромные когти дракона вцепились в фюзеляж, разрывая металл как бумагу, словно консервный нож, вскрывающий банку.
– Мы в захвате! – кричал пилот в рацию. – Он тащит нас вниз!
Стрелок-оператор выхватил пистолет и открыл огонь прямо в морду дракона через разорванный фюзеляж. Пули попадали в раненый глаз существа, углубляя рану, как шахтеры углубляют шахту в поисках руды.
Дракон взревел и разжал когти, отпуская вертолёт, словно игрушку, которая ему надоела. Машина, потеряв равновесие, начала падать, но пилот сумел выровнять её в последний момент и совершить аварийную посадку на крышу высотного здания, как птица с подбитым крылом садится на ветку.
– Борт-12 совершил аварийную посадку, – доложил пилот. – Машина повреждена, но мы живы. Дракон ранен, но всё ещё в воздухе.
– Вас понял, Борт-12, – отозвался диспетчер. – Эвакуация уже в пути. Держитесь.
Дракон кружил над городом, его движения стали менее уверенными из-за ранения, как движения пьяного становятся менее уверенными с каждым новым бокалом. Но он всё ещё представлял смертельную опасность. Его пламя обрушивалось на здания и автомобили, превращая их в горящие руины, словно гнев древнего божества обрушивался на непокорных смертных.
В небе появились новые вертолёты – целая эскадрилья Ми-28, боевых машин, специально предназначенных для уничтожения тяжёлой техники противника, похожих на стаю хищных птиц, вылетевших на охоту.
– Всем бортам, это Сокол-1, – раздался в эфире голос командира эскадрильи. – Цель – летающий объект над центром города. Предположительно, биологического происхождения. Приказ – уничтожить. Повторяю, уничтожить.
– Вас понял, Сокол-1, – отозвались другие пилоты. – Выходим на позицию.
Вертолёты окружили дракона, держась на безопасном расстоянии, как волки окружают раненого медведя. Существо поворачивало голову, следя за машинами своим единственным глазом, в котором читалась ярость, смешанная с болью.
– Огонь по моей команде, – приказал Сокол-1. – Три… два… один… Огонь!
Все вертолёты одновременно выпустили ракеты. Дракон попытался увернуться, но их было слишком много, как слишком много стрел для одного щита. Взрывы окутали его со всех сторон, превращая небо в огненный ад, словно сами небеса разверзлись в апокалиптическом видении.
Когда дым рассеялся, они увидели, что дракон падает, как подбитый самолет. Его крылья были разорваны в клочья, тело изрешечено осколками, словно решето. Он рухнул на крышу ГУМа, пробив перекрытия и застряв между этажами, как гигантская стрела, вонзившаяся в тело города.
– Цель поражена, – доложил Сокол-1. – Повторяю, цель поражена. Запрашиваю разрешение на посадку для проверки.
– Отрицательно, Сокол-1, – ответил командный центр. – Держитесь на безопасном расстоянии. Группа зачистки уже в пути.
Вертолёты кружили над местом падения дракона, их пилоты с трудом верили в то, что только что произошло. Они сбили дракона. Настоящего дракона, существо из легенд и мифов, создание, которое не должно было существовать в мире реактивных самолетов и компьютеров.
Москва, город, переживший нашествия и пожары, революции и войны, теперь столкнулась с угрозой, выходящей за рамки понимания. В эту странную ночь, когда древние создания вернулись, никто не знал, чем закончится эта встреча двух миров, слишком долго существовавших раздельно.
ГЛАВА 3. ЗАСТРЯВШИЙ КОШМАР
По торговому центру «Европейский» гулко разносились звуки от взрывов гранат, словно гигантские молоты били по наковальне мироздания. В них вмешивались резкие очереди автоматных выстрелов, похожие на шум проливного дождя по жестяной крыше. Магазин превратился в эпицентр масштабных военных действий, в поле битвы между людьми и сказочными персонажами.
Сергей следовал за гоблином через служебные коридоры торгового центра, похожие на лабиринт Минотавра, только вместо чудовища с головой быка их подстерегали существа куда более странные и опасные. Шмыг двигался удивительно тихо и быстро, словно тень, скользящая по стенам, то и дело останавливаясь и принюхиваясь, как охотничий пес, идущий по следу.
