Чужой код. Проводник
– Добро пожаловать в «Кэш», – сказала она, пропуская его вперед.
Внутри пахло сыростью, дымом, сушеными травами и… машинным маслом? Лев, спотыкаясь, сделал несколько шагов, и пространство расширилось. Это была не пещера в полном смысле, а скорее пустота между гигантскими каменными плитами, нависающими друг над другом. Кто-то укрепил стены деревянными подпорками, затянул прорехи мешковиной. В центре тлела в грубой железной жаровне угольная куча, давая скудный свет и тепло. Вдоль стен стояли полки, грубо сколоченные из ящиков, заваленные хламом невероятного ассортимента: скрутки проволоки, обломки механизмов, кристаллы в оправах, банки с непонятными жидкостями, стопки потертых кож, похожих на пергамент. Воздух вибрировал от едва слышного гудения – где-то работало устройство, напоминающее динамо-машину, соединенную пучками разноцветных проводов с каким-то пульсирующим синим камнем в углу.
Это была не лачуга. Это была мастерская. Лаборатория кустаря-самоучки в мире, где технологией была магия.
Шиша сбросила плащ на груду ящиков. Под ним оказалась простая одежда из грубой ткани, перетянутая ремнями с инструментами: щипцами, отвертками странной формы, пачкой тонких металлических стилусов. Она была похожа на инженера-ремонтника, застрявшего в пост-апокалиптическом мире.
– Садись. Упадешь – не поднимать, – бросила она, подходя к жестяному рукомойнику и споласкивая лицо. – Руку покажи. Ту, что ты еломил.
Лев, с трудом поборов головокружение, опустился на пустой ящик у жаровни. Он протянул правую руку. Она дрожала мелкой, неконтролируемой дрожью. От запястья до локтя кожа была покрыта сетью тонких, похожих на трещины или глитч-арт, линий. Они светились тусклым, больным синим светом изнутри. Было не больно. Было неправильно. Как будто рука была не его, а удаленно подключенным периферийным устройством с кривыми драйверами.
Шиша свистнула, присев на корточки и взяв его руку в свои сильные, исцарапанные пальцы. Ее прикосновение было удивительно точным, профессиональным.
– Ну и дела… – пробормотала она. – Это не ожог потока. И не порча. Это… кристаллизация протокола. Ты впендюрил в себя чужеродную команду, а твое нутро не знает, как ее обрабатывать. Система пытается ее изолировать, замуровать в плоти. Удивительно, что кисть еще на месте.
Она подняла на него свои золотые глаза.
– Кто ты, чирика, и какую дрянь ты запустил?
Лев сглотнул. Его горло пересохло.
– Я не… запускал ничего. Меня… перекодировали. – Слова звучали безумием даже для него самого. – Я попал сюда из другого места. Где нет магии. Где есть другие законы. И когда я оказался здесь, что-то… что-то начало меня перезаписывать. Подгонять под вашу систему. А когда я попытался что-то сделать… это получилось.
Шиша слушала, не перебивая. Ее лицо было непроницаемой маской.
– Другое место. Без магии. – Она произнесла это медленно, как будто пробуя на вкус. – Идиотские сказки Отверженных. Про «мир до Разлома». Ты что, из них?
– Я не знаю, кто такие Отверженные. Я из… из мира железа, проводов и логики. Мы управляли энергией через код. Через программы.
– Код, – повторила она, и в ее глазах мелькнула искра понимания. Настоящего, глубокого. Она отпустила его руку и встала, подошла к одной из полок, сняла странный предмет. Это была металлическая пластина, покрытая слоем какого-то темного лака, на котором были вытравлены или впаяны тончайшие серебряные линии. Сложный, многослойный узор, напоминавший микросхему или печатную плату. Но линии пульсировали слабым светом. – Вот это код? Твои… программы?
