Завет Лазаря. Книга 1. Слуга
– Заработал! – мальчишка говорил зло, с ненавистью.
Он ненавидел меня просто за то, что я смотрел сверху вниз, что не умирал от голода и лихорадки. И явно мечтал добавить: «Либо дай денег, либо проваливай!» Но, конечно, не позволил языку совершить непростительную ошибку. Любой добрый герр, разгуливающий по Бердену ночью, не откажет себе в удовольствии убить пару бродяжек.
– Я не отдам деньги этому борову! И сам не отдамся! – поняв, что я так просто не уйду, продолжил мальчишка. – Мы хотели добраться до монастыря августинцев, но бабушке совсем плохо стало. К закрытию не дошли бы. Не гоните, герр. К рассвету мы уже на пороге будем… За работу монахи не заплатят и заставят молиться несколько раз в день, зато будут крыша и стены. Как-нибудь перезимуем.
Старуха рисковала не пережить ночь. Но стоит ли об этом говорить?
Похлопав по карманам пальто, я кинул на тряпье пару грошей. Выслушал сбивчивую благодарность. Подумал и, размотав шарф, протянул его подростку. Шерсть сейчас поможет лучше, чем деньги.
– Укутай бабушку, – посоветовал я.
Мальчишка с ужасом уставился на металлический обруч, уродующий мою шею, но шарф принял. Уже без благодарностей.
Ветер тут же с упоением задул под ворот пальто. И, бормоча под нос, как ненавижу холод и зиму, быстрым шагом, почти бегом, я миновал мост и свернул к резиденции айнс-приора Хергена, возвышающейся на правом берегу Альбы.
Его высокопреосвященство встретил меня в домашнем, сидя у камина в малой гостиной с ветхим рукописным трактатом на коленях. В воздухе витали запахи ладана, мелиссы и лимонной литсеи. Отсветы огня падали на высокий лоб, отражались в узких стеклах очков и выделяли вытянутое лицо, крупный нос и отяжелевшие щеки.
Недавно у Йозефа случился апоплексический удар. Он навредил телу, но не сказался на ясности суждений.
Пожалуй, именно личность и характер айнс-приора примиряли меня со службой. Йозеф Херген отличался практическим складом ума и трезвым взглядом на дела святейшего престола. Происходил из семьи медиков, отлично разбирался в истории, философии, знал древние языки. Высокого положения добился сам. Умел и льстить, и манипулировать, и давить и не считал сопутствующие потери.
– Снова заставляешь ждать, Лазарь, – вместо приветствия заметил айнс-приор, когда вышколенный служка закрыл за моей спиной двери. – Наступит ли благословенный день, когда ты перестанешь калечить посланников и начнешь приходить вовремя?
Я отряхнул пальто от капель дождя и взлохматил намокшие волосы.
– Не раньше, чем по Бердену перестанут разгуливать демоны, – проворчал я. – Вам привет от Балберита. Попробуете угадать, кого он искал в городе?
– Очевидно, отца лжи и порока. – Йозеф поднял взгляд и нахмурился. – Где твой шарф? Холодно же.
– Потерял.
Значит, святейшему престолу известно об опустевшем инферно. Но что-то я не вижу волнений и попыток разобраться в причинах, почему Йамму не исполняет должностные обязанности. Что за несправедливость! Попробуй такое устроить я, мигрень от нотаций Йозефа начнется даже у серафимов.
Повесив пальто у двери, я прошел к камину и занял кресло напротив айнс-приора. Мягкое, обитое бархатом, с удобными подлокотниками – после промозглой улицы и драки с Балберитом оно как нельзя лучше расслабляло под тихий треск поленьев. Однако я понимал, что без причины Йозеф не позвал бы.
И то, что он скажет, меня не обрадует.
– Вина, мой мальчик?
– К делу, – попросил я.
Айнс-приор поправил тонкие очки и поджал губы.
– Мы перевозим кронпринца. Императрица уже назначила цену за его жизнь.
– Слышал.
В политику лезть мне тоже приходилось. И любил я это еще меньше, чем дела приората.
– Микаэла? – понятливо уточнил Йозеф.
Я показал ему браслеты: среди черноты металла различались всполохи колдовской силы.
– Прекрасно, Лазарь. Для поручения пригодится.
