Приглашение к счастью
– Тебе видней. Я думаю, ты знаешь, что делаешь. Однако же, куда мы едем?
– Я намереваюсь нанести визит одной экстравагантной даме.
– Не поздновато ли для визитов?
– Эта женщина принимает в любое время.
– Чёрт побери, Лео, ты сейчас доставил мне самое большое разочарование в жизни. Ведь глядя на тебя, я уже почти поверил в любовь.
– Можешь снова утешиться, эта женщина, не шлюха.
– Кто же она?
–Цыганка.
– Разве цыганка не может быть шлюхой?
– Эта нет. Она гадалка.
– Что за глупости, Лео? Поехали лучше выпьем, где ни будь. Ты бы меня ещё к Распутину потащил. Кстати, он обожает цыган.
– Нет, мне обязательно нужно встретиться с ней и непременно сейчас. Я стал плохо спать по ночам и надеюсь, что она развеет мои сомнения и вернёт мне сон.
– А вот это, как раз очень спорно. Ведь ты можешь получить подтверждение того, что и является причиной твоей бессонницы. Вспомни, что и Пушкин и Лермонтов, в своё время, обращались к услугам известной тогда на всю столицу гадалке Кирхгоф. Вряд ли знание своей судьбы прибавило им спокойствия.
На окраине столицы они, не без труда, нашли нужный дом. Ветхий, низенький, почти до окон засыпанный снегом, с дымящейся над крышей трубой. К нему вела узкая тропинка, протоптанная видимо ногами таких же неприкаянных душ. После настойчивых ударов, дверь лачуги, наконец, открылась и перед взором гусар, в свете трепетного огонька свечи, оказалась худая, сутулая старуха-цыганка с разбросанными по плечам седыми прядями волос. Окинув гостей цепким взглядом колючих глаз, она молча направилась в глубь жилища, на стенах которого плясали блики пламени от слегка поддымливающей печки. Офицеры, перекрестившись, последовали за ней, предусмотрительно пригнув головы.
– Что же вас привело сюда, касатики? – нещадно шепелявя от недостатка зубов, поинтересовалась хозяйка.
– Я хотел бы узнать, голубушка, что меня ожидает в будущем? – ответил Лео, преодолевая чувство необъяснимого суеверного трепета.
– Ишь ты, голубушка – довольно хмыкнула цыганка, зябко кутаясь в выцветшую шаль. – А ты, яхонтовый, тоже за этим? – взглянула она на спутника.
– Боже упаси! – закрестился ротмистр – Я просто так, за компанию.
– Тогда принеси-ка ещё дров, а то всё тепло выстудили. Там за домом в сарае возьмёшь.
И кивнув Лео, она указала на лавку возле стола.
– Садись, касатик.
Засветлив ещё две свечи, цыганка с минуту пристально смотрела в глаза Лео, у которого от её взгляда непроизвольно увлажнились глаза.
– Наверное, от дыма – подумал он, вновь ощутив необъяснимое беспокойство.
– Дай-ка мне левую руку – потребовала старуха.
Лео повиновался. Гадалка, приблизив его ладонь к пламени свечи, стала тщательно разглядывать рисунок судьбы, прицокивая языком.
– На самом деле, меня интересует только одно – тихо произнёс гусар. – Будет ли со мной Та, которую я люблю всем сердцем?
– Потерпи, касатик – приглушённо прошамкала старуха, снимая с плеч старенькую шаль.
Она разложила её на столе и трижды раскинула карты, что-то бормоча при этом себе под нос.
– Вот, что я тебе скажу, рубиновый мой – наконец-то нарушила она тишину – жить ты будешь долго и будет у тебя четыре могилы.
– А, как же она? – проявил нетерпение Лео.
– Твоя будет, касатик. Всё, ступай, спать буду.
В тишине певуче скрипнула дверь. Холодок, повеявший от дверей, колыхнул трепещущие огоньки свечей и грохот сваливаемых на пол поленьев возвестил о возвращении Одинцова. Лео достал из бумажника десятирублёвку и положил её на стол.
– Спасибо – тихо произнёс он и поднялся.
– Ну, и чего тебе накаркала эта ведьма? – услышал он нетерпеливый голос друга, ожидающего в сенях с зажжённой спичкой в руке.
– Долгую и счастливую жизнь – с иронизировал Лео выходя на свежий воздух.