– Тихо-тихо, – шепнул он, прижимаясь к стене и становясь почти невидимым в полумраке. – Впереди гарпии сидят-ждут. И они такие раздражительные, как моя прабабушка-старушка после чрезмерного употребления болотного вина-настойки!
Сергей замер, чувствуя, как сердце колотится где-то в горле. Из-за угла доносились странные звуки – хлопанье крыльев, похожее на звук мокрых простыней, развешанных на ветру, и пронзительные крики, напоминающие смесь женского плача и птичьего клекота, от которых стыла кровь в жилах.
– Что нам делать? – прошептал он, понимая, что против летающих хищниц у них нет ни единого шанса.
Гоблин достал из-за пояса маленький мешочек, сшитый из какой-то странной кожи, покрытой чешуей.
– У Шмыга есть штука-дрюка, – его глаза блеснули хитрым огоньком. – Порошок сонной травы-дурманчика. Гарпии его не любят. От него их крылья становятся тяжелыми-ватными, как мокрые тряпки-простыни или как голова Шмыга после вечера в таверне «Пьяный тролль»! – Гоблин театрально схватился за голову, изображая похмельные муки. – Ох-ой, как же Шмыгу было плохо-нехорошо на следующее утро-рассвет! Мои прекрасные глазки отказывались открываться-подниматься, а животик издавал такие звуки-мелодии, словно внутри поселилась-обосновалась целая семья разгневанных-недовольных жаб-квакушек!
Сергей нетерпеливо шикнул на разговорившегося гоблина и тот, опомнившись, осторожно высыпал немного порошка на ладонь, похожего на толченый изумруд, и дунул. Зеленоватое облако, мерцающее в тусклом свете аварийных ламп, поплыло по коридору, словно призрачный туман над болотом. Через несколько секунд крики гарпий стали тише, словно кто-то медленно поворачивал ручку громкости, а затем и вовсе прекратились, сменившись тяжелым сопением.
– Теперь можно, – кивнул гоблин. – Только быстро-быстро. Действует недолго, как все хорошие-приятные вещи в этом мире-измерении. Например, как лягушачьи лапки в сиропе – едва успеваешь ощутить-почувствовать восхитительный-изумительный вкус-аромат, а их уже нет! – Он задумчиво облизнул губы. – Шмыг мечтает-грезит о лягушачьих лапках…
Они прокрались мимо спящих гарпий – жутких существ с телом хищной птицы, покрытым бурыми перьями, и женским лицом, искаженным злобой даже во сне. Их когти, острые как кинжалы, слегка подергивались, словно даже в дремоте они мечтали вонзить их в плоть жертвы.
Проходя мимо одной из гарпий, Шмыг не удержался и с любопытством наклонился слишком близко к её лицу. В этот момент спящее существо громко всхрапнуло, выпустив струю воздуха прямо в лицо гоблина. От неожиданности Шмыг отпрыгнул назад и с громким «БУМ!» приземлился на пятую точку.
– Фу-мерзость! – прошипел он, отчаянно вытирая лицо. – Её дыхание-выдох пахнет как… как… нет, Шмыг даже не может-способен описать-выразить этот ужас-отвращение словами-терминами! Словно она питалась исключительно тухлой-протухшей рыбой-селёдкой, смешанной с носками-обувью троллей после недельного похода-марша через болота-топи!
Сергей с тревогой наблюдал, как гарпия заворочалась от шума, но, к счастью, порошок действовал надёжно, и она лишь сонно переменила позу. Он схватил Шмыга за шкирку и практически поволок его прочь от опасного места, пока гоблин продолжал ворчать о гигиенических привычках мифических существ.
– Почему ты помогаешь мне? – спросил Сергей, когда они оказались на безопасном расстоянии, за тяжелой металлической дверью, отделявшей один сектор торгового центра от другого.
Гоблин хмыкнул, и этот звук был похож на треск сухой ветки под ногой.
– Потому что они все обижали-пинали Шмыга, – он показал грязно-зеленым пальцем в сторону гарпий. – А в вашем мире-измерении Шмыг может быть свободным-вольным. Может найти место-уголок, где никто не будет меня обижать-задирать. Где можно жить-обитать в темных углах-закоулках и собирать блестящие-сверкающие вещицы-сокровища. – Его глаза мечтательно заблестели. – Шмыг мечтает-представляет о собственной-персональной коллекции-собрании человеческих ложек-столовых приборов! Они такие гладкие-полированные, такие холодные-металлические, такие вкусные-аппетитные на языке!