Суть его была уже ясна, но я не удержался и напомнил о нюансах моего дара, словно Йозеф мог о них забыть:
– Я судья. Не нянька. Уверен, мальчишку отлично охраняют. Лучшие из лучших. На вас, Йозеф, другие не работают. Если бы сказали кронпринца убить – понял бы. Но святейший престол, очевидно, видит новым императором его. Не младенца, рожденного в законном браке.
– Младенец не имеет отношения к династии Тедериков. Мне необходимо время, чтобы собрать доказательства, добиться проверки и обвинить императрицу. Да, старший принц рожден неизвестной, но он сын своего отца. А цена, назначенная за его жизнь, легко сломит дух людей, еще вчера бывших примером преданности и надежности. Тебя же, мальчик мой, купить невозможно. И, думаю, ты захочешь помочь сохранить, по сути, единственное, что осталось от Абеларда. Разве я не прав? Отправляйся навстречу отряду и стань кронпринцу щитом и опорой, пока он не займет трон.
А я так надеялся перезимовать где-нибудь южнее. Ненавижу холод и сырость Бердена. Но лучше уж они, чем поездка в Шолп. Те края отданы во власть метелям, морозу и сугробам выше человеческого роста.
– Я все понимаю, Лазарь, – по-отечески ласково произнес Йозеф. – И знаю, как тяжко тебе зимой. Но что поделать, если приказ отдан? Увы, мальчик мой, сейчас и я всего лишь рядовой исполнитель.
Удержаться от скептической улыбки не получилось. Первому префекту апостольского архива определение «рядовой» никак не подходило.
– Похлопочу, чтобы потом тебя направили… Скажем, в Южную Рейн-Вестфалию. К лету там неизбежно произойдет конфликт из-за угольных шахт. Развеешься, погреешься.
Йозеф давно изучил мои слабости. Войны относились именно к таковым. Есть что-то завораживающее и прекрасное, когда на поле боя смертный грех убийства превращается в подвиг во имя Господа. За прошедшие года я принял участие более чем в десятке различных кампаний. В этом, кстати, мы похожи с Микаэлой. Для нее нет большего удовольствия, чем броситься в гущу сражения, не щадя ни противника, ни себя.
– Хорошо. Что мне нужно знать?
Йозеф перевел взгляд на огонь в камине, снял очки и потер переносицу.
– Возможно, мать кронпринца была незарегистрированной ведьмой. Нам необходимо либо получить подтверждение, либо развеять сомнения. Это не должно остаться домыслами и подозрениями.
– Принято.
– Также до нас дошли слухи, что среди окружения мальчика есть сепаратисты. Их требуется устранить. И конечно, убедиться, что тлетворные мнения не сказались на политических взглядах кронпринца.
Я скривился:
– Устранить – легко. Но ритор из меня… Вы бы еще приказали заняться с мальчишкой толкованием Священных Писаний!
– Снова напоминаешь о безобразном факте, что приорату служит человек, за сорок лет не удосужившийся открыть «Гезец Готт»?
Стыд мне и позор.
– Когда-нибудь ты перестанешь упрямиться, Лазарь, и обнаружишь, что все ответы были в твоих же руках.
Конечно. И под звучание хоралов ангелы спустятся с облаков, чтобы лично сопроводить меня к небесному Ключнику.
– Думаю, раз мы какое-то время не увидимся, стоит… – Я протянул ладонь.
Не лучшая идея – пользоваться даром сразу после экзорцизма и ритуала Микаэлы. Но я весьма заинтересован, чтобы Йозеф подольше оставался на этом свете. Настолько, что назло времени, апоплексическим ударам и «ибо прах ты и в прах возвратишься» продолжал удерживать айнс-приора Хергена вместе с его прахом в бренном мире. Как сорок лет назад он отметил свой полувековой юбилей, так больше и не постарел ни на день.
У святейшего престола были на этот счет возражения. Возможно, именно поэтому, хоть я и не знал более достойной кандидатуры, Йозеф проигрывал один конклав за другим. Но, думаю, смерть Григория Шестнадцатого наконец расставит все по местам.
– Увы, мой мальчик, сейчас ты меня убьешь, – качнул он головой. – Намедни пришлось отдать несколько неприятных распоряжений, в которых я еще не исповедался и не раскаялся. Я продержусь до нашей новой встречи, не списывай старика со счетов.
Йозеф натянуто рассмеялся, будто сам себе не верил.
Я криво улыбнулся в ответ.
