Ого. Мицелий Максима

Глава первая. Счастливая жизнь

Оникс-младший уставился на арновуд, поднял руку и резко ее опустил.

– Давай, батя! Время пошло.

Я повис на турнике, поднял ноги параллельно полу. И конечно же, в узком коридоре нашего звездолета, где только что обретались лишь мы с сынком, моментально стало многолюдно. Хотя пока я не перегородил своими длинными конечностями пространство, никому никуда не надо было.

Но сейчас у меня под ногами в полный рост прошелестела страшно деловая Мира – ни дать ни взять, полная копия мамочки, только блондинка. А через секунду появилась и мать ее, жена моя, Регинка. Ей, конечно, в полный рост не пройти, в отличие от пятилетней дочки. Но любимая не сбавила скорость, просто нырнула под препятствие, вынырнула с другой стороны. И, развернувшись, чмокнула меня в коленку.

После, с радостной улыбкой, продолжила свой путь. Я тоже улыбнулся. Она у меня золотая! Другая жена могла бы разбурчаться по поводу такого живого «шлагбаума», из-за которого спокойно не пройти. Но моей драгоценной несложно наклониться и подняться, а мужа, который удумал ставить рекорды в не самом подходящем для этого месте, она и не вздумает попрекать. Хочется ему, то есть мне, с ума сходить и никому от этого вреда не будет – да пожалуйста, почему бы и нет?

Да и, учитывая наши обстоятельства, радость ее понятна и легко объясняется. Всего пару лет назад1[1] я и пальцем двинуть не мог, а врачи сгоряча вообще решили, что я на всю оставшуюся жизнь окажусь овощем, недвижным тяжелым камнем на шее моей семьи. К счастью, даже наши продвинутые медики могут ошибаться. Все ошибаются и, как заявляет двоюродная бабуля, это естественно. Главное – свои ошибки вовремя признавать.

Врачи признали и изменили диагноз. Но восстанавливался я очень долго. Это даже удивительно, учитывая возможности нибирийской медицины, которая уже почти научилась поднимать даже безнадежно больных. А тут только перелом всего Оникса, целых костей в организме у меня тогда почти не осталось. Однако мы все-таки живем в реальном мире, а не на страницах фантастической многотомной повести. Поэтому на восстановление понадобилось время – достаточно много времени.

Ведь и я уже не юный лось, недавно пятый десяток разменял. И для моих многострадальных косточек этот перелом далеко не первый. А чем их, переломов, больше, тем дольше кости потом сращиваются. Это я в процессе лечения узнал. Если бы раньше был в курсе, может, и не ломался бы так активно, пока за космическими пиратами гонялся2[1]. Хотя в ту пору я и не думал, что мне нужно себя беречь для последующей счастливой жизни3[2]. Потому что тогда и не мечтал уже, что эта счастливая жизнь наступит.

Теперь, конечно, сожалею, но ничего ведь не изменить. Да и по большом счету жалеть особо не о чем. Все живы, а остальное – дело наживное. Пусть и медленно, но кости срастались, возвращались подвижность и чувствительность. Затем было плато: процесс выздоровления встал на паузу и это препятствовало дальнейшему восстановлению.

Я, озадаченный этим, обследовался и врачи обнаружили какое-то заболевание, которое и мешало мне регенерировать в прежнем режиме. Что там за напасть такая со мной приключилась и откуда она вдруг взялась – не выяснял особо. При нашем образе жизни что только ни случается! Я даже говорить об этой болезни ни жене, ни Саше, не стал. Просто быстренько пролечился под присмотром медиков и продолжил восстанавливаться. Если врачи по поводу этого заболевания не забили тревогу, я чего ради буду голову себе делать? Мне бы на ноги встать.

И я встал, а потом пошел, побежал. Не сразу, конечно. Надо было учиться заново ходить, разрабатывать мышцы, наращивать обратно массу. Поскольку я постоянно занимался и, едва освобождался от гипса очередной участок тела, сразу же начинал его развивать, этот процесс прошел у меня относительно быстро.

И теперь я почти вернулся к прежней форме. Но это самое «почти» мне покоя не дает и я усиленно догоняю себя прежнего. Да и потом, ведь нет предела совершенству! Хотя Регинка мне постоянно повторяет, что не нужно напрягаться, я и так хорош и она любит меня любым. Однако это тот редкий случай, когда я с любимой не согласен.

