Книга Пристанище для уходящих. Книга 3. Оттенки времени - читать онлайн бесплатно, автор Виктория Павлова. Cтраница 8
bannerbanner
Вы не авторизовались
Войти
Зарегистрироваться
Пристанище для уходящих. Книга 3. Оттенки времени
Пристанище для уходящих. Книга 3. Оттенки времени
Добавить В библиотекуАвторизуйтесь, чтобы добавить
Оценить:

Рейтинг: 0

Добавить отзывДобавить цитату

Пристанище для уходящих. Книга 3. Оттенки времени

– Но о том, как отмазать Эберта, вы нашли время поговорить. – Чарли смотрел на растерзанные сигареты, и голос его теперь звучал бесцветно. Рассеянный свет из окна падал на веранду, слабо освещая его кроссовки, хвоинки и шишки вокруг ног.

– Никто его не отмазывал. Его осудили, и приговор сломал ему жизнь.

– Не думаю, что запрет работать чинушей или охранником его сильно сломал. По крайней мере, его дети при нем.

Меня била дрожь. Возможно, это просто холод, ведь на улице градусов тринадцать, а возможно, такой эффект дает горечь, когда заполняет тебя с головой. Я прислонилась к дверному косяку, чтобы ощутить хоть немного опоры.

Когда я думала, что Чарли что-нибудь сделает Нику, явно тоже была не в себе. Приговор кажется ему несправедливым, но самосуд не в его стиле. В нем и так живет куча сожалений.

– Мы расстались, ты уехал. Я не могла…

Тогда я вообще ни с кем не хотела говорить. Ни с кем и ни о чем.

– А телефоном пользоваться так и не научилась! – Чарли шагнул из темноты ближе. – Или просто не хотела мне говорить. Как обычно, решила все сама. Испугалась, что я приеду в Этерштейн, и тебе придется с этим что-то делать? Мертвецу не предъявишь претензий, что он не граф и не виконт. Но в моем случае тебе пришлось бы признаться всему двору, что спала с безработным инвалидом, к тому же американцем!

– Чушь! Дело вовсе не в этом! – Даже затошнило от возмущения. – Неужели не понимаешь? Твой брат погиб из-за меня! Разве я могла смотреть тебе в глаза? Я решила, что ты и говорить со мной не станешь!

Чарли фыркнул и яростно затряс головой.

– Говорить не стану… – пробормотал он и шагнул в дом, заканчивая на ходу: – Я взял то, что мне не принадлежало, и меня наказали.

– Чарли…

Страхи загоняют нас в клетки, и мы проводим всю жизнь в поисках ключей к свободе.

– Закрой дверь, на улице холодно, ты замерзла.

Он двинулся к кухне, а я на секунду решила, что он просит меня закрыть дверь с той стороны.

– Будешь чай? Я как-то раз попробовал вот такой, – он достал из шкафчика и показал мне желтую банку, – мне понравилось. Не фонтан, конечно, даже, скорее, бурда, но если его делать со льдом, а не как здесь написано – с кипятком, то терпимо.

Чарли растерянно оглядывал учиненный беспорядок, а я закрыла дверь и подошла поближе, рассмотреть банку. На этикетке красовалась надпись «растворимый напиток».

– Это не чай, – я поставила банку обратно, – это и правда бурда. Выкини…

– Ты не оставила мне выбора, понимаешь? – Чарли поднял замученный взгляд. – Пришлось согласиться с отцовством Джоша. Разве я мог разочаровать Марту или спорить с регентом?

Да я и сама сегодня не решилась признаться Марте, а уж спорить с регентом… Чарли на ходу скинул куртку, подхватил с дивана свою рубашку, надел, застегнул пуговицы и оперся на диван. Я больше не видела его глаз, только пальцы, сжимающие мягкую спинку, и казалось, пальцы мнут мою душу, оставляя синяки и кровоподтеки. Пропустить бы фазу, когда о боли надо говорить вслух, превратить слова в птиц, выпустить на волю, но каждая минута этих трех лет копила боль, теперь от нее так просто не избавишься.

