Хозяин леса
Сейчас она сама готова накричать на кого угодно.
Страх подстёгивал вернуться назад. В жилом крыле замка свет, там тепло и нет паразитов. Но упрямство ликовало, торжествуя, празднуя свой небывалый триумф. Анна разрывалась между этими чувствами, душа металась от одного к другому и никак не могла решить, что же лучше: быть побеждённым трусом или одиноким победителем?
Тусклый свет солнца погас, на мгновение погрузив коридор в полумрак. Девочка остановилась, прикрыв глаза, втягивая носом спёртый пыльный воздух. Может, подумала она, в чём-то неправ не только отец? Мысль ей не понравилась, девочка открыла глаза и угрюмо посмотрела себе под ноги, шаркая сапогом по грязному каменному полу. «Глупости, – ответила себе Анна, неслышно фыркая, – он больше не любит меня. Возможно, если бы мама была с нами, отец не вёл бы себя так, но мамы нет…»
Анна прошла по коридору, повернула за угол, испытывая страх перед неизвестностью, не зная, что может скрываться в полумраке бесконечных сводов, и остановилась. Пролёт оказался тупиком, пыль здесь стояла почти плотной завесой. Принцесса уже готова была повернуть обратно и, долго петляя, выбраться на свободу, но в нерешительности замерла.
На неё подуло холодом, несколько снежинок пронеслись мимо, одна отстала от остальных и осела на лице девочки, ледяной каплей скатилась по щеке. В стене была небольшая щель, не такая широкая, чтобы в неё пролез взрослый, но вполне подходящая, чтобы пробрался ребёнок. Анна с интересом подошла, периодически оглядывая через плечо, будто опасаясь, что её шалость могут прервать, замерла у дыры, чувствуя накативший азарт. Она снова исследователь, снова путешественник по неизведанному миру, всё здесь принадлежит только ей, пусть лишь в воображении.
Она подумала выбраться на свободу через эту стену, даже попробовала втиснуться между камнями, но затея не принесла результатов: плотная шуба оказалась серьёзной помехой. Девочка переступила ногой через дыру, коснулась носком белого бугорка снега и остановилась. Анна побоялась застрять здесь навсегда, перед глазами всплыла неприятная картина: отец ищет её везде, где только можно, но не догадывается просмотреть заброшенные коридоры, она ждёт день, неделю, две, слабеет всё сильнее, в конце концов просто не в силах пошевелиться, и умирает. И лишь через много лет её скелет в уже старой, почти истлевшей шубе найдут новые правители… Принцесса содрогнулась, убрала ногу из проёма, чувствуя пронизывающий холодный страх.
Лучше вернуться той дорогой, которой пришла, и нечего тут думать.
Анна выдохнула, скорее облегчённо, испуг прошёл. Её взгляд скользнул по стене, разглядывая причудливые сколы на камне, задержался на трещине. Что ж, лезть туда она не станет, это решено, но смотреть никто не запрещал. Подойдя к трещине вплотную, принцесса прижалась как можно сильнее к пыльным камням, пачкая мех шубы, и, упираясь руками в выступы, заглянула в проём.
За стеной замка шёл мелкий снег. Белые барханы, которые выросли ещё больше за её времяпровождение в коридорах, казались спящими великанами, погребёнными под белым покрывалом на всю оставшуюся зиму. Лес сонно чернел на невысоком холме, притихший, почти безмолвный, мелкая речка застыла, покрывшись коркой льда. Деревья, по большей части хвойные с этой стороны замка, едва слышно поскрипывали ветками и стволами, когда ветер то лениво трепал их, то налетал с бешеным визгом. Анна вдруг ощутила тоску, необъяснимую и всепоглощающую. Тихий бесцветный пейзаж заставлял задуматься о чём-то, чего она ещё не понимала, но смутно чувствовала. Ощущение, ещё слишком слабое, чтобы перерастать в тревогу, заполнило её, грозясь вскоре раздуться до размеров паники. Она привычно фыркнула, как делала всегда, когда нужно проявить характер, отступила на шаг, чтобы повернуться и двинуться прочь по коридору, когда за стеной протяжно завыли волки.