За спиной послышался глухой удар, за которым последовал сдавленный стон. Одинцов, по не осторожности, проверил своей головой прочность притолоки в сенях. Охватив руками голову, он, шатаясь и матерясь, вывалился наружу.
– Поосторожней с ругательствами, Алексей – предостерёг его Лео – за ними может последовать ещё более суровое возмездие.
Старая цыганка, замерев у заиндевевшего окна, сочувственно смотрела в след удаляющемуся Лео.
– Господи! За, что же? За какие грехи, Ты уготовил ему такую участь?– почти беззвучно прошептала она, плотнее запахивая старую шаль.
Глава 7
Следующую неделю Лео провёл в имении отца. Отставной генерал радушно встретил сына и сделал всё, чтобы сгладить переживания от событий последних дней. В столицу они вернулись уже вместе. Первым делом Лео отправился в полковую шивальню, на примерку своего нового Ахтырского мундира. Портные, подстёгиваемые распоряжением генерала, в кратчайшие сроки справились с работой. Облачившись в непривычный для глаза доломан коричневого цвета и краповые чакчиры, Лео придирчиво осмотрел себя в огромном зеркале. Форма безукоризненно легла на тело. Тем не менее, чувствовался лёгкий дискомфорт от того, что левое плечо не ощущало привычной весомости гусарского ментика, атрибута гвардии исключённого из формы армейских полков.
– Подлецу – всё к лицу – иронично пошутил он – теперь можно представиться и шефу полка.
Августейшим шефом 12-го гусарского Ахтырского полка являлась младшая сестра государя, великая княгиня Ольга Александровна. Она была не только любимым, но и единственным ребёнком императора Александра третьего, имевшим статус багрянородного, т.е. рождённого от царствующего императора, от помазанника божьего. В Византии этому придавали особое значение, а в древней Греции такого ребёнка называли пурпурогенным. Не смотря на особый статус, Ольга Александровна росла и воспитывалась в дали от столицы в Гатчинском дворце, в строгой почти спартанской обстановке. Спала на жёсткой походной постели, питалась простой невзыскательной пищей, подчиняясь строгой дисциплине и жёсткому распорядку дня. В восемнадцатилетнем возрасте она была обвенчана с принцем Ольденбургским, но этот брак не принёс ей счастья. Мужа совершенно не интересовала жена, как впрочем, и другие женщины. Зато в Петербургском свете он имел репутацию заядлого игрока, легко проигрывающим за одну ночь целое состояние. Тем не менее, великая княгиня, обладая возвышенной душой, проявляющейся в глубокой православной религиозности, лично покровительствовала множеству богоугодных заведений, гимназий, различных женских курсов. Помимо этого, она оплачивала и обучение всех детей своей многочисленной, хотя и скромной по романовским меркам прислуги. Лео неоднократно имел удовольствие, на обязательных светских приёмах, лицезреть эту хрупкую изящную женщину с чистым одухотворённым лицом и светлой душой, не знающей подлости и лицемерия.
Благодаря тому, что мундир Ахтырского гусара имел исключительное право пропуска в особняк Ольги Александровны по ул. Сергиевской 46, Лео без промедления был допущен в апартаменты великой княгини, устеленной Бухарскими коврами. Во время непродолжительного ожидания он обратил внимание на большой портрет императора Александра третьего. Глядя на него, Лео с гордостью подумал о том, что этот могучий человек мог позволить себе роскошь, во время рыбалки на гатчинском озере, ответить ожидающим его послам: «Европа может подождать, когда русский царь удит рыбу». Потом его заинтересовал портрет кисти Серова, на котором была изображена трогательная девочка с распущенными волосами.
– Здесь мне одиннадцать лет – услышал он за спиной тихий голос, настолько мягкий, что не пришлось даже вздрогнуть от неожиданности.
Стремясь исправить свою оплошность, Лео вытянулся в струну и, придерживая шашку, резко развернулся. Едва затих малиновый звон его шпор, он отрапортовал
– Ваше Императорское высочество, ротмистр граф Гончаров, честь имею явиться по случаю назначения меня в 12-й гусарский Ахтырский, генерала Дениса Давыдова, Ея Императорского высочества великой княгини Ольги Александровны полк,
– Рада Вас видеть, Леонид Георгиевич – великая княгиня грациозно протянула руку для поцелуя – офицер в мундире Ахтырского полка всегда желанный гость в моём доме.