– Ты ни в чем не виноват. – Пришлось опереться на стол, каждое слово забирало силы. – Если бы я могла сейчас это изменить, не вмешивать Джоша, я бы так и поступила, но тогда… Наверное, я сошла с ума, раз меня удалось уговорить. Но и тебя я не хотела ни к чему принуждать. Не хотела, чтобы на твою жизнь влияли события на другом континенте. Двадцать три года назад маркиз убил наследного принца. Меня тогда на свете не было, но я уже оказалась заложницей ситуации. Я не хотела, чтобы ты стал еще одной случайной жертвой. – Я остановилась, набираясь сил от звучащей птичьими криками тишины. – Твои решения должны быть только твоими. Ты должен делать что-то только потому, что сам этого по-настоящему хочешь.

Чарли долго молчал, а потом поднял голову.

– Знаешь, почему я тебя нанял?

Напугала смена темы, будто за ответом последует что-то страшное.

– Да, профсоюз наседал, да, женщинам после армии у нас неинтересно. Но я взял тебя на работу, потому что ты ничего о ней не знала. Как Джош. За два года после колледжа он сменил пять мест. Я взял его к себе, надеясь, что он успокоится, но ему было скучно. Он просто умирал от скуки в окружении молчаливого груза. И тут в мой кабинет зашла ты. Из всех кабинетов мира ты зашла в мой. – Чарли уставился в погасший камин. – Салага, желторотик, которой все нужно было объяснять с нуля. Да на твоем фоне Джош выглядел суперпрофи. И я подумал: «То, что нужно. Для нее он станет авторитетом. У него появится цель». И решил – барахтайтесь вместе. Выплывите, так выплывите.

Я была нужна Джошу так же сильно, как и он мне.

– И я его подвела…

– Нет, это я его подвел, – оборвал Чарли, – когда позволил сесть в самолет, потому что твой отец этого ожидал. Так что не говори мне ничего о плохих решениях. Я и тебя подвел. И Марту, и Бенсона. Всю команду!

Келли считала, что вся наша жизнь – цепочка решений, которые делают нас теми, кто мы есть. Но если наши благие намерения приводят к чьей-то смерти, делает ли это нас плохими людьми?

– Не подвел. Это не твоя вина…

– Думаешь, твоя? – Чарли бросил на меня короткий яростный взгляд и опять уставился в диван. – Не ты спустила курок, но, видимо, сделала все, чтобы отомстить.

На меня словно холодным ветром подуло, и на щеках пролегли горячие дорожки – даже не знала, что плачу.

– Отомстить?

– Через месяц мне позвонил американский посол из Вены и сказал, что нашли тело Гермута Брука. Убийца неизвестен. Европол разыскивал Брука живым или мертвым, но мне любопытно, почему его нашли мертвым?

Эта тема – как прогулка по тонкому льду. Тайны, которые я не имела права разглашать, не потому что не хотела, а потому что не могла. Брук убил Джоша и он же, скорее всего, стрелял в Бенсона, и я подозревала, что он убил мою мать, хотя Курт и твердил о самоубийстве.

– Какая разница? – Я попыталась равнодушно пожать плечами, но вряд ли вышло. От испуга сковало все тело. Если Чарли спросит прямо, придется признаться, ведь я собиралась говорить правду. – Он мертв. Неужели скорбишь по психу и убийце?

– Хочу понять, как в этом замешана ты.

– Думаешь, после маркиза я вошла во вкус? – Мне стало смешно, видимо, истерика. – Убила кучу народу и не вздрогнула?

– Я не знаю, что о тебе думать, Тереза. Ты не даешь возможности разобраться.

Наверное, отец прав. Мне нужна помощь специалиста, того, кто умеет чинить души. Общение с окружающими только из-за расписания встреч или строчки в законопроекте превратило меня в еще большую дикарку, чем во времена Келли. Вспомнилась дурацкая размолвка перед поездкой, но отец не вся моя семья, Чарли важен не меньше.

