Смерти Лоскутки

Глава II. Под личиной человека

22 февраля

Всю ночь я ворочался и не мог уснуть. Засыпая на полчаса или час, я вновь открывал глаза в полной темноте и порой даже не понимал, а действительно ли я их открыл? В комнате не было ни единого источника света, полнейший мрак, глаз не мог ни за что зацепиться. Так, крутясь в постели и заворачиваясь всё сильнее в одеяло, я смог долежать до самого утра, под конец даже получилось ненадолго уснуть. Мой чуткий сон прервали дежурные, что ходили по коридору. Что-то было не так. Обычно в это время уже включается свет, но было по-прежнему темно, только по своим биологическим часам я чувствовал, что время подъёма уже наступило. В коридоре были слышны разговоры и взволнованный голос дежурного, порой переходящий в фальцет; точных слов было не разобрать, но порой я улавливал фразу, что света нет.

Приподнявшись с кровати, я начал старательно искать масляную лампу, что стояла до этого на столе. Не почувствовав её, я вполголоса позвал Фёдора Ивановича, что должен был лежать на соседней койке, но никто не отозвался. По мышечной памяти я начал вставать и надевать свою форму. Подойдя к двери, я прислушался, даже сам не понимая зачем, но что-то велело это сделать, полагаю, что причина таилась в опыте прошедших годов. Никогда не знаешь, что в действительности может быть за закрытой дверью. Я слышал хоть и заглушенный, но уже довольно разборчивый разговор между тремя мужчинами.

– Ты позвал лейтенанта? – проговорил первый.

Говорили они шёпотом, боясь паники разбуженных людей.

– Чёрт с два! Его нигде не найти, впервые такое, он будто сквозь землю провалился, – запыхавшись, изрёк второй.

– Попадос, влипли мы… – вздыхая, отвечал уже третий человек, голос которого был с хрипотцой.

Я сразу же узнал его, это был сержант, звать его Борисов Егор Александрович. Никто не знал о его прошлом. Человек, что возник из ниоткуда. Его спасли наши, когда он в предобморочном состоянии шёл по сугробам через лес. Лицо всё его в шрамах, мужик не вызывал у меня доверия, но здесь он прижился, как родной. Легко найдя с командованием общий язык, он смог буквально за неполный месяц подняться по рангу от рядового до сержанта. Терпеть его не могу, интуиция заставляет остерегаться его. Хоть я и не могу доказать, но с ним точно что-то не так.

– Товарищ сержант, как действовать будем? Может, разбудить людей? – вопросил второй.

– Рядовой, ты давно у врача был? Может, тебя в медсанчасть отправить? Ты хоть знаешь, какая паника будет?! Давай без глупостей, – откашливаясь, говорил Егор Александрович.

– Виноват, товарищ сержант.

– Раз такой умный, то сходи и поищи нашего прапорщика.

– Так точно!

Я услышал отдаляющиеся шаги.

– Рядовой, ты разбираешься в технике? – изрёк Егор Александрович после минутного затишья.

– Товарищ сержант, я только компьютеры чинил до войны, – неуверенно ответил оставшийся рядовой.

– Вот и замечательно, сходи на нижний этаж и посмотри, что там с генераторами, ты парень умный, разберёшься.

– Есть!

Все разошлись в разные стороны, я отчётливо слышал шаги. Когда всё стихло, то я, присев на корточки, приоткрыл дверь. Было уж слишком темно, но радовало то, что горели красные огни аварийных ламп. Это значило одно – резервный дизельный генератор ещё в рабочем состоянии. Для него даже был реализован АВР, но, к сожалению, сам этот генератор был малой мощности, что не позволяло в полной мере заменить основной. Он использовался с целью работы насосной станции для прокачки воздуха и охранной системы оружейного склада, а также для аварийного освещения. Но, опять же, на его мощность нельзя было рассчитывать, тем более в вопросе работы насосов и циркуляции воздуха, дышать в данный момент было труднее, чем обычно. В своё время, когда только все началось, он ещё питал холодильные камеры, но ныне они давно отключены, ибо продуктов, что имеют свойство портиться, мы не храним.

Открыв дверь полностью, я впустил свет внутрь, дабы оглядеть свою комнату. Фёдора Ивановича взаправду не было. «Куда же он подевался?» – мимолётно пронеслась мысль в голове. На столе также отсутствовала лампа, следовательно, я не дурак, что не смог её найти, её забрали.

