Консенсус последних

Глава 2: Невозможное

Мостик «Тихо Браге» День 0, +14 часов

Маркус Чэнь смотрел на экран и думал о виски.

Не о конкретной бутылке – хотя была одна, «Лафройг» двадцатипятилетней выдержки, которую он открыл в день защиты докторской и не допил. Она стояла в его кабинете в Кембридже, на верхней полке, за стопкой непрочитанных журналов. Наверное, испарилась за восемьдесят девять лет. Или её выпил кто-то из аспирантов, когда разбирали его вещи.

Нет, он думал о виски вообще. О том ощущении, когда первый глоток обжигает горло. Когда тепло разливается по пищеводу, добирается до желудка, а потом – медленно, неотвратимо – поднимается в голову. Когда мир становится мягче. Тише. Терпимее.

Сто восемьдесят семь дней трезвости до криосна.

Плюс двадцать три года в заморозке.

Считать или нет?

– Маркус.

Голос Элис. Он моргнул, отгоняя призрак виски, и повернулся.

Она стояла в дверях рубки – бледная, с тёмными кругами под глазами, но собранная. Всегда собранная. Даже сейчас, когда мир перевернулся с ног на голову, она выглядела так, будто знала, что делать.

Маркус не знал.

– Ты позвал меня сюда, – сказала она. – Что случилось?

Что случилось.

Маркус посмотрел на экран. На изображение, которое занимало центральный монитор. На город – город, к чёрту, это был город, – раскинувшийся под ними в красном свете умирающей звезды.

– Я нашёл кое-что, – сказал он. – Кое-что… – Он замолчал. Начал заново. – К чёрту, я не знаю, как это объяснить. Просто посмотри.

Он ткнул пальцем в консоль.

Изображение сменилось.

Теперь на экране была не общая панорама, а крупный план. Один из прямоугольников – зданий, его разум отказывался называть их иначе – с максимальным увеличением.

Стена. Каменная? Металлическая? Маркус не мог определить материал – оптика телескопа была хороша, но не настолько. Однако он видел другое.

Окно.

Прямоугольное окно в стене. С рамой. С чем-то вроде подоконника.

И рядом – дверной проём.

– Видишь? – Маркус ткнул в экран. – Вот это. Дверь.

Элис подошла ближе. Он слышал её дыхание – ровное, контролируемое. Она смотрела на изображение молча. Долго.

– Пропорции, – сказала она наконец.

– Да.

– Они…

– Человеческие. – Маркус сглотнул. Горло было сухим. Ему нужен был глоток. Воды. Просто воды. – Высота – около двух метров. Ширина – около восьмидесяти сантиметров. Это не случайность. Это не… это не природное образование. Это дверь, Элис. Дверь, через которую должен пройти человек.

Тишина.

Гул вентиляции – ровный, постоянный, похожий на дыхание корабля. Щелчки приборов. Потрескивание охлаждающих контуров.

– Покажи остальные, – сказала Элис.

Маркус переключил изображение.

Другое здание. Другая дверь. Те же пропорции.

Ещё одно. И ещё. И ещё.

Семнадцать зданий. Семнадцать дверных проёмов. И все – все – были рассчитаны на существо ростом около ста восьмидесяти сантиметров, с шириной плеч около сорока-пятидесяти.

На человека.

– Это невозможно, – сказала Элис.

– Я знаю.

– Мы в двадцати трёх световых годах от Земли.

– Я знаю.

– Здесь не может быть…

– Я знаю, Элис. – Маркус ударил кулаком по консоли. Не сильно – просто чтобы выпустить пар. – Я историк. Я всю жизнь изучал невозможное – цивилизации, которые не должны были существовать, технологии, которые не должны были появиться, связи между культурами, которые никогда не контактировали. И каждый раз – каждый чёртов раз – находилось объяснение. Рациональное, скучное, научное объяснение.

Он замолчал. Перевёл дыхание.

– Но это… – Он показал на экран. – Для этого у меня объяснения нет.

Элис смотрела на дверной проём.

Маркус видел, как работает её разум. Как она перебирает варианты, отбрасывает невозможные, ищет зацепки. Она была учёным – не историком, но учёным. Астробиологом. Она привыкла искать жизнь в невозможных местах.

Но не такую жизнь.

– Созови всех, – сказала она наконец. – Брифинг. Через десять минут.

– А что ты скажешь?

– Правду. – Она повернулась к выходу. – Что мы понятия не имеем, что происходит. Но собираемся выяснить.

Она ушла.

Маркус остался один.

Он смотрел на дверной проём. На тёмную щель в стене здания, которое не должно было существовать. На тени внутри – слишком глубокие, чтобы разглядеть детали.