– Я понимаю, почему ты злишься, правда. Я лгала тебе в Сан-Франциско, и мне очень стыдно. Если бы я могла это изменить… Теперь тебе известно о сыне и, возможно, ты захочешь что-нибудь сделать… Мне от тебя ничего не нужно: ни алиментов, ни внимания, можешь меня ненавидеть. Я только хочу, чтобы у Рика был отец.

– Да господи! – Чарли стремительно пересек комнату и прижал меня к себе. – Иногда мне хотелось тебя придушить за упрямство и своеволие, но никогда, слышишь, никогда я бы тебя не возненавидел!

Я уткнулась в его рубашку, которая теперь пахла мной. Сердце переместилось к горлу и мешало дышать. Защекотало ладони, как когда-то, от предвкушения прикосновения к целому миру, но эмпатия так и не вернулась, хотя было предположение. Зато облегчение прокатилось по телу – может быть, у нас есть шанс.

– Прости, что все так вышло. И за все остальное тоже прости. Хотя можешь не прощать, если не хочешь…

Чарли только тихо вздохнул. Мы постояли, а потом он отстранился и заглянул мне в глаза.

– Знаешь, – виновато улыбнулся он, – у тебя жуткая шишка на лбу и синяк. Не представляю, как ты это объяснишь…

– Брука убил бывший телохранитель моей матери. Теперь он мой телохранитель. Он сам пришел ко мне и признался. Мы с отцом договорились молчать о его причастности. Теперь ты четвертый человек, который об этом знает. – Слова торопились и перебивали друг друга, но спокойное внимание Чарли давало силы. – Я эмпат. Была эмпатом. Когда дотрагивалась до человека, ощущала то же, что и он. И еще у меня было что-то вроде карты в голове, я знала о перемещении людей, даже тех, кого не видела физически. Ты сам догадался, что у меня есть… дар. Тогда в лесу, в Оленбахе, нам помог именно он. Я увидела, что люди Виктора берут нас в кольцо. И в Остер Пойнт…

Чарли молчал и просто слушал, наверное, пытался уложить все в сознании. Слова об эмпатии его не смутили – он все так же обнимал меня за плечи.

Если бы я понимала, что делаю, и управляла «паутиной», то в Хольц-Линдене спасла бы Джоша. Не знаю как, но я бы справилась. Выследила Брука, успела бы раньше… После смерти Келли почти каждый день моей чертовой жизни можно было бы прожить лучше. За исключением дней с Риком и Чарли.

Как сказать про инквизицию? Про мои попытки помогать носителям? К Чарли все это не имеет отношения, он не обязан в это влезать, но будет справедливо, если он узнает о моем прошлом.

Пока мы пили – он кофе, а я странную бурду под названием «чай», – я рассказала про Келли и нашу кочевую жизнь, про смерть Келли и первый настоящий дом в Портленде, и про то, почему пришлось его покинуть.

– Никто не должен был умереть. Только я. Исчезнуть из жизни отца, из Портленда, будто меня и не было. Герцогиня Эттерская должна была умереть по-настоящему. Тогда ничего плохого не случилось бы.

– Но не случилось бы и ничего хорошего.

Хриплый голос Чарли напугал и сбил. Он крутил в руках пустую чашку, а теперь наконец поставил ее на стол и поднял на меня взгляд.

– Да… Тогда я не встретила бы тебя. Но я встретила и полюбила, – признаться оказалось легко, легче, чем представлялось, – и на свет появился Фредерик. И я очень люблю сына, и хочу, чтобы два важных для меня человека знали друг о друге. И тоже любили друг друга.

Чарли тихо вздохнул. Я до боли в сердце сожалела, что у меня больше нет эмпатии и я не чувствую того, что чувствует он, не разделяю с ним его груз.

– Значит, ты знала все, что я испытываю? – В его голосе слышалось ошеломление, даже смущение. Он ведь признался мне в любви еще раньше, просто без слов.

