Матриарх

Тиран глубоко задумался. Остров не граничил с его владениями, но крылатым драконам анклавы сложностей не доставляли. Это был его ключ к богатству и влиянию. Две сотни лет назад он потерял последний выход к южному, и что важнее – судоходному, побережью океана, что сильно ослабило как влияние чёрных племён в секторе, так и их материальное благополучие. Возмужавшая и набравшаяся опыта Саам тогда доказала всем, что «королевой драконов» её называют не из лести. Тем временем эту самую королеву драконов сильные красные лапы по-хозяйски стащили со спины и теперь держали в руках как большую плюшку. Недовольная дракона висела в его руках, полностью расслабившись, изображая мёртвую, что ни капли не смутило тихо смеющегося Фаацина.

Фактория на острове давала бы деньги. Много денег. И влияние. Останавливало лишь то, что это слишком щедрое предложение сильно смахивало на унизительную подачку.

Красный дракон тем временем взял безвольно свисающую голову жены и, поднеся к своей пасти, принялся языком искать её губы. Саам возмущённо пискнула, перестав притворяться и с возгласом «ах так!» обернула голову, всё так же лёжа в руках мужа, к гостю.

– Отставить. Владыка Аарко. Я предлагаю вам мыс Рабов вместо острова.

У обоих мужчин отвисли челюсти. Выглядело это презабавно, но тема была совсем не смешной.

Фаацин закрыл рот. Потом открыл. Не произнеся ничего, снова закрыл. Аарко очень осторожно спросил, немного наклонив голову будто беседовал со спятившим.

– Владычица имеет в виду мыс… целиком? С городом?

– Верно. – Ответ был спокоен и холоден, не оставляя возможностей для двусмысленности.

Глаза красного дракона так же покраснели, он снова открыв рот. Его дыхание участилось, вертикальные зрачки сузились в щёлочки. Саам села ровно и прижалась головой к груди там, где у её мужа бешено заколотилось его большое сердце, и бесконечно нежно обняла его. Тиран впервые в жизни с сочувствием посмотрел на кого-то другого. Он отлично понимал красного. Фактически матриарх одним этим предложением перечеркивала достижения военной кампании самого Фаацина двести лет назад. Красный сгорбился, но жену не выпускал. А Саам начала петь для него. У неё был чудесный, трогающий душу, грудной голос. Она пела ему древнюю любовную песню своего народа джунглей, вкладывая в неё всю себя и вжимаясь в широкую грудь сокрушенного её решением самца. Куплет за куплетом она пела о терпении и расставании, о встречах и надежде. У песни, что пела Саам, был хороший конец. В оригинале все песни её родичей были трагедиями. Но эта упрямая белоснежная евлужианка переделывала их все на добрый лад.

Со Второго мужа Матриарха наконец сошёл первоначальный шок. В членах снова появилась сила, и он перехватил сползшую с задних ног и хвоста жену поудобнее.

– Ваше… решение?.. – взгляд красного дракона был тускл и страшен, словно у мертвеца. Аарко думал недолго, ибо идиотом не являлся.

– Я согласен, э… – Гость запнулся, внезапно ясно и отчётливо поняв, что любая шпилька или даже безобидный комментарий от него сейчас может привести его к бесславной гибели.

– Да будет так, – спокойно резюмировала матриарх.

– И… пожалуйста,… покиньте Драхескар… немедленно, – не глядя на него добавил красный гигант. Чёрный дракон тут же встал, снова впервые в жизни вежливо задвинув со всей аккуратностью резной драконий стул к столу и отвесив безукоризненный поклон правящим драконам, взлетел на месте и направился к выходу из бальной залы.

Вождь Льда и Серы, патриарх Дымного Гребня тиран Аарко стрелой несся от побережья океана вглубь материка в сторону своего домена, стараясь побыстрее покинуть столь недружественные владения Матриарха. По сути, не потеряв ни одного дракона, он выиграл целую кампанию, и его сердце должно было быть переполнено радостью. Но этот необычный разговор со счастливыми друг другом драконами, чего никогда не было у самого Аарко, при всём его могуществе.… И главное – душевное ранение сильнейшего красного самца этого мира решением собственной госпожи, вызывало у смущённого новизной чувств чёрного дракона сочувствие и понимание, как солдата и как – командующего. А так же его разум терзало смутное сомнение в том, что эта невыносимая, избалованная, коварная и… такая живая – женщина сделала это по сиюминутному капризу, просто желая наказать мужа. По крыльям, несмотря на холодный ночной воздух высоко над землёй, разлилось тепло. Аарко фыркнул, правда, уже не зло, подумав, что не очень приятно ощущать себя игрушкой в чужих когтях.