Лев замер, уставившись на пластину. Он видел. Не просто узор. Он видел структуру. Ветвления, условные переходы, циклы. Это был скрипт. Магический скрипт, застывший в металле. Примитивный, с кучей избыточных операций, но рабочий.
– Да, – выдохнул он. – Это… это команда. Для чего она?
– Для розжига, – сказала Шиша, положив пластину на небольшую металлическую плитку. Она коснулась края пластины пальцем, в котором мелькнула крошечная искра. Узор вспыхнул ярко, и через секунду плитка раскалилась докрасна, излучая ровное тепло. – Дешево и сердито. Но если перегреть – пластина трескается, и весь цикл идет вразнос. Взрыв, ожоги, иногда искажение пространства на пару секунд.
Она выключила пластину, снова забрав ее.
– Мы, «чирики», Отверженные, называй как хочешь, мы работаем с этим. С тем, что Гильдия Кодировщиков называет «грязным хакингом». Мы не учим их красивые, долгие, безопасные ритуалы. Мы находим обходные пути. Баги в реальности. Короткие скрипты, которые делают «примерно то, что нужно», но могут и оторвать руку. – Она посмотрела на его сияющую конечность. – У тебя, судя по всему, не просто баг. У тебя… другой язык программирования вшит в душу. И моя система, наша реальность, читает его с ошибками. Отсюда твои «фокусы» и твоя боль. Ты не совместим, Лев.
Он знал это. Чувствовал на клеточном уровне. Но услышать это от кого-то другого было и больно, и… освобождающе.
– Что мне делать?
– Для начала – не умирать, – резко сказала Шиша. Она снова полезла на полки, стала собирать какие-то склянки, пучки трав, куски руды. – Твою руку надо стабилизировать, иначе кристаллизация дойдет до плеча, и ты станешь красивым, синим памятником самому себе. У меня есть кое-какие ингибиторы. Подавят реакцию. Но это паллиатив. Костыль. Чтобы найти настоящее решение, нужно понять, что ты за устройство и как с тобой говорить.
Она поставила перед ним глиняную кружку с мутной жидкостью.
– Пей. Это не отрава. Отвар корня молчальника. Притупит связь между твоим «я» и тем, что в тебя вшили. Поможет тебе не сойти с ума от фантомных сигналов, которые сейчас бомбят твой мозг.
Лев взял кружку дрожащими руками. Запах был отвратительным – горьким, землистым. Он залпом выпил содержимое. На вкус было еще хуже. Но через несколько секунд огонь в руке действительно начал затихать, превращаясь в тупую, далекую боль. Давление в висках ослабло. Мир не стал родным, но перестал быть таким враждебно-ярким.
– Спасибо, – прохрипел он.
– Не благодари. Это инвестиция, – отрезала Шиша, растирая в ступке какую-то сизую пыль. – Ты – аномалия. Диковинка. Если Гильдия узнает, они тебя либо вскроют на столе, либо сожгут на площади как опасную нестабильность. Хранители Искажения… те просто сотрут с лица мира, как ластиком. А вот мне интересно. Ты – ходячий, дышащий новый протокол. В тебе может быть ключ к вещам, о которых мы и не мечтали. Или к мгновенной, болезненной смерти. Риск есть. Но здесь, в Нижнем городе, риск – валюта.
Она подошла к нему с пастой странного цвета.
– Значит, слушай условия. Ты живешь здесь. Помогаешь по мастерской. Учишься не взрываться и не светиться по ночам. А я пытаюсь понять, как тебя… отладить. И как использовать твою «несовместимость» с пользой. Договорились?
У Льва не было выбора. Но теперь, сквозь туман боли и отчаяния, стал проступать контур чего-то нового. Не цели. Задачи. Проблемы, которую нужно решить. Он кивнул.
– Договорились.
– Отлично. Теперь молчи. Это будет больно. Мне надо вручную ввести ингибиторы в узлы кристаллизации. Примерно как перепаивать контакты на горячей микросхеме.