– В тебе не было ни одной фальшивой ноты.

– Расскажи про нашего сына. Я видел фотографии в интернете. Он похож на… Марту. – Чарли напряженно и задумчиво прищурил глаза – ждал ответа.

– Он похож на тебя, – улыбнулась я. – Особенно когда недоволен. Зато добрый, как Марта.

Кажется, Чарли был благодарен за то, что не прозвучало имя Джоша. Наш сын походил на Джоша, потому что они с Чарли всегда были похожи.

Фото Рика лежало в кармане ветровки. Одну фотографию я отдала Марте, но оставалась еще одна. На ней Рик сидел на траве у куста жасмина и задорно улыбался. Не знала, дойдем ли мы с Чарли до этого, но он выхватил фотографию, как только я ее принесла, и долго и жадно рассматривал. В интернете он наверняка натыкался на официальные фото, но они всегда немного искусственны. Чарли выслушал про манеру Рика, как и у отца, долго и пристально смотреть в глаза тому, кто его чем-то не устроил, словно изучать; про манию Рика к бумаге – он просто обожал рвать на мелкие кусочки все бумажное и шуршащее, что попадалось под руку.

– Почему Фредерик?

– В честь прадеда. Королевское имя Этерштейна.

Чарли нахмурился, и наш сын стал казаться далеким и недостижимым артефактом на другом континенте.

Часы сжались до минут, минуты спрессовались в секунды. Последняя закончилась с проблесками зари. Полпятого утра.

Прошедшие сутки забрали все силы, выжали, как я вчера полотенце. Вина и облегчение – невозможные соседи – никак не могли договориться и рвали на части. Уходить оказалось тяжело, но и оставаться больно: любое неосторожное слово Чарли разобьет с трудом склеенный кувшин, сухие цветы упадут на землю, и тогда он увидит, из чего я состою на самом деле – из притворства и разочарования в себе, из кошмарных снов и призраков прошлого. Только не так!

– У меня есть еще пару минут. Хочешь помогу немного прибраться?

Чарли молча покачал головой. Когда все слова успели стать птицами и улететь? Или у нас уже просто не осталось сил на разговоры.

Мы вышли и пошагали в лес по мягкому дерну. Перерыв закончился, и я вспомнила о встрече с генералом. Провалиться бы ему в ад, но сначала пусть расскажет все, что знает, если, конечно, он действительно в этом замешан. Чарли мог бы помочь в разговоре, он знает генерала лучше, чем я, знает его людей. Может, показать ему фотографии из бара? Они остались в моем телефоне, а телефон в багажнике машины. Но тут в голове снова закрутилось: имею ли я право его вмешивать, раз ему и так досталось; и насколько эта информация усложнит наши и без того сложные отношения, учитывая, что я пытаюсь все исправить.

Чарли молчал и хмуро изучал землю под ногами, но поднял взгляд, когда я на него посмотрела. В его глазах читалась растерянность, словно от меня ожидали, что при несмелом свете ранней зари я все же растаю в воздухе. Заметив между деревьями бордовую машину, Чарли замедлил ход, а потом и вовсе остановился.

– Куда же пропали твои волшебные способности?

Он будто хотел спросить что-то другое, но не решался или сам еще не понял, что именно стоит спросить.

– Не знаю. Они просто исчезли.

Внутри отозвалась тоска – словно вырезали часть тела.

– Ничего не исчезает без следа. – Он поразмышлял над потерей: – Скучаешь?

– Да.

Он задумчиво нахмурился. Эмпатия подсказала бы, как он настроен: ищет предлог, чтобы не отпускать, или причину, чтобы уйти. Нам с ним нужно больше времени, больше разговоров, больше прикосновений, больше возможностей. Зато теперь совершенно ясно, что мои чувства к Чарли – это мои чувства, а не отражение его эмоций. И без эмпатии ясно: прикосновения к нему – лучшее, что со мной случалось.