Ведь когда мы сочетались браком, я был молодым, здоровым и привлекательным лосем. Да, любимая и тогда за меня пошла не из-за внешности, а из-за большой любви. Но я считаю, что всегда нужно оставаться тем, кто и надел ей кольцо на палец, с поправкой на возраст, конечно. Расслабляться и утрачивать форму – ну это просто нечестно по отношению ко второй половинке, она ведь вот на это все не подписывалась. Да и потом, я обожаю мою звезду, мы оба любим секс и умеем им заниматься. Я хочу, чтобы она меня хотела и хочу, чтобы мое здоровье и тело не мешали делать то, что мы любим. И чтобы вне постели красотке со мной было приятно. Наконец, здоровее буду! Так что одни сплошные доводы в пользу возвращения в прежнюю форму.

Тем более сама Регинка за десять лет нашего брака только расцвела и стала еще невероятнее, хотя куда еще-то? Но она у меня удивительная и на все способна. Да, эти ее изменения – полностью заслуга лисы. Я просто создал условия, в которых она, словно прекрасный и экзотический цветок смогла максимально раскрыться. И то, думаю, это не предел. За годы нашего супружества моя звезда стала спокойнее, мудрее, легче, умиротвореннее. Она научилась доверию и радуется каждому новому дню, во всем находит хорошее. И, разумеется, сама хорошеет с каждым днем, хотя она и так прекрасна. Но, как я уже сказал – нет предела совершенству. А, когда у тебя такая жена, то и самому хочется хотя бы приблизиться к ее уровню. Вот над этим я неустанно работаю.

Регинка же радуется тому, что я снова на ногах и снова сам своим телом могу распоряжаться. Не потому что ей надоело со мной возиться, пока я прохлаждался в гипсе. Она готова была и дольше за мной ухаживать, сколько понадобится. Но еще ведь и работу никто не отменял, потому я все-таки настоял на том, чтобы у меня была сиделка. Хотя бы на то время, пока жена заботится о благополучии нашей планеты. И в целом старался ей облегчить положение супруги человека с ограниченными физическими возможностями.

Но больше лису волновало не то, что ей иногда приходится мне утку подавать. И не то, что ей нужно меня с рук кормить или мыть. Мы с удовольствием друг за другом ухаживаем вне зависимости от состояния здоровья. Ее беспокоили мои собственные переживания. А я, конечно, переживал. Потому что не хочу быть для любимых людей обузой и ограничивать их. Ведь инвалидность одного из членов семьи – это ограничения не только для него, но и для всех остальных тоже.

Однако теперь это позади. И мы все радуемся тому, что все снова как прежде. Я рад, что больше никому не приходится вокруг меня порхать и меня обслуживать. Регинка рада потому что рад я. Да и дети тоже. К тому же мы с сыном и дочкой теперь можем вести какой угодно досуг. И в целом у нас все в жизни как прежде. Почти.

Если еще пару лет назад мы с лисой рьяно боролись с преступностью везде, где возможно, то теперь энтузиазм наш стал меньше. Нет, мы вовсе не очерствели. Но после того как случайно спасли Вселенную и предотвратили очередной конец света, посчитали, что сделали достаточно. И теперь самое главное и приоритетное внимание надо уделять нашей маленькой Вселенной под названием семья. Потому что если мы не позаботимся об этом мире – то грош цена заботе обо всем остальном. Грош цена всем великим подвигам, если в это время страдают наши собственные дети.

Нет, и за эти пару лет мы умудрились раскрыть какое-то число дел, сделать еще несколько человек счастливее, спасти их. Но не ищем специально приключения на свои нижние полушария. Зачем? Они и сами на нас сыпятся, карма у нас такая. Мы же, пока на нас не выскочит очередная напасть, радуемся спокойному времяпрепровождению в тесном кругу семьи, в компании наших детей и друг друга.

Вот и сейчас летим домой после очередного отпуска. Провели мы его на удивительно красивой планете, мирной и спокойной. Я снял домик на берегу океана и целыми днями мы нежились на пляже, устраивали заплывы в волнах и радовались спокойным дням с сыном и дочкой. И, разумеется, жарким ночам наедине.