Ругнувшись под нос, я встал с колена и вышел в коридор, поглядывая по сторонам. «Какого черта здесь так тихо?» Каждая ночь здесь всегда сопровождалась храпом, порой от одного человека, а порой и от нескольких ребят, что в унисон издавали столь мерзкий для ушей звук. Но если возникали благие минуты в момент, когда все затихали, то на фоне все равно что-то звучало: шумела вентиляция, солдаты ворочались, или же слышалось такое тихое жужжание лампочки, что освещала тусклым жёлтым светом коридоры для ночных дежурных. Но в этот миг воцарилась такая гробовая тишина, что даже начало звенеть в ушах.

Обдумав план, я решил найти своего напарника, который исчез в столь неприятный для всех момент. Было слишком подозрительно, но я отгонял навязчивые мысли, что Фёдор Иванович мог, словно диверсант, нанести удар по своим же, это со всех сторон глупо, как ни крути. Должно быть, он сам почувствовал неладное и ушёл на поиски решения проблемы. Я надеялся на это. Учитывая, что дежурные не смогли найти Дроздова Артемия Юрьевича, нашего лейтенанта, то и от меня проку не будет в его поисках.

«Подожди…» Я замер, словно каменная статуя, мозг будто долго что-то обдумывал. Я не заметил этого в начале, но осознал только сейчас. Я слышал шаги: рядовые направились вперёд по коридору мимо столовой, а вот Егор Александрович пошёл в обратную сторону. В сию минуту вязкое осознание, что подкралось со спины, затмило мой рассудок ужасом, ноги начали подкашиваться; я медленно поворачивал голову направо, в то место, куда ушёл сержант. Здесь был тупик, заплесневевшая бетонная стена. Потупившись на одном месте, я взглядом обвёл её. Сжав кулаки и собравшись с мыслями, решил, что благоразумно будет разбудить одного из бойцов, ибо тот в свою очередь сможет послужить временным напарником, что прикроет спину в случае нападения. Разумеется, в таких дивных ситуациях я ещё не бывал, поэтому сомнения приходили сами собой, но все же опыт мне подсказывал, что столь подозрительные и необычные моменты стоит все-таки подмечать и быть наготове. Я подошёл к противоположной комнате и попытался распахнуть металлическую дверь. Ручка не опускалась вниз, словно её подпёрли с внутренней стороны. Я постучал.

– Есть кто?

– С-сержант? – заикаясь, ответил мне испуганный голос.

– Ты что, солдат, охренел? Открыл быстро! – держа по-прежнему ручку двери, изрёк я.

– Я не могу… – Голос стал более напуганным, чем прежде.

– Бегом, я сказал! Считаю до одного.

– Они здесь, товарищ сержант… Спрячьтесь!

– Если ты сейчас не выйдешь, я тебя в сортире спрячу, до дембеля будешь очки драить!

– Я слышал их, они уже здесь…

После его слов, произнёсённых шёпотом, больше ничего не последовало, я постучал в дверь, но в ответ было лишь молчание. Я отошёл, понимая, что мне не откроют.

Вернувшись в свою комнату, я взял армейский штык-нож, что лежал у меня в ящике стола, и, повесив его на ремень, вышел в коридор. Крадясь, словно вор, прошёл мимо столовой. Там не было ни души, лишь тусклый красный свет поблёскивал, отражаясь от металлических поверхностей столов. Я подошёл к повороту налево и, не сворачивая, прижался к стене. Кто-то шёл. Слегка выглянув, я увидел того рядового, которого отправили искать прапорщика. Он стучал в дверь.

– Товарищ прапорщик, у нас ЧП! Света нигде нет, а лейтенант пропал! – Он снова постучал. – Товарищ прапорщик!

Я вышел к нему навстречу. От моего резкого появления он отпрянул назад, схватившись за сердце.

– Не ссы, солдат, – ответил я.

– Виноват, товарищ сержант. Вы случаем не пересекались с Егором Александровичем? А то кроме вас никто больше не выходил оттуда.

– Нет. Полагаю… – В момент я замолк, обдумывая, стоит ли говорить о своих подозрениях аль нет? В худшем случае он мне просто не поверит.

