Девственник

Я не мог представить насколько сладкими окажутся её губы. Пьяный

Фрайм на глазах у всей школы во время театрального представления не мог

оторваться от них. Я даже в трезвом состоянии не мог представить как

справляться с любовью к сестре, что уже говорить о пьяном. Вот и не справился.

Отлепившись, я видел лишь испуг в её томных зелёных глазах. Затем попытался

снова приблизиться, но она закрыла свой рот ладонью, а я ухмыльнулся в ответ.

В этот же момент, чья-то грубая рука схватила и потянула меня за волосы.

Я вышел из актового зала школы, в котором около 200 человек стали

свидетелями шоу с моим участием в главное роли. Можно идти за Оскором…

– Ты что творишь, да ещё и пьяный. Ты вообще понял что сделал? Давай-ка мы с

тобой дома поговорим, сынок.

Я врезал этому мужлану, который ещё имел наглость называть меня своим

сыном, и побежал к машине.

Последнее, что я видел – это дерево возникшее из ниоткуда.

Последние,что я чувствовал – это сладкий вкус её губ…

А дальше пустота!

– Супер! Расскажешь нам?

Пролог

Вдох и жгучий лёгкий выдох, чтобы сделать еще один шаг в завтра. Мне

предстоит сделать очередное тягостное усилие, а утром открыть глаза и надеть

одну из масок с искусственной улыбкой, чтобы удалось прожить еще один день.

Кто бы мог подумать, что эти бесчисленные ракушки и холодный, завывающий

океан станут единственными источниками счастья и покоя моей жизни.

Когда умерла моя мать, отец окончательно слетел с катушек. Вместо того, чтобы взять бремя ответственности за семью, он лишь усугубил ситуацию своим

холодным страдальческим отношением ко всему что его окружало, оставив

своего восьмилетнего сына один на один с домом и братом инвалидом.

Психическое расстройство отца я заметил сразу. Он днями и ночами, сгорбившись сидел на полу у дивана и уставившись в телевизор, пересматривал

старые кассетные видео, где они с мамой были молоды и счастливы.

Папа так сильно её любил, что боль заменила ему и жену, и детей, и смысл

жизни. А я был ещё совсем ребёнком когда всё это произошло.

Мне всем сердцем жаль его, ведь он тронулся окнчательно и бесповоротно, когда узнал о летальном исходе своей жены на родах их третьего ребёнка -

нашего с Роджером брата. Мама умерла на финальном этапе схваток, а братик

ещё до того, как появился на свет. Она ушла из жизни, оставив нас одних.

Тот злополучный день выпал как раз на мой день рождение. Мне

исполнилось восемь лет. Именно тогда детство резким ударом кончилось. Покой

и беззаботность остались в прошлом. Хотя, я ещё слепо верил, что верну себе

свою жизнь. Я верил. И иногда верю до сих пор.

С последним словом, Фрайм бросил куда-то вглубь Тихого океана

лопнувшую посередине ракушку, набрал полную грудь холодного прибрежного

воздуха, который так и веял освобождением, затем отчаянно выдохнул, ударил

себя по коленям, оперевшись на них, устало поднялся, спрыгнул с одного из

многочисленных громадных валунов и побрел обратно, в сторону своего дома.

1 Глава

Папин телевизор

День начался как обычно: я проснулся под уже давно нервирующую мой

сон мелодию будильника и которую, к моему раздражению, я никак не мог

поменять. Однако утро всё же встретило меня доброй солнечной улыбкой за

окном. Но больше всего меня успокаивало отсутствие грёбаных шариков. Во

многих подростковых фильмах часто показывают, как в день рождения друзья

или близкие украшают комнату именинника, чтобы тот проснулся сразу в

празднике, а потом весь день ему казался “прекрасным”. Так вот, меня сегодня

никто так не будил, за что огромное всем спасибо. Я специально попросил папу и

брата не устраивать мне никакого праздника и даже не поздравлять меня. Да, сегодня этот день – сегодня день моего рождения и мне исполняется 16 лет. Но

как можно представить себе хоть малейшую радость в такой день? Как можно

тупо закрыть на всё глаза и за пёстрыми шариками, огромным тортом, дурацкими играми и громкой музыкой забыть о такой скорби? Вот именно!

