Возвращение Ангела
– Смотри, больше ни с кем, ни о чем не договаривайся, а то лоханут тебя, понял? Останешься и без арбузов, и без денег, и без транспорта.., – подумал, – и без штанов…
Улица за колхозным рынком.
Дальше всё делалось очень быстро.
Ребята вышли на улицу, где на обочине торговали фруктами
и овощами со своих участков тётки-колхозницы. С одной из них Женя
о чём-то договаривался недолго. Ребята стояли в сторонке, ждали.
Колхозница в результате переговоров заспешила, оставила свой
лоточек соседке, остановила попутку и уехала куда-то… – За сколько сторговался? – спросил Колян, когда они шли по дороге.
– За сорок, – ответил Женя.
– Ну, Ангел, ты даёшь, – захохотал Диман.
– А что, ей всё равно выгодно – на рынке сорок пять, – сказал
Зуб.
68
Проезд за рынком.
…К газику с арбузами, стоявшему на улочке за рынком, через
полчаса подъезжал УАЗ с прицепом. Рядом с водителем сидела тётка. Встали они по указанию Жени рядышком, и ребята принялись
дружно перебрасывать арбузы из грузовика в порожний прицеп.
Женя с Коляном трудились на кузове грузовика, Диман с Зубом
– на прицепе. Только Костик стоял внизу, у другого борта машины, и
Женя время от времени скидывал очередной арбуз не Диману
и Зубу, а Костику, который незаметно откатывал его в кусты за гру-зовиком…
Вскоре газик был пуст, а прицеп – полон.
Женя расплатился с хозяином арбузов, и тот, счастливый, уехал.
Затем он получил деньги с колхозницы, которая также была довольна сделкой. Но прежде, чем она села в свой УАЗ, Диман, перегля-нувшись с Женей, предложил ей купить ещё одну партию арбузов.
Она согласилась. Ребята отвели её к кустам, показали совсем
немаленькую горку.
– …Тот же сорт, – авторитетно заявил Зуб.
– Можно уступить подешевле, – сказал Женя.
– Сколько? – заинтересовалась тётка.
– Тридцать пять.
– Тридцать, – решительно сказала она.
– Тридцать две, – подвёл итог Женя.
Цена, наверное, была подходящей, потому что она сразу же полезла
куда-то в глубь своей кофты за деньгами…
Небольшое кафе-веранда.
…Они сидели в летнем кафе-веранде, ели мороженое и пили
газировку.
Настроение у всех было приподнятое.
Женя, заглядывая под стол, пересчитывал деньги, давал каждому его долю. Ребята, так же под столом, передавали друг другу
мятые бумажки. Когда очередь дошла до Костика, Женя сказал:
– Держи. Это то, что я у тебя взял. Стольник.
Костик удивлённо посмотрел на Женю.
– Но это же за…
Колян в это время толкнул локтем сидевшего рядом Женю:
– Смотри-ка, наш старый друг…
69
Ребята обернулись.
Мимо по улице проезжал на новеньком милицейском мотоцикле Рязанов. Подозрительно оглянув всю компанию, он подрулил
ещё ближе, развернулся и проехал снова.
Ребята засмеялись, притворившись, что смеются над чем-то своим.
Лицо Рязанова перекосилось от злости, но придраться было
не к чему, и он, резко газанув, сорвался с места.
– Важный стал какой-то, – заметил Зуб.
– Здорово всё же твой дед ему врезал, – сказал Диман.
– И ты бы стал важный, если бы тебе на погоны зараз по две
звёздочке врезали, – ответил Колян. – Капитаном стал… из
лейте- нантов…
– Вредный уж очень, – сказал Диман.
– Нервный какой-то… – задумчиво произнёс Женя.
– Постой, Ангел, – продолжил Костик прерванный разговор.
– Я не возьму… Слышишь? И велик, и деньги?
– Бери, бери, когда дают! – щёлкнул его по носу Колян. – Потом спросил Женю: – А что за велик?
– У нас свои секреты, – ответил Женя с улыбкой. – Правда, Костик? – и приложил палец к губам.
А Костик уже вставал, допивая свою газировку.
– Мне домой… а то мать заругает…
Когда он ушёл, Колян, оглянувшись по сторонам, сказал:
– Есть и у меня, пацаны, одно дельце… Кто хочет, участвует, кто нет… молчит… Уговор?