– Товарищ прапорщик не отвечает! Могло что-то случиться с ним, человек уже не молод! – напряжённо говорил он.

– В ночь ты дежурил?

– Так точно, товарищ сержант!

– Тащи запасной ключ.

– Его нет, все дубликаты пропали прошлым вечером…

– Это как понимать? Вы доложили об этом командованию?

– Так точно, товарищ сержант! Было доложено Егору Александровичу!

– Чтоб его… – под нос сказал я. – Солдат, по правилам нужно докладывать командиру части. Ты знаешь, кто у нас командир части аль, может, тебя за ручку провести и познакомить со всеми?!

– Виноват, товарищ сержант! Я знаю наше командование, но Егор Александрович желал доложить сам! – быстро отрапортовал рядовой.

Моё подозрение становилось всё сильнее, тут дураку было ясно, что новоиспечённый сержант был во всем замешан. Зря я к интуиции не прислушался, а ведь был прав. Нужно было действовать решительно.

Я глянул на солдата и изрёк:

– Пойдём на склад инструментов, рядовой. Здесь опасно. Нужно найти топор, молоток и лом.

– Опасно? Лишь свет выключили, – замешкался он.

– Ты решил возразить мне, рядовой?

– Никак нет, товарищ сержант!

– Так-то.

Я осмотрел его с ног до головы. Снаряжение полностью отсутствовало. Была лишь масляная лампа у него в руках.

– Солдат, где твоё оружие?

– Товарищ сержант забрал его под предлогом, что ему нужнее.

– Ты идиот, чтобы отдавать своё личное оружие?! Тебя четвертуют на проверке, а если его ещё и найдут, то по номеру сразу выяснят, что оно твоё! Нельзя никому отдавать своё оружие: ни командиру, ни генералу, никому! Это залет, рядовой! – разозлившись, проговорил я.

– Виноват, товарищ…

Он не успел договорить, как тут же я его перебил:

– На кой черт мне твои извинения? Ноги в руки и топай за мной. Лампу отдай мне, раз тебе даже личное оружие нельзя доверить.

– Так точно… – Расстроенный, он передал мне в руки масляную лампу.

Если выходить из жилой зоны, не доходя до кабинета прапорщика, то чуть дальше впереди можно увидеть медсанчасть, а напротив комнаты Лаврентьева, если сворачивать направо, будет коридор с выходом во второй комплекс убежища. Можно сказать, что это место было Т-образным. Коридор же, что напротив кабинета прапорщика, был достаточно широким, дабы по обе стороны солдаты могли выстраиваться в шеренгу и делать зарядку.

Пройдя по нему и приоткрыв дверь, я выглянул. Там не было света даже от аварийных ламп, что было странно. Это была главная часть бункера, где жил старший офицерский состав. Возможно, лампы были намеренно уничтожены или повреждены.

Переступив через порог, я приподнял лампу, чтобы осветить пространство вокруг себя. Было слишком тихо. Место представляло собой продолжение того коридора, но впереди оно перпендикулярно пересекалось с длинным проходом жилого помещения, соединявшим кабинеты и прочие комнаты. Другими словами, широкий коридор был разделён стеной с дверным проёмом, в котором я стоял, но после этого он на пару метров уходил вперёд, а затем расходился на две стороны: вправо и влево.

В нос ударил дурной запах, словно здесь была развеяна какая-то химия. Я начал откашливаться; попадая в нос, она раздражала мне горло и раздирала лёгкие изнутри. Было странно, что она не уходила дальше во второй жилой комплекс. Полагаю, что из-за отключения основного генератора насосная станция полноценно не справлялась с прокачкой воздуха и посему газ не успел до нас дойти. Я отшатнулся назад и захлопнул дверь. В глазах стало темнеть. Что это за дрянь? Рядовой позади меня грохнулся на бетонный пол. Звук гулким эхом разнёсся по всему комплексу. Пытаясь не дышать, я добрёл в обратном направлении в свою комнату. Подбежав к своей тумбе, я достал подсумок с противогазом. Сердце начало невыносимо быстро стучать, а лёгкие сжимались от недостатка кислорода; ещё немного – и я бы потерял сознание.

Открыв чехол, я как можно скорей достал оттуда противогаз и, мельком проверив фильтры, надел его на себя, вздохнув с облегчением.