– Связь держим через вышки. На перевале Святой Терезы летом установили новую. Может случиться, что ветер переменится. Будь наготове, мальчик мой. Я приказал собрать лучшее снаряжение. – Йозеф позвонил в колокольчик. – Сегодня ночью выспись, а с рассветом выдвигайся в Шолп. Чем быстрее вы с отрядом кронпринца встретитесь, тем спокойнее будет и мне, и святейшему престолу. И перед уходом возьми у слуг шарф!
Глава 2
И, вопреки воле Йехи Готте, вышел из суетной стихии Энтхи. Было на нем семь диадем. И шли за Энтхи грехи и погибель.
13.1 Откровения ВельтгерихтаДва пика, нависшие над перевалом, в официальных документах именовались Вратами Святой Терезы. В народе же ходила легенда, что эти горы были окаменевшими возлюбленными, которых разлучил коварный демон. И вот уже тысячу лет они тянутся друг к другу.
Приглядывал бы демон за этой парочкой.
Прикрывшись ладонью от слепящего солнца, я оценил карнизы, образовавшиеся на склонах. Размер снежного наноса вызывал опасения. Если горы что-то потревожит, схода лавины не избежать.
У Врат Святой Терезы пересекались три пути.
За спиной остались долгий подъем с равнинной части империи и дорога из Бердена, растянувшаяся на семь дней против запланированных пяти.
Мне предстояло идти налево и вверх. Занесенная свежим снегом тропа, петляя между пиками Хертвордского хребта, резко набирала еще сотню клафтеров над уровнем моря. И лишь за гиблым ущельем Верлорен-Силен она снижалась и уходила к северным границам империи, скованным вечными льдами Айтскайского океана.
Справа вился серпантин в узкую горную долину. Там, если я правильно помнил названия, по берегу озера Сильген протянулся городишко Миттен, отрезанный от мира непроходимыми снежными завалами едва ли не по шесть месяцев в году. Из всех достопримечательностей – старые солевые шахты и почти выработанный рудник с самоцветами.
Задерживаться на перевале я не собирался. Разве что самую малость – перевести дух, чтобы не испустить его дальше по дороге.
И без того злой рок преследовал меня на всем пути: сначала пала лошадь, затем я едва не стал кормом для волчьей стаи. Потерял два дня, кусок нового пальто и часть вещей. Да, незначительную: из столицы я выдвинулся налегке. Но настроение все равно упало так низко, что едва не пробило дно ада.
По всем расчетам выходило, что с отрядом я должен был встретиться еще вчера. Прибыв к подножью, проверил местные постоялые дворы, в этот сезон пустующие, и понял, что отряд тоже отстал от графика. Что именно стало причиной задержки – предстояло выяснить.
Осмотревшись на небольшой ровной террасе между крутыми склонами, я заглянул в вышку связи, чтобы отправить айнс-приору Хергену магического вестника. Затем пообедал в доме смотрителей: они держали небольшую пристройку специально для путников, преодолевающих Врата. Расправившись с пресной, но сытной солянкой, я откинулся на стуле и с сомнением посмотрел на холодное зимнее солнце, клонящееся к пикам Хертвордского хребта.
Дни сейчас особенно коротки, тропа занесена свежим, еще не утоптанным снегом и, конечно, не освещена. И как бы хороши ни были магические огни, имеющиеся у отряда, доверять им на обрывистых тропах – сомнительное решение.
Добрался ли вообще кронпринц до гор? Быть может, его хладный труп уже сбросили в одну из расщелин.
Одна ночь в таком случае ничего уже не исправит.
Или, наоборот, счет идет на часы, и каждое мгновение рискует стать решающим. В любом случае, какой бы суицидальной ни казалась идея брести во тьме по горам, я не могу подвести Йозефа. Даже если мальчишка мертв, айнс-приору следует узнать об этом как можно раньше.
– Неужели и правда пойдете? – посетовала жена смотрителя, забрав опустевшую посуду и смахнув со стола крошки. – Самоубийство же!
Самоубийство, по-моему, жить здесь.
Уши на такой высоте закладывало, в горле пересыхало, голова кружилась, появлялась одышка. Нечеловеческий холод прогрызал путь через все слои одежды, не помогало даже заклинание тепла, вшитое в пальто.
С горами я был знаком. Забирался и выше, бывало всякое. Даже находил их красивыми: издали, желательно из окон роскошного особняка, в окружении еды, выпивки и доступных женщин.
Так что я желал скорее пройти перевал и начать спуск. И пятнадцать лиг [5] пути, семь из которых пролегали через Верлорен-Силен, меня не пугали.
