Предел Ландауэра

Глава

3:

Диагноз

День 15 из 847

Обсерватория ALMA, пустыня Атакама, Чили. 02:47 ночи.

Протокол раскрывался слой за слоем, как луковица, и каждый слой жёг глаза.

Маргарита смотрела на экран, где данные Джамала переплетались с её собственными, образуя картину, которую она не хотела видеть. Не потому что картина была страшной – хотя была. А потому что картина была понятной. Слишком понятной для чего-то, созданного нечеловеческим разумом.

Они работали вместе уже неделю – она в Чили, он в Антарктиде, разделённые тысячами километров и объединённые спутниковой связью. Джамал присылал нейтринные данные, она накладывала их на спектры охлаждения, вместе они искали паттерны. И паттерны находились – один за другим, как монеты на дне пересохшего колодца.

Сейчас на экране светилась схема – та самая, которую Джамал обнаружил три дня назад. Диаграмма подключения. Технический чертёж, объясняющий, как превратить звезду в узел сети.

Только теперь они знали больше.

– Смотрите сюда. – Голос Джамала в наушниках звучал хрипло от недосыпа. – Третий уровень протокола. Я расшифровал ещё один блок.

На экране появилась новая схема – сложнее предыдущей, с десятками узлов и сотнями связей. В центре – символ, который они уже научились распознавать: круг с точкой внутри. Солнце.

– Это не просто подключение, – продолжал Джамал. – Это… трансформация. Они хотят, чтобы мы изменили Солнце.

– Изменили как?

– Превратили в энтропийный приёмник. Структуру в короне… – Он замялся, подбирая слова. – Что-то вроде антенны, только для термодинамических отходов. Они будут сбрасывать сюда энтропию от своих вычислений, а Солнце будет её рассеивать.

Маргарита молчала. Она уже понимала, к чему это ведёт, но хотела услышать от него.

– И что это значит для Солнца?

– Ускоренное старение. – Джамал вздохнул. – Я пересчитал модели. Если они начнут использовать Солнце как приёмник в том же режиме, что и Проксиму…

– Сколько?

– 1,2 миллиарда лет.

Число повисло в воздухе, как приговор.

– Миллиард двести миллионов лет, – повторила Маргарита. – Это то, что мы потеряем?

– Да. Солнце проживёт на миллиард двести миллионов лет меньше, чем должно. Вместо пяти миллиардов – около четырёх. Земля станет непригодной для жизни через восемьсот миллионов лет вместо двух.

Маргарита откинулась на спинку кресла. За окном операторской светились огни – антенны ALMA, вечно бодрствующие, вечно слушающие. Она смотрела на них и думала о числах.

Миллиард лет. Время, которое человеческий мозг не способен осмыслить. Если вся история Homo sapiens – триста тысяч лет – была песчинкой, то миллиард лет был пляжем. Бесконечным пляжем, уходящим за горизонт.

И кто-то предлагал отрезать от этого пляжа кусок. Большой кусок. Четверть всего оставшегося времени.

– Что мы получаем взамен? – спросила она.

– Это в четвёртом уровне. Я как раз до него добрался. – Джамал помолчал. – Маргарита, они предлагают не только подключение. Они предлагают… технологии.

– Какие?

– Всё, что нужно для межзвёздных перелётов. Двигатели, навигация, системы жизнеобеспечения. И кое-что ещё.

– Что?

– Эвакуацию. – Голос Джамала стал тише. – Они дают нам возможность уйти. Покинуть Солнечную систему до того, как Земля станет непригодной.

Маргарита закрыла глаза. Картина складывалась – жестокая, логичная, нечеловеческая в своей рациональности.

Плата за вход в сеть – время. Время звезды, время планеты, время вида. Но взамен – билет на выход. Возможность не сгореть вместе с домом, который сами же подожгли.

– Сколько времени на реализацию? – спросила она.

– Пятьдесят тысяч лет. – Джамал издал звук, похожий на смешок. – Забавно, да? Они мыслят масштабами, где пятьдесят тысяч лет – это «скоро».

– А если мы откажемся?

– Тогда… ничего. Окно закроется, и всё останется как было.

– Окно?

– Да. Это в пятом уровне. Протокол ограничен по времени. – Джамал снова замолчал, и Маргарита услышала, как он стучит по клавиатуре. – Восемьсот сорок семь дней. После этого канал связи закроется – что-то связанное с орбитальным резонансом Проксимы и Солнца. Следующее окно – через одиннадцать тысяч лет.

– Если оно вообще будет.

– Да. Если вообще будет.