Когда вернулся к лежащему солдату, мой взор упал на пожарный шкаф, что находился справа от входа в столовую. Там висели топор и огнетушитель. Прихватив с собой пожарный топор, я направился дальше по коридору к пострадавшему. Он лежал на бетонном полу. Я присел над ним и осветил ярким светом масляной лампы. Открыв ему веки пальцами, я пригляделся. Зрачки ещё реагировали на свет. После чего я проверил пульс. Всё было в норме, будет ушиб, но он ещё тот везунчик, приземлился удачно. Я осмотрел его на наличие подсумка. Открыв её и надев на него его маску, я оттащил его в свою комнату, после чего закрыл дверь и направился дальше.

Противогаз делал тьму ещё гуще. Модель ГП-7, её стекла ограничивали мой обзор, поэтому стоило быть осторожней и вглядываться лучше. Такого формата противогаз появился у нас на руках не столь давно. Прежде мы использовали маску с панорамным стеклом, но это удобство, что она давала, было и её недостатком. Противогаз плохо прилегал к лицу, из-за чего не было уверенности в его герметичности. А также после некоторых случаев повреждения стекла маски солдатами командование решило использовать иную модель с фронтальным обзором. А если уходить в более глубокие дебри истории нашего убежища, то раньше, примерно после начала всего, мы использовали модель ИП-4, но его конструкция была не столь удобна для наших работ, хотя их время от времени используют и по сей день. Нынешние маски, как и большинство вещей и снаряжений в нашем убежище, были найдены на поверхности, ибо то, что находилось здесь изначально, либо было украдено, из-за чего и пришлось сделать сигнализацию на оружейный склад, либо же этих вещей попросту не хватало. Людей с каждым днём становилось все больше, поэтому снарядить каждого – непосильная задача. Прапорщик наш выдаёт оружие и снаряжение по мере необходимости, так как случаи потасовки и в конечном итоге убийства среди солдат в одно время возросли. Выдача происходит в случаях вылазки или дежурства, хотя старший офицерский состав всегда носит с собой пистолет, потому с ними следует всегда общаться вежливо и без намёка на агрессию. Разумеется, это незаконно – убивать рядовых, но есть ли ныне закон? Время сейчас иное, более жестокое и не дающее поблажек, так что все правила и их формулировки стали слегка размытыми. Убивать же за мелкий проступок никто не станет, ибо закон хоть ослаб, но все же остался, а значит, вместе с ним никуда не делось и наказание.

Я вышел во второй комплекс. Нужно было сначала сходить на склад, который находился в конце коридора слева.

Пытаясь не шуметь, я тихо ступал, освещая всё вокруг лампой. Напряжение росло с каждой минутой, но концентрация на задачах не позволяла паниковать. В правой руке я сжимал длинный топор, окрашенный в ярко-алый цвет. Это давало хоть какую-то уверенность.

Я прошёл уже половину пути, когда за дверью слева вдруг что-то упало. Отпрянув, я поставил лампу, две мои руки со всей силы обхватили рукоять топора. Я был готов драться. Не раз я видел этих тварей, но чтобы монстр притворялся человеком – впервые. Встав в стойку и приготовившись, я вслушивался. Какое-то дребезжание, что ли, – я никогда не слышал такой звук. Он резко затих.

Сжав топор ещё сильней, я быстро раскрыл металлическую дверь и замахнулся. Сжатый крик застрял в моем горле, не получив возможности выбраться наружу. Комната была наполнена большим количеством тараканов: стены, потолок, пол – всё было застелено ими, словно ворсистым ковром. Их коричневые усики поддёргивались. Чувство, будто на тебя смотрят тысячи глаз, пугало и заставляло руки дрожать. Откуда их столько? Что они едят? Они начали сползать друг по другу. Только сейчас я разглядел то, чем они питались. На полу у металлических полок лежало тело старшины. Было ясно, что тараканы вряд ли бы его смогли убить таким жестоким способом. У тела была оторвана нога и рука. Они ошмётками валялись в углу комнаты, кто-то их туда перенёс, на это указывали капли крови на полу, а также частично разорванная и пущенная лоскутками кожа частей тел. Живот был распорот, из раны вываливались внутренности. Голова была вырвана с позвоночником и брошена у двери. Одного глаза не хватало, рот был открыт в жуткой гримасе ужаса. Оставшийся глаз словно смотрел прямо на меня, прося о помощи. Какого черта здесь столько насекомых? Возможно, яд, что был разнесён по убежищу, загнал всех вредителей сюда. Солдат, которого отправили по приказу в генераторную, скорей всего, уже давно потерял сознание, но если это не так, то отрава была пущена сразу же после того, как и монстр, и они разошлись. Мне известно, что он имеет некие способности к телепортации, а также то, что он сильней среднестатистического человека, раз смог так разорвать тело.