Ребята сблизили головы над столом…
– Склад запчастей… Деревянный… Охраны – никакой… Под-пилить доску, и снизу… – шептал Колян. – Дальше – моя забота…
Квартира матери.
…Домой Женя шёл в приподнятом настроении.
В руках – коробка с тортом, пакет с шампанским, букет цветов.
Мать открыла дверь и застыла на пороге.
– Что это? Ты что, сын..? Что-то случилось?
Женя засмеялся:
– Домой-то впустишь?
Мать отошла, пропустила его… Он протянул ей цветы, поцеловал в щёку, шампанское и торт отнёс в комнату. Пока мать наливала
70
в вазу воду, ставила цветы он говорил ей радостно:
– …Да ничего не случилось… Понимаешь… просто решили с
ре- бятами денег заработать…
Мать оставила цветы, посмотрела на него вопросительно.
– …Ну, пока каникулы… Что без дела сидеть..? И деньги не по-мешают, правда?
Мать продолжала смотреть – уже с некоторой тревогой.
Он заметил это и сказал:
– Вагоны пошли разгружать. Вот… – и достал из кармана
несколько купюр. – Сто сорок рублей… Пригодятся в хозяйстве…
Чтоб у деда не брать… Ты же не хотела…
– Столько дают за вагоны?
– Дают… – смутился немного Женя. – Если поработать…
Мать обняла его.
– Устал, наверное? Иди, мойся, ужинать будем… Кормилец… —
она была явно растрогана.
…Сверкнула вдруг за окном молния. Ударил гром. Застучали
большие тяжёлые капли по стеклу. Началась гроза…
…Мать и сын сидели за столом, на котором стояли цветы в тонкой высокой вазе, бутылка шампанского, торт…
Они молча смотрели друг на друга, будто впервые виделись.
Шумел дождь…
Двор перед домом Костика.
…Когда Костик пришёл домой, мать уже ждала его во дворе.
– Где был? – спросила она строго. – Я же говорила тебе… —
не опаздывать… – Костик на всякий случай слегка отстранился
от неё, и был прав – она замахнулась на него.
Квартира Костика.
Когда они поднялись к себе, и за ними захлопнулась дверь, мать
наотмашь ударила его по лицу. Он знал, что так и будет, и потому не пытался уклоняться. Это был проверенный способ. Стоял
перед ней, не опуская глаз, не пряча лицо. Она ещё раз замахнулась, но не ударила. Рука её опустилась…
Он стояли посреди комнаты.
Нищета их квартиры была очевидной и давней. Бедным, старым, запущенным было всё вокруг – и стены, и мебель, и пол…
71
На допотопном трюмо стояла в рамке фотография мужчины, очень похожего улыбкой и детским выражением лица на Костика.
Угол рамки был стянут чёрной лентой.
Костик достал из кармана сто рублей и протянул матери.
– Что это? – удивилась мать.
– Деньги… – тихо сказал Костик.
– Вижу. Какие деньги?
– …Ты занимала… На велик… Можешь вернуть.
– А велосипед откуда?
Костик молчал.
– Откуда у тебя велосипед?! – крикнула мать. – Костик опустил голову.
– Говори, откуда! Украл?
– Нет, – тихо ответил Костик.
– А деньги откуда?
Костик молчал.
Мать вдруг заплакала. Громко, навзрыд. У неё началась истерика.
Она бросилась в прихожую, где стоял велосипед, и покатила
его к двери.
Она кричала:
– …Как ты мог? Господи! Я… всё для тебя… всё, чтобы ты человеком стал… ! А ты .. Боже мой! Наказанье мне какое! За что?!
Господи! С кем ты спутался? Ты же не можешь быть, как
другие… Не должен… Не должен..! Я тебя своими руками…
Она уже открывала дверь, когда Костик подскочил к ней, пытаясь удержать её. Выхватить велосипед у неё из рук он не смог. Тогда
дотянулся до двери, повернул ключ в замке, положил ключ в карман.
– Ты ничего не знаешь! Подожди, я всё объясню! – он выпустил велосипед из рук.
Мать же, не переставая рыдать и причитывать уже неразборчиво («…Ты у меня ещё… сама в милицию… отец не видит»), потащила велосипед в комнату, открыла окно и, пока Костик
смотрел, не по- нимая, что она собирается сделать, подняла
велосипед и с силой вытолкнула его вниз…
Только тогда Костик с криком бросился к ней, к окну…
…Потом мать сидела на стуле, закрыв лицо ладонями. А
Костик смотрел во двор на свой велосипед…
72
Двор перед домом Костика.