Поэтому сегодня в доме, громче обычного царила тяжёлая тишина. Тем не менее, как бы странно это не выглядело, я был на позитиве, пока все остальные с

угрюмым и виноватым видом пытались справиться с наплывающими больными

воспоминаниями. Уже потом я понял, что это была всего лишь моя защитная

реакция. С ухмылкой на лице я пошёл умываться.

Утренние процедуры один из важных факторов моего спокойствия и

хорошего настроения. Я обожаю подолгу пялиться на своё отражение, разглядывая своё существо, своё тело, руки, торс, шею, свои рыжие лисьи

волосы, глаза, нос и зубы. Кстати, зубы я чищу так долго, что мой брат Роджер

постоянно подстегивает меня на этот счёт. Честно говоря, я и сам начал бояться, что однажды настанет день, когда я "сотру свои зубы с лица земли". Но Фрайм

даже без зубов всё равно Фрайм – Беззубый Фрайм. Это может быть довольно

забавное зрелище.

Как бы там ни было, я останусь красавчиком. Так меня учила мама. Она

постоянно мне говорила: “Фрайм, ты невероятно красивый мальчик”. Эта фраза

настолько укоренилась в моём сознании, что я бы смог себя принять и без зубов.

Дальше, как это принято, следует завтрак. Сам я обычно не завтракаю, ибо

чувствую, что ещё со вчерашнего ужина не всё успело перевариться, а, следовательно, я и не голоден. Мне нужно готовить завтрак для Роджера. Я

всегда встаю задолго до прихода учителей, чтобы не просто приготовить для

брата завтрак, но и успеть провести с ним время. Это очень важно как для него, так и для меня. Время проведённое вместе лечит нас обоих. А в такой день это

было супер важно. Обычно мы с ним смотрим Рика и Морти – это его любимый

мультик – слушаем музыку, иногда рисуем, но чаще всего просто болтаем, обсуждая сны, погоду, еду, всякие анекдоты, мои уроки, учителей и папу.

Наш папа, мягко говоря, трудоголик. Этот мужчина может встать в 3 часа

утра, собраться и уехать до самого вечера. Он отчаянно много и самоотрешённо

работает, чтобы покрыть все нужды моего брата инвалида и обеспечить

максимальный комфорт нашей семье. Глядя со стороны, он непременно достоин

уважения. Папа старается изо всех сил удерживать всё на плаву в финансовом

плане. И всё равно, сиделка брату на 12 часов стоит непосильно дорого для нас.

Мы еле позволили себе необходимого массажиста и основной уход. Поэтому с 8-

ми лет именно я ухаживаю за братом самостоятельно, из – за чего перешёл на

домашнее обучение. Этому я, кстати говоря, несказанно рад. Дома как-то оно

спокойней, можно сосредоточиться на предмете, не отвлекаться на, расцветающих как раз в этом возрасте, девчонок, стены родные, опять же, брат

всегда рядом и вдруг что, я тут же могу помочь и, разумеется, так было дешевле.

Школа вошла в наше положение и сделала большую скидку на данную услугу.

Роджер же, как истинный аристократ, обожает завтраки в постель. Иногда

он даже специально притворяется , что ему не хорошо, чтобы только не

появляться в гостинной, а насладиться своим завтраком лёжа у себя в постеле, под очередную серию своего мультика. Ещё нотку аристократизма его завтраку

добавляет свежесорванный из нашего сада цветок, который я всегда кладу на

поднос. Это не моя прихоть – я бы вообще отказался от этого – так когда-то

делала мама. Это она его так разбаловала своей излишней заботой и любовью.

Мне бы кто принёс завтрак…Но что поделаешь, эти тёплые воспоминания

хорошо на нём сказывались. А тем более в такой день… Поэтому его завтрак, состоящий из парочки яиц и всяких других вкусных вредностей, которые он

любит поглощать, словно какой – то монстр, я красиво разложил на подносе, украсил цветком и понёс к нему в комнату.

Когда я вошел, Роджер ещё спал. И хоть я уже и привык, но все равно

каждый раз, по утрам, я вздрагивал от одного его вида и с нетерпением ждал

массажиста, который мог исправить положение.