– Вкусные? – не понял Сергей. – Ты ешь ложки?
– Нет-нет, – поспешно отрицательно замахал руками гоблин. – Шмыг только слегка-немного облизывает-пробует их! Это как… как ваша человеческая традиция дегустации-пробы вин-напитков! Каждая ложка-прибор имеет свой неповторимый-особенный вкус-букет! Серебряные-благородные имеют тонкий-изысканный привкус-нотку аристократичности-благородства, а алюминиевые-простые – демократичную-доступную нотку-оттенок народности-простоты!
– Но другие существа… они убивают людей, – Сергей вспомнил растерзанное тело Михалыча у фонтана, и к горлу подступила тошнота.
– Конечно-естественно, – пожал плечами гоблин, словно речь шла о чем-то само собой разумеющемся. – Они голодны и злы. Они были в плену-заточении сотни-тысячи лет, запертые в костях-останках и снах-грёзах. Что ты ждал-ожидал? Что они будут раздавать конфеты-сладости детишкам-малышам и петь весёлые-радостные песенки-мелодии о дружбе-товариществе и любви-привязанности?
Сергей с удивлением посмотрел на гоблина.
– И что, ты одобряешь такое поведение?
– Шмыг не одобряет-поддерживает, но Шмыг понимает-осознаёт, – тот пожал плечами. – Это как если бы тебя заперли-заключили в тесную-узкую клетку-камеру на тысячу-множество лет без еды-пищи, воды-питья и туалета-уборной! – Его глаза расширились от ужаса собственного сравнения. – Представляешь-вообрази, какая это мука-страдание – тысячу лет без возможности сходить-посетить туалет-уборную?! Шмыг не выдержал бы и дня такой пытки-истязания! Шмыг вообще очень-крайне чувствительный-восприимчивый к таким вещам-потребностям…
Сергей не нашелся с ответом. Действительно, чего он ожидал от существ из легенд и мифов, большинство из которых даже в сказках представали кровожадными монстрами? Они продолжили путь, поднимаясь все выше, словно Вергилий и Данте, путешествующие по кругам ада.
На третьем этаже им пришлось затаиться в магазине одежды, среди манекенов, застывших в нелепых позах, когда мимо прошла группа темных эльфов – высоких, стройных существ с пепельной кожей, похожей на лунный свет. Они двигались с грацией хищников, держа в руках изогнутые мечи, с которых капала кровь, оставляя на мраморном полу алые капли.
Шмыг, спрятавшись за манекеном полной дамы в вечернем платье, не удержался и поправил на фигуре съехавший бюстгальтер, который торчал из-под декольте.
– Шмыг просто помогает-способствует поддерживать высокие стандарты-нормы магазинной презентации-выкладки, – пояснил он шепотом, заметив недоуменный взгляд Сергея. – Неприлично-неподобающе, когда такие интимные-личные предметы видны всем посетителям-клиентам. Особенно-преимущественно детям-малышам! Они могут получить психологическую травму-повреждение или преждевременное-раннее половое-сексуальное образование-просвещение!
– Они опаснее тролля, – прошептал Шмыг, возвращаясь к наблюдению за эльфами и прижимаясь к полу так плотно, что казалось, будто он пытается просочиться сквозь него. – Умнее. Один эльф стоит десятка троллей-громил, если дело касается коварства-подлости и предательства-измены. А еще они такие высокомерные! – Он скривился в гримасе отвращения. – Всегда смотрят-глядят на нас сверху-свысока, словно мы какие-то низшие-примитивные существа! Ха! А сами-то! Достаточно только подпалить-поджечь их шикарные волосы-прически, как они визжат-вопят громче, чем свинья-поросенок на скользкой-опасной горке!
– Куда они идут? – прошептал Сергей, наблюдая из-за прозрачной витрины за происходящим. Стекло, отделявшее его, казалось иллюзорной преградой – он чувствовал себя беззащитной золотой рыбкой, случайно оказавшейся в одном аквариуме с кружащими вокруг хищными акулами.
– Наружу. Исследовать-изучать ваш мир, – гоблин скривился, обнажив желтые зубы, похожие на гнилые зерна кукурузы. – Они всегда были высокомерными-чванливыми. Думают-считают, что лучше-выше всех, потому что живут дольше и умеют колдовать-ворожить. Но Шмыг знает-ведает правду-истину – под красивой кожей у них гнилые-протухшие сердца. Как у фруктов-плодов, что снаружи выглядят спелыми-аппетитными и блестящими-глянцевыми, а внутри уже все червивое-испорченное и вонючее-зловонное!