Анна снова нерешительно замерла, как будто побоялась, что волки совсем близко и могут протиснуться в её пыльное убежище. Вой повторился, настойчивый, призывный, и любопытство пересилило опасения. Она присела на грязный пол, пачкая и без того испорченное платье, и в который раз заглянула в трещину. У кромки леса какое-то время всё было спокойно. Вой больше не раздавался, и девочка подумала, что ей это показалось. Но спустя мгновение из-за деревьев показались два огромных волка. Неслышной трусцой они пересекли небольшой промежуток леса, заросший мелкими кустами, и, выбравшись на ровную заснеженную поляну, замерли, словно бы это были статуи, выполненные искусным мастером. Они выглядели так, будто ждали кого-то ещё.
Юная принцесса с любопытством рассматривала их, она ещё никогда в жизни не видела волков вживую. Такие мощные, такие красивые, с серой блестящей шерстью, они были похожи на холёных королевских собак, нежели на диких свирепых зверей.
Ожидание длилось мучительно долго, волки стояли на поляне, тёмные тени со сверкающими хищными глазами, принцесса сидела на холодном полу, чувствуя, как немеют замёрзшие колени. И, наконец, вой вновь повторился. Сначала завыл один волк, вскоре к нему присоединился и другой. Их голоса сливались в один гулкий грустный клич, наполненный мольбой. Может, ей лишь казалось, что это так, но девочка не сумела придумать другого сравнения. Она ждала конца их песни, и, когда звери резко замолкли, Анна уже было решила, что больше ей здесь нечего делать.
А потом появился монстр.
Он шагнул на поляну, выросший будто из ниоткуда, прятавшийся в тени деревьев и в шелесте веток, странный и страшный, непонятный и молчаливый. Анна тихо вскрикнула, зажала рот рукой, опасаясь, что чудовище услышит её, и уставилась на существо огромными от испуга глазами. Поначалу она приняла его за дерево, белое и мёртвое, словно состоящее из костей. Высокий, покрытый шерстью, он стоял между зверями, возвышался над ними. Белёсые ветви росли из его потрескавшейся головы, и принцесса с ужасом поняла, что это череп. Её глаза скользили по ужасному созданию, и чем дольше она рассматривала его, тем сильнее стыла кровь в жилах, дрожало сердце, как маленькая птица в золотой клетке.
Его правая лапа держала длинную палку, похожую на переплетение уродливых корней. Длинные когти вцепились в древесину, и Анна представила, какие борозды остаются после этого на его странном посохе. Существо, облачённое в меха, а может, покрытое ими, с головой-черепом и в непонятных одеждах было настолько отвратительным, что девочка не выдержала и на мгновение закрыла глаза. Но даже под опущенными веками образ лесного чудовища не уходил.
– Лесной дух, – прошептала она, снова посмотрев на него.
Ей показалось, что существо подняло голову и уставилось ей в лицо. Сквозь прочный камень стены, сквозь стволы деревьев и снежные заносы оно поймало её своим немигающим мёртвым взглядом. Принцесса как будто бы даже увидела его налитые кровью глаза, холодные и бесчувственные, они изучали её, маленькую девочку, затаившуюся в пыли и паутине.
Волки оскалились, без сомнения, на неё, чудовище ещё какой-то миг разглядывало Анну. Но вскоре, возможно, решившее её отпустить, оно подняло свою палку-посох. Ударив по мягкому снежному покрову, монстр взвихрил столп снежинок в воздух, скрывая себя и зверей за белой пеленой. Анна наблюдала, как тысячи маленьких серебряных точек танцуют на подхватившем их ветру, как закручиваются в причудливые узоры, создавая воронку вокруг поляны. Когда же ветер стих, а снег опустился на промёрзшую землю, чудовища и волков уже не было на холме. Они словно испарились вместе с ворохом снежинок.
Девочка, возбуждённая и напуганная, боялась вдохнуть, двинуться, отойти от разлома. Она просто сидела и всё ещё высматривала следы существа, когда сзади по коридору неслышно проскользнула тень и на плечо мягко легла чужая рука. Анна закричала, накопившиеся эмоции потоком хлынули на незваного гостя, и девочка забилась в угол, зажмурившись.
– Я не хотела подсматривать, не ешь меня! – завопила она, закрываясь руками, ожидая, как звериные челюсти сомкнутся на грязной шубе.
– Помилуй, Анна, что ты говоришь?
Девочка открыла глаза, замерев, не веря тому, что увидела: перед ней стоял не отвратительный лесной монстр, а побледневший испуганный Седрик, её верный друг. Он смотрел на принцессу, так и застыв с протянутой к ней рукой, и взгляд его был полон беспокойства. Анна перевела дух, но в голове ещё стойко мелькал странный образ, на миг ей почудилось, будто у Седрика вместо головы уродливый звериный череп. Поднявшись, она кинулась к магу, крепко обняла, позабыв о своей гордости, и тихо пробормотала:
– Не думала, что меня тут найдут.