– Мне пора. – Так не хотелось уходить, но иначе никак. Прошедшая ночь казалась сказкой, тающей на первых лучах солнца, и любые слова делали ее еще призрачнее. Остается надеяться на чудесные изобретения человечества – телефон и скайп.

Чарли поймал меня за руку и притянул поближе, внимательным взглядом сказал без слов: «Останься». Я ответила ему: «Не могу». Он вздохнул. Проклятая заря сжигала последние секунды.

– Ты изменилась, – он провел пальцами по моей щеке, – и не изменилась одновременно. Три года спокойной жизни должны были убрать из твоих глаз беспокойство, но оно все еще там. Ты будто снова от чего-то бежишь. Или нет. За чем-то. За чем ты бежишь, Тереза Рейнер?

– Пытаюсь впихнуть все в расписание, – улыбнулась я. – Через месяц мой день рождения, и в Холлертау планируется грандиозный праздник. Никто из вас не пришел на мою коронацию, и парни, наверное, не захотят и в этот раз, но… – я вздохнула, ведь встреча посреди шумного праздника – сомнительное удовольствие, – …познакомишься с Риком.

– Через месяц? – Чарли озадаченно приподнял брови.

Конечно, мне тоже не хочется ждать так долго.

– Нужно все сделать правильно. Существует ряд процедур: проверка службой безопасности, медиаплан для прессы. Я направлю тебе приглашение, пришлю билет на самолет. Это займет какое-то время, может быть, и меньше месяца.

Еще надо придумать повод, выдать канцлеру и прессе подходящую легенду.

– Ясно. – Чарли потер бровь костяшкой пальца. – Что еще?

– Нужно найти подходящий момент и… – Станет легче, когда скажу отцу правду. Я представила выражение лица канцлера, когда он узнает про отношения королевы с американским строителем, и задрожали ноги. Канцлер не успокоится, пока сто раз его не унизит. Пожалуй, у монархии есть шанс остаться абсолютной, тогда мне не надо будет защищать свои решения, но реформы экономики идут уже пять лет. Не могу же я послать это к черту? – Я придумаю, как представить тебя ко двору, чтобы ничьи интересы не ущемлялись. И… – Скорее всего, я пожалею о том, что собираюсь сказать, но бесполезно подслащивать пилюлю. – Помнишь, мы планировали быть честными? Так вот, все не так просто, как хотелось бы. От меня зависят люди, мои решения влияют на других. Ты должен понимать, что нельзя просто заявиться в Холлертау и сказать всем: «Эй, привет, это мой парень, он будет часто приезжать в гости». Всю твою жизнь разберут по косточкам, изучат под лупой каждую оплошность, допущенную прежде или в моменте, подвергнут сомнению мотивы, чувства, честность.

Так произошло со мной когда-то: перетряхнули всю мою личность, все мое «Я», вытащили на свет потаенные желания и страхи, отфильтровали через мнения ведущих ток-шоу, журналистов, авторов светских обзоров, блогеров, досужих сплетников и обывателей. После даже я сама не понимала, что из всего этого обо мне, а что – суждения незнакомцев. Для Чарли все это может быть тяжело, ведь он привык к одиночеству и тишине, к тому, что над ним есть только он сам.

Чарли слушал, скрестив руки на груди и хмуро рассматривая лес. Когда пауза стала затягиваться, я не выдержала:

– Так что скажешь?

– Знаешь, наверное, я не до конца представляю ситуацию, – медленно произнес он. – Все действительно изменилось. Ты королева, живешь на другом континенте, говоришь на другом языке, и я не имею ни малейшего представления о твоих ежедневных занятиях. Нужно все взвесить.

– Да, понимаю. – Даже ожидания, что меня пошлют к черту с порога, не помогали пережить что-то вроде разочарования. – Все так неожиданно…

Чарли задумчиво нахмурился, и я замолчала, опасаясь сказать что-то, что напряжет его еще больше.

– У меня есть твой номер. Я позвоню.

– Да… Хорошо… Мне пора.