– Вы же в помощь городу, герр маг? – осмелела смотрительница.
К колдовству мой дар не имел ни малейшего отношения. Впрочем, милостью айнс-приора Хергена я обвешан таким количеством мишуры, что простому человеку не отличить.
Перестав рассматривать вершины, я сосредоточился на прозвучавших словах.
– Помощь? В чем?
Город поблизости был всего один – Миттен. Если, конечно, узкий и смертельно опасный серпантин, отвесно уходящий вниз, можно назвать близостью.
Смотрительница поджала губы, раздумывая, не прервать ли разговор, но все-таки, понизив голос, уточнила:
– Простите, я, наверное, неправильно сказала. До нас дошли слухи, что в долине неспокойно, но наверняка они преувеличены. Что в Миттене может случиться? Разве что в подвалах закончатся бочки с пивом! – Взгляд забегал, и, нарочно неловко перехватив звякнувшие тарелки, смотрительница скрылась на кухне.
Дрянь!
Какой шанс, что неприятности реальны и сейчас они расползаются по горам, где могут встретиться с отрядом кронпринца? Но на пустом месте слухи не возникают… Известно ли Йозефу о них? Любая неучтенная переменная рискует испортить план. Что, если айнс-приор отправил отряд, не располагая всей информацией? Вышки не передают послания моментально. Мое в лучшем случае через три-четыре дня доберется до столицы. А подведет ветер – и за неделю не дойдет. Новости из Миттена могли опоздать.
Чего в моей службе еще не случалось – чтобы я провалил задание, даже не приступив к нему. В то, что айнс-приор Херген намеренно утаил нечто важное, я не верил. Йозеф знал: мне можно поручить что угодно. Любую, пусть и самую грязную, работу я выполню быстро и четко. Скажи он, что у Врат Святой Терезы ждет легион демонов, я бы ничуть не смутился. Даже обрадовался бы: столько голов, которые можно снести и не выслушивать потом нотации!
Я собрал вещи, разложенные у камина: огненному заклинанию, вшитому в ткань, нужно было напитаться перед следующим рывком через горы. Смотрительница не отреагировала даже на звон монет, высыпанных на стойку.
Плотнее прикрыв шею, я замотал лицо специальной повязкой, оставил узкую щель для глаз, укутался в несколько слоев одежды. И, в очередной раз проворчав под нос, как же ненавижу снег, покинул прогретую пристройку у вышки.
Господи, зачем ты только создал мороз? Не так-то ты милосерден, как пытаются убедить приоры, – и Писания читать не нужно.
Дорога вверх едва просматривалась, дальше все тонуло в распухшем облаке, неспешно переползающем через перевал, а изгибы тропы напоминали гигантскую змею, оставившую на снегу след. Я замер в начале пути, собираясь с силами и обещая себе, что, когда кронпринц будет доставлен в надежное место (где бы оно ни находилось), меня ждут три месяца хорошо оплачиваемого отпуска, приятным бонусом к которому станут обещанные Йозефом сепаратисты.
Самоубеждение работало плохо: хотелось обратно в тепло. А еще вина, мяса и обжигающе горячую ванну.
Внимание привлекли туры, отмечающие начало подъема, – две груды камней конической формы. Они выполняли несколько функций: ими выделяли важные участки маршрутов, в них же оставляли капсулы с записками. Кроме того, местные верили, что туры являются защитой от злых сил и нечисти и что души людей, умерших в горах, находят себе приют среди таких пирамидок.
Левый тур недавно разрушили – на земле остались два нижних плоских камня, а остальные разлетелись по снегу. Кто-то из путников, неотесанный тупой чурбан, походя пнул непонятное ему нагромождение.
Думаю, ночью духи лично его поблагодарят.
Поправив сумку с вещами, неприятно оттягивающую плечо, я зашагал вверх. В тишине перевала сочно хрустел под ногами снег, обмятый группой путешественников, утром обогнавшей меня на подъеме. Солнце, дотянувшись до Хертвордского пика, теперь было сбоку и уже не слепило. Ветер дул сильный, и на дороге с уклоном почти в двадцать градусов пришлось ступать осторожно, прижимаясь к скале и держась подальше от обледеневшего обрыва. Впереди показался первый сложный поворот. А сколько еще таких ожидало дальше, я не знал.