И прежде чем он успел что-то сказать, она приложила пасту к его запястью, там, где синие линии были ярче всего. Боль вернулась – острая, жгучая, точная. Лев вскрикнул и закусил губу, чувствуя, как что-то внутри его руки сопротивляется, борется с вторжением, а потом сдается, затихает.
Шиша работала молча, сосредоточенно. В мерцающем свете жаровни и сиянии ее приборов ее лицо было похоже на лицо хирурга или сапера, обезвреживающего бомбу нового типа.
А Лев, стиснув зубы, смотрел на полки с хламом. На эти обломки технологий, которые здесь были магией. Его разум, притупленный отваром, но все еще аналитический, начал сканировать, классифицировать, строить связи.
Аркания. Операционная система со сбоями. Гильдия – администраторы с устаревшим софтом. Отверженные – хакеры, пишущие эксплойты. Хранители – антивирус, стирающий все подозрительное. А я… я вирус с неизвестным вектором атаки. Или… новая версия драйвера, которую система отказывается принимать.
Он посмотрел на свою руку, где под действием пасты синие линии начали темнеть, превращаясь в обычные, чуть более заметные шрамы.
Первая задача: написать совместимый драйвер для самого себя. Вторая: понять архитектуру этой ОС. Третья: выжить.
Это был план. Плохой, безумный, но план. И впервые с момента падения в этот мир он почувствовал не просто животный страх, а нечто иное. Азарт. Страшный, смертельный азарт инженера, получившего в руки сломанный квантовый компьютер.
Шиша закончила, замотав его руку тканью, пропитанной чем-то холодным.
– Готово. На сутки. Потом посмотрим. Теперь спи. Место там, в нише. – она кивнула в угол, где на груде мешков лежало нечто, напоминающее матрас.
Лев, шатаясь, добрел до матраса и рухнул на него. Истощение накрыло его с головой. Перед тем как провалиться в беспамятство, он услышал, как Шиша, стоя у стола с его светящейся, теперь уже забинтованной рукой, бормочет себе под нос, глядя на какую-то сложную схему, начертанную на пергаменте:
– Другой язык… Интересно, можно ли его скомпилировать во что-то рабочее… Или он только на сегфолты способен…
Тьма приняла его, но теперь это была не враждебная тьма незнания. Это была тьма отладчика перед запуском новой, рискованной сборки.
Глава 4. Отладка личности
Сон не принес покоя. Он был похож на дефрагментацию сломанного жесткого диска – обрывки образов, звуков, ощущений, лишенные временной логики. Зал ускорителя с его зелеными сигналами накладывался на пульсирующие узоры арканийских «кодов», лицо Вадима сливалось с иссушенным лицом Шиши, а вой слизкохода превращался в гул ускорительных колец. Сквозь все это проходила тонкая, холодная нить голоса из пустоты: >> ПРОЦЕСС ПЕРЕКОДИРОВКИ НОСИТЕЛЯ: 12%. Процент высветился в его сознании с четкостью системного уведомления. Он не знал, откуда взялась эта цифра, но поверил в нее мгновенно и безоговорочно. Как верил показаниям калиброванных приборов.
Лев открыл глаза. В «Кэше» царил полумрак. Угли в жаровне давно потухли, только слабый лимонный свет от кристалла на столе Шиши отбрасывал дрожащие тени на полки с хламом. Рука под импровизированной повязкой не горела, но была тяжелой, чужой, как протез с некорректно настроенными сенсорами. При попытке пошевелить пальцами он чувствовал запаздывающую, тягучую реакцию, будто сигнал шел по поврежденному кабелю.