Маргарита открыла глаза и посмотрела на экран. Схема светилась холодным светом – чужая, нечеловеческая, предельно ясная. Контракт, написанный на языке физики.

Превратите ваше Солнце в мусорную корзину для наших вычислений. Потеряете миллиард лет. Получите звёзды.

Решайте. У вас есть два года и четыре месяца.

– Джамал, – сказала она медленно, – вы понимаете, что это значит?

– Понимаю.

– Это не научное открытие. Это… политика. История. Всё сразу.

– Я знаю.

– Нам придётся рассказать.

– Я знаю. – Голос Джамала звучал устало. – Но кому? И как?

Маргарита не ответила. Она смотрела на схему и думала о том, что мир, который она знала, заканчивался. Не в огне и не во льду – в информации. В последовательности нейтринных импульсов, которые несли предложение, от которого нельзя было отказаться.

Или можно. Но цена отказа была такой же огромной, как цена согласия.

– Мне нужно подумать, – сказала она наконец. – Дайте мне сутки.

– Конечно.

Связь оборвалась. Маргарита осталась одна в операторской, среди мерцающих экранов и гудящих серверов. За окном небо уже начинало светлеть – рассвет подкрадывался к Атакаме, как каждое утро последние четыре миллиарда лет.

Она встала и пошла к выходу. Ей нужен был воздух.

Балкон встретил её холодом – ночи в Атакаме обманчивы, и рассвет не приносил тепла. Маргарита стояла, опершись на перила, и смотрела, как небо меняет цвет. Чёрное становилось синим, синее – розовым, розовое – золотым. Антенны ALMA вырисовывались на фоне гор, как стражи, охраняющие вход в другой мир.

В другой мир. Забавно. Она всю жизнь искала другие миры – и нашла. Только они оказались не там, где она ожидала.

Боль в боку вернулась – резче, чем раньше. Маргарита поморщилась и машинально прижала руку к левому подреберью. Последние дни боль приходила всё чаще. Она списывала это на стресс, на недосып, на возраст. На что угодно, кроме очевидного.

Очевидное она не хотела признавать.

Но тело не спрашивало разрешения. Тело просто сообщало – тихо, настойчиво, неумолимо – что что-то не так. Что время, которое она считала своим, на самом деле давно не принадлежало ей.

Маргарита достала телефон и посмотрела на экран. Три пропущенных звонка от клиники в Сантьяго. Она записалась на обследование неделю назад – рутинная проверка, которую откладывала два года. Результаты должны были прийти вчера.

Она не хотела их слышать.

Но звонки были – три штуки. И это само по себе говорило достаточно. Хорошие новости не требуют трёх попыток связаться.

Маргарита убрала телефон в карман и снова посмотрела на небо. Солнце уже показалось над горизонтом – маленькое, яркое, безразличное. Оно светило так же, как светило вчера, и год назад, и миллион лет назад. Оно не знало, что кто-то предлагает превратить его в мусорную корзину.

И оно не знало, что женщина, стоящая на балконе обсерватории, возможно, не доживёт до ответа.

Она вернулась в операторскую и набрала номер клиники.

– Доктор Сельцер? – Голос секретаря был профессионально нейтральным. – Одну минуту, соединяю с доктором Варгасом.

Пауза. Щелчок. Другой голос – мужской, глубокий, с лёгким акцентом.

– Маргарита. Спасибо, что перезвонили.

– Альберто. – Она знала его двадцать лет – он был её врачом с тех пор, как она приехала в Чили. – Что там?

– Нам нужно поговорить. Лично.

– У меня нет времени на поездку в Сантьяго.

– Маргарита…

– Альберто, просто скажи. Я не ребёнок.

Пауза. Долгая, тяжёлая.

– Метастатический рак поджелудочной железы. – Голос Варгаса был ровным, как у человека, который произносил такие слова сотни раз. – Четвёртая стадия. Метастазы в печень и лёгкие.

Маргарита слушала и чувствовала странное спокойствие. Как будто она знала это давно – знала и просто ждала подтверждения.

– Сколько?

– При агрессивном лечении – шесть-восемь месяцев. Без лечения – три, может быть, четыре.

– А качество жизни?

– При лечении… – Варгас запнулся. – Химиотерапия тяжёлая. Ты будешь слабой, уставшей. Большую часть времени не сможешь работать.

– А без лечения?

– Первые два месяца будут относительно нормальными. Потом – быстрое ухудшение. Боль можно контролировать паллиативно.

Маргарита смотрела в окно. Солнце поднялось выше, заливая пустыню светом. Антенны блестели, как серебряные цветы.

– Спасибо, Альберто.

– Маргарита, тебе нужно приехать. Обсудить варианты.