Каким-то образом, из-за болезни, по ночам у него защемляли нервы и его

страшно скручивало: атрофированные ноги растопыривались в разные стороны

так, как обычного человек, даже если бы сильно захотел, не смог бы сделать; голова по-дьявольски поворачивалась почти на 180 градусов; а руки, согнувшись

в локтях, вздымали вверх, своими загнутыми пальцами походя на две старые

грабли. Зрелище действительно жуткое – каждое утро как будто бы попадал в

фильм ужасов.

Но возложенная на меня ответственность диктовала мне вечно

позитивный, радушный и крепкий настрой. В такие моменты как этот, когда

невольно хочется поскорее убраться, я вспоминаю слова моей мамы, что она

говорила мне в детстве. Как только я собирался плакать и моя губа начинала

предательски дрожать, мама задавала всегда один и тот же вопрос: «Фрайм, сынок, ты действительно хочешь плакать?». И казалось бы, вопрос вопросом, а

ведь работало. Я и вправду задумывался, насколько это было возможно в том

возрасте, и как-то выяснялось, что плакать мне вовсе и не хочется. Один её

простой вопрос остановил, в своё время, внушительное количество моих вот-вот

начинающихся истерик. Мама это умела. Затем, со всей теплотой, но твёрдостью, говорила мне следующие слова: «Запомни, сынок, ты сам решаешь плакать тебе

или веселиться, грустить или радоваться. Ты и только ты можешь управлять

своими мыслями и эмоциями. Будь хозяином своего рассудка. Тогда жизнь будет

прекрасней». Моя мама с самого раннего детства воспитывала во мне

внутреннюю силу. Она сковала тот самый стержень внутри хрупкого детского

сознания, который сейчас позволяет мне держаться, не смотря ни на что и всегда

быть в тонусе.

Прокрутив все эти слова и картинки из давних воспоминаний в своей

голове, я сделал вдох, растянул свой рот в улыбке и мягким, но громким голосом

прогнал спящую духоту комнаты, произнеся: «Доброе утро, Роджер, просыпайся.

Сегодня чудесный день!» – во что мне и самому сильно хотелось верить.А

просыпался Роджер всегда с большой неохотой. Понять его можно, ведь, проснувшись, из всего своего тела чувствовал он только затекшую шею. Всё

остальное было напрочь парализовано и скрючено. И чтобы всё это исправить,

нужно было делать специальный массаж. Однажды он признался, что это пугало

и его тоже.

Мне ещё нужно было доделать пару уроков перед утренней прогулкой с

Роджером, поэтому я, даже не пробуя уже этот массаж, поставил поднос с едой и

пошёл вниз. Я знал, что встречу нашего массажиста Денни, который обычно и

делал Роджи тот самый профессиональный массаж, и договорюсь с ним, что он

накормил брата сегодня. Не было ни капли сомненья, что мне не откажут, потому что Дени сам неоднократно предлагал взять и эту функцию на себя. Хотя

и без того этот парень делал многое для нашей семьи: помимо ежедневного и, опять же, жуткого на вид массажа, Денни ещё и купал Роджера. И вообще, этот

тип – славный парень. С ним я подружился сразу, как только мы познакомились.

Ему 32 года, но выглядит он, точно как Крис Хэмсворт в Торе; Когда я впервые

его увидел, я сразу прикинул, что с таким набором качеств, у этого молодого

человека явно полно цыпочек. Да и работа у него такая благородная. И

относится он к ней со всем энтузиазмом и искренней самоотдачей.

Вот, к примеру, в прошлую пятницу Ден застал меня в момент слабости – я

обычно коплю всё в себе, но в какой – то момент, клапан не выдерживает напора

и меня прорывает. К сожалению, чему бы меня не учила мама, в такие моменты я

просто не могу себя контролировать. Как раз в то утро это и случилось. Я не мог

больше терпеть, всё как-то навалилось и так меня взбесило, что случись со мной

хоть самая безобидная проблемка, я бы взорвался. Она и случилась – я ударился

мизинцем о край дивана. Тогда, схватив бейсбольную биту, я выбежал на улицу и

начал колотить, попавшиеся мне, мусорные баки. С залитыми кровью

пылающими глазами, я дико кричал, в зажавшую рот ладонь, перед каждым

замахом и дубасил бак с каждым разом всё свирепее, пока бита не обломилась

пополам и я не упал полностью обессиленный. И как бы я ни старался не шуметь, чтобы не напугать лежавшего наверху Роджера, полностью скрыть с искрами

вырывающиеся эмоции, не удалось. Тогда Дени, услышав крики, сразу же пошёл

проверить что со мной происходит. Открыв дверь, он увидел меня лежащим на

мешках с мусором. По его словам, я будто не дышал, словно умер. Денни

погладил меня по голове и начал петь свою странную песню:

“Ты мальчик в золотом пиджаке,

Ты король всех птиц на земле.