Он лежал и слушал. Теперь, когда острая паника отступила, его восприятие, обостренное «перекодировкой» и отваром Шиши, начало улавливать фоновые процессы мира. Он слышал не просто гул города снаружи. Он слышал его слоями. Глубокий, почти инфразвуковой грохот – возможно, работа каких-то гигантских механизмов или геотермальная активность. Над ним – частокол более высоких частот: крики, скрип, музыка, звон. И поверх всего – тончайшая, едва уловимая «песня» самой магии. Не единая мелодия, а миллиард отдельных потоков данных, пересекающихся, конфликтующих, сливающихся. Как радиопомехи мегаполиса, но в тысячу раз сложнее. Это был raw data реальности, и его мозг, сам того не желая, начал его парсить.
Шум. Белый шум с элементами структуры. Требует фильтрации. Мысль пришла холодная, чистая. Он медленно сел, опираясь на левую, здоровую руку. Голова кружилась, но уже не от тошноты, а от информационной перегрузки.
Шиши не было видно. Лев встал, пошатываясь, и сделал несколько шагов к ее рабочему столу. На нем царил творческий хаос. Среди разобранных артефактов, склянок и инструментов лежали листы грубого пергамента, испещренные схемами. Он наклонился.
Это были не рисунки. Это были алгоритмы. Примитивные, с точки зрения земного программирования, но узнаваемые. Циклы, обозначенные спиралями, условия ветвления – значками, похожими на раздвоенные стрелки, переменные – вписанными в кружки рунами. Он видел схему «теплового импульса» – банальный нагревательный контур с кучей избыточных проверок на стабильность потока манны. Рядом – что-то посложнее, «кинетический толчок» с вложенным циклом для накопления энергии. Код был громоздким, неэлегантным, написанным явно методом проб, ошибок и взрывов.
Но кое-что было интереснее. На одном из листов был набросок, помеченный знаком, похожим на перечеркнутый череп. Схема была обведена в красную рамку. Лев всмотрелся. Это был… модуль принудительного чтения данных. Попытка создать «отладчик» для артефакта неизвестного происхождения. В одном из узлов схемы был явный логический разрыв – безусловный переход, ведущий в никуда, создающий петлю. Если такой скрипт активировать, он не завершится никогда, выжирая манну оператора, пока тот не умрет или не разорвет связь, рискуя психикой. Классическая ошибка новичка – бесконечный цикл.
Рука сама потянулась к стилусу, валявшемуся рядом. Лев взял его, ощутив неожиданную уверенность в пальцах. Он не думал о магии. Он думал о логике. Ошибку надо исправить. Он аккуратно, поверх красной линии, начертал альтернативный путь – условный переход с проверкой на флаг завершения. Добавил маленький «сторожевой таймер» на случай, если артефакт не ответит. Три линии, два символа. Дело тридцати секунд.
– Что ты делаешь?
Голос Шиши прозвучал прямо у него за спиной. В нем не было гнева, только ледяная, опасная тишина. Лев вздрогнул и обернулся. Она стояла в проеме, ведущем куда-то вглубь скалы, с каплевидной склянкой мутной жидкости в руке. Ее золотые глаза были прищурены, тело напряжено, как у кошки перед прыжком.
– Я… исправляю ошибку, – честно сказал Лев, откладывая стилус. – Здесь бесконечный цикл. Он убьет оператора.
Шиша медленно подошла, поставила склянку и взглянула на пергамент. Ее глаза пробежали по его дополнениям. Выражение лица не изменилось, но напряжение в плечах слегка спало.
– Откуда ты знаешь?
– Я вижу структуру. Вижу, где команда зацикливается. Тут нет условия выхода. – Он показал пальцем. – А это… сторожевой таймер. Если артефакт не подтвердит прием данных за отведенное время, скрипт аварийно завершится, не успев выжечь канал.
Шиша долго молчала, изучая его поправки. Потом хмыкнула.
– Чистый теоретик. Ты даже не знаешь, что такое «флаг завершения» в контексте эхо-кристалла Плача. Он не шлет подтверждений. Он только впитывает.