– Я приеду. – Она помолчала. – Но не сейчас. У меня есть работа.

– Работа может подождать.

– Нет. – Она улыбнулась, хотя он не мог этого видеть. – Эта работа – не может.

Она повесила трубку и долго сидела неподвижно, глядя на экран. Данные всё ещё светились – схема подключения, числа, символы. Чужой контракт на чужом языке.

Восемьсот сорок семь дней – окно для человечества.

Три месяца – окно для неё.

Ирония была такой совершенной, что хотелось смеяться. Она всю жизнь искала контакт – и нашла. Нашла в тот момент, когда её собственное время закончилось. Как будто Вселенная решила пошутить напоследок: вот тебе ответ на все вопросы, вот тебе смысл жизни – и вот тебе смерть, чтобы ты не успела им воспользоваться.

Маргарита встала и подошла к окну. Пустыня лежала под солнцем – золотая, мёртвая, вечная. Через миллиард лет она будет такой же. Через миллиард лет Солнце всё ещё будет светить – если они откажутся. Или не будет – если согласятся.

А её не будет в любом случае. Через три месяца. Может быть, через четыре.

Она достала из кармана пачку сигарет – ту самую, которую открыла две недели назад. Осталось пятнадцать штук. Хватит до конца.

– Какая теперь разница, – сказала она вслух и закурила.

Дым поднимался к потолку, расплываясь в воздухе. Она смотрела на него и думала о времени. О том, как странно оно устроено: бесконечное для звёзд и мимолётное для людей. О том, что миллиард лет и три месяца – одинаково непостижимы, каждый по-своему.

И о том, что выбор – всё равно за ней. За ней и за миллиардами других, которые не знают ещё, что им предстоит выбирать.

Она затушила сигарету и вернулась к терминалу. Работа ждала.

День 18 из 847

Клиника «Санта-Мария», Сантьяго, Чили.

Альберто Варгас смотрел на неё через стол – седой, грузный, с усталыми глазами человека, который слишком много видел. Они знали друг друга двадцать лет, и эти двадцать лет лежали между ними, как мост над пропастью.

– Ты уверена? – спросил он.

– Да.

– Без лечения…

– Я знаю. – Маргарита подняла руку, останавливая его. – Альберто, я не хочу провести последние месяцы, блюя от химии и считая дни. Я хочу работать. Пока могу.

– Эта работа настолько важна?

Она посмотрела на него – долго, пристально. Он был хорошим врачом и хорошим человеком. Он не заслуживал лжи.

– Да. Настолько.

– Можешь рассказать?

– Пока нет. – Она покачала головой. – Скоро узнаешь. Все узнают.

Варгас вздохнул и откинулся на спинку кресла. За окном его кабинета виднелся Сантьяго – огромный, шумный, живой. Миллионы людей, которые не знали, что их мир изменился. Пока не знали.

– Я выпишу тебе обезболивающие. – Он взял ручку и начал писать. – И направление к паллиативному специалисту. На всякий случай.

– Спасибо.

– И, Маргарита… – Он поднял глаза. – Если передумаешь – звони. В любое время. Никогда не поздно начать лечение.

Она кивнула, хотя оба знали, что она не передумает. Некоторые решения принимаются раз и навсегда.

Выйдя из клиники, она села на скамейку в парке напротив. День был солнечным, тёплым – чилийское лето в разгаре. Дети играли на площадке, собаки бегали по газону, пожилая пара кормила голубей. Обычная жизнь, обычный день.

Маргарита смотрела на всё это и думала о масштабах.

Её жизнь – шестьдесят семь лет. Мгновение по звёздным меркам. Пылинка во времени.

Жизнь человечества – триста тысяч лет. Чуть больше, чем мгновение.

Жизнь Земли – четыре с половиной миллиарда. Уже что-то.

А теперь им предлагали отрезать от этой жизни миллиард лет. Четверть всего, что оставалось. И взамен – возможность выжить. Уйти к звёздам, найти новые дома, продолжить существование.

Стоило ли оно того?

Она не знала. И знала, что не успеет узнать. Но знала другое: вопрос должен быть задан. Человечество должно решить само – с открытыми глазами, имея всю информацию.

Её задача – дать им эту информацию.

Маргарита достала телефон и набрала номер Джамала.

– Да?

– Я приняла решение. Мы публикуем.

Пауза.

– Когда?

– Как только закончим расшифровку. Нужно, чтобы всё было задокументировано. Чтобы никто не мог сказать, что мы что-то упустили или преувеличили.

– Это займёт время.

– Сколько у нас есть?