2. Парк

Прошло два дня со времени Бала Урожая. Матриарх вместе со своим красным самцом, которого она не отпускала от себя всё это время, находилась во внутреннем дворцовом дворе и играла с самыми младшими из дворцовых детей. Третий её супруг, Ююм-Дова, который по возрасту не сильно далеко ушёл от весёлой ребятни, в газебо, стоявшим немного в стороне, обучал двоих девочек постарше азам псионики. В серьёзно охраняемых яслях были малыши и дворцовой прислуги, а так же дети ключевых семейств Королевства. Этот драконий детский сад являлся самой защищённой зоной в Драхескаре и даже маниакально бережливые к своим отпрыскам Высокие Драконы не боялись оставлять тут своих детей. Под двором было теплое логово-инкубатор для яиц, где как раз сменили оборудование на новое. За невылупившимся потомством избранных подданных Матриарха так же бережно и неусыпно следили. Где держала собственные яйца Саам – не знал никто кроме Икиира. Уникальная дракона была живородящей, как и все певчие драконы, что были родственниками лесным. Но для получения потомства от других драконьих видов – умела перестраиваться на откладывание яиц.

Фаацин сражался против целой оравы восторженно верещавших дракончиков. Выглядел красный гигант гораздо лучше, чем два дня назад. Весь следующий день после злополучного бала Саам не выпускала его из своего логова во дворце, периодически принося ему еды и питья. Золотой Икиир, хоть как было общеизвестно – являющийся любимым супругом королевы, с кротким смирением и пониманием отнёсся к временной потере внимания к своей скромной персоне. Собственно, самый старший в семействе Матриарха самец и подбирал самую желанную для подавленного Фаацина снедь, которого знал лучше, чем кто-либо другой. За исключением, разумеется, самой Саам.

Драконе первое время приходилось просто заставлять полностью угнетённого красного самца кушать, тихими уговорами, песнями и ласкою. Ближе к вечеру, переосмысливший произошедшее дракон, стал отзываться на терпеливое внимание супруги уже по собственной воле. Всё же он беззаветно любил и бесконечно доверял своей жене. А на следующее утро выплеснул остатки собственной горечи и гнева на мирно спящую супругу. Саам проснулась от того что её грубо обхватили не давая свободы движения, с ясными как утреннее солнышко, намерениями. Ещё не полностью проснувшаяся самка сонно улыбнулась, расслабившись и подаваясь навстречу мужу. Красный, рыча сношал её в ритме машущих на подъём крыльев, терзая изящное белое тело супруги. Драконе было не очень приятно такое пробуждение, да и грубое постельное поведение редко когда ей нравилось, если только она не была под афродизиаками, но у неё отлегло от сердца, увидев изменения в поведении, доселе жутко апатичного, мужа. И синие её глаза смотрели с радостью и теплотой в обиженные янтарные глаза мужа, что заставляло последнего рычать ещё злее и двигаться резче безо всяких изысков, вминая женщину в ложе. Наконец наступила кульминация, во время которой белый хвост ловко гладил напрягшийся красный, а Саам почувствовала себя бабочкой пришпиленной к собственному лежбищу. Собственное её удовлетворение было довольно вялым, что, разумеется, в этот момент никакой роли не играло. Больше грел её душу энергичный крик утомленного мужа, что яростно излился в неё и медленно опустился на ложе, не выходя из тела жены. Обняв её и, перевернувшись на спину – положил её на себя сверху. Через полминуты, не спавший всю ночь самец, заснул. Матриарх не посмела освободиться из объятий обессиленного мужа и приняла мудрое решение спать с ним дальше. Всем известно, что драконы славятся своим искусством дрыхнуть по поводу и без. Красный дракон мирно спал на спине, широко раскинув взмокшие перепонки своих крыльев на всё ложе. На нём одеялком из белых перьев дремала белая дракона.

– Мама, ты совсем меня не слушаешь! – королеву, погружённую в воспоминания, боднула недовольная, пока ещё совсем короткая кремовая головка с перьями на ушках и миндалевидными зелёными глазами своего отца.

– Ты напрасно так наседаешь на Скоонджу, Икииса. Парень просто пугается твоего напора, – засмеялась дракона, беря дочь на руки.