– Тогда нужен не флаг, а таймер на основе расхода манны, – немедленно парировал Лев. Его мозг работал, отбрасывая усталость. – Если скорость потребления падает ниже порогового значения и держится N тактов – значит, кристалл насытился. Цикл прерывается.
Шиша посмотрела на него так, как будто он только что материализовал яблоко из воздуха.
– Ты говоришь о вещах, на осознание которых у «чириков» ушли десятилетия. И ты приходишь к этому за полминуты, глядя на корявый набросок.
– Это не я гениален. Это… ваш подход. Он иррационален. Вы пытаетесь программировать, не зная базовых принципов программирования. Вы действуете методом тыка. У нас это называлось «спагетти-код». Его невозможно поддерживать.
– «У нас», – повторила она, присаживаясь на табурет и беря в руки исправленный лист. – В твоем мире железа и проводов. Расскажи.
И Лев рассказал. Скупо, технично, избегая лишнего. О компьютерах. О языках программирования. О том, как они описывали логику процессов, а машины их выполняли. О циклах, условиях, переменных, функциях. Он не говорил о интернете, о полетах в космос – это было бы слишком. Он говорил о фундаменте. Об абстракциях, которые позволяли управлять сложностью.
Шиша слушала, не перебивая. Ее лицо было непроницаемым, но глаза горели тем же холодным огнем, что и при починке артефактов.
– Интересно, – сказала она наконец. – У вас не было манны. У вас было… электричество. И вы писали для него команды. А здесь манна – это и энергия, и среда исполнения, и память одновременно. Наши «коды» – не просто инструкции. Они… убеждают реальность временно изменить свои правила. Чем сложнее изменение, тем больше требуется манны и тем точнее должен быть код. А неточный код… – Она кивнула на его забинтованную руку. – Дает обратную связь. Как твоя рука.
– Прямой доступ к системным ресурсам с риском критического исключения, – перевел Лев на свой язык. – Без защиты, без sandbox. Сумасшедший дизайн.
– А что такое сэндбокс? – спросила Шиша, и в ее голосе впервые прозвучало нечто, кроме настороженности или цинизма. Любопытство. Настоящее, жадное любопытство ученого.
Следующие несколько часов пролетели в странном, симбиотическом диалоге. Лев объяснял базовые концепции информатики. Шиша набрасывала на пергаменте аналоги из мира магии, приводя конкретные, часто взрывоопасные примеры. Она показала ему «компилятор» – кристаллический шар, который транслировал простые рунические последовательности в элементарные скрипты, и «отладчик» – чашу с ртутью, в которой при активации кода возникали вихри, указывающие на узкие места и утечки манны.
Лев смотрел на это и видел не магию, а железо. Примитивное, аналоговое, но железо. Мир Аркании был гигантским аналоговым компьютером, а магия – программированием на аппаратном уровне, с прямым доступом к регистрам вселенной. Это было одновременно ужасающе и восхитительно.
– Твоя проблема, – резко оборвала поток мыслей Шиша, – в том, что твой внутренний… компилятор, твое «я» с того мира, пытается перевести мои скрипты на свой язык. Получается ерунда. Обратная задача – тебе нужно научиться писать скрипты здесь и сейчас, на нашем примитивном, глючном ассемблере. Без твоих высокоуровневых абстракций. Понял?
Лев понял. Ему нужно было опуститься на уровень машинного кода этой реальности. Изучить ее операционные коды, ее регистры, ее прерывания.
– Дай мне самый простой скрипт. Самый примитивный. Который нельзя испортить.
Шиша усмехнулась.
– «Искру». Банальное выделение тепла. Основа основ. И самая частая причина ожогов у чайников. – Она нацарапала на чистом клочке пергамента три связанные руны. – Вот он. Ввод манны тут, фокусировка тут, выпуск – тут. Попробуй. Без всей твоей философии. Просто представь, что толкаешь энергию по этой траектории.