В зале бесшумно появился пожилой лакей. С подчёркнутой важностью и достоинством, он нёс, как знамя, сервированный серебряный поднос и пышные бакенбарды на лице. Наполнив бокалы шампанским, он застыл возле стола, демонстрируя полную невозмутимость и осанку английского лорда. Княгиня, едва заметным движением руки, отпустила его, одновременно приглашая гостя к столу.
– Давайте, Леонид Георгиевич, выпьем по традиции за нового Ахтырского гусара.
Лео с готовностью осушил бокал тогда, как Ольга Александровна, лишь пригубила его.
– Не сожалеете о своём решении оставить гвардию, Леонид Георгиевич?
– Гвардия стоит того, чтобы сожалеть о ней, Ваше Императорское высочество.
– Леонид Георгиевич, я осведомлена о событиях предшествующих этому и хочу заметить, что Ваши действия были безупречны.
– Благодарю Вас, Ваше Императорское высочество.
– Я не буду Вас убеждать, что Межибужье, это самое лучшее место в Империи, после столицы, но поверьте, Подолье имеет своё непередаваемое очарование и восхитительный южный колорит. Я уверена, что в скором времени, Ваша душа, наполнившись им, перестанет тосковать о столичной суете и всей блестящей мишуре ей присущей.
– Я очень рассчитываю на это, Ваше Императорское высочество. – немного слукавил Лео.
– Я уверена, Леонид Георгиевич, что Вы не будете разочарованы своим выбором – продолжила Великая княгиня – Ахтырцы имеют прекрасную боевую репутацию и славные полковые традиции. Кроме того, полк и сейчас на хорошем счету у государя. Немалая заслуга в том его командира – полковника Трингам . В скором времени у Вас будет возможность лично убедиться в несомненных достоинствах этого замечательного полкового начальника.
– Ваше Императорское Высочество, для меня довольно уже того, что полк находится под Вашим патронажем – опять слукавил Лео, отдавая должное светскому этикету.
– Я очень привязана душой к своим гусарам и смею надеяться на взаимность. К сожалению, не имею возможности часто навещать их. Последний раз, когда я пользовалась их гостеприимством, они устроили для меня охоту. И я, до сих пор помню ужас, в незнающих страха глазах этих рубак, когда я упала с лошади.
Лео с вежливым вниманием слушал рассказ шефа, в голосе которой чувствовалась теплота и нежность, незримой нитью связывающая её с далёкими подопечными кавалеристами.
– Я открою Вам секрет, Леонид Георгиевич, вчера, при встрече с государем, я просила его, чтобы Ахтырский полк принял участие в летних красно-сельских манёврах. И моя просьба была удовлетворена. Более того, он принял решение, этим летом собрать в Красном селе, кроме гвардии и другие армейские полки, шефство над которыми имеют члены императорской фамилии. Думаю, что возможность побывать в столице и показать себя во всей красе пред лицом государя, воодушевит полк и немного развеет его провинциальность.
При этих словах Лео почувствовал, как радостно затрепетало его сердце. Это означало, что через три месяца он снова вернётся в столицу. И не на несколько дней, а на всё лето. Настроившись на долгую разлуку с любимой, он даже не смел мечтать о таком подарке.
– Ваше Императорское высочество, я не сомневаюсь, что это будет воспринято, как знак высокой чести и великого доверия оказанного полку Вами и государем – ответил он, с трудом скрывая охватившее его волнение.
– Не возьмёте ли Вы на себя труд передать от меня письмо полковнику Трингам, в котором я проинформирую его о принятом решении.
– Буду рад служить, Ваше высочество.
– Когда Вы планируете отъезд?
– Завтра вечером.
– Хорошо, сегодня же письмо будет у Вас. Может быть, у Вас есть ко мне просьбы или пожелания? – поинтересовалась Ольга Александровна, озарив гусара очаровательной улыбкой.
– Никак нет, Ваше Императорское высочество – ответил Лео, сияя, как полковая труба на солнце. Он и так был безмерно осчастливлен этой прекрасной женщиной.
Великая княгиня встряхнула серебряный колокольчик, и в зале появился, всё тот же лакей-лорд с небольшим предметом в руках, обёрнутым в бархат.
– Это святой образ Ахтырской Божьей Матери – тихо произнесла Ольга Александровна, развернув материю. – Позвольте мне благословить Вас, Леонид Георгиевич?