Седрик неловко обнял её в ответ, окинул взглядом потрескавшиеся камни стен, паутину, свисающую с потолка, и недовольно нахмурился.
– Принцессе не подобает ходить по таким местам, Анна…
– Принцессу не подобает учить, Седрик, – отрезала она, отпрянув. Маг отпустил девочку, качая головой. Украшения, вплетённые в его волосы, тихо приятно зазвенели, тускло поблёскивая. – Я очень хочу вернуться. Я устала…
– Зачем же ты пошла сюда, дитя?
Они медленно направились прочь от разлома в стене. Анна посмотрела через плечо на кусочек заснеженного пейзажа, прикусив губу, сразу отвернулась и, обгоняя мага, устремилась вперёд. Седрик ускорил шаг.
– Анна?
– Что, Седрик?
– Ответь на мой вопрос, принцесса, – поравнявшись с девочкой, он свернул в узкий проход, который Анна до этого момента не замечала. Его голос гулко разнёсся по коридору: – Зачем ты убежала?
Анна брезгливо поморщилась, когда серый комок паутины коснулся её руки, стряхнула его, пересиливая отвращение. Она ненавидела всё, что ползает и имеет больше четырёх ног. Если есть паутина – будет и тот, кто её сплёл. Протиснувшись за мужчиной в проём, девочка произнесла:
– Я просто хотела побыть одна. И не думала, что так далеко забреду. Это вышло как-то случайно, Седрик, правда.
– Отец безумно сильно беспокоится. – Маг услужливо убрал очередную занавесь из паутины с пути принцессы. – В жилом крыле он с ног на голову поставил всех, кого только смог.
– Сначала я хотела убежать. – Они вышли на широкую площадку, девочка предположила, что здесь когда-то была танцевальная зала. – Но у меня ничего не вышло, поэтому я попала сюда.
– И заблудилась? – Мужчина снова нахмурил изящные брови, с укором посмотрел на неё, идущую впереди. Анна посмотрела на него через плечо, скорее виновато, нежели вызывающе.
– Не совсем заблудилась, я просто изучала наши владения…
– И заблудилась.
Принцесса нетерпеливо отмахнулась, сделала шаг и с визгом провалилась сквозь пол. Маг, испуганный неприятной неожиданностью, в один прыжок оказался рядом. Схватив Анну под руки, он резко вытащил её из ловушки, прижав к себе. Она дрожала, в ужасе смотря на дыру в старых прогнивших досках, которые кто-то решил положить здесь вместо надёжного камня. Девочка зажмурилась, когда в воспоминаниях проскользнули ловушка в снегу и чьи-то такие же цепкие сильные руки, вызволившие её из плена.
Несколько минут они молча разглядывали дыру, потом, кашлянув, Седрик пробормотал:
– Анна, умоляю тебя, позволь мне идти впереди.
Она не ответила, но по глазам мужчина увидел её согласие. Поставив девочку на пол, маг взял её за руку и направился через залу к следующему проёму.
– Сегодня день выдался просто ужасным, хочу, чтобы завтра было лучше. Почему так бывает, Седрик?
– Я не знаю, дитя. Жизнь ведь сурова, несправедливости хватает и всё не всегда складывается так, как нам того хочется… Нам сюда. – Они прошли по коридору, который был заметно чище предыдущего, и остановились перед большой тяжёлой дверью. – Твой отец, думаю, скоро сойдёт с ума, если мы не поторопимся, Анна.
– Я была неправа, да?..
– Да, дитя.
– Но он тоже!
– Анна. – Маг сурово посмотрел на девочку, слегка прищурив холодные серые глаза, и она сжалась под этим взглядом, похожая на провинившегося котёнка. Седрик поджал губы, опустился на колени, пачкая в пыли мантию, взял её за плечи. – Иногда взрослые бывают неправы, так и есть, но они очень стараются выглядеть мудрыми и справедливыми. И ты поступила отвратительно, маленькая принцесса, пойдя на такой риск. Твой отец испугался за жизнь своей единственной дочери так, как не боялся никогда. Прошу тебя, Анна, дай ему шанс.
Она смотрела себе под ноги, краем глаза видя поблёскивающие кольца на пальцах мага. Подумала, зачем ему столько украшений, даже на молодых придворных дамах и гостьях из других королевств она не видела столько золота и серебра, как на Седрике. Его голос звучал для неё далеко, эхом отдаваясь в голове, какие-то слова девочка уловила, какие-то остались для неё бессмысленными. Она как будто потерялась в своих же рассуждениях. Маг внимательно смотрел ей в лицо.