Кто проходил через эту дверь?

Вопрос был глупым. Детским. Но Маркус не мог выбросить его из головы.

Кто строил этот город? Кто жил в этих домах? Кто смотрел на это красное солнце и думал – наверное, думал – о смысле жизни, о любви, о смерти?

Где они теперь?

Он закрыл глаза.

Виски. Ему нужен был виски.

Но виски не было. И не будет – ещё двадцать три года, если они вернутся. Если захотят вернуться. Если будет, куда возвращаться.

Маркус открыл глаза.

– Запись для будущих археологов, – сказал он вслух, обращаясь к пустой рубке. – День первый на орбите Глизе шестьсот шестьдесят семь Цэ-цэ. Обнаружены структуры искусственного происхождения. Предварительная оценка: город. Возраст – неизвестен. Строители – неизвестны. Текущий статус – руины.

Он помолчал.

– Дополнение: дверные проёмы соответствуют человеческим пропорциям. Если это совпадение – я съем свою докторскую мантию.

Он выключил диктофон.

И пошёл на брифинг.

Кают-компания была слишком маленькой для двенадцати человек.

Маркус стоял у стены, привалившись к переборке, и смотрел на лица коллег. Бледные, измождённые, всё ещё несущие следы криосна – но живые. Это было главное. Они были живы.

И они были в ужасе.

– Это ошибка, – говорил Томас Вебер. Геолог сидел на краю стола, скрестив руки на груди. – Оптическая иллюзия. Артефакт сканирования. Что угодно, только не…

– Не город? – Маркус не удержался. – Ты видел снимки. Прямые углы. Параллельные линии. Сетка улиц. Что это, по-твоему? Естественная эрозия?

– Я видел естественные образования, которые выглядели искусственно. – Томас упрямо качнул головой. – «Лицо на Марсе», помнишь? Все были уверены, что это инопланетная скульптура. А оказалось – просто гора.

– Гора не имеет дверных проёмов.

– Мы не знаем, что это дверные проёмы!

– А что? – Маркус сделал шаг вперёд. – Что это, Томас? Случайные углубления в скале? Все одинакового размера? Все – совершенно случайно – подходящие для человека?

– Хватит.

Голос Элис. Тихий, но режущий.

Маркус замолчал. Томас тоже.

– Мы не будем спорить о том, что видим, – сказала она. – Мы будем анализировать то, что видим. Это разные вещи.

Она стояла у главного экрана – того, что занимал всю переднюю стену кают-компании. На экране – панорама города. Руины, освещённые красным светом. Тени, длинные и резкие, как порезы.

– Факты, – продолжила Элис. – Первый. Мы обнаружили структуры на поверхности Глизе шестьсот шестьдесят семь Цэ-цэ. Эти структуры имеют геометрически правильную форму. Второй. Атмосфера планеты содержит двадцать один процент кислорода, что соответствует земному уровню. В спектре отражения обнаружены органические соединения, включая хлорофилл-аналог. Третий.

Она помедлила.

– Третий. На стене одной из структур обнаружена надпись. Латиницей.

Тишина.

Маркус видел, как эта информация доходит до каждого. Как расширяются глаза. Как отвисают челюсти. Как люди – учёные, профессионалы, рационалисты – пытаются втиснуть невозможное в привычные рамки.

И не могут.

– Латиницей? – переспросил Рашид. Его голос был ровным, но Маркус видел, как побелели костяшки пальцев, сжимающих край стола. – Ты уверена?

Элис переключила изображение.

Стена. Буквы. NEKROPOLIS EXODUS – PORTUS ULTIMUS.

– Некрополь Исхода, – перевёл Маркус. – Последний порт. Классическая латынь, если я не ошибаюсь. Хотя грамматика… – Он нахмурился. – Странная грамматика. Как будто кто-то учил язык по книгам, а не по живой речи.

– Или как будто язык эволюционировал, – тихо сказала Ивонн. Она сидела в углу, сложив руки на коленях. – Изолированная популяция. Тысячи лет без контакта с метрополией. Язык меняется.

– Какая популяция? – Томас всплеснул руками. – Какая метрополия? Мы говорим о планете в двадцати трёх световых годах от Земли! Здесь не может быть…

– Людей? – Лена Корц подала голос впервые с начала брифинга. – Это то, что ты не можешь произнести, Томас? Здесь не может быть людей?

Томас замолчал.

Маркус смотрел на него – на человека, который провёл всю жизнь, изучая камни. Камни не лгали. Камни не строили городов. Камни не писали на стенах слова, которые можно прочитать.