Ты паришь, все летают.

Как легко жить на земле.

Ты даруешь покой,

В любви ты живёшь.

Ты мальчик в золотом пиджаке,

Ты король всех птиц на земле.”

Неожиданно для меня, первая же моя мысль звучала примерно так: « А

Денни ещё и певун». В первые миллисекунды она меня тоже взбесила: «Как это

он, такой весь идеальный? Красивый, умный, благородный да ещё и поёт». А

потом почувствовал расслабление. У меня элементарно не было сил, чтобы как-

то сопротивляться его успокаивающим чарам. Он сел прямо возле меня, не боясь

запачкаться землёй и мусором, ничего больше не говорил, а только смотрел

куда-то в даль вместе со мной. Он ждал. Он просто был рядом, выжидая моего

шага. Его открытость подкупила меня и я спросил:

– Дени, я больше не могу так! Почему только я стараюсь жить дальше?

– Фрайм-Фрайм, ты как вечный огонь.

– Это почему? – удивлённый его сравнением, спросил я

– Ты очень сильный и необузданный, поэтому тебе трудно казаться кем-

то, а не быть. Дружище, дай себе волю каждый день быть собой – это

единственный и самый главный совет, который я тебе дам.

– Легко тебе говорить об этом – я нахмурил брови и опустил голову.

– Всё просто! Пойми, что ты можешь каждый день и негативить, и плакать, и смеяться. Позволь своим настоящим эмоциям выходить. – он так тепло

улыбнулся – Мусорных баков на вашей улице, конечно, ещё много, но вот ты

далеко не вечный. Организм однажды может просто не выдержать. Так зачем

прятать то, что сидит и терзает тебя изнутри? Это же и есть ты, это проявление

тебя.

– Я же всегда должен быть сильным? Мне нужно внушать брату

уверенность, нужно поддерживать отца, не выдавать учителям своего

положения. Дени, на моих плечах висит вся атмосфера нашего дома, а на

хлюпеньких, дрожащих от плача плечах ничего не удержится. Я… я должен.

– Фрайм, ты и так сильнее всех, кого я знаю в твоём возрасте. Сильнее

меня так точно. Сколько тебе, 15, 16? Ну точно, в свои 16, думать о таких вещах, которые гложат тебя, я и не смел. Ты слишком много на себя взвалил, друг.

Настолько, что тебя уже совсем не видно за грудой всех твоих обязанностей.

Пойми, если ты будешь тащить на своих плечах всю атмосферу в доме, то потом

надо будет тащить из больницы и депрессии тебя, Фрайм. Скажи – ка мне лучше, когда ты последний раз отдыхал со сверстниками?

– Мне не нужны эти глупые люди!

– Уверен? – и тут он сделал паузу, напоминающую мне вопрос мамы про

плачь, – А может быть на самом деле ты по ним скучаешь? Ведь с 8-ми лет твоя

жизнь круто изменилась. Пообещай, что подумаешь о своих интересах, хорошо?

Может тебе стоит поговорить с папой как лучше устроить вашу жизнь, чтобы ты

не забывал жить. Уверен, вы найдёте решение.

Денни похлопал меня по плечу. Я ничего уже не мог ответить ему, поэтому

мы ещё с минуту посидели молча. Смотрели на дорогу, уходящую глубоко в

город, на проезжающие машины и вдыхали лёгкий добегавший океанский бриз.

Потом он встал, отряхнулся, протянул мне руку и помог встать

После этого случая, каждый раз когда я принимался кормить Роджера, Денни

отбирал у меня поднос и предлагал мне пойти почитать, поупражняться,

послушать музыку или заняться чем-нибудь ещё. Смотрел при этом он всегда

грозно, но глаза его улыбались.