Солнце скрылось за вершинами раньше, чем я добрался до пелены облаков. Закаты в горах быстрые. Буквально пару минут назад я четко видел дорогу перед собой, а затем свет исчез, будто его погасили, как факел, который сунули в ведро воды. Совсем недолго вокруг было серо, а затем наступила темнота. На мою удачу, она не была абсолютной. До распухшего марева оставалось прилично пути: два поворота. Облака клубились, как живые, похожие на колдовской туман. А пока не упасть в пропасть мне помогали бледный стареющий месяц и россыпь крупных звезд.
Несмотря на заклинания, вшитые в одежду, я все равно ощущал холод. Он засел глубоко, в костях и в сердце. Привыкнуть к нему не получалось. Надеюсь, кронпринца снарядили достойно. Будет неловко, если приз за жизнь мальчишки достанется морозу. Неважно, воспаление легких или обморожение: наследник обречен, поскольку на десятки лиг вокруг не сыщешь ни одного врача.
Про магов-целителей и вовсе промолчу.
Единственный за последние двадцать лет зарегистрированный колдун предпочел покончить с собой, чем провести остаток жизни в золотой клетке, исцеляя сановников, высшие чины приората и богатейшие роды империи. Ну и дурак. Свобода, на мой взгляд, понятие субъективное и незаслуженно романтизированное дворцовыми поэтами.
Метель бросила в лицо первую пригоршню снега. Рваные края облаков стянулись над головой, оставив месяц и звезды по ту сторону пелены. Она, сгустившись над узкой тропой, смазывала край обрыва и не позволяла разглядеть вытянутую перед собой руку.
Я чертыхнулся и стукнул оковами друг о друга. Магии огненной ведьмы ни ткань, ни метель не были помехой. Тонкий золотистый свет, вырвавшись из левого запястья, уверенно повел вперед, изгибаясь на серпантине.
Идти, несмотря на указующий луч, стало тяжелее. Падающий снег не успевал слеживаться. Я проваливался почти по колено: от протоптанной тропы оставались жалкие огрызки, но и их стремительно слизывала метель.
Впереди показалось несколько продолговатых сугробов, очерченных колдовским светом. Они выделялись жуткой неестественностью, в беспорядке перекрыв тропу… Нет, не перекрыв: за последним из сугробов она просто обрывалась. Дальше лежал только нетронутый глубокий наст.
Все было понятно, но я, приблизившись к крайнему холму, повторявшему очертания человеческого тела, смахнул снег. Обогнавшие меня путешественники остались здесь. Кровь под свежим наносом смерзлась ледяной коркой. Тело напоминало мягкую игрушку, растерзанную собакой: рука оторвана, голова прокушена, вся вата, набитая в нутро, вылезла наружу. Напади дикий зверь, он бы не отказался от свежей, еще горячей плоти. Духи, разозленные разрушением тура, людей бы выпили. Здесь же порезвились иные твари.
И если на отряд напали они же – кронпринца я доставлю в мешке. В разобранном виде. Подозреваю, такому пазлу Йозеф не обрадуется.
Я опоздал.
За очередным поворотом, чуть ниже уровня тропы, на площадке, будто специально созданной горами для безопасной стоянки, погибал отряд кронпринца. В снежной пелене метались колдовские огни. Сквозь нее, как через слои пуха, доносились крики. Пока я, едва не сорвавшись от резкого движения в пропасть, пробирался вперед, они становились глуше и глуше.
И в любую секунду могли оборваться.
Грести против течения и то проще, чем, проваливаясь по колено в хрустящий сухой снег, ощущать тщетность подобной спешки.
Первой со склона я сбросил сумку. Ничего хрупкого в ней не было – не жаль, она только мешала. Следом прыгнул сам. Да, под снежными шапками таились бритвенные обломки скал. Но время доказало, что я везучий. Приземление отдалось в ногах обжигающей болью, молнией скользнувшей по позвоночнику прямиком в затылок. На резком вдохе я закашлялся, но уже бежал к оставшимся солдатам, которые боролись с воздухом.
Впрочем, боролись – громко сказано. Безнадежно проигрывали.
Среди перевернутых палаток валялось то, что недавно было людьми. Снег в неровном свете огней казался черным от пролившейся крови. Местами от нее еще поднимался пар. Нечто невидимое и огромное раздирало солдат, словно ткань.