Когда эльфы ушли, растворившись в полумраке коридоров, словно призраки на рассвете, Сергей и Шмыг продолжили путь. С каждым шагом к четвертому этажу воздух становился все тяжелее, насыщенный странными запахами – озона, старых книг, пыли веков и чего-то еще, неопределимого, но древнего, как сама земля. Энергия, похожая на статическое электричество, наполняла пространство, заставляя волосы на руках Сергея вставать дыбом, а кожу покрываться мурашками.
По пути Шмыг случайно задел стойку с дорогой парфюмерией, опрокинув несколько флаконов. Ароматы смешались в невообразимую какофонию запахов, от которой у гоблина моментально начался приступ чихания.
– А-А-АПЧХИ! – гоблин чихнул с такой силой, что отлетел назад, врезавшись в стеллаж с косметикой. В результате Шмыг оказался погребен под лавиной тюбиков, флаконов и баночек, из которой торчали только его длинные зеленые уши.
– Помоги! – донеслось из-под косметической кучи. – Шмыг тонет-погибает в этом море человеческой красоты-привлекательности!
Сергей спешно разгреб завал, обнаружив Шмыга в крайне нелепом виде – всего измазанного разноцветной косметикой.
– Шмыг теперь выглядит-смотрится еще лучше, чем всегда-обычно? – спросил гоблин, невинно хлопая ресницами. – Шмыг необычайно красив-привлекателен!
Кое-как оттерев гоблина от макияжа, они продолжили свой путь.
– Мы почти у цели-места, – сказал гоблин, указывая на эскалатор, ведущий к атриуму «Рим», где все началось. – Там Смотритель-Хранитель. Там сердце-источник бури-катаклизма.
– Что мне делать, когда мы доберемся туда? – Сергей вдруг осознал, что все это время действовал по наитию, без какого-либо плана, словно лунатик, бредущий по карнизу.
Гоблин посмотрел на него с удивлением, его большие глаза, похожие на спелые оливки, расширились еще больше, став почти идеально круглыми.
– Откуда Шмыгу знать-ведать? Ты же храбрый-отважный и очень-крайне умный-мудрый людишка-человек. Придумай-измысли что-нибудь гениальное-великое, – он почесал подбородок. – Может-возможно, поговоришь-пообщаешься со Смотрителем-Хранителем? Он вроде-типа как из ваших, из людишек-человеков. Хотя… – гоблин замялся, его уши нервно дернулись, – он давно-долго уже не совсем-полностью человек. Слишком долго смотрел-вглядывался в бездну, а она, знаешь-понимаешь, имеет свойство-привычку смотреть-таращиться в ответ-взаимно. И не просто-только смотреть-разглядывать, а еще и подмигивать-кокетничать, посылать воздушные поцелуи-чмоки и делать непристойные-неприличные жесты-движения! Ужасно-жутко неловко-смущающе, когда бездна начинает так явно-откровенно заигрывать-флиртовать с тобой! – Шмыг изобразил смущенную дамочку, прикрывающую лицо веером.
Сергей подавил желание выругаться. Отличный план – добраться до сердца хаоса без малейшего представления, что делать дальше. Как будто он герой фэнтезийного романа, которому автор обязательно подкинет спасительную идею в последний момент. Но это была реальность, пусть и искаженная до неузнаваемости, и здесь никто не гарантировал счастливый конец.
Они начали подниматься по замершему эскалатору, когда здание содрогнулось от мощного взрыва, словно гигантский зверь, вздрогнувший от боли. Пыль посыпалась с потолка, а где-то вдалеке послышался звон разбитого стекла и крики, наполненные ужасом и болью.
От неожиданного толчка Шмыг потерял равновесие и покатился вниз по эскалатору.
– Спасите-помогите! – завопил гоблин, стараясь остановиться.
Сергей вернулся и помог своему незадачливому проводнику, буквально втащив его наверх за шиворот.
– Что это? – Сергей схватился за перила, чувствуя, как под ногами дрожит металлическая конструкция эскалатора.
Гоблин принюхался, его ноздри расширились, как у охотничьей собаки, почуявшей дичь.