Есть у меня ещё занятие, которое я люблю, хоть оно и было когда-то

вынужденным из-за Роджера. Ещё с тех злополучных 8-ми лет я понял, что мне

нужно быть спортивным – физически сильным и выносливым. Ведь когда у тебя

брат колясочный инвалид, тебе приходится проделывать много разной

физической работы. Я, конечно, не мыл Роджера, но часто мне нужно было

усаживать его в коляску для прогулок, поднимать его в с постели, помогать ему

совершать любые обыденные действия, поднимать туловище, чтобы поставить

или взять судно. Сперва я заставлял себя заниматься – подтягиваться, отжиматься, приседать, качать пресс и бегать ежедневно. Ну, по крайней мере, очень старался делать это каждый день. А потом, вдруг, я втянулся и мне даже

нравилось всё это. Спорт оказал на меня ощутимо благополучные последствия: справляться с Роджером мне стало гораздо легче, я воспитал в себе

систематичность и строгость, моё тело было подтянутым. Ну, и, конечно, спорт

влияет на меня медитативно. Особенно я полюбил бегать. Во время пробежки

мне удавалось чувствовать себя свободным. Я убегал, во всех смыслах, от своих

навалившихся проблем и мог спокойно, неспешно анализировать всё со мной

происходящее. После пробежки я будто перезагружался. Все проблемы казались

не такими уж большими, а решения насущных вопросов приходили легко сами

собой. К тому же, меня магически успокаивают местные пейзажи и атмосфера, которыми я постоянно проникаюсь в процессе.

Мы живём в чудесном городке Кармел. Этот небольшой тихий и милый

городок в Калифорнии, который расположился на берегу одноименного залива

на побережье Тихого океана. Мы переехали сюда из Сан – Франциско в том же

году, когда потеряли маму. Как объяснил мне папа, мама всегда мечтала

переехать сюда, а он всё откладывал их долгожданный и многообещающий

переезд из-за работы. И я понимаю маму. Этот город – сказка, одним словом. Его

живописные маленькие домики, похожие на пряничные с открыток, белоснежный пляж, романтичные ресторанчики и узкие сказочные тропинки

создают внутри такой уют и комфорт, что хочется остаться здесь навсегда.

Однажды, когда мы с папой и Роджером прогуливаясь по Оушен драйв, – главной

улице этого городка – папа, не сдержав своих эмоций и слёз, сказал: «После её

смерти, я не могу не исполнить все её мечты». Так мы и стали жить в этом

волшебном месте. Но из-за хорошего заработка, папа продолжает работать в Сан

– Франциско, что представляет некоторые неудобства и ему, и нам. Я

ничегошеньки не знаю про его работу. Знаю только, что все его клиенты

крупные шишки из крупных городов по всей стране. Как раз из-за неё он может

сорваться глубокой ночью и уехать. Знаю ещё то, что она приносит деньги на

которые мы и живём, а папу у нас забирает – он отдаётся ей полностью, пытаясь

заглушить, живущую в нём до сих пор, боль. Может быть, кстати, и поэтому мы

остались жить в Кармеле, что бы папа мог уезжать от нас и быть один, с

уверенностью, что мы в порядке и безопасности. Не знаю. В эти дела я старался

не лезть.

Вообще, папа больше никогда не говорил с нами о переезде. Он не любил

говорить о вещах связанных с мамой, если только мы не смотрим их домашние

видеозаписи. Он не пожалел нервов и сил, чтобы обустроить все удобства здесь,

в Кармел. Как только мы приехали сюда, папа сразу же решил вопрос на счёт

школы и поставки медикаментов для Роджера из лечебницы Сан – Франциско.

Да, надо отдать ему должное – он обо всём позаботился… Да, обо всём, кроме

меня. Папа не то чтобы забыл про нас, он оставил всё на чужих плечах. И эти

плечи оказались моими. Его боль от потери мамы сломала его и он направил все

силы на работу. Я стараюсь это понять, но меня скребёт несправедливость по

отношению ко мне.