Лев взял пергамент. Руны казались просто странными загогулинами. Он закрыл глаза, пытаясь отключить аналитическую часть мозга. Нужно было не понимать, а делать. Он представил… ток. Ток, идущий по проводу. От точки А к точке Б. Он сосредоточился на ощущении в груди – странном, новом чувстве, похожем на второе, невесомое сердце, в котором копилась энергия. Манна. Он мысленно «толкнул» ее.
Из указательного пальца его левой, здоровой руки, с треском, похожим на разряд статики, вырвалась искорка. Она пролетела полметра и погасла, не долетев до стола. От пальца до локтя прошел неприятный, дергающий спазм, как от удара током слабого напряжения.
– Отстойно, – констатировала Шиша. – Но ты не взорвался. Уже прогресс. Ты толкал слишком прямо. Магия не любит прямых линий. Она любит… узоры. Ритм. Попробуй снова. Не толкай. Нарисуй ей путь внутри себя. Как по желобку.
Лев попробовал. Второй раз искра была чуть ярче и упала на стол, оставив микроскопическое черное пятнышко. Спазм был слабее. Третий раз… четвертый… К десятой попытке он мог выдавать хилое, но стабильное искрение раз в несколько секунд. Это был невероятный, унизительный примитив. Но это работало. По правилам системы.
– Неплохо для первого дня, – сказала Шиша, и в ее голосе прозвучало что-то вроде одобрения. – Теперь твоя очередь. Ты показал мне «сэндбокс». Теоретически. А как это могло бы выглядеть здесь? Как создать… изолированную среду для тестирования скриптов?
Лев взглянул на полки с хламом, на мерцающие кристаллы, на чашу с ртутью. Его разум, получив задачу, начал строить модель.
– Нужен контур, – задумчиво сказал он. – Замкнутый контур из проводника манны. Кристаллический, чтобы минимизировать потери. Внутри – изолированная ячейка, возможно, из того материала, что не взаимодействует с манной… Есть такой?
– Свинец душит магию. Слишком плотный. Но есть обсидиан с прожилками голема-камня. Он поглощает рассеянные колебания.
– Тогда обсидиановая капсула внутри кристаллического контура. На контур подается тестовый скрипт. Он работает внутри капсулы, влияя только на помещенный туда тестовый образец. Любые выбросы энергии поглощаются обсидианом. В идеале – нужен еще и сенсорный слой, чтобы снимать данные о работе скрипта без вмешательства…
Он увлекся, начал чертить в воздухе, объясняя принципы изоляции процессов, виртуальных машин. Шиша слушала, и ее глаза сузились до щелочек. Она вдруг резко встала и начала рыться в самой дальней, заваленной грудами металлолома нише. Через пять минут она вытащила нечто, покрытое вековой пылью и паутиной.
Это был шар, размером с грейпфрут, собранный из полированных пластин тусклого, черного камня (обсидиана), между которыми были впаяны тончайшие серебряные нити, образующие сложную сферу внутри сферы. Несколько нитей были оборваны. Шар был мертв, но его конструкция…
– Прадед называл это «Сновидением Гебы», – прошептала Шиша, сдувая пыль. – Говорил, что внутри можно моделировать малые миры. Никто не мог его запустить. Считали бесполезным хламом. – Она подняла на Льва горящий взгляд. – Это и есть твой… сэндбокс?
Лев взял шар. Он был тяжелым, холодным. Но в его конструкции он увидел это. Изолирующий слой. Проводящий контур. Даже следы того, что могло быть сенсорной решеткой.
– Да, – сказал он, и в его голосе впервые зазвучала не робкая надежда, а уверенность. Уверенность инженера, нашедшего сломанную, но перспективную деталь. – Это он. Его нужно починить. Настроить.
Шиша медленно улыбнулась. Это была не добрая улыбка. Это была улыбка алхимика, нашедшего философский камень.