Мы до сих пор, невзирая на то, что давно уже вместе, не охладели друг к другу. И, кажется, это никогда не случится. Ведь нам с Регинкой пришлось через многое пройти: и рожали мы вместе4[1], и телами менялись, и она меня выхаживала. Мы взаимно посвящены во все интимные процессы, изучили досконально тела друг друга, в постели экспериментировали и экспериментируем так, что другим и не снилось. Но все еще не можем насытиться – и это нам только в радость.

Это касается и досуга вне секса. Хоть мы и озабоченные, но из постели иногда все-таки вылезаем. Однако все равно стараемся не расставаться: проводим время вместе, с детьми, наслаждаемся каждой минутой, когда мы вместе. И смотреть в счастливые глаза лисы, общаться и заниматься любыми делами с сыном, играть и познавать мир с дочкой – это отдельный вид удовольствия! От которого я не в силах отказаться.

Так что если спросить, какое времяпрепровождение я предпочту за пределами спальни, то мне многого не надо. Самый лучший день – это когда мы все вместе: Регинка, я, младшие дети и старшие. Когда мы собираемся всей толпой, готовим обед, отдыхаем и общаемся или даже делаем что-то полезное. Вообще, если честно, даже не важно, что конкретно мы делаем. Главное, что вместе.

Однако пришлось смириться с тем, что так бывает редко. Все-таки у старших детей своя жизнь. У Феникса – раскопки и девушки, у Лидии – своя семья с Архимедом. Они не забывают про нас и прилетают при первой возможности. Я счастливый человек, все мои родные друг друга обожают и не отказываются от общения с семьей. Но чаще всего мы проводим время с младшими.

Хотя Оникс-младший тоже в последнее время иногда предпочитает нашему обществу друзей и свои занятия. Он уже скоро школу закончит и поступит в архитектурный, так что сейчас много времени и внимания уделяет грядущему поступлению. Мы не ропщем, это ведь дело нужное. И рады, что он нашел профессию по любви и уже достиг в ней определенных высот. А еще радуемся каждому моменту, который он проводит с нами. В остальное же время возимся с Мирой, заново проходим удивительный период детства и помогаем ей познавать мир – да и сами чему-то учимся у нее. И не перестаем радоваться нашему счастью, которое сопровождает нас вот уже больше десяти лет!

Глава вторая. Посадка

Думая о нашем счастье, я продолжал висеть на турнике, удерживая ноги в положении строго параллельно полу. Нелегкое это все-таки дело и обычно, при физических нагрузках, я стараюсь сосредоточиться на той части тела, которую прорабатываю. Но это в динамических упражнениях. Статические, вроде нынешнего или банальной планки, я не слишком люблю. Делаю, конечно, куда без них. Но не люблю. А если размышляю о чем-то другом, то и время летит быстрее.

Тем более мне вот так висеть все же еще тяжеловато. Но если не выходить из зоны комфорта, то желаемого результата я не добьюсь. А еще я не хочу разочаровывать сына. Он ведь до сих пор наивно считает, что его папа – самый крутой мужик во Вселенной, хочет быть на меня похожим. Я для него пример. А пример должен соответствовать!

Так что, невзирая на то, что уже стало сложновато, я продолжаю висеть. Главное – переждать время, хоть на секунду больше задержаться в этом же положении, нежели вчера. Ну да, в груди немного больно, пресс уже спрашивает, не офигел ли его хозяин и ноги обнаруживают желание скорее подчиниться силе искусственной гравитации. Но вот я перевожу взгляд на восхищенного сына – и забываю об этом.

Он хочет, быть похожим на меня. А я хочу, чтобы Оникс-младший стал еще лучше, чем я. На меня он и так похож – сын все-таки. И с годами наше фамильное сходство все больше бросается в глаза. Волосы и брови с ресницами у него по-прежнему фиолетовые, в мамочку. Но в остальном он моя копия. Даже больше, чем Феникс!

Это неудивительно, у них разные мамы. Силия, мать старшенького, чистокровная эдемчанка: невысокая и хрупкая блондинка с кукольным личиком. А я метис, хотя эдемская кровь и во мне преобладает. Но четвертинка нибирийско-земной красной жидкости сделала свое дело. В отличие от собратьев-эдемчан, я высокий парень, да еще и габаритный. Росту во мне за два метра и мышцы литые, хорошо развитые – обычно жители родной планеты больше субтильные, сухие. А вот смазливая мордаха у меня в наличии благодаря трем четвертям эдемской крови. В молодости, по мнению Регинки, я был похож на эльфа. Только раскачавшегося, но все-таки эльфа.