– Людишки-человеки. Много людишек-человеков. С громкими палками-пугалками, – он поморщился, словно учуял что-то особенно неприятное. – И с железными повозками-телегами, которые плюются-изрыгают огнем-пламенем и громко-оглушительно грохочут-тарахтят, как живот тролля-обжоры после поедания-поглощения целой бочки неспелых-зелёных яблок! У-у-у, какое это зрелище-представление и какие звуки-мелодии! – Шмыг содрогнулся и зажал уши лапками. – Шмыг однажды-как-то имел несчастье оказаться рядом с таким троллем-обжорой. Бедный-несчастный Шмыг думал, что это его последний-финальный день жизни-существования! Такие ароматы-запахи невозможно-нельзя описать-передать никакими словами-терминами! Даже самым грязным-непристойным гоблинским ругательством-выражением!
– Армия, – кивнул Сергей. – Они пришли остановить это безумие.
– Полицию уже съели-сожрали, – с философским спокойствием произнес Шмыг. – Это был завтрак-закуска. Армия-солдаты – это обед – сытно-аппетитно, – покачал головой гоблин, и в его голосе звучала странная смесь сочувствия и презрения. – Им не справиться с драконом-ящером. Это всё равно что пытаться-стараться потушить лесной пожар-огонь с помощью маленького-игрушечного ведёрка воды! Или сражаться-биться с разгневанным-свирепым медведем-хищником, вооружившись только лишь зубочисткой и очень суровым-грозным взглядом! Совершенно-абсолютно бесполезно-бессмысленно и очень опасно-рискованно для здоровья!
– Драконом? – Сергей похолодел, вспомнив огромную тварь, которую видел у главного входа. – Их несколько?
– Возможно-вероятно. Но я видел одного. Большого-древнего, – Шмыг поёжился, словно от холода, обхватив себя руками и стуча зубами. – Но скоро их будет больше. Маленькие растут-развиваются быстро-стремительно. Особенно если есть что жрать-кушать, а в вашем мире еды полно, – он облизнулся, и Сергей предпочел не думать, что именно гоблин считает едой. – Такие аппетитные-вкусные человечки повсюду! Мягкие-нежные, сочные-упитанные, так и просятся-умоляют в драконье меню-рацион! Хотя, если честно-откровенно, Шмыг никогда не понимал-осознавал этой драконьей одержимости-пристрастия. Люди такие костлявые-жилистые и обычно-как правило такие грязные! Столько странных химических-искусственных запахов: эти ваши дезодоранты-освежители, духи-одеколоны, лаки-фиксаторы для волос-шевелюры… Фу-мерзость! Как драконы вообще-совсем это переваривают-усваивают?
В этот момент новый взрыв сотряс здание, более мощный, чем предыдущий, и часть потолка обрушилась позади них, отрезая путь к отступлению. Куски бетона и арматуры рухнули на эскалатор, превратив его в груду искореженного металла.
Шмыг взвизгнул от неожиданности и запрыгнул Сергею на плечи, крепко обхватив его голову руками и закрыв ему глаза.
– Шмыг ничего не видит! Шмыг в смертельной угрозе! – панически вопил гоблин, не замечая, что сам создаёт опасность, не давая Сергею видеть дорогу.
– Шмыг, это я ничего не вижу! – Сергей пытался оторвать от своего лица цепкие гоблинские лапки, но безрезультатно.
– Шмыг-то тоже не видит-различает! – парировал гоблин. – Потому что Шмыг закрыл глазки от ужаса-страха! Это очень эффективный-действенный гоблинский метод защиты-спасения! Если ты не видишь опасность-угрозу, значит, она не видит тебя! Логично-обоснованно, не правда ли?
Сергей с трудом оторвал от своего лица гоблинские конечности и стряхнул паникующее существо со своих плеч.
– Нам нужно торопиться-бежать, – сказал Сергей, невольно копируя речевую манеру Шмыга, и они ринулись вверх, перепрыгивая через ступеньки, словно за ними гнался сам дьявол. Впрочем, учитывая обстоятельства, это было не так уж далеко от истины.
Атриум «Рим» изменился до неузнаваемости. Когда Сергей и Шмыг наконец добрались до него, преодолев последний пролет лестницы, они замерли на пороге, пораженные открывшимся зрелищем.