– Значит, у нас есть проект, чирика. Ты учишься не взрываться. А мы с тобой чиним машину, которая, возможно, позволит нам взрываться безопасно. Или понимать, почему взрываются другие. – Она похлопала его по здоровому плечу. – Добро пожаловать в команду. А теперь иди спать. Завтра начнем с пайки. И с рассказа о том, что такое «виртуальная машина». Понятным языком.
Лев вернулся на свой матрас, но сон не шел. Он лежал и смотрел на темный потолок «Кэша», ощущая странное спокойствие. Паника, растерянность, ужас – они никуда не делись. Но поверх них лег новый слой – задача. Конкретная, сложная, инженерная задача. Починить устройство. Разобраться в системе. Написать драйвер.
Внутренний голос, холодный и четкий, будто из глубины его перепрошитого сознания, выдал новое сообщение:
>> ПРОЦЕСС АДАПТАЦИИ: УСТАНОВЛЕН БАЗОВЫЙ ИНТЕРФЕЙС ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ.
>> ПРОЦЕСС ПЕРЕКОДИРОВКИ НОСИТЕЛЯ: 13%.
>> ОБНАРУЖЕНА ВНЕШНЯЯ СИСТЕМА АНАЛИЗА (УРОВЕНЬ: ПРИМИТИВНЫЙ). УСТАНОВКА СОЕДИНЕНИЯ…
Он не знал, что это за «соединение». С Шишей? Со «Сновидением Гебы»? С самим миром? Но он больше не боялся. Он был устройством в процессе ремонта. А у каждого устройства есть схема. И ее можно понять. Можно починить.
Можно улучшить.
Он закрыл глаза, и на этот раз сон был черным, пустым и глубоким, как среда отладки перед запуском откомпилированного кода.
Глава 5. Первый пакет данных
Работа над «Сновидением Гебы» стала для Льва идеальной терапией. Это была конкретная, многослойная проблема, требовавшая не магического могущества, а логики, терпения и тонкой моторики. Дни в «Кэше» слились в череду циклов: сон, скудная еда (какая-то вязкая похлебка и черный, солодовый хлеб), изучение основ магии под присмотром Шиши и кропотливая возня с артефактом.
Первым делом нужно было восстановить физические повреждения. Оборванные серебряные нити – проводники манны – невозможно было просто спаять. Шиша показала ему «живое серебро» – амальгаму с микрокристаллами голема-камня, которая проводила не только энергию, но и намерение. Наносить ее нужно было с помощью тончайшего кибернетического пера, подключенного к крошечному резервуару, и одновременно удерживать в уме чистый, стабильный поток манны, иначе амальгама сворачивалась в бесполезный шарик. Первые попытки Льва заканчивались провалом: его манна пульсировала, следуя ритмам земных логических конструкций, которые не подходили к плавным, волнообразным паттернам Аркании.
– Ты пытаешься вбить гвоздь микроскопом, – ворчала Шиша, наблюдая, как пятая по счету капля амальгамы скатывается с обсидиановой пластины. – Расслабься. Не думай о «подаче энергии». Думай о… наполнении формы. Как вода, принимающая форму сосуда.
Лев закрыл глаза, отбросил попытки «скомпилировать» процесс. Он представил не электрический ток, а медленный, вязкий сироп, стекающий по невидимому желобку от его груди, через руку, в перо. И – о чудо – серебристая капля послушно растеклась по царапине, вживилась в обсидиан и застыла, мерцая тусклым светом. Соединение было восстановлено. Примитивно, некрасиво, но функционально.
– Прогресс, – кивнула Шиша, и в ее голосе прозвучало удовлетворение мастера, видящего, что ученик наконец-то понял базовый принцип. – Теперь следующий контур. И не забудь про фазу. Если сдвинешь – весь шар начнет вибрировать, как расстроенная лютня.