На покореженную раму… на искривленное колесо, на другое, лежавшее поодаль, и тоже кривое, с торчащими спицами…
По его щекам текли слёзы.
И шёл дождь…
Зал в спортшколе.
Тренировка была в самом разгаре.
Разбившись на пары, ребята, уже насквозь потные, тяжело
дышащие, проводили приём за приёмом. В зале стоял дробный, непрекращающийся глухой гул от падения на ковёр тяжёлых тел, вздохов, криков.
Смотрел на них, сидя на своём постоянном месте, грустный
Костик…
Тренер подозвал к себе Женю.
– Хорошо у тебя получается, – похвалил он его, потрепав
по плечу. – А вот так? – И он неожиданно сделал захват, но Женя
ловко увернулся и сам крепко зажал руку тренера.
… Тогда и явился Колян. С опозданием. Но Михалыч ничего ему
не сказал. Только сделал знак кивком головы, чтобы тот прошёл
в тренерскую комнату. Туда и направился Колян, не выпуская из
рук свою спортивную сумку.
Сделав по ходу несколько замечаний уставшим ребятам, тренер
пошёл вслед за ним.
Тренерская комната.
Плотно прикрыв за собой дверь, спросил:
– Ну, как, есть?
– Есть, – ответил Колян. – Открыл сумку, показал завёрну-тые в газету предметы – по виду запчасти машин. – Подойдут?
– В самый раз.
– Ещё надо?
– Надо. Только смотри там… поосторожнее. А то крутился тут
мент один… капитан в новеньких погонах… Меня расспрашивал…
какие ребята, чем занимаются… Ну, и вообще…
– Ясно, – сказал Колян. – Знаем его… Он за Ангелом всё
больше охотится…
– А-а, понятно. Унюхал лакомый кусок… На звёздочки себе
73
зарабатывает. А Ангел, вроде, неплохой парнишка… И данные хорошие, – говорил тренер, перекладывая запчасти в другую сумку. —
Ты его не очень… замазывай. Жаль парня… Нечего ему…
Квартира матери. Кухня.
…Однажды, когда он под утро, стараясь не разбудить мать, на
цыпочках прошёл в свой угол, на кухню, и устало вытянулся
на отведённой ему кушетке, скрипнула дверь, и в комнату вошла
мать. Женя притворился спящим. Мать, развешивая небрежно бро-шенную им одежду, нащупала в кармане куртки подозрительный
предмет. Это был нож с выскакивающим лезвием. В другом кармане нашла несколько скомканных сторублёвок.
Так и осталась сидеть, сразу состарившись, с поникшей головой
и безвольно опущенными руками.
Жене стало жаль её. У него защемило сердце, но он продолжал
лежать, смутно видя из-под неплотно сомкнутых век сгорбленный силуэт матери с подрагивающими от сдерживаемых рыданий плечами…
Квартира матери. Столовая.
Позже, за вечерним чаем, она вдруг спросила его:
– Ты не хочешь мне ничего сказать?
Он понял, что она имела в виду, хоть и не ожидал вопроса.Посмотрел ей прямо в глаза долгим, неожиданно жёстким, мужским взглядом
и ответил коротко: «Нет». Мать тяжело вздохнула и вышла из комнаты…
Улицы провинциального города.
Женя с Диманом шли на тренировку.
День был уже почти осенний. Ветер кое-где срывал пожелтев-шие листья. И дождь моросил…
– …Колян говорил, завязывать надо. Он боится. К нему отец
вернулся… – сказал Женя.
– А мне говорил, что менты что-то пронюхали… Его человек
предупредил… которому он сдаёт всё…
– А кто он, знаешь?
Диман пожал плечами.
– В последний раз… ночью.., – через некоторое время сказал
Женя, – страшно стало.., а остановиться не могу. Завожусь от
опас- ности, понимаешь..?
74
– Понятное дело, – поддержал Диман, – арде… адре…налин…
– И потом сразу же: – Я, наверное, в этом году в техникум пойду…
Достала меня школа… А то опять… подожгу… или ещё что…
– А ну, подожди, – перебил его Женя. – Я сейчас… Подержи.
– Передал Диману сумку и перебежал через улицу.