Лео опустился на одно колено и, склонив голову, принял благословление.
– Примите её от меня на добрую память.
Лео поднялся, несказанно тронутый происходящим. Перекрестившись, он поцеловал отделанный небольшими рубинами образок.
– До встречи в Красном Селе, Леонид Георгиевич – попрощалась великая княгиня, протянув ему руку для поцелуя.
Лео, с чувством, прижался губами к благословившей его руке.
Поезд на Киев, вздрогнув, тронулся с места. Плотная осанистая фигура отца, оставшегося на перроне Николаевского вокзала, медленно поплыла назад. Долгий красноречивый взгляд и прощальный взмах руки, как последнее благословение и скупой знак любви при расставании с родным человеком. Лео оторвался от окна и, прикрыв глаза, откинулся на мягкую спинку диванчика. Он покидал бурлящую столицу, раздираемую политическими склоками, вздрагивающую от тревожных гудков бастующих предприятий, но всё-таки остающуюся державно величественной и притягательной. И это не праздная прогулка на русские сезоны в Париж и не весёлая вылазка в карнавальную Венецию. Он покидал мир титулованных и влиятельных вершителей судеб, то пространство между небом и Невой, где парят ангелы Петропавловского собора и « Александрийского столпа».
Глава 8
Один из восемнадцати гусарских полков Российской империи, доблестный 12-й Ахтырский, входил в состав 12-й кавалерийской дивизии 12-го армейского корпуса Киевского военного округа. Как и большинство полков регулярной кавалерии, он был расположен в непосредственной близости от западной границы, в местечке, имеющем звучное название Межибужье, Летичевского уезда, Подольской губернии. Именовалось так оно неспроста, поскольку располагалось на участке местности, где стыкуются две реки – Южный Буг и Бужок, что собственно и было отражено в названии. Межибужье представляло собой типичное еврейское поселение, изобилующее провинциальной иудейской экзотикой. Из восьми тысяч населения которого шесть тысяч составляли дети Израилевы. Не удивительно, что основной тон в жизнедеятельности городка задавали: – винокуренный завод Гранвольца, табачная фабрика Гельмана, пивоваренный завод Штеренгаса, кинотеатр «Иллюзион» Гервица, типография Бринда. Имелись, также, девять синагог, римско-католический костёл, ратуша, волостное правление и многочисленные торговые лавки купцов. Главной жемчужиной местечка являлась древняя крепость четырнадцатого века, грозно возвышающаяся над Бугом, где и располагалась штаб-квартира полка. Эскадроны же размещались в предместных сёлах – Ставницы и Требуховцы.
Уладив все формальности в штабе дивизии Лео выехал поездом до ст, Деражня, где его уже ждала коляска с бравым возничим из нестроевой команды полка.
– Далеко ли ехать, братец? – поинтересовался Лео.
– Да, тут не далече, ваше высокоблагородие, вёрст двадцать будет – ответил солдат укладывая дорожный багаж в коляску. – Доедем швыдко, не сумлевайтесь.
В подтверждение его слов, буланый жеребец резво покатил коляску по раскисшей от первого солнца дороге. С интересом оглядывая непривычные глазу местные пейзажи, Лео ни как не мог отделаться от мысли, что отец любимой очень кардинально решил проблему его удаления из столицы. Воображение рисовало безрадостные картины унылой жизни провинциальных военных, реалистично описанные в Купринском «Поединке», «… однообразной, как забор и серой, как сукно солдатской шинели».
– Хорошо ещё, что не на Кавказ – удручённо подумал он.
Густые сумерки уже накрыли местечко, когда коляска остановилась в расположении 3 – го эскадрона, возле небольшого глинобитного дома со светящимися окнами. Едва Лео ступил на землю, как перед ним возникли четверо офицеров эскадрона. Поблёскивая в тусклом сете окон элементами мундиров, они поочерёдно представились своему новому командиру.
– Благодарю Вас, господа – оценил Лео любезность молодых офицеров. – Буду рад, если вы составите мне компанию за ужином.