– Ты позволишь ему исправиться, Анна? Анна?
Анна подняла голову, сморгнула слёзы, выступившие в уголках глаз, кивнула. Седрик ласково обнял её, поцеловал в горячую побледневшую щёку.
– Всё будет хорошо, дитя.
Тяжёлые двери отворились, будто их распахнул порыв ветра.
4
Несколько разодетых вельмож стояли перед королём, почтенно склоняясь и мешая ему покинуть залу. Генрих нетерпеливо рассматривал их, разъевшихся, разодетых, довольных, а в голове то и дело возникал вопрос: «И почему они всё ещё служат мне, а не покоятся в какой-нибудь яме?»
Их было четверо, у всех пухлые рыхлые лица, толстые пальцы, торчащие животы. Свиньи в человеческой одежде, истинные животные, охочие до денег и роскоши. Чуть позже, думал король, нужно будет раз и навсегда разобраться с проклятыми подхалимами, покуда хуже не вышло. Король снова окинул их взглядом и резко спросил:
– Что вам нужно, господа?
– Ваше Величество, – начал один, самый упитанный вельможа почтенных лет, одетый в тёмно-синюю тунику. Пояс, затянутый кое-как, врезался ему в живот, поэтому старик поклонился едва заметно. – Ваше Величество, мы наслышаны о Ваших планах насчёт Великого похода. И… мы все обеспокоены этим. Неужели Вы хотите развязать войну?
– Почтенные господа, сейчас у меня нет времени обсуждать это с вами, мне нужно найти дочь. – Генрих попытался проскользнуть к выходу, но ему не позволили, поклонами оттесняя ближе к трону. Король пожалел, что заглянул в залу несколькими мгновениями ранее, а не пошёл искать Анну, скажем, в столовой.
– Со всем уважением, сир, – вступил в разговор ещё один вельможа, лет сорока, с сальными вьющимися волосами и жидкой бородёнкой, – принцесса никуда не исчезнет, а вот мы больше ждать не можем.
Генрих пронзительным взглядом посмотрел в глаза вельможи, тот поспешно поклонился, опуская взгляд, избегая встречаться с королём. Немного помолчав, правитель наконец проговорил:
– Мнится мне, что вы забылись, господа. Кажется, вам следует напомнить, с кем вы разговариваете.
– Сир, простите нашу дерзость, но мы боимся войны. Наше шаткое положение, то есть положение страны, разумеется, может пострадать ещё сильнее, если Вы пойдёте на соседнее королевство.
– Кто вам сказал, что я собираюсь уничтожать соседнее королевство? Если вы сейчас же не покинете зал, я позову стражу. Ваше положение станет не просто шатким – пол под вами провалится.
Они побелели, и только старик вышел вперёд и громко сказал:
– Король Генрих, замок полон слухами, даже стены говорят нам о походе. А поход это всегда война.
Король решил уступить. Подумав, он спокойно проговорил, положив ладонь на пояс:
– Что же, господа, вы правы. Я действительно хотел отправиться в поход. Не с целью завоевать, а с целью открыть новые неизведанные земли. Страна погибает, народ голодает, нам нужна плодородная житница. Её я и собираюсь искать.
– Все земли уже открыты, сир, мир не так велик, как Вы думаете!
– Мы не знаем этого, господа. Если мир мал, мы уйдем и вернёмся обратно в считанные дни. Если нет… что ж, я буду знать, что карты лгут. На этом аудиенция закончена, прошу вас удалиться.
– Но, сир…
– Стража! – Генрих начинал терять терпение.
В залу вбежали стражники, их было лишь двое, но и этого хватило, чтобы вельможи, сжавшись и втянув головы в плечи, ушли, стараясь не смотреть никуда кроме пола.
Генрих выдохнул, выпрямился, поправив на плечах накидку с меховым воротом, и направился в коридор, чтобы оттуда пройти в следующие покои. Ему нужно найти Анну немедленно, иначе его самообладанию придёт конец. Проклятые блюдолизы, как же быстро развязывается у стражи язык… Ничего, позже он обязательно поговорит и с магом, и с канцлером, и с военачальником. Кому-то придётся ответить за то, что о походе узнала половина замка, и ответ этот будет по заслугам.
Генрих не верил своим ушам.