У нас получилось что-то вроде формального рукопожатия на прощанье, и я чуть не дала по тормозам, когда одинокий силуэт отразился в зеркале заднего вида, но подумала о Рике и смогла уехать. Через пару миль, когда на совершенно пустой дороге я чуть не съехала в кювет, остановилась. Руки на руле дрожали, пришлось спрятать их подмышками. Слезы пусть текут, нельзя их вытирать, а то глаза покраснеют.

Какая же я идиотка! Напридумывала, что у нас все получится, позволила себе надежду. С какой стати я вообще решила, что он согласится на такие серьезные перемены? Просить его оставить Марту и девочек я не буду, и как в таком случае ему общаться с сыном? По скайпу? И кататься на велосипеде он его будет по скайпу учить?

Это моя вина. Я все испортила. Напугала Чарли сложностями, лишила Рика возможности обрести отца и зря размечталась о том, что еще можно что-то наладить. Мы с ним словно по разные стороны зеркала – можем вечно тянуться друг к другу, но никогда не окажемся вместе.

Солнце пробивалось сквозь деревья, но его холодные лучи не грели через стекло, а просто освещали еще один день в череде таких же однообразных дней. Я досчитала до двадцати пяти.

Пора возвращаться.

И тут я увидела в зеркале свой синяк! Черт подери, даже пудра не поможет, которой у меня все равно нет. Ссадину и шишку на пол-лба сложно спрятать. У меня и челки-то нет. Хайди, персональной ассистентке, придется сказать, что упала в ванной, а Курта отправить на поиски гримера. Ох, нет, про ванную не вариант, отец уволит Хайди за ротозейство, лучше придумать что-нибудь еще. Я полезла в бардачок за телефоном.

Светилась «СМС» от Курта: «Ты срочно нужна! Возвращайся немедленно!»

Глава 5. Обмани себя, если сможешь

На пустую парковку перед супермаркетом я заехала без двух минут шесть. Курт стоял у пластиковой будочки с тележками, но, увидев машину, сразу зашагал навстречу. Я подъехала к нему и выскочила из «Ниссана». По пути в голову лезла куча всяких катастроф, в основном связанных с

Риком. И отцом.

– Что случилось?

Курт собирался что-то сказать, но остановил взгляд на моей проклятой шишке и опешил, возмущенно округлив глаза.

– Какого дьявола? Откуда это? – просипел он, будто простыл.

– Ничего страшного. Это случайность. – От смущения запылали щеки.

– Кто это сделал? – Он откашлялся и грозно завершил: – Мне им заняться?

– Я же сказала – неважно. Что случилось? Что-то с Риком?

Курт покачал головой, вгляделся в меня, поиграл желваками.

– Надеюсь, у того, кто это сделал, синяков больше? Судя по твоему лицу, все прошло не слишком гладко.

– С Риком точно все в порядке?

От страха застучало в голове. Курт забрал у меня ключи от «Ниссана» и повел вдоль парковки.

– С Риком все отлично. Какой-то псих устроил перестрелку в отеле. Нужно скорее вернуть тебя на место, пока какой-нибудь идиот не решил, что это связано с королевой.

– Боже мой! – Вот уж такого я точно не ожидала. – Перестрелку?

– Да, в холле у ресепшен. Вокруг отеля уже толпа репортеров.

Отец будет психовать, когда узнает. Даже если слухи еще не поползли, он все равно узнает. Скрывать историю с Чарли мне помогал Курт, но тут кое-что сложнее.

– Надо позвонить отцу.

– Я уже позвонил и сказал, что ты в порядке. – Курт тянул меня дальше и нервно оглядывал улицу. – И вызвал сотрудника посольства. Пусть уладит вопрос. Встречу с генералом придется отложить, сейчас самое главное – твоя безопасность.

Он снова прокашлялся, будто что-то в горле ему мешало.

– Ты заболел?

– Нет. Пошли.