Феникс тоже похож на эльфа – он у меня настоящий красавчик, на котором девчонки так и виснут. И бабник, поэтому ему такой эффект на руку. Невзирая на то, что нибирийской крови в старшем еще меньше, чем во мне, он тоже выше среднестатистического эдемчанина, десяти сантиметров до двух метров не дотянул. Но при таком высоком росте откровенно тощий. Сын тоже постоянно тренируется, он у меня сильный и выносливый. Да и с лопатой регулярно возится, археолог ведь, как и я. Однако выдающимися мышцами похвастаться не может. Да и не надо ему это.

Тогда как Оникс-младший в меня пошел и лицом, и телосложением. Ему уже почти шестнадцать, он у меня подвижный, энергичный и тоже активно занимается спортом. Так что по комплекции уже скоро меня догонит. И по росту тоже. Регинку уже перегнал и слегка возвышается над ней. Даже смешно, когда рядом с женой, хрупкой и изящной, вдруг появляется младшенький и басит ей что-то, начиная с обращения «мамочка».

Низкий голос, кстати, у него явно от матери – ну или та самая моя частичка нибирийской крови, сыну передавшаяся, роль сыграла. На мне вот она отдохнула, всю жизнь тенором разговариваю, а предки-нибирийцы гудят басом или на крайний случай баритоном. Да и у лисы контральто. Обожаю ее тембр! Но в нашей семье это достаточно смешно, конечно, выглядит. Сын и жена вещают низкими голосами, я пищу – в сравнении с ними. Мира пока тоже и, надеюсь, так и останется, чтобы нас было хотя бы двое.

Хотя особых надежд не питаю. Так интересно у нас распределились гены, что дочь, за исключением волос, вся в мать. Повезло девчонке, красавица растет! Блондинка и уже сейчас видно, что черты лица как у Регинки, породистые, аристократичные. Впрочем, как любит говорить жена, с нашими генами рождаются только гении и красавчики. Она права. Хотя у меня и старшая дочка, Лидия, очаровательная. Повезло эдемским парням, что она рано замуж вышла. Иначе бы не одно сердце разбила!

– Вы скоро? Сердечки в собственном соку обнаруживают тенденцию к остыванию! – в этот момент раздался голос обожаемой.

– Скоро, мамочка! – пробасил в ответ Оникс-младший. – Сейчас батя довисит, потом «пистолетик» сделает…

– Какой еще «пистолетик»? Не позволю вниз головой висеть на голодный желудок! – строго возразила лиса.

– Мойте руки и пожалуйста идите жрать. – поддержала маму Мира.

В этот момент как раз пропищал таймер. Я, слушая как Регинка объясняет дочери, что не все слова одинаково полезны и достойны маленькой принцессы, мысленно досчитал до десяти и опустил тяжеленные ноги. Сын остановил таймер. А я, быстренько сделав тот самый «пистолетик», переключил внимание драгоценной на себя. Спрыгнув с турника, получил от нее же полотенцем по заднице и поскакал на камбуз. И там поскорее плюхнулся за стол, где стал незаметно растирать ноги и руки.

– Круто, батя! – порадовался Оникс-младший, тоже нарисовавшись в помещении. – На десять секунд больше, чем вчера!

– Теперь не встанешь из-за стола, пока не поешь! – женская часть семьи нас догнала и Регинка поставила передо мной миску с салатом и тосты с авокадо.

Остальные, помимо овощей, получили еще и те самые сердечки. Так вышло, что в нашей семье я единственный вегетарианец. С рождения не ел ни мясо, ни рыбу, и пищевые привычки менять не собираюсь. Да и поздновато уже. А вот Регинка активно употребляет рыбу и мясо, рыбу даже больше любит. И сынок, а потом и дочка, тоже питаются как их мамочка. Нас это не смущает: просто с моим появлением в рационе стало больше овощей и фруктов, молочных продуктов – потому что для меня молоко все равно что для жены кофе. Предпочтения друг друга в отношении еды мы уважаем и никто никого на свою сторону переманить не пытается.

Я, правда, почти на заре совместной жизни, немного переживал по поводу того, что у нас с Регинкой разные рационы питания. Но пока еще будущая жена тогда уведомила меня, что для нее не составит труда приготовить несколько разных блюд – возиться на кухне она обожает, да и я всегда рад помочь. Так что вопрос питания у нас решился мирно, быстро и к обоюдному удовольствию. Это вообще наш главный девиз: получать как можно больше удовольствия от жизни. И мы его, по мере возможностей, претворяем в жизнь.