– Не можете найти? То есть как это «не можете найти»?! – Проревел он сжавшимся от испуга слугам. – Если моя дочь не найдётся, каждый из вас, каждый отправится на эшафот!
– С-сир, – заикаясь, сглатывая на каждом слове, прошептал один из провинившихся, – юная госпожа так стремительно исчезла, не усмотрели, не доглядели, мы…
– Вы сборище болванов! Второй раз за день моя дочь сбегает и второй же раз вы не предпринимаете попыток найти её!
Король бушевал. Он понимал, что слуги не виноваты, они старались, как это только было возможно, ведь искать девочку сложнее, чем иглу в стоге сена… но, переполненный гневом, он не мог смириться с её исчезновением снова. Идти к перемирию с желанием загладить свою вину, но не обнаружить дочь в покоях – высший удар по самолюбию. Генрих оказался уязвлён, как ему виделось – одурачен. Его лицо покраснело от злости, кулаки в ярости сжимались и тут же разжимались от бессилия. Повержен, повержен! И кем? Собственной дочерью!
Дрожа, он стиснул зубы так сильно, что те скрипнули, и прохрипел, посмотрев через плечо на невысокого рыжеволосого слугу:
– Искали в Предместьях?
– Д-да, Ваше Величество, – язык заплетался, но скорчившийся от страха мужчина постарался придать голосу немного твёрдости. – Искали, везде искали.
– Никто её не видел?
– Н-никто, В-Вашеличество.
Генрих повернулся к стражникам, их собралось в коридоре не меньше десятка, все взволнованные, посеревшие от испуга за своё положение. Обведя взглядом бледнеющие лица, король тихо произнёс:
– Если через четверть часа моей дочери не будет, полетят головы. И начну я с ваших, господа.
– В этом нет нужды, мой король, – раздался в конце коридора мягкий голос.
Генрих подавил дрожь, волной пробежавшую по спине, резко повернулся, вперившись взглядом в мужчину в мантии и девочку, державшую его за руку. Седрик выдержал взгляд короля, Анна сильнее сжала маленькими пальцами его руку, начала теребить огромный перстень, в который был вставлен красиво поблёскивающий сапфир, стараясь не горбиться от странного сковывающего ощущения.
Все молчали. Напряжение повисло в воздухе, его практически можно было осязать, и поэтому тишину никто не смел нарушить. Король рассматривал грязное платье дочери, порванную шубу, с которой кое-где свисала неаккуратными комьями паутина, промокшие носки обуви, едва видной под подолом, и думал. Старался решить, что же сказать ей, как поступить. Злость ещё кипела в его сердце, но, увидев испуганные огромные глаза девочки, он вдруг понял, как сильно она похожа на мать.
Разве он не был прав? Был. Но Анна ещё не понимала этого и вряд ли бы когда-нибудь поняла. Её матери давно нет на этом свете, но ещё жив горе-отец, и стоило бы попытаться заменить ушедшую любимую. Он снова посмотрел в глаза дочери.
Анна с замиранием сердца ждала его реакции. Король выглядел постаревшим, его почему-то бесцветные сейчас глаза выражали… страх? Генрих остекленело смотрел на неё, и Анна старалась не дышать, чтобы не выдать волнения.
Первым звенящее молчание нарушил маг, кашлянув:
– Мой господин, я…
– Молчи, – оборвал его король и быстрым шагом подошёл к дочери.
Анна с трудом подавила желание кинуться к Седрику, спрятаться, укрыться за ним, только чтобы не сталкиваться с наказанием в виде тяжёлого осуждающего взгляда отцовских глаз. Но Генрих опустился на колени и крепко обнял дочь, прижав к себе. Девочка слабо выдохнула стиснувший лёгкие воздух, но обнять в ответ не решилась: слишком велико было странное чувство – грызущая совесть.
– Дочка, как же ты напугала меня, – прошептал едва слышно король, уткнувшись лицом в рыжие волосы, растрепавшиеся за этот немыслимо долгий день. – Еще немного промедления, и полетели бы головы.
– Ты не злишься на меня, отец? – Её голос дрогнул, Анна невольно всхлипнула. – Прости меня, пожалуйста, я не хотела…
И сердце короля дрогнуло.
Даже слуги невольно почувствовали вину девочки, прослезились, радуясь её возвращению и покаянию; стража разом выдохнула спокойнее, ведь их головы теперь останутся на плечах, а не на плахе. Король не замечал ничего, сейчас все эти люди для него мало что значили.