Поблагодарив за приглашение, офицеры тактично отказались, понимая, что приём гостей вряд ли входит сейчас в планы командира, не успевшего ещё отряхнуть с мундира дорожную пыль. Лео, разминая затёкшие ноги, прошелся вокруг дома, удручённо разглядывая новое жилище и небольшой спящий сад, окружающий его. Обойдя дом, он наткнулся у крыльца на бравого малого, который, лихо козырнув, доложил: «Вашего высокоблагородия денщик, гусар Мохов».
Из казармы неподалёку донёсся стройный хор голосов поющих вечернюю молитву. Лео обречённо ступил на порог своего нового «особняка» из недр которого доносился призывный аромат приготовленного ужина.
Первое утро на новой службе приветливо улыбнулось ему солнечным светом, уже набирающим силу в этих краях. Облачённый в новый парадный мундир, он направился в штаб полка, расположенный в главной местной достопримечательности – замке четырнадцатого века, величественно возвышающимся над берегом Буга. С искренним интересом он смотрел на каменные стены с угловыми башнями, помнившие звон татарских сабель и турецких ятаганов, видевшие блеск лат литовских баронов и польской шляхты, а теперь мирно дремлющих под сенью крыльев российского двуглавого орла. В центре цитадели располагалась полковая церковь. Бросалась в глаза не характерная для православного храма архитектура, говорящая о том, что долгое время он служил католическим костёлом и, лишь в последствии, был переосвящён в православие. Не зайти туда было нельзя. Лео представился полковому священнику отцу Алексию. Получив его благословение, он помолился у полковой иконы и, оставив щедрое пожертвование, покинул храм.
В приёмной полкового начальника ему не пришлось ждать. Полковой адъютант, поручик Плясов, со строгим и значительным, как у всех адъютантов выражением лица, сообщил: «Господин полковник ждёт Вас».
Командир Ахтырских гусар, полковник Николай Васильевич Трингам, обладая волевым и прямолинейным характером, имел репутацию строгого, но справедливого и до тонкостей знающего своё дело кавалерийского начальника. Чуждый проявлениям грубого солдафонства, он искренне болел душой за каждого из своих подчинённых и любую их проблему воспринимал как свою. В данном случае уместны были бы строки поручика Лермонтова:
«Полковник наш рождён был хватом, слуга царю – отец солдатам».
Лео бодрым шагом вошёл в кабинет и, щёлкнув каблуками, наполнил пространство неповторимым звоном Савельевских шпор, сделанных на заказ. Глубоко вдохнув, он уверенно отчеканил рапорт, который мысленно отшлифовывал в голове добрую сотню раз.
– Здравствуйте, ротмистр, присаживайтесь – любезно предложил командир, не отрывая от вошедшего внимательного взгляда строгих серых глаз. Так, наверное, многодетный отец изучает взглядом неродное дитя, которое ему предстоит усыновить и принять в свою дружную семью.
– Как устроились?
– Благодарю, г-н полковник, благополучно.
– Хорошо, светские церемонии оставим столице. Принимая во внимание ваши прекрасные рекомендации, тем не менее, скажу прямо, у нас есть и свои достойные офицеры, но я должен подчиниться приказу. Принимайте 3-й эскадрон.
– Г-н полковник, у меня для Вас письмо от великой княгини Ольги Александровны – Лео протянул командиру конверт.
Пока последний изучал содержимое письма, Лео имел возможность спокойно рассмотреть облик пятидесятитрёхлетнего полковника. Бросалась в глаза обширная лысина, которая в сочетании с пенсне придавала ему вид солидный и значительный. Строгое волевое лицо украшали слегка распушённые седеющие усы – непременный атрибут любого гусара.
В своё время знаменитый гусар-поэт Денис Давыдов отказался от предложения царя принять в командование конно-егерскую бригаду, объяснив отказ тем, что тогда ему пришлось бы сбрить свои усы, не положенные по артикулу егерям. Государь с пониманием отнёсся к этому весомому аргументу.
Закончив чтение, полковник снял пенсне и взглянул на Лео, сияющими от радости глазами.
– Вы привезли хорошую весть, ротмистр. Здесь сообщается, что нашему полку оказана высокая честь, принять участие в летних красно-сельских манёврах гвардии и высочайшем смотре войск пред лицом государя.
Взволнованный, он поднялся и прошёлся по кабинету. Лео, поднявшись следом, замер в почтительном ожидании.
– Вы приехали вовремя, ротмистр. Кому, как не Вам знать все тонкости проведения манёвров и смотра гвардии. Ваш опыт будет весьма кстати при подготовке полка.