У пивного киоска стоял Андрей. Весь поникший, помятый, но, вроде, трезвый. Пока ещё трезвый. Рядом с ним стоял ещё более
помятый человек и уговаривал:
– Да ничего… что мало… Скинемся… у меня рупь… Остальное
– с третьего возьмём… А вот и он… сам бежит…
– Давай, иди, куда шёл, – сказал ему Женя, вкладывая в руку
трёшку. – Мы тут сами, без тебя как-нибудь обойдёмся. Верно, дядя Андрей?
Помятый на радостях тут же испарился.
Андрей, только теперь узнав Женю, робко протянул руку.
– Вырос. Возмужал, – сказал он, потрепав бывшего пасынка
по плечу. – Я рад, что увидел тебя… – Тон его был искренним. —
Ты не смотри, что я… так выгляжу… просто не успел ещё… с утра…
Женя посмотрел на уличные часы – было три часа дня.
– Диман! – крикнул он через улицу. – Диман! Ты иди! Скажи
там что-нибудь!
Улицы провинциального города. Салон машины.
…Через несколько минут они уже ехали к Андрею на попутной
машине, нагруженные хорошим запасом выпивки и закуски.
Сквер недалеко от спортшколы.
…Тем временем, когда Диман вместе с повстречавшимся ему
Зубом уже подходили к спортшколе, навстречу им вдруг выбежал, размахивая руками, Костик.
– Стойте! – кричал он. – Стойте! Назад! Давайте сюда! —
показывал на другую аллею.
Ребята, ничего не поняли, но на всякий случай пошли за ним.
– Ты чего, Костик? Совсем..? – покрутил у виска Зуб.
Костик был бледен и тяжело дышал. Диман приложил ладонь
к его лбу, будто хотел проверить температуру.
Костик отмахнулся и сказал с одышкой:
– …Ты лучше туда посмотри… – и осторожно раздвинул кусты, за которыми они стояли.
75
Улица перед спортшколой.
…Перед спортшколой стоял милицейский «Москвич», а рядом —
милицейский же мотоцикл.
Два милиционера выводили из школы Михалыча. Ещё один —
Коляна. Обоих – с отведёнными за спину руками.
Замыкал шествие Рязанов…
– …Они всех заперли в зале… – рассказывал Костик. – Обы-скивали, наверное… Я только заглянул… и обратно… Я же без формы хожу… На меня они внимания не обратили… За что их?
Диман с Зубом переглянулись.
Теперь и они были бледны. Даже бледнее Костика.
…«Москвич» и мотоцикл отъехали от школы.
Смутно мелькнули за стеклом лица Михалыча и Коляна…
Комната – мастерская художника.
…Андрей так и остался жить в небольшом закутке-мастерской
своего друга-художника.
Карандашные наброски на стенах. Картины в рамах, сложенные
в углу. Щербатый пол. Кривая раскладушка у батареи отопления.
Тумбочка, покрытая куском ватмана. Два поломанных стула, зыб-кий журнальный столик. Умывальник с ржавой раковиной, под которой свалены пустые бутылки. И огромное окно во всю стену.
Женя не пил.
Они сидели за журнальным столиком. Андрей – на стуле.
Женя – на тумбочке.
Бутылка на столике стояла ополовиненная – это Андрей, торопясь, опрокинул в себя две рюмки, но потом уже не спешил. Может, стеснялся.
– …Вот так и живём, – говорил Андрей, – с аппетитом обса-сывая куриную ножку. – Работа у меня сдельная. Зовут на постоян-ную, в автосервис, но не иду… Народ там такой… Не по мне… А
что..? На жизнь хватает, – соврал он и смутился. – А вы-то как?
– Я у мамы пока… на каникулах. А потом… не знаю…
– И дальше оставайся… Надо быть с матерью. Зачем ей одной?
Это неправильно… Так и деду скажи… Помогает? – спросил он
по- том, показав на накрытый стол.
– Мать не берёт… А это… я сам… Вагоны с ребятами разгружаем…
Андрей с сомнением посмотрел на Женю.
– Ничего себе… Скажи, где вы нашли такие вагоны, я тоже пойду…
76
Женя стал собираться.
– Куда ты это всё? – спросил он. – Холодильника у тебя нет?
– Есть, конечно. Ты на нём сидишь. – И потом без всякого
перехода: – Ты знаешь, я уже не пою… Совсем. Иногда
хочется… но не могу. Вот, смотри… – Открыл рот… А-а-а-а… А
что петь,
не знаю. Понимаешь? Не то, что не помню или забыл… А не решил…
И решить не могу… Хочется всё, это и мешает… А-а-а-а …Видишь?