Маг снова тихо кашлянул, поджал губы и, округлив глаза, точно лягушка в пруду, кивнул слугам в сторону дверей. Те торопливо поклонились и, будто вспомнив что-то важное, покинули коридор, за ними вышли и стражники.
– Сир, это не самое лучшее место для примирения. Может, пройдём в покои или залу?
Генрих едва слышно вздохнул, вытянутый из своих беспокойных мыслей, и поднялся с пола. Его колени были пыльными, Седрик, увидев это, обещал себе отчитать негодную служанку за скверную уборку.
Анна смотрела на свои промокшие сапоги, стыдливо молчала и всё ещё боялась шевельнуться. Ей и самой стало удивительно, как легко в ней проснулась совесть и какая она может быть жадная. Пожирала маленькое сердце, кусала нервы острыми крошечными зубами. Анна считала, что совесть вообще человеку не нужна, от неё только одни беды, но как от неё избавиться – большая тайна. Седрик коснулся ладонью её лба, откинул прядь волос, свисавшую на глаза, ласково улыбнулся, подбадривая. Девочка не улыбнулась в ответ, но ей стало немного спокойнее.
Генрих, поправив тяжёлую мантию, расшитую мехом соболя, произнёс, снова вернув себе твёрдость голоса:
– Седрик, вели слугам, чтобы приготовили для принцессы ванну, ей нужно привести себя в порядок и как можно быстрее. Пусть принесут лучшие её одежды и самую тёплую шубу.
Анна и Седрик были одинаково изумлены и смотрели на него внимательно, вопрошающе, король тем временем продолжал:
– Как только всё будет готова, мы отправимся на прогулку. И на этот раз вместе.
– Отец?
– Да, дорогая? – Он посмотрел на неё с неожиданной теплотой, а ведь Генрих старался таить свои чувства от других людей, боясь показаться слишком мягким для правителя.
– Но уже так поздно, разве не лучше остаться в замке?
– Да, сир, и начинается буря, – добавил маг, подойдя к королю. – Вы видели, сколько снега намело за день?
– Ты пойдешь с нами, мой друг, – Генрих в ответ улыбнулся, и улыбка эта растопила беспокойство и Анны, и Седрика. Он взял молодого мужчину за плечи, чуть сжал, рассмеялся. – Сегодня я достаточно беспокоился и злился, эти чувства сожгли мне душу. Хватит. Мне нужно побыть с любимой дочерью, я ведь всё-таки отец.
Девочка, прикусив губу, подбежала к нему, мягко оттолкнула мага и прижалась к Генриху, обняв. Сердце его наполнилось невероятной любовью, он снова ясно увидел в ней жену, чуть наклонился и поцеловал её в рыжие волосы.
– Ты был прав, мой друг, – заметил правитель, обращаясь к Седрику. – Она действительно вся в меня.
Седрик в ответ кивнул, сдержав улыбку, и молча направился прочь по коридору. Когда двери с хлопком закрылись, король подхватил дочь на руки и поцеловал в мокрую от слёз щёку. Анна обняла его за шею, прижалась лицом к соболиному меху ворота и закрыла глаза. Впервые за долгое время она почувствовала себя спокойно, как будто вернулась мать. Генрих ощущал то же самое. В один миг ему открылось, как глупо он вёл себя, не желая признать в этом ребёнке любимую Ситлин, стараясь избежать боли, которую принесут воспоминания о ней. Чем старше становилась Анна, тем яростнее резал его душу нож скорби, но разве лучше было бы забыть о дочери и погрузиться в свою печаль?
Спустя столько лет Генрих смотрел теперь на своё дитя не как на маленького двойника Ситлин, но как на родную плоть и кровь. В этот момент он видел, что девочка вовсе не так сильно напоминает умершую жену, скорее, она похожа на него и его доблестных предков. Тот же нос с горбинкой, те же волнистые, почти кудрявые волосы, такие же губы, красные как сама кровь. Она истинно его дитя и, прозрев, он не сможет больше быть таким, как раньше. Ещё не поздно всё исправить.
– Отец, ты ведь любишь меня? Любишь, как маму? – Тихо спросила девочка, уткнувшись в шею отцу.
– Я люблю тебя, Анна, не меньше твоей мамы. Ты всегда будешь моим главным сокровищем, – так же тихо ответил ей Генрих, чуть улыбнувшись. Крепче прижав дочь к себе, он погладил её чудесные волосы дрожащей рукой. – Теперь всё будет хорошо.
– Ты скоро уйдёшь, отец. И забудешь обо мне. Как всегда.