Мы добежали до Буш-стрит. До отеля мы планировали добраться пешком, чтобы уличные камеры не засекли арендованный «Ниссан» и выходящую из него королеву. Королева просто вернулась с пробежки.

Курт отодвинул меня в сторону, и бегун в спортивном костюме промчался мимо. Курт проводил взглядом убегающую фигуру. Он уж больно пристально вглядывался в прохожих, но вокруг не было ничего подозрительного: навстречу брели две заспанные женщины, на другой стороне дороги открывали кофейню.

– Это был просто псих с оружием? Или это и правда связано со мной?

Мы опять понеслись по тротуару, Курт даже не давал возможности перевести дух.

– Твоя безопасность важнее всего, а мне из-за тебя пришлось нарушить протокол. Я всю ночь не спал, придумывая способ встретиться с генералом и надеясь, что ты вернешься. А теперь нужно придумать достаточно убедительную легенду про твою шишку на лбу. Знаешь, как все это выглядит со стороны?

Курт несся так быстро, что я боялась не удержаться на ногах и полететь на асфальт. Может, правда, шлепнуться? Вот вам и шишка, хотя толку не будет – здесь нет камер, чтобы заснять падение. Все действительно выглядело паршиво. Любой вывод, который полиция сделает на основании видимых фактов, будет неверен.

Представляю выражение лица отца, когда выводы начнет делать он, но он тоже не приблизится к истине и только зря потратит силы на выговор. Отличное завершение безумных суток.

При повороте на Пайн-стрит я споткнулась о неровность на асфальте. Курт схватил меня за локоть и удержал, и перед носом мелькнули содранные костяшки его правой руки. Курт увидел, куда я смотрю, и убрал руку.

Смеяться резко расхотелось. Моя безопасность – прямая обязанность Курта, ведь только что речь шла о психе, а на носителей нынче объявлена охота. От ужаса я чуть не задохнулась: все, что я так старательно строила, всю мою жизнь может легко разрушить один человек с оружием. Не этот, так следующий.

Даже перед черным ходом дежурили репортеры, а еще двое полицейских. Я накинула капюшон и спряталась за спиной Курта, надеясь, что никому не придет в голову фотографировать потную от бега лохматую девчонку в спортивном костюме.

– Пропустите сотрудника отеля! – гаркнул он на журналистов, и они отступили. Полицейские просто кивнули, видимо, они его ждали, и открыли перед нами дверь. Журналисты ринулись следом, пытаясь заглянуть внутрь. Полицейские перегородили им путь, и дверь захлопнулась, резко отрезав гомон. Курт протащил меня мимо ресепшен, откуда на нас печально и растерянно взирал администратор. На полу лежало два тела, прикрытых брезентом, и к ним никого не подпускали. Я не успела ужаснуться, Курт подтолкнул меня к лифтам, где стояла еще одна толпа полицейских и моя охрана. Все засуетились, заспорили. Курт пихнул в лифт сначала меня, потом свою команду, и заскочил следом, нажал на кнопку нашего этажа и застыл передо мной, глядя в одну точку и закрывая ото всех. Я бессильно привалилась к стене, разглядывая тонкую красную полоску у него на шее, прямо под кадыком. Кто-то душил его удавкой.

Удивления или страха не было, напротив, голос внутри нашептывал что-то вроде: «я так и знала». Я посмотрела на лицо Курта. Он бесстрастно поправил воротник рубашки, спрятав полосу. Так мы и доехали до нашего этажа, молча разглядывая друг друга.

***

В отель никого не впускали и не выпускали, наш этаж перекрыли. Полицейские опрашивали постояльцев других этажей и рвались к моей охране. Посол зашел убедиться, что я жива и не похищена, и что никаких происшествий у меня в комнате не происходило, заверил, что проблем не будет, и убедил, что пусть лучше полиция задаст моей охране пару стандартных вопросов и исчерпает инцидент. Всю беседу я сидела к нему боком, подбирая перед маленьким зеркалом цвет помады – я была готова на любые жертвы, только чтобы он не увидел мой лоб.