Не могу… Если в жизни что-то кончилось, значит, кончилось… Знаешь, – он помолчал, – и мотоцикл… тоже… кончился.
– Продали?
– Нет. Но и это, как… песня. Понимаешь?
– Понимаю.
– Я его у соседей в гараже пристроил. Стоит себе, скучает…
Хочешь прокатиться?
– Да… нет, неудобно, наверное… – ответил Женя.
Двор перед домом Андрея.
..Через пятнадцать минут Женя выехал на мотоцикле со двора дома, в котором жил Андрей.
Загородное шоссе.
… А чуть позже мотоцикл, обгоняя всё, что двигалось по шоссе, мчался за город. За спиной Евгения, крепко ухватившись за него
и зажмурившись от страха, сидела Женя…
Школа. Актовый зал.
…Первого сентября, сразу после торжественной церемонии первого звонка Женя подошёл к Вадиму.
– Потом, потом, – отмахнулся от него секретарь, даже не зная, что он ему хотел сказать.
Женя настойчиво взял его за локоть.
– …Ты обещал в начале года… насчёт моего вступления
в комсомол…
– Время нашёл, Ангелин? Не видишь, я занят?
– Не вижу, – сказал с вызовом Женя.
– Ну, раз не вид ишь, и я не вижу… зачем вообще тебе надо
вступать… Ангелин. Ты меня понял? Ты сначала докажи …
Чуть поодаль от них остановился Диман. Он всё слышал, и это
77
настроило Женю на определённыё лад.
– А мне и не надо, – сказал он. – Но я всё равно вступлю.
– Ах, вот как? Ну, ну… А о твоём поведении я сообщу… куда
следует… – окинул он недобрым взглядом Женю и
подошедшего ещё ближе Димана.
Улица провинциального города.
…Вика, девушка, которая нравилась Вадиму и которой давно
уже нравился Женя, как-то вечером остановила Вадима на улице.
– Привет! – сказала она с кокетливой улыбкой.
– Привет! – ответил удивлённый Вадим.
– Есть разговор, – сказала она. – Отойдём?
Они отошли. Через улицу и под арку дома напротив.
Там их обступили с обеих сторон четверо – Диман с Зубом
и ещё двое рослых ребят, которых привёл с собой, скорее всего, Зуб
(они были с ним и в парке, когда пытались затеять драку с Женей).
Эти двое вежливо, но крепко взяли Вадима под локотки.
– …Пройдём? Тут близко… Дело есть…
Вадим дёрнулся.
Тогда они крепче схватили его под руки, и повели через двор к
котельной.
Диман с Зубом шли сзади. Вика осталась ждать их во дворе.
Котельная.
За железной дверью котельной всё было готово.
…Разбитая кушетка, рядом – колченогий столик с аккуратно
расставленными на нём инструментами: плоскогубцы, ножницы, два ножа, шило, топорик, ржавая пила. Чуть дальше – стул, на котором почему-то стоял магнитофон (Всё это с явным намёком на
что-то, подчёркнуто, как декорация в театре, и в то же время
с какой-то кошмарной реальностью).
Дверь захлопнулась, лязгнул засов.
Лицо Вадима покрылось испариной.
– …Да ты не бойся, мы же не душегубы какие… – сказал один
из парней, немного смахивающий на душегуба. – Всё будет хорошо… вот увидишь…
В это время другой стал с подчёркнутым интересом рассматривать инструменты, разложенные на столе. Взял пилу, потрогал
78
зубцы. Взял садовые ножницы, щёлкнул пару раз.
У Вадима подкосились ноги.
– А ну, положь инструмент! – строго прикрикнул на него первый. – Оставь в покое! Не трогай …раньше времени!
Зуб встал поближе к дверям.
Диман подошёл к магнитофону.
Похожий на душегуба сказал Вадиму:
– …Вот, какое дело, братан… Тебе надо записать в магнитофон
всего несколько слов.., но десять раз подряд. Слова такие:
«…Ленин пидорас. Партия говно. Брежнев дурак». Понял?
Вадим молчал.
– …Это, конечно, добровольно. Можешь не говорить… Но если
не скажешь…
Его друг щёлкнул садовыми ножницами.
– …Он не такой добрый, как я… Он спустит тебе штаны и сделает тебе… небольшую операцию…
Зуб при этих словах громко прыснул со смеху.
– …Ну, что будем делать?
Вадим, похоже, совсем лишился дара речи.