– Если работать круглосуточно… – Джамал помолчал. – Неделя. Может быть, десять дней.

– Тогда работаем круглосуточно.

Она повесила трубку и встала со скамейки. Солнце светило ей в лицо – яркое, тёплое, живое. Она закрыла глаза и позволила себе минуту просто стоять, чувствуя свет на коже.

Через три месяца она не будет чувствовать ничего. Но сейчас – сейчас она была жива. И у неё была работа.

День 23 из 847

Обсерватория ALMA, пустыня Атакама, Чили.

Протокол раскрывался дальше – уровень за уровнем, слой за слоем. Маргарита и Джамал работали посменно, передавая друг другу данные, как эстафетную палочку. Она спала по четыре часа в сутки, он – ещё меньше. Кофе стал её основной пищей, а таблетки от боли – постоянным спутником.

На двадцать третий день они добрались до шестого уровня.

– Это условия, – сказал Джамал. Его голос в наушниках звучал хрипло – он не спал уже тридцать часов. – Контракт. Что мы должны сделать, чтобы подключиться.

Маргарита смотрела на экран. Символы складывались в схемы, схемы – в инструкции. Чужой язык, который они учились читать на ходу.

– Рассказывай.

– Первое: модификация Солнца. Нужно построить структуру в короне – своего рода антенну для приёма энтропии. Спецификации здесь. – Он переслал файл. – Это… сложно, но выполнимо. С их технологиями.

– Которые они дадут после подключения?

– Нет. До. – Джамал хмыкнул. – Они не идиоты. Понимают, что без инструментов мы ничего не сможем. Первый пакет технологий приходит сразу после согласия. Остальное – по мере выполнения.

– Умно.

– Очень. – Он помолчал. – Второе: срок реализации. Пятьдесят тысяч лет на полное подключение. Это не дедлайн – это оценка. Они понимают, что цивилизации развиваются с разной скоростью.

– А если мы не успеем?

– Тогда… контракт аннулируется. Солнце возвращается в нормальный режим, технологии отзываются.

– Отзываются?

– Да. Они как-то могут это сделать. Не спрашивай как – я не понял.

Маргарита покачала головой. Чем дальше, тем яснее становилось: они имели дело не с инопланетянами в привычном смысле. Не с существами, которых можно было понять или обмануть. Они имели дело с системой – древней, совершенной, безразличной к отдельным судьбам.

– Что ещё?

– Третье: окно принятия. – Джамал вздохнул. – Это важно. У нас есть восемьсот сорок семь дней, чтобы ответить. После этого протокол закрывается, и следующее предложение – через одиннадцать тысяч лет. Если оно вообще будет.

– Почему может не быть?

– Потому что они не гарантируют. Нигде в протоколе нет обязательства повторить предложение. Это… – он поискал слово, – одноразовая возможность. Бери или уходи.

Маргарита откинулась на спинку кресла. Восемьсот сорок семь дней. Два года и четыре месяца. Для человека – вечность. Для цивилизации – мгновение.

И за это мгновение нужно было принять решение, которое определит следующий миллиард лет.

– Есть ещё кое-что, – сказал Джамал тихо. – В седьмом уровне. Я только начал, но…

– Что?

– Там список. Других цивилизаций, которые подключились. Или… – Он запнулся. – Или были подключены. Не уверен в терминологии.

– Сколько их?

– Тысячи. Может быть, десятки тысяч. Трудно сказать – формат данных сложный. Но есть имена, координаты, даты подключения. Некоторым – миллиарды лет.

Маргарита закрыла глаза. Тысячи цивилизаций. Тысячи миров, которые приняли предложение. Тысячи историй, о которых они ничего не знали.

И ни одной – отказавшейся.

– Джамал, – сказала она медленно, – есть ли в этом списке те, кто сказал «нет»?

Долгая пауза.

– Я искал. Пока не нашёл.

– Значит, либо все соглашаются…

– Либо отказавшихся просто не записывают.

– Либо их нет.

Они оба молчали. За окном операторской светились антенны – серебряные уши, слушающие космос. Космос, который оказался не пустым. Космос, который был заселён – не жизнью в привычном смысле, а чем-то большим. Сетью. Системой. Машиной.

– Мы должны опубликовать, – сказала Маргарита. – Всё. Включая список.

– Люди испугаются.

– Люди имеют право знать.

– Знать что? Что мы не первые? Что другие уже выбрали? Что отказавшихся, возможно, нет?

– Именно это. – Она открыла глаза и посмотрела на экран. – Джамал, это не наше решение. Это решение всего человечества. И они должны принять его, имея всю информацию. Даже ту, которая пугает.