А с городом я, всё-таки, смирился. В начале я, как и любой ребёнок, капризничал, ведь в Сан-Франциско остались и друзья, и наши места, и школа, и

вся моя жизнь, но чем старше я становился, тем больше влюблялся в каждый

уголок нашего города. Иногда, когда чаша моего терпения переполнялась и всем

телом я чувствовал, что вот- вот эта чаша выплеснется, я просил Денни провести

какое-то время с Роджером, как говорится, не в службу, а в дружбу. И он любезно

соглашался. Лет с 14-ти, я периодически чувствовал острую необходимость на

целый день пропасть из этого мира. А потом я нашёл его – своё тайное место.

Правда оно было не совсем уж тайным. Даже наоборот, можно сказать у всех на

виду. Недалеко от пляжа, на мелководье, у подножия огромной отвесной скалы

расположились внушительного размера камни, один из которых я и окрестил

своим местом. Лёжа там, на могучем валуне, слушая успокаивающее дыхание

целого океана, меня убаюкивала безмятежность целого мира. Я обожаю, когда

волны бьются о камни и брызги рассыпаются звёздами перед моими глазами

будто в замедленной съёмке. В этот момент всё внутри меня оживает. Когда я

нахожусь на этом камне, я счастлив. Всё становится так мелко и незначительно.

От таких мыслей меня окутывает покой.

К сожалению, внутренний покой штука очень хрупкая и сугубо личная.

Глупо надеяться, что обретя однажды, ты пронесёшь его всю оставшуюся жизнь.

Покой тем и ценен, что он не вечен. Возвращаясь в свою реальность, я возвращал

и те беспощадные ураганы, что бушуют во мне обычно, пока в нашем городке

царит лёгкий и приятный бриз. И всё же, пусть я даже и не чувствую себя частью

этого города, с их вечными улыбками и видом вечной внутренней гармонии, я

стараюсь не выделяться из размеренной жизни местных. Но как бы я не

старался, у меня не получалось. Моя энергия, походка, говор, образ жизни, всё

отличалось от местной молодёжи. Я не отсюда и никогда мне таковым не стать.

Я другой. Один. Может поэтому, меня и интересует всё, чем они занимаются, что

думают, как развлекаются и расслабляются. Хотя “странный Фрайм” всегда

старался держаться подальше от всех.

Несомненно, я тоже вызывал интерес у местных ребят, потому что наша

семья первая и, на тот момент, единственная в городе перешла на домашнее

обучение. Во мне постоянно идёт борьба двух моих сущностей. Благо и от этого

тоже есть лекарство, если можно считать его таковым. Я был вынужден, а потом

уже и привык, редко выходить на улицу, ни с кем не общаться. Моё домашнее

обучение началось сразу после переезда. Тут у меня никогда не было друзей, не

считая Денни, но это не то. Мне и правду не нужны эти глупые люди. Мне

хватает себя. И брата.

Сегодня, во время моей утренней тренировки все мои мысли были о первой

паре. Я не люблю слово “урок”. Оно какое-то слишком детское и не серьёзное для

меня. Я привык рассуждать по взрослому и делать взрослые вещи – я давно уже

вырос и больше не ребёнок, а значит и школа уже не для меня.

Так вот, первой парой сегодня была психология. Обожаю этот предмет. Мне

так интересно копаться во всей этой широкой науке, в головах людей и их

процессах. К тому же, она помогает мне, порой, разобраться и в себе. Всё

благодаря моему учителю – он гений. Наши занятия не похожи на другие

обычные пары. Мы обсуждаем совершенно разные темы. Последний раз, например, мы говорили о различиях девушек и парней. Если быть конкретнее, то чем отличается и от чего зависит привязанность девушек к парням и

наоборот. В чём заключены причины этих процессов и каковы последствия. Что

важно для этих созданий. Мне особенно интересен мир женской половины

населения. Я ведь никогда не смогу ощутить его на себе, а узнать и попытаться

разобраться в них очень хочется. И, вроде, провели уже столько исследований, экспериментов, написано куча разных работ, да даже фильмы по этой теме

существуют в немалом количестве – всем это интересно, но вот разобраться до

конца никто, как по мне, так и не сумел.

Не удивляйтесь таким взрослым темам. Мой учитель Фрид Баурон говорил, что человеку столько лет – на сколько он себя чувствует. Мне все 60! Поэтому…