– Хах! Слабак! Какой же из него будет супруг, если он так пугается девочек? – Дочь в руках матери, совершенно точно повторила потягивание самой Саам лежащей на Фаацине, на прошедшем балу, так же бессознательно бросив расслабленный взгляд из-под полузакрытых век и фыркнула.

– И ты не слушала меня. Ты слышала, но не слушала, – мордочки девочки не было видно, но её хитрую и добрую улыбку матриарх чувствовала очень хорошо. У Икиисы были великолепные задатки и перспективы. Саам было совсем не стыдно показать дочь Икиира матери на островах. Впрочем, Старейшая архипелага Евлужии, президент торгового консорциума, бывший матриарх, Аам-Дона, души не чаяла во всех своих внуках, при этом, будучи весьма невысокого мнения об их родителях.

– Мне приходится думать и о других вещах, Ушки, – улыбнулась белая дракона.

– Ага, вроде какого-то сильного длинного красного хвоста, что пришлось так старательно гладить? – невинно спросила бежевая малявка, стреляя волооким изумрудным взглядом из-под ресниц и, тем самым снова неосознанно пародируя собственную мать.

Могущественная дракона сильно загорелась и молча опустив голову, хорошенько так прихватила зубами маленькое пернатое ушко – разумеется, в воспитательных целях.

– Ай. Ой! Мама, извини, я не хотела, чтобы на тебя все смотрели! – заверещала было озорная девочка, но почувствовав, что переходит за край, замолчала и обняла мать. Какое-то время две драконы большая и маленькая так похожие друг на друга просто были рядом, тихо улыбаясь. Ещё маленькая дочь, не совсем понимая ту бурю, что случилась на балу между её сводным отцом – «оотой», и матерью, просто стирала остатки плохих воспоминаний у по прежнему чувствующей себя виноватой перед Фаацином, королевы. Икииса, конечно не была пока настолько хороша, как её мать, но понимание того, что Саам никогда ничего не делает просто так, придавало ей то, что в псионике ценится очень высоко – уверенность в своей правоте и своих возможностях помочь. Мать улыбалась, подозрительно блестя глазами с благодарностью впитывая нежные эмоции девочки.

Свою душу матриарх настолько открывала лишь ей и её отцу. Несмотря на малый возраст Икииса понимала что это и величайшая честь, и великая ответственность. Но её младшая дочь от Первого мужа хоть и была во многом похожа на неё саму, характер взяла от Икиира. И в ней она всегда видела отражение своего самца, в которого по-прежнему была, как идиотка, влюблена по уши – мудрого и внимательного, проницательного и чуткого. И таким парадоксальным образом рядом с собственной маленькой дочерью владычица Драхескара и Евлужии, так или иначе контролирующая чуть меньше половины известного драконам мира – чувствовала себя в полной безопасности. Хотя королева и осознавала, что её разветвлённый разум великого псионика содержит и недоступные даже им глубины.

В свою очередь, гораздо более сильная дракона, во всех подробностях увидела очередную неуклюжую попытку дочери подружиться со Скоонджей. Чёрный юноша, дракон-нянь из Инкубатора под ними, был нелюдим, но безукоризненно вышколен, как и полагается всему дворцовому персоналу. Несмотря на явный талант и немалую силу у избалованной всеобщим вниманием маленькой инфанты, все её ухищрения разбивались о скорлупу идеальной вежливости взрослого юноши, что приводило её в ещё большее возбуждение и желание сломать защиту иронично смотрящего на всё это, дворцового слуги. Саам видела, что Икииса рисковала влюбиться в упрямого паренька. Но не вмешивалась, а лишь иногда давала советы и своё видение проблем дочери. Последняя всегда прислушивалась к словам матери.

– Что я делаю не так? – маленькая дракона внимательно и серьёзно смотрела в глаза королевы.

– Ты у меня как зелот горных княжеств, Ушки. Нет цели – только путь, – Саам одарила дочь тёплой улыбкой, поднявшись на задние лапы и неся своё дитя в передних, к краю двора, там, где на постаменте лежало жуткое дымчатое подобие дракона, от которого веяло могильным холодом. – Сначала определись. Чего ты хочешь от отношений со Скоонджей. Кто он для тебя?

– Ну… Он прикольный. Крутой, не то что… эм, извини, мама, – пернатые ушки испуганно прижались к голове.