Вот и сейчас любимая с удовольствием смотрит, как я наворачиваю салат, как дети от меня не отстают. Для нее вообще все в радость, лишь бы к нам поближе. Так что обед прошел замечательно, а после Регинка, сварив себе кофе, строго-настрого запретила мне в ближайшие часы подходить к турнику.

– Не позволю на полный желудок заниматься! – заявила она, пока хозяйственная Мира носила посуду в посудомойку.

– На пустой не разрешаешь, на полный не разрешаешь. – улыбнулся я, привлекая ее к себе на колени. – А когда же мне заниматься?

– Ты и так хорош… – начала она, но тут чашка, стоявшая на столе, задрожала.

– Родители, корабль сошел с ума! – выпалил сын, вбегая на кухню. Парой минут раньше он отправился на капитанский мостик.

Теперь же мы все туда помчались. И, глянув на главный экран, я увидел страшное: к нам на всех парах неслась какая-то планета! Вернее, мы к ней, хотя в данный момент это абсолютно неважно. Велев семье пристегнуться, я стал опускать рычаги, нажимать на кнопки, но бесполезно. Расстояние между нами и поверхностью небесного тела продолжало стремительно сокращаться и звездолет не желал мне повиноваться. Тогда я активировал на полную мощь систему безопасности, чтобы хотя бы живыми припланетиться. А потом уже почти бросился к своему креслу…

– Папа, не получается! – захныкала испуганная Мира.

Регинка вскрикнула. Малышка, сидя в детском кресле, никак не могла сладить с креплениями! Оникс-младший было рванулся к сестренке, совсем забыв, что он-то уже пристегнулся. Я прыгнул к дочке и за секунду ее пристегнул. Потом кинулся к своему месту, но не успел.

Меня швырнуло в сторону, затем в другую и кинуло к подножию кресла первого пилота. Едва не приложившись виском о выступающий элемент, я все же сумел сгруппироваться, увернуться и обхватил «ногу» кресла руками. Снова тряхнуло, но после корабль замер. Наступила абсолютная, даже какая-то звенящая, тишина.

– Дети! – разрезал эту тишину абсолютно спокойный голос Регинки. – У вас все в порядке?

– Да, мам. – в один голос откликнулись ребята.

– Хорошо. Оникс! – закричала она.

Я услышал, как жена отстегнулась, бросилась ко мне. И поймал ее в свои объятия. Красотка стала ощупывать меня, осматривать, тормошить, нацеловывать. Успокоилась только тогда, когда увидела мою улыбку. Но не слишком.

– Где болит? Ушибся? Чем ударился? Почему молчишь?

– Все хорошо, милая. – умудрился я вклиниться в ее речь. – Успел собраться.

Регинка выдохнула и вытянулась на мне. Я погладил ее по голове, поцеловал, прижал к себе и ощутил, как сильно колотится ее сердечко. Любимая, которая в ходе жесткой посадки видела, как меня мотает по помещению, уже решила, что я снова покалечился – как минимум. Вот и испугалась.

Я продолжил скользить рукой по ее волосам, успокаивать. Красотка вдохнула мой запах, улыбнулась. Плечи ее расслабились, сердце застучало спокойнее. Наш близкий контакт всегда действует на нее умиротворяюще.

– Это очень мило, конечно. – заметил сынок, отстегивая Миру. – Но, может, мы уже займемся оценкой положения, в котором оказались?

Я глянул на него и кивнул. Да, это надо сделать. А заодно вернуть в дочкино кресло автоматические ремни. Их мы сняли как раз два года назад, когда малышка проходила период осознания себя как отдельной личности – кризис «я сама». До того на ее сиденье были очень удобные ремни, которые автоматически застегивались, едва она забиралась в кресло и нажимала на кнопку.

Потом Мира стала протестовать, требовать больше самостоятельности. Мы не спорили с естественным процессом взросления и крепления сняли. Да и за все время они ни разу не пригодились. Никто ведь не думал, что нам придется терпеть аварийную посадку, а в штатных условиях малявка прекрасно справляется с обычными ремнями. Но то в штатных – неудивительно, что сейчас она растерялась и не смогла пристегнуться сама…

– Ну нифига себе. – вмешалось в мои мысли удивление Регинки. – Сын, с тобой точно все в порядке? Ты даже не рыкнул на нас за все наши нежности!