Но эти камни – эти камни были другими.

– Давайте рассмотрим возможности, – сказала Элис. – Первая: это не то, чем кажется. Оптическая иллюзия, игра света и тени, случайные образования, которые наш мозг интерпретирует как искусственные. Вторая: это искусственные структуры, но не человеческие. Параллельная эволюция. Конвергенция. Разумные существа, которые независимо пришли к тем же решениям, что и мы.

– С латинским алфавитом? – скептически спросил Карлос из своего угла.

– Третья, – продолжила Элис, игнорируя вопрос. – Это именно то, чем кажется. Город. Человеческий город. На планете, до которой мы летели восемьдесят девять лет.

– Это невозможно, – повторил Томас. Но его голос был слабее. Менее уверенный.

– Я знаю, – ответила Элис. – Все три варианта невозможны. Но один из них – правда.

Маркус кашлянул.

Все повернулись к нему.

– Есть четвёртый вариант, – сказал он. – Который никто не хочет произносить вслух.

Элис посмотрела на него. Её глаза – тёмные, внимательные – будто сканировали его насквозь.

– Говори.

– Мы не первые.

Тишина.

Маркус продолжил:

– «Тихо Браге» – первый межзвёздный корабль человечества. Так говорила пресса. Так говорили политики. Так говорили мы сами. Но… – Он развёл руками. – Что, если нет? Что, если до нас был кто-то ещё? Другая экспедиция. Другой корабль. Другие… – Он замялся. – Другие люди.

– Это бред, – сказал Томас. – Мы бы знали. Были бы записи. Документы.

– Записи можно уничтожить. Документы – засекретить. История полна примеров.

– Но это… это слишком масштабно! – Томас встал, начал расхаживать по тесному пространству между столом и стеной. – Межзвёздный полёт – это не секретная операция. Это проект планетарного масштаба. Тысячи людей. Миллиарды долларов. Десятилетия подготовки. Как можно скрыть такое?

– Не знаю. – Маркус пожал плечами. – Я просто перечисляю возможности. Ты хотел объяснение – вот тебе объяснение. Нравится оно тебе или нет.

Томас остановился. Посмотрел на него – с чем-то похожим на ненависть. Или на страх. Маркус не мог разобрать.

– Это не объяснение. Это конспирология.

– А надпись на латыни – это что? Совпадение?

– Я не…

– Хватит. – Элис снова. – Мы ходим по кругу. Нам нужны данные, а не теории.

Она повернулась к экрану. Переключила изображение – теперь там была карта города. Вид сверху. Сетка улиц, прямоугольники зданий, тёмные пятна – площади? парки? кладбища?

– Юн, – сказала она. – Параметры орбиты.

– Триста двадцать километров, полярная, – ответил пилот из своего угла. Он сидел неподвижно, как статуя. Маркус не видел, чтобы он двигался с начала брифинга. – Период – девяносто четыре минуты. Мы проходим над этим городом каждые сорок семь минут.

– Хорошо. Дженна – картографирование. Сколько нужно времени, чтобы составить полную карту?

– С текущим разрешением? – Дженна нахмурилась. – Сутки. Может, двое, если хотим покрыть всю планету.

– Сконцентрируйся на городе. Мне нужны детали. Все, какие сможешь вытащить.

– Поняла.

– Лена, Чен Вэй – анализ атмосферы. Ивонн – подготовка к забору биологических образцов. Рашид – посадочный модуль.

Рашид вскинул голову.

– Мы собираемся высаживаться?

– Да.

– Когда?

Элис помолчала. Её взгляд скользнул по экрану – по руинам, по теням, по надписи на чужой стене.

– Сорок восемь часов, – сказала она. – Через сорок восемь часов мы будем на поверхности.

Маркус почувствовал, как что-то сжимается в груди. Волнение? Страх? Или просто последствия криосна – врачи предупреждали о тахикардии.

– А окно? – спросил он. – Томас, ты же геолог. Какие там температуры?

Томас посмотрел на него – всё ещё с раздражением, но уже сосредоточенный на задаче.

– Планета находится в приливном захвате, – сказал он. – Одна сторона всегда обращена к звезде, другая – всегда в тени. Город расположен в терминаторной зоне – на границе света и тьмы. Дневная сторона: плюс пятьдесят-шестьдесят градусов. Ночная: минус семьдесят-восемьдесят. Терминатор: от нуля до плюс двадцати, в зависимости от рельефа и атмосферных потоков.

– Приемлемо, – сказала Элис.