– Не Ююм-Дова? Не волнуйся, я не обиделась за мужа, Ушки. Ему эта вся крутизна нужна как пятая нога зубрам, – засмеялась мать, подойдя вплотную к жуткой пародии на дракона. Призрак поклонился и массивный постамент, на котором он лежал, легко взлетел, открывая путь вниз. Матриарх принялась спускаться по ступеням.

– Он какой-то злой. Не похожий на остальных. Да и бесит он меня своей вежливостью… – ворчала погружённая в себя инфанта, устраиваясь поудобнее в материнских лапах и обняв свой хвост, нервно кусямкала его за кончик. Саам не мешала дочери думать о первом самце, который осмелился не заглядывать в рот маленькой миленькой драконьей принцессе.

– Этот взгляд. Разбойника, да! Но, мама, он так нежен с чужими яйцами, так заботлив. Ощущение что это сын Маатафлер. Он никогда не устаёт ухаживать за кладкой – Тут инфанта вспомнила про великую няню Матриарха, которая реально была зла и холодна ко всему на свете кроме вверенных ей матриархом детей и кладки.

У драконьей мелочи принялись гореть щёчки. Королева очень осторожно ухмыльнулась про себя, так чтобы не почуяла собственная дочь.

– Мне кажется, мама, что он намного круче, чем показывает всем вокруг. Я хочу чтобы он доказал всем что я права. Он вредный, колючий, холодный как привидение сверху, но он классный! – закончила свою мысль девочка, снова поглядев в лицо матери. Саам усмехнулась уже в открытую. Да, чёрные драконы такие чёрные. Икииса воевала со слугой и собственным сердцем уже давно, а вот её личная партия ещё только начиналась.

– Ты хочешь обрести друга, Ушки.

– Да, маама.

Дракона спустилась по лестнице и отпустила дочь на подогреваемый пол покрытый неизвестным и не скользким материалом. Дальше обе шли уже ногами.

– Раз определилась – так и действуй. Согласись, флиртовать или обольщать того в ком видишь друга не очень уместно. Равно как и пытаться задирать парня, провоцируя его. Поверь мне, Скоонджу, как и всех в яслях, отбирала лично, а в драконах и драконицах я секу получше многих, – весело фыркнула королева, – Вывести из себя его сможет, наверное, только столь нелестно упомянутый тобой, мой Третий супруг.… Предлагаю тебе терпеливо поработать тут – в Инкубаторе. Рядом с ним. Поверь, если ты будешь делать это хорошо, ты заслужишь гораздо больше уважения и внимания даже у такого бессердечного мальчишки, как сын Джаана.

Драконьим зрением Саам видела, что у дочери горит, кроме щек, еще и шея и даже перепонки крыльев. Кажется, всё-таки Икииса влюбилась в ясельного слугу. Они были абсолютными противоположностями во всём. Но по сути, разве не в этом предназначение любви – быть тем, кто заполняет недостающее друг в друге?

– Гхм! Я поняла, мама, спасибо. И я… боялась,… что ты вышлешь Скоонджу вслед за его отцом… – пернатые ушки снова прижались к голове.

– Напрасно. Я исчерпывающе знаю о клане Падшего Камня, откуда эти драконы родом. Клан верно служит тирану Аарко и в принципе я не удивлена, что Джаан решился на столь грубую провокацию в нарушение всех правил. И была готова к этому. Эту верность вождю я могу понять. Но не простить, – королева задумчиво смотрела куда-то вдаль. – Как заведено у западных племён, он внешне равнодушен Скоондже. Хотя по некоторым фразам бывшего посла, что проскакивали во время моих бесед с ним, думаю, что в действительности это не так. Мне кажется, он втайне гордится сыном. Но его сын, будучи доверенным опекуном наших кладок, теперь глубоко презирает отца за эту выходку. Ну и кроме высылки из Величайшей посла, это ничего не дало тирану Дымных Пиков. И даже в случае удачного убийства я бы не повелась на столь грубую провокацию, как изначально планировал Аарко. Большой войне между Западом и Востоком не бывать…. Нет, Ушки, Скоонджа не будет отвечать за глупости взрослых.

Тем временем драконы подошли к шестигранникам инкубатора. Икииса поклонилась куда-то в пустое пространство, аккуратно разведя крылышки в стороны как воспитанная девочка.

– Мир вам, старшая госпожа Маатафлер!