В потолке атриума зияла дыра, и сквозь неё виднелось ночное небо Москвы, неестественно красное, словно окрашенное кровью. Луна, огромная и багровая, заглядывала внутрь, как любопытный глаз древнего божества. Мраморные колонны, стилизованные под античность, теперь действительно выглядели как руины древнего Рима, разрушенные и почерневшие от копоти.
Дверь в «Бестиарий» превратилась в огромную арку, состоящую не из камня или металла, а из чистой энергии, пульсирующей всеми цветами спектра и некоторыми, которым не было названия в человеческом языке. Внутри арки клубился туман, из которого то и дело высовывались щупальца, когти, клювы – части существ, пытающихся пробиться в наш мир.
– Ого-вау! – восхищенно выдохнул Шмыг, его глаза превратились в два огромных блюдца.
Перед Вратами стоял Тиберий Харроустоун – тот самый худощавый мужчина в черном, которого Сергей видел в музее. Теперь он был одет в странное одеяние, похожее на мантию средневекового мага, расшитую символами, от взгляда на которые рябило в глазах. Его руки были воздеты к небу, и с кончиков пальцев срывались молнии, питающие энергией портал в магический мир.
Вокруг него, образуя защитный круг, стояли темные эльфы с луками и мечами, готовые отразить любую атаку. Несколько троллей, похожих на ожившие горгульи, застыли у колонн, сжимая в руках импровизированные дубины – вырванные с корнем скамейки и фонарные столбы.
– Вот дерьмо, – пробормотал Сергей, инстинктивно пригибаясь.
– Не выражайся-ругайся такими грязными-нехорошими словами-терминами! – неожиданно строго отчитал его Шмыг, погрозив пальцем. – Даже в такой опасной ситуации нужно сохранять-поддерживать культуру речи! Какой пример-образец ты подаёшь-демонстрируешь молодому-впечатлительному гоблину? – Он скрестил руки на груди и надул щёки в притворном возмущении.
– Как нам пробраться к нему? – спросил Сергей, игнорируя гоблинские шуточки.
Шмыг задумчиво почесал подбородок, его глаза бегали, оценивая ситуацию.
– Есть один путь-дорога, – наконец сказал он. – Через служебные-секретные ходы-коридоры. Но… – он замялся, нервно перебирая пальцами.
– Но что?
– Но там может быть опасно-страшно. Очень-чрезвычайно страшно-боязно, – гоблин сглотнул, и его кадык заходил вверх-вниз, как поршень. – Там могут быть-обитать те, кто уже почти-практически прошел-пересёк через Врата-Портал, но застрял-увяз. Существа-создания, которые находятся между-посередине мирами-измерениями, ни здесь-тут, ни там-вон. Шмыг однажды-давно видел-наблюдал такое существо-нечто… – Он содрогнулся так сильно, что его уши затрепетали, как крылья испуганной птицы. – У него было три головы, семь рук, и оно постоянно-непрерывно говорило-болтало само-себе с собой-самим! Спорило-дискутировало, кричало-вопило и даже иногда-временами драло-царапало себя за волосы в гневе-ярости! Как какая-то странная-ненормальная семейная пара после двадцати лет брака!
Сергей посмотрел на портал, на профессора Харроустоуна, на армию мифических существ, готовых разорвать любого незваного гостя. Затем на гоблина, чье зеленоватое лицо выражало искреннее беспокойство.
– Показывай дорогу, – решительно сказал он. – Хуже уже вряд ли будет.
– О-о-о, не говори-произноси таких слов-фраз! – всплеснул руками Шмыг. – Это как гарантированно-стопроцентно пригласить-позвать неприятности-проблемы на свою голову! Это всё равно, что сказать-произнести: «Что ещё может пойти неправильно?» или «Дно-низ уже достигнут-пройден!». После таких слов-высказываний всегда-непременно случается-происходит что-то ещё более ужасное-страшное! Это самое основное правило-закон вселенной-мироздания!
Они отступили назад и свернули в неприметный коридор, ведущий к служебным помещениям. Здесь было темнее, свет аварийных ламп едва пробивался сквозь пыль и паутину, словно они вступили в заброшенный склеп.
Шмыг шел впереди, напряженно принюхиваясь и прислушиваясь. Каждые несколько шагов он останавливался, делал драматически-испуганное лицо, напряженно замирал, а затем произносил театральным шепотом: «Показалось-померещилось!» и продолжал путь. После пятого такого представления Сергей схватил гоблина за плечо.