– Приемлемо, – согласился Томас. – Но есть проблема. Планета вращается вокруг оси за двадцать восемь земных дней. Терминатор движется. Медленно, но движется. Город сейчас в освещённой части терминатора. Через шесть-семь дней он окажется на дневной стороне – и температура вырастет до шестидесяти градусов. Через две недели – на ночной. Минус восемьдесят.

– Значит, у нас есть окно.

– Да. Примерно неделя в комфортных условиях. Потом – или эвакуация, или… – Он не договорил.

– Или жаровня, – закончил за него Маркус. – Или морозильник. Отличный выбор.

– Это не шутка.

– Я знаю. – Маркус отвернулся от него. – Я просто… к чёрту. Неважно.

Он чувствовал взгляды. Всех двенадцати – нет, одиннадцати, себя он не считал – человек в этой комнате. Они смотрели на него и думали что-то. Наверное, что-то вроде: «Чэнь снова психует» или «Алкоголик, что с него взять».

Может, они были правы.

– Маркус.

Голос Элис. Он повернулся.

Она смотрела на него – не с осуждением, не с раздражением. С чем-то другим. С пониманием?

– Ты будешь в команде высадки, – сказала она. – Тебе и твоим навыкам там самое место.

Он кивнул.

Не «спасибо». Не «конечно». Просто кивок.

Он был историком. Он всю жизнь изучал мёртвые города. И вот перед ним – ещё один мёртвый город. Самый мёртвый, самый далёкий, самый невозможный из всех.

Его город.

Брифинг закончился через сорок минут.

Маркус вышел в коридор, прислонился к стене и закрыл глаза.

Руки дрожали.

Не сильно – едва заметно. Но он чувствовал. Мелкая вибрация в пальцах, которую не мог контролировать. Абстиненция? Нет, слишком долго прошло. Нервы? Возможно. Или просто последствия криосна – атрофия мышц, нарушенные нервные связи.

Он открыл глаза.

Коридор был пуст. Красный свет – откуда-то, от далёкого иллюминатора – лежал косой полосой на полу. Гул вентиляции. Потрескивание охлаждающих контуров.

Корабль дышал.

– Маркус.

Он обернулся.

Рашид стоял в дверях кают-компании. Тёмные глаза, впалые щёки, щетина – он не брился с пробуждения.

– Рашид.

– Ты в порядке?

Вопрос был простым. Ответ – нет.

– Да, – сказал Маркус. – Просто… переваривание информации. Много всего за один день.

Рашид кивнул. Медленно, как будто взвешивал каждое движение.

– Ты не веришь в конспирацию, – сказал он. – В секретные экспедиции.

– Нет.

– Тогда зачем предложил?

Маркус помолчал.

– Потому что альтернативы хуже, – сказал он наконец. – Если это не люди – тогда что? Инопланетяне, которые случайно выглядят как мы, пишут как мы, строят как мы? Это… это слишком много совпадений.

– А если это люди?

– Тогда… – Маркус потёр переносицу. Голова болела – тупо, настойчиво, как перед мигренью. – Тогда всё, что мы знаем о Вселенной, неправильно. Люди не могут быть здесь. Физически не могут. Мы летели восемьдесят девять лет, и мы – первые. Это факт.

– Был факт, – поправил Рашид. – До сегодняшнего дня.

Маркус посмотрел на него.

Инженер стоял, скрестив руки на груди, и его лицо было непроницаемым. Но в глазах – что-то. Не страх. Не удивление. Что-то похожее на… любопытство?

– Ты не боишься, – сказал Маркус. – Почему?

– Боюсь, – ответил Рашид. – Но не этого.

– А чего?

Пауза. Долгая, тяжёлая.

– Ответов, – сказал Рашид. – Я боюсь, что мы найдём ответы. И они нам не понравятся.

Он ушёл.

Маркус остался один.

Следующие двенадцать часов слились в работу.

Маркус сидел перед экраном – не на мостике, в своей каюте, – и изучал изображения. Город. Руины. Каждое здание, каждую улицу, каждый камень.

Он искал закономерности.

Это было то, что он умел лучше всего. Находить паттерны в хаосе. Видеть структуру там, где другие видели только обломки. Он провёл двадцать лет, восстанавливая историю мёртвых цивилизаций по черепкам и надписям – и теперь делал то же самое.

Только масштаб был другой.

Город – если это был город – занимал около пятидесяти квадратных километров. Небольшой по земным меркам. Но структура… структура была знакомой.

Центральная площадь. Радиальные улицы, расходящиеся от неё. Кольцевые магистрали на разных уровнях. Жилые кварталы – плотная застройка, мелкие здания. Промышленные зоны – большие, приземистые, с широкими проходами между ними.