Её мать тихо фыркнула, ограничившись поклоном головы. Более глубоким, чем обычно. Перед ними появилась из невидимости не очень большая чёрная дракона, с которой, однако предпочитали держаться уважительно даже правящие огромными землями оба старших мужа матриарха.

– Здравствуй Маатафлер. Я вижу, что новую платформу уже установили? – произнесла Саам со всем возможным теплом в голосе и покосилась на новое круглое сооружение с большими шестигранниками гнёзд в ней, в верхней своей части, живо напоминающую гигантскую пельменницу. В гнёздах в своих подстилках была заботливо уложена вся кладка, руны были активны и в записи о каждом семейном гнезде аккуратно размещены в предназначенных для этого местах. Защита платформы была поднята и еле слышно гудела. Это место могло легко пережить даже прямое нацеливание осадного дезинтегратора. Так же глубоко в основании стояли ячейки генераторов обратного просмотра, подарок, привезённый тем самым непсом, что был на балу. Безумно дорогой подарок от Яна Призывателя, отношения с которым однозначно охарактеризовать было сложно даже самой Саам.

– Да, моя госпожа, – маленькая голова с выцветшими за тысячелетия глазами и длинной шеей низко поклонилась повелительнице. Голос её был шипящ и хрипл. – Это лучшая печь для выводков, что мне доводилось видеть. Мне по-прежнему жаль, что Вы решили не оставлять свои собственные яйца во дворце….

Королева покачала головой.

– Мат, так лучше для безопасности гнёзд. Ты знаешь, сколько желающих украсть именно мою кладку. Нет нужды подвергать ненужной опасности это место. А о своих детях я смогу позаботиться.

– Я понимаю, моя госпожа. Это мудрое решение, хоть не очень безопасное.

– Няня? Я не ошибаюсь там… Ооксия? – у девочки отвисла челюсть.

– М? Принцесса не знала? – Старшая няня наклонила голову, алмазной волей остановив инфанту вознамерившуюся было подойти поближе. Икииса не привыкла к такой мощи. Её мать никогда не останавливала детей настолько грубо. Девочка пискнула и осталась лежать на полу, разъехавшись всеми ножками. Саам прищурилась глядя на няньку. Маатафлер сильно вздрогнула как от удара хлыстом.

– Прошу прощения за невольную грубость, – хищная чёрная дракона опустила голову на пол перед маленькой принцессой лежавшей кучкой кремовых перьев с ушками вразлёт. – Но любопытство к матерям в этом месте будет совсем неуместно.

– Всё… в порядке, я понимаю…. Извините и меня, Великая, и… спасибо. Я могла совершить глупость, – псионический укол пусть даже по одарённой дочери Матриарха довольно сильно выбил девочку из колеи. Одна она нашла в себе силы для вежливого ответа. Которым были удовлетворены и матриарх и, поднявшаяся с пола, старшая няня.

– Хм. Мат, а можно позвать Скоонджу? Я думаю, он поможет оградить это недоразумение от дальнейших неприятностей, – тихо засмеялась королева.

– Маама! – возмущение девочки было неподдельным.

– Мы только недавно закончили перенос кладок, госпожа, он спит. Славный мальчик он многое сделал за эти сутки. И Ооксия нам помогла.

– Ты доверила чужие яйца Ооксии – Кровавые Фонтаны, Маатафлер? – Саам умела ухмыляться очень страшно, скаля свои ровные острые белоснежные зубы. И получила в ответ не менее хищную ухмылку от чёрной няни со злым взглядом.

– А вы просто последите за ней, моя королева.

– И то дело. Но вот Икиису…

– Я пригляжу за ней, моя королева. – За спинами женщин раздался скучный сонный голос. Чёрный драконий юноша, медленно моргал, пытаясь согнать сон. Он был в мятом переднике и шапочке драконьей няни и при этом частично в адамантовой броне гвардейцев матриарха. Набор выглядел странно, но по-своему мило.

– Шёл бы ты спать, – начала было Старшая няня, но внезапно остановилась.

– Я буду о-очень тебе признательна, зо-олотце, – солнечно и от всего сердца улыбнулась и пропела Саам. Обычно мрачный чёрный юноша мгновенно проснулся окончательно, непроизвольно посветлел сам и робко улыбнулся в ответ. Он кивнул и посадил себе на спину, ставшую подозрительно послушной и молчаливой рядом с ним, инфанту. Вместе они ушли от инкубатора в ясельные палаты, где держали самых маленьких обитателей Дворца.