Я тоже удивился и испуганно глянул на Оникса-младшего. Может, он тоже обо что-то приложился в процессе посадки, и теперь немного не в себе?

Глава третья. Сынок

Наш младшенький – это отдельная история. Он у нас прекрасный пацан, но со своими тараканами. Впрочем, это из-за нас. Мы долго старались скрыть свои отношения и первые шесть лет его жизни делали вид, что мы просто очень хорошие друзья с его мамочкой, не более. Однако то, что мы любим друг друга, он все равно подметил.

И когда сынку стукнуло уже шесть годиков, мы наконец решили все свои вопросы и официально стали одной семьей. А о том, что Оникс-младший мне не только крестный, но и родной сын, узнали буквально за пару недель до свадьбы5[1]. Хотя лично для меня ничего не изменилось – я только получил больше прав баловать отпрыска. Вот Регинка некоторое время пребывала в шоке, хотя и сама всегда мечтала о том, чтобы отцом ее горячо любимого сыночка был я. Сам сыночек тоже об этом мечтал. Хорошо, что эти мечты сбылись! Хотя даже если бы и нет, я бы все равно любил его, как и раньше.

Но то, что мы очень долго скрывали свои отношения, сыграло определенную роль. Помню, как по утрам я прятался под кровать, чтобы малыш не застал мамочку в моих объятиях. И мне еще повезло: охранников она и вовсе выставляла посреди ночи, после того как сполна удовлетворит свои аппетиты. Регинка считает, и я ее в этом поддерживаю, что негоже ребенку видеть некоторые интимные аспекты жизни своих родителей. Например, постоянно разных мужчин в постели матери. Или одного мужчину, если тот прикидывается только другом семьи, и при этом сам женат на другой женщине. Так неправильно. Вот когда мы стали одной семьей, больше я по утрам под кровать не прыгал.

И когда отпала надобность скрывать нашу любовь, мы наконец позволили себе находиться в тесном контакте, как только появится возможность. Естественно, мы не развратничаем прямо на глазах у детей. А вот в удовольствии обниматься и целоваться теперь себе не отказываем, всегда пытаемся друг другом надышаться.

Оникс-младший за нас, конечно, радуется. Он у нас добрый мальчишка и, разумеется, всеми руками за то, что папа с мамой наконец вместе, любят друг друга до безумия. Однако за первые шесть лет жизни он привык к немного другому нашему поведению. А не к тому, что мама постоянно сидит на коленях у папы и воркует с ним.

Да еще и все эти нежности детям до определенного возраста кажутся смешными и даже какими-то неловкими. Поэтому наш младшенький постоянно кривил носик и закатывал глазки, когда у нас начинался очередной приступ любви. Мы же улыбались и просто ждали, когда он сам влюбится, чтобы за все отомстить этому вредине!

Мира, кстати, в этом плане совершенно иначе реагирует на нас. Но это неудивительно. Она с рождения нас такими наблюдает и другой жизни не знала. Так что просто радуется, когда мы начинаем нежничать друг с другом. Она сама у нас очень нежная и любвеобильная. Ну это с ее даром и неудивительно6[1].

Она даже с недавних пор начала за нас заступаться, если сынок бухтит по поводу наших объятий! А поскольку Оникс-младший сестренку обожает до безумия, то и не спорит с ней. Наоборот: умиляется тому, как она нас защищает. Но не прекращает ворчать на бестолковых родителей, которые и ребенку голову задурили.

Мы же и правда долго ждали, пока какая-нибудь девчонка наконец привлечет внимание нашего молодца, чтобы напомнить все, что сын нам высказывал по поводу поцелуев, объятий и нежностей. Однако вот мальчику стукнуло тринадцать, потом четырнадцать. Затем и пятнадцать. А к девчонкам он оставался равнодушен. Мы встревожились. По очереди.

– Может, у него развитие замедленное? – едва ли не вскакивала вечером от беспокойства моя звезда, пока я ее расчесывал.

– Судя по тому, как он вымахал – даже ускоренное. – отвечал я, любуясь блеском ее волшебных фиолетовых волос.

– Вот! Все в рост ушло, на другое развитие ничего не осталось!