Я постепенно начал отходить назад и, захлопнув дверь, схватил масляную лампу, после чего побежал в конец коридора на склад. Открыв дверь, я забежал внутрь и захлопнул её позади себя.

Освещая всё лампой, я начал рыться на полках и в коробках в поисках молотка и лома. Комната была небольшой, поэтому много времени это не займёт.

В одной из многочисленных коробок лежал ящик с инструментами. Взяв его в руки и придерживая под мышкой топор, я приоткрыл дверь и выглянул. Было тихо. Быстрым шагом я направился по коридору; свернув, вошёл в другую часть комплекса.

Теперь придётся пошуметь, но выбора не было. Подойдя к двери кабинета Лаврентьева, я вставил в расщелину между замком и стеной острое лезвие топора. После чего начал бить по обуху молотком, чтобы лезвие зашло глубже. Удары эхом разносились по всему бункеру. Когда уже начала виднеться щель между дверью и стеной, я вставил туда лом, со всей силы потянув его вбок. Замочная планка вместе с металлической дверной рамой начали гнуться. Попыхтев и вставив лом глубже, я продолжил ковырять замок. Подцепив щеколду, я резко дёрнул, чтобы выломать её. Дверь со скрипом приоткрылась.

На кровати лежал прапорщик. Подойдя к нему, я проверил пульс. Состояние в полной норме. Я схватил со стола ключ от склада, после чего перетащил тяжёлую тушу вояки в свою комнату и положил на кровать Фёдора Ивановича, а сам пошёл обратно.

Отперев оружейный склад и зайдя внутрь, я глянул на стол, где оставил своё личное оружие. Автомат был по-прежнему ржавым, но видно, что над ним работали, так как он был разобран, а некоторые детали заменены.

Я запер за собой дверь и сел за стол, поставив на него лампу. Некоторые детали оружия лежали в небольшой пластиковой корзинке с края стола. Я достал оттуда новый ствол автомата и приступил к установке. Большую часть уже заменили и отремонтировали, что не могло не радовать. Взяв смазочное средство, я начал обрабатывать им детали. Установив крышку ствольной коробки, я пошёл осматривать полки склада в поисках нужного калибра магазина и патронов, а также дополнительного снаряжения в виде разгрузки и ремешка для оружия.

Я походил по рядам между стеллажами и всё-таки нашёл пару коробок патронов. Порывшись внизу, я нашёл, где прапорщик хранил все магазины. Они были обвёрнуты в бумагу, дабы их не погубила сырость. Достав три штуки, я осмотрел их, это оказались магазины на 30, что было вполне достаточно. Подойдя к столу, я начал распаковывать патроны и высыпать их на металлическую поверхность рядом с автоматом.

Зарядив магазины, я вставил один в автомат и передёрнул затворную раму. Осталось отыскать снаряжение. Обыскав всё, я в конце концов дошёл до угла комнаты. Рядом со шкафами стояли глубокие коробки, где как раз и лежало всё нужное снаряжение, которое выдавал Лаврентьев Александр Владимирович.

Надев разгрузку, я повесил на себя два магазина. После, нацепив на автомат ремешок, я перекинул его через шею, чтобы оружие висело у меня на груди прикладом вверх. Также я прикрепил кобуру на ремень. Мне было известно, что прапорщик любил подворовывать со склада, поэтому в планах было осмотреть его стол: очень вероятно, что он оставил себе для самообороны какой-нибудь пистолет, ибо что-то крупнее вряд ли там спрячешь. Где остальной арсенал – неизвестно, но знаю лишь то, что, если ему намекнуть и оплатить подобающе, он всегда сможет найти у себя в золотых запасах что-то полезное. Возможно, командованию об этом известно, но гадать без толку, ибо ему точно ничего не будет, так как он слишком ценен для нашего коллектива. Тем более за ябедничество в нашем обществе могут и закопать.