Взрослые же взлетели и направились примерно к середине платформы, где в одном из гнёзд свернувшись, спала громадная чёрная дракона, чьё тело состояло, кажется из одних шрамов. Они ещё даже не долетели до её гнезда, когда воительница мгновенно проснулась, вздёрнув изуродованной головой и хищным безумным взглядом сверля подлетающих. В этом ещё сонном взгляде полном ярости и отчаяния явственно читалось, что шрамы у женщины были не только на теле.

Но наполовину безумная воительница уже узнала женщин. Это были те немногие, кто могли безопасно находиться рядом с ней в этом месте. Ооксия успокоилась приветственно заурчав. Речь после сильного возбуждения ей пока давалась с трудом. Маатафлер заурчала в ответ, а Саам, приземлившись рядом, ласково обхватила лапами большую голову. Печально известная по всему миру дракона, как жуткая массовая убийца, расслабленно прикрыла глаза. Таким доверием пользовалась только матриарх. Королева что-то очень тихо и нежно шептала на ухо воительнице, та сопела в ответ и немного приоткрыла объятия своего тела и хвоста, показывая своё величайшее сокровище – изумрудного цвета яйцо.

Это была идея Икиира. Он сам предложил себя. Мужу своему она доверяла полностью, считая его гораздо мудрее, чем она сама. И надо сказать золотой муж её оказался прав. Материнство просто исцеляло безумную мятежницу Льда и Серы, несущую смерть всему живому. Её яростно визжащую, эскортировали в Величайшую, закованной в узду из нептулония, которую она с кровавой пеной из пасти неистово грызла. Самец, заплативший немыслимые сокровища в процессе сбора любой информации об этом трофее Матриарха, который собственно он сам и изловил – терпеливо, как с диким зверем заслуживал доверие искалеченной внешне и духовно воительницы, в чьей жизни до этого не оказалось вообще ни единого светлого момента. Он сам кормил её, никогда и ни разу не доверяя это никому другому, даже самой Саам. Он был первым, кто расковал её из нептулона. Первым, кто вывел её на свежий воздух, рискуя тем, что опасная для мира самка просто улетит.

Не улетела. В течение долгих десяти лет её злость на него постепенно сменялась на удивление и уважение, на интерес, на дружбу, на доверие. И наконец – очень непривлекательная и изуродованная огромная чёрная самка крайне робко, с не менее зыбкой улыбкой, осторожно подставила шею красивейшему золотому самцу Королевства. И не смотря на весь свой опыт, Икиир не решился действовать в одиночку, рискуя как-то ранить очень хрупкое сознание Ооксии. Рядом с ним в голове незримо была его Саам, следящая за состоянием чёрной самки, которую она параллельно изучила вдоль и поперёк, и дающая советы. Такой себе тройничок, но золотой дракон был бесконечно благодарен жене. Измученная судьбой воительница была впервые в жизни счастлива, а когда поняла, что зачала – наконец стала походить на нормальную самку.

Теперь она умела улыбаться, и из её красных глаз постепенно уходило безумие. Она уже знала и о роли Матриарха в её жизни и испытывала к ней большое уважение. Сама она ничем делиться бы не стала, тем более – любимым мужем. Теперь она была частью королевской семьи, что сметало в камин любые требования о её смерти. Все послы Драхескара ровно отвечали на это тем, что в качестве подданной Матриарха она не нарушила ни один закон королевства, а выдавать своих граждан в Драхескаре как-то не принято. Это было не очень любезно политически, и не гуманно по отношении к реально огромному количеству погибших от лап чёрной драконы по всему миру – зато очень доходчиво.

Она охраняла Дворцовый парк, живя в Водопаде, что питал оранжерею, дворцовые сады и собственно парк, сильно облегчая работу гвардейцам. Ибо её слишком хорошо помнили и желающих рискнуть жизнью, ведя себя неподобающе, не находилось. Иногда Икиир забирал её в качестве телохранительницы. А иногда Саам. Но чаще всего это делал третий муж матриарха Ююм-Дова. Рядом с тихим и задумчивым подростком она чувствовала себя на удивление мирно. Он был единственным, кто мог ездить на ней верхом, обнимая шерстяными лапками её рассеченную шрамами шею. Ну и Фаацин с Ооксией знали друг друга давно, и каждый уважал в другом великолепного бойца, но по-настоящему подружиться они не пытались.