От атаки первого чудовища я увернулся перекатом: интуиция предупреждающе вонзилась в загривок иглами. Едва не запнувшись об упавшее под ноги тело, перескочил через него и тут же пригнулся, пропуская над головой росчерк когтистой смерти. Еще одна тварь, перекусив неизвестного бедолагу пополам, прыгнула сбоку. Невидимая челюсть сомкнулась в паре дюймов от плеча. Ударив в ответ наугад, я, кажется, попал в морду. Чуть не рассадил кулак о каменно-твердую шкуру, но отшвырнул чудовище в сторону и, стараясь не поскользнуться, бросился вперед.
Колдовской луч вел через весь этот ад на обрыв, где военный, белый от потери крови, с неровным обрубком вместо левой руки, закрывал собой кронпринца. Тварь, загнавшая их туда, вцепилась в мужчину. Спустись сейчас с небес сам архангел Михаэль, и тот бы не спас бедолагу. И все-таки, сам того не зная, этот человек подарил мне драгоценное время. Его тело хрустнуло и переломилось. Кровь залила одеревеневшего от ужаса кронпринца. Невидимая тварь отбросила в сторону труп и потянулась дальше.
Я оказался быстрее. Схватил кронпринца за шиворот, задвинул его себе за спину. И тут же, сорвав с лица повязку, взмолился:
– Услышь меня, небесный Спаситель, и пошли луч света негасимого! – Посреди разверзнувшегося кошмара слова молитвы казались насмешкой. Особенно из таких грешных уст. – О приди, Отец Всемогущий, о приди, Господин, о приди, Благодетель!
Дар прошил внутренности яркой вспышкой боли и наслаждения, вырываясь золотым слепящим светом. В груди будто разгоралось солнце. И я, едва не срывая голос, кричал вырезанные в памяти слова. Метель замерла, мрак отступил перед сияющей благодатью, и впереди прорисовались контуры, напоминающие изломанных, перерожденных в чудовищ людей. Ладони нагрелись.
– Без Твоего завета нет нам защиты от зла. Очищай нечистое, наполняй иссохшее, исцеляй гибнущее! Умягчай жестокое, согревай озябшее, направляй заблудшее!
Чудовища замерли с окровавленными кусками человеческой плоти в пастях. Бессмысленные, прозрачные глаза устремились на меня. Они внимали, завороженные молитвой.
– Через Йехи Готте, Господа нашего. Аминь.
Ступив вперед, я коснулся лба ближайшей твари указательным и средним пальцами в благословляющем жесте. Оковы на руках и горле, скрепленные огнем Микаэлы, сдержали дар. Раздался хлопок. В стороны понеслась волна слепящей силы, обращая тварей в пыль и разгоняя облака.
А следом задрожали потревоженные горы.
Дрянь!
Наслаждение отступило. Пришло осознание: случилось непоправимое.
На мгновение мир замер, а затем снежные шапки степенно и величественно поползли вниз. В гаснущем свете молитвы было видно, как они все ускорялись и ускорялись. Нарастал гул.
Левая вершина, нависшая над террасой, была ниже и острее. Над нами же грохотало далеко-далеко, словно бы и не страшно, не смертельно. И я, завороженный, примерзший к месту, не мог отвести взгляд от оставшихся позади Врат Святой Терезы. Когда снег хлынул на перевал, первой погибла вышка связи. В последних отблесках благодати было видно, как крепкая башня переломилась тонкой спичкой.
Следом только очистившееся небо снова заволокло. Но теперь не распухшим облаком – неумолимой лавиной, нисходящей на тропу и небольшую площадку, ставшую последним пристанищем отряду.
Кронпринц жалобно застонал.
Я еще не успел подумать, как бы мальчишка не повредился в уме, а сам уже судорожно искал хоть что-нибудь похожее на спасение.
Не находил: ни спрятаться, ни сбежать.
Заметив валяющуюся среди взрыхленного снега, обрывков палаток и тел сумку с вещами, я бросился к ней, перекинул через плечо и, повернувшись спиной к лавине, крепко обнял кронпринца, закрывая собой. Тот отреагировал инстинктивно: не оттолкнул, не отшатнулся, не начал кричать и спрашивать, кто я такой. Мальчишка схватил меня за плечи, спрятал голову на груди и приник так близко, что даже через слои одежды ощущалось его отчаянное сердцебиение.
В следующий момент, оттолкнувшись от края обрыва, я бросился вместе с кронпринцем вниз.
Над нами уже грохотало. Вместе со снегом с пиков сходили глыбы льда и огромные валуны. Лавина настигла нас в падении. Накрыла с головой белой смертью, закрутила, сдавила, залепляя глаза, выбивая из легких воздух, пронизывая холодом и безнадежностью.