– Буду рад оказаться полезным, г-н полковник.
– Ну, вот и хорошо. Не считаю возможным скрывать причину, по которой Ваш предшественник, ротмистр Сухин, был отстранён мною от должности. Ещё месяц назад его эскадрон был на хорошем счету, демонстрируя прекрасную выучку и дисциплину. Но в последнее время всё изменилось, и настолько серьёзно, что чуть было не дошло до открытого неповиновения офицеру. И, наконец, в одно прекрасное утро, эскадрон отказался ответить на приветствие своего командира. Тщательное разбирательство, по этому поводу, выявило позорное и, как я считал прежде, искоренённое во вверенном мне полку, явление – рукоприкладство.
Голос полковника, на последних фразах, прозвучал взволнованно.
– Успокаивает лишь то, что факты мордобойства были установлены только там и не расползлись повсеместно, как зараза. Вам, предстоит не просто возглавить эскадрон, а вернуть этим «сухиным детям» веру в отца-командира и стать тем примером, который вдохновит их на усердную службу государю и Отечеству.
– Приложу все усилия, г-н полковник – с некоторым воодушевлением ответил Лео.
– Я надеюсь, г-н ротмистр, что у Вас сложатся корректные отношения с сослуживцами и Вы не будете чувствовать себя чужим в их обществе – уже спокойно выразил надежду командир.
– Гусар, он везде гусар, г-н полковник. Я сделаю всё, чтобы оправдать честь носить прославленный Ахтырский мундир.
Взгляд полковника потеплел.
– Добро пожаловать в полк.
Командир протянул ему руку.
Глава 9
Новость, привезённая Лео, мгновенно распространилась по эскадронам. Как застоявшийся боевой конь, услышавший призывные звуки сигнальной трубы, полк встрепенулся и задрожал в радостном возбуждении. Ответственное событие требовало к себе серьёзного отношения. Новость полагалось обмыть, что вполне естественно для легкомысленно-романтической кавалерии.
Вечером офицерское собрание, блистающее чистотой и светом, наполнилось музыкой и звоном шпор. Лёгкое возбуждение витающее в зале, казалось, оживляло красующиеся на стенах портретные лица полководцев, государя, великой княгини Ольги Александровны и, конечно же, Д. Давыдова, почитание которого в полку было возведено до степени культа.
При появлении полкового командира оркестр мгновенно умолк и чей- то хорошо поставленный голос скомандовал: «Господа офицеры!» . В одно мгновенье в зале воцарилась оглушительная тишина, замерев, гусары приветствовали своего командира.
– Добрый вечер, господа. Прошу к столу.
Эта фраза была произнесена тоном доброго хозяина приглашающего к ужину дорогих гостей, демократично подчёркивая, что здесь он не столько командир, сколько старший товарищ, в тесном кругу единомышленников. Офицеры привычно, без суеты, заняли свои места. Предупредительный адъютант указал Лео место между командирами второго и четвёртого эскадронов. Длинный стол блистал серебряными приборами и хрусталём. Не смотря на то, что на белоснежной накрахмаленной скатерти не оставалось свободного места от изобилия блюд и напитков, искушённый взгляд Лео отметил разницу в изысканности и ассортименте по сравнению с теми столами, за которыми ему доводилось бывать прежде. Едва стихли звуки разливающегося по бокалам вина, во главе стола поднялся полковник.
– Господа! – провозгласил он зычным приятным баритоном – Сегодня у нас есть достойный повод для того, чтобы немного ослабить подпруги. Но с начала я хочу представить вам нашего нового товарища, который, как и наш прославленный герой Давыдов, сменил лейб-гвардии гусарский мундир на скромный, но не менее доблестный доломан Ахтырского гусара – полковник обратил свой взор на Лео.
– Прошу любить и жаловать командира 3-го эскадрона, ротмистра графа Гончарова.
При этих словах Лео поднялся и корректным кивком головы поприветствовал присутствующих.
– Леонид Георгиевич – продолжил полковник, прерывая лёгкий одобрительный гул голосов – прибыл в полк с радостным известием от нашего августейшего шефа великой княгини Ольги Александровны, которое сегодня же было подтверждено штабом дивизии – командир сделал паузу, обводя торжествующим взглядом присутствующих – Господа! Государь оказывает нам великую честь принять участие в летних Красносельских манёврах гвардии!