Тогда похожий на душегуба подвёл его к магнитофону.
Диман нажал на клавишу. В мёртвой тишине было слышно, как
шипит плёнка…
Но Вадим молчал.
Душегуб ткнул его кулаком в бок.
Вадим, заикаясь, сказал: «Пидорас – неправильно. Правильно
– педераст»…
Ребята переглянулись. Посмотрели на Димана.
Диман сказал:
– Нечего умничать… говори, как сказано. – Защёлкал клави-шами, стирая то, что записалось, и снова нажал на запись.
Опять зашипела плёнка…
Двор перед котельной.
…Уже во дворе немного пришедший в себя Вадим спросил:
– …А зачем… вам это..?
На вопрос ответил Душегуб:
–. .. Одному пионеру очень надо вступить в комсомол… Сечёшь, секретарь? Вот и всё… Ну, бывай! Прости, если что…
79
И разошлись.
Зуб с друзьями – в одну сторону.
Диман с поджидавшей его Викой – в другую.
Вадим побрёл один.
Улица перед домом Жени.
…Женя лихо подъехал к дому Жени, высадил её. Она махнула
ему рукой и пошла через двор мимо сидевших на скамейке тёток, которые перешёптывались ей вслед и предосудительно качали
головами.
А Женя резко сорвался с места и исчез в конце улицы.
Гараж.
Женя завёл мотоцикл в гараж…
Комната-мастерская художника.
…потом заглянул проведать Андрея и застал его в бессознатель-ном состоянии на полу, рядом с кроватью…
Лестничная площадка.
Женя не растерялся. Стал стучать к соседям, чтобы вызвать
скорую – телефона у Андрея не было.
Двор перед домом Андрея. Неотложка.
..Когда скорая приехала и забрала его…
Улицы города. Салон «скорой».
… Женя поехал с ним до больницы, несмотря на то, что его
не пускали в машину…
Приёмный покой больницы. Процедурная.
В приёмном покое его опять стали выталкивать («… Нельзя …по-сторонним не положено… Выйди, парень, ты что, не понимаешь..?») Но он не вышел, и о нём скоро забыли, потому что началась
суета вокруг Андрея. Он был очень плох.
Женя забился в угол, чтобы не мешать людям в белых халатах, и
смотрел, как электрический разряд подбрасывает вверх безжиз-ненное тело Андрея, и ему было жаль его…
80
Когда его всё же заметили и снова попросили выйти, врач сказал ему:
– …Надо сообщить близким… – и выразительно покачал головой.
– Я близкий, – ответил Женя.
– Жена? Родители? – спросил врач.
Женя не ответил.
Палата в больнице.
…Потом они с матерью сидели в палате рядом с Андреем. Она, вся в слезах, держала его бледную, сразу похудевшую руку и говорила себе самой, не ожидая ответа:
– …Ну, зачем же ты… так? Ну, зачем? Неужели ты не мог..?
Андрей не видел и не слышал её. Только дышал тяжело и часто.
Тогда она обернулась к сыну:
– Ты знаешь, это… всё я … я виновата… Я не должна
была… Да? Скажи, и ты так считаешь? Виновата? Если бы мы
не разо- шлись… Я же его выгнала… понимаешь? Как я
могла..?
Женя смотрел, как опускается уровень жидкости в капельнице, и ему казалось, что с последней каплей из Андрея уйдёт и жизнь…
Так оно и случилось.
Двор больницы.
Андрея похоронили вполне достойно: дед постарался неожиданно для всех, хотя и, как всегда, не прилагал к этому никаких усилий
– просто пришёл выразить соболезнование дочери.
…Во дворе больницы, где помещался морг, до его приезда
не было никого. Одиноко стояла у входа крышка гроба. Самая
дешёвая. Даже цветов не было, если не считать нескольких гвоздик, которые держала в руках Тамара. Женя стоял рядом с ней и смотрел
на подходившую к ним девочку с цветами – Женю. Так и стояли, пока неожиданно не появился во дворе Григорий Новиков с женой.
За ним во двор въехала чёрная «Волга», из которой вышел человек
в костюме и подошёл выразить соболезнование.
– Серов, Фёдор Иванович, – представил дед своего друга.
– Мои соболезнования, – сказал Серов Тамаре. Потом обернулся к Жене. – Так вот ты какой… герой…большой стал… —
посмотрел на него выразительно, погрозил пальцем, похлопал по
плечу.
Постояли.