Хозяин леса

5

Спала она плохо. Кошмары один за другим преследовали её неокрепший детский разум, врывались в мечтания и уничтожали сны. Глаза, страшные и пронзительные, следили за ней в этих кошмарах, заставляя сжиматься под жёлтым сверкающим взором. Чужие глаза, жадные глаза, голодные глаза. Глаза монстра, глаза хищника. Они лишали воли и сдавливали сердце, внушая безотчётный страх жертвы.

В самых тёмных закоулках души, о которых даже она сама не подозревала, уже вились вихри липкого судорожного страха. Он ползал среди тьмы и, сливаясь с чудовищным взглядом, оборачивался для неё бесконечным коридором отчаяния. И не было спасения от этого; точно проклятием сковал ледяной мучительный взор.

Анна проснулась в холодном поту. Тонкая струйка стекла по виску, пробежала по щеке и неслышно упала на ночную рубаху. Принцесса дрожала от ужаса, смотря на открытую дверь в её покои.

В тишине слышен был лишь тихий писк мыши, поселившейся где-то за старым гардеробом, и шум ветра, гоняющего лениво падающий снег. Начиналась буря.

Принцесса натянула одеяло на себя, прячась, но боязливо выглядывая над его краем, и едва слышно прошептала:

– Отец?

Порыв ветра вдруг яростно бросил в окно россыпь снежинок, заставив девочку вздрогнуть от неожиданности. Она резко повернулась, ожидая увидеть уродливую гримасу лесного чудовища, и уже приготовилась ощутить его цепкие ледяные пальцы на своём горле, но ничего не произошло. Набирающая силу вьюга уныло подвывала за стеклом, снег метался среди шпилей небольших башен, но в остальном всё было нормально. Анне лишь на миг привиделся тёмный силуэт среди деревьев где-то вдалеке и, будто бы мелькнув белой головой-черепом, тут же исчез.

Она ощущала себя неуютно, будто находилась сейчас не в своих покоях, а там, в чёрном холодном лесу, промёрзшем от тоски и бури. Тело снова пробила дрожь, и девочка повернулась, чтобы лечь и забыться сном.

В тишине комнаты раздались шаги.

Поначалу ей подумалось, что это лишь видение, очередная страшная грёза, девочка надеялась, что просто уснула, случайно закрыла глаза и провалилась в забытье. Но шаги стали ближе, будто некто проскользнул в её комнату и искал её. На сапогах зазвенели тяжёлые пряжки, он подошёл, и Анна испуганно вскрикнула. Чужая крепкая рука мягко поймала её за запястье и голос, заставивший её удивиться, прошептал:

– Тише, дитя моё.

В полумраке зажглась свеча, осветившая усталое лицо короля Генриха, её отца. Он смотрел на неё тепло, но не улыбался, губы его были плотно сжаты. Монарх будто выжидал.

Девочка, не выпуская из рук одеяло, чуть подалась вперёд, громко зашептала в ответ:

– Отец? Что-то случилось? Почему ты здесь?

– Одевайся, Анна. – Что-то упало рядом с ней на постель, девочка коснулась вещи рукой. Платье. – Мы должны ехать, дорогая.

– Я не понимаю… – Растерянно пробормотала принцесса, испуганно посмотрев в глаза отца. – Куда? Отец, там метель!

Его рука дрогнула, огонёк свечи покачнулся, точно человек, идущий по краю пропасти. Генрих плотнее сжал обветренные губы, обдумывая ответ. После коротко бросил:

– Прогулка всё же состоится. Мы в опасности.

Анна хотела задать ещё дюжину вопросов, все до единого пронизаны испугом и трепетом, но король решительно отвернулся.

– Я жду тебя в коридоре, девочка. Поторопись, прошу тебя. Мы должны спешить.

Снова блеснули перед ней глаза чудовища, страх липкой волной пробежал по спине, заполняя её изнутри. Что-то не так, что-то не так, но что? Отец никогда не вёл себя подобным образом. Разбудить её посреди ночи, не объяснив ничего – жестоко и глупо. Так рассуждала Анна, пока торопливо одевалась в темноте. Она боялась зажечь свечи: руки дрожали, не желая слушаться. Застёжки платья выскальзывали из потных ладоней, пряжки на сапогах упрямо противились её пальцам.

С трудом справившись с дрожью, Анна подошла к небольшому трюмо и взяла лежащий на нём медальон. Любовно сжав его в ладони, она сунула украшение в карман шубы, которую натянула на ходу, и выскользнула из комнаты, закрыв за собой дверь.

Король ждал дочь под аркой очередного пролёта, свеча, которую он держал в руке, уже успела уменьшиться, видимо, он ждал дольше, чем планировал. Но он ни слова не сказал дочери, когда та подошла, и молча двинулся по коридору к лестнице, торопливо спускаясь. Анна побежала за ним и потянулась к руке, облачённой в перчатку, чтобы схватиться. Совсем как в детстве.

Но Генрих её руки не взял, даже не коснулся её пальцев своими. Он был хмур, глаза его решительно смотрели вперед, он шёл большим и быстрым шагом, принцесса едва поспевала за ним. Когда они пересекли огромный пустой зал на первом этаже замка, Анна не выдержала и остановилась, топнув ногой и громко, слишком громко, произнесла:

– Я никуда не пойду!

Король замер, будто не ожидая таких слов. Медленно повернулся, посмотрев на дочь совершенно чужим, незнакомым взглядом. Что-то в нём изменилось, Анна это видела, чувствовала. Неуловимая аура витала вокруг её отца, и аура эта была иной. Она будто чернела над головой короля мутной угрозой. Точно облака, едва сереющие, но уже наливающиеся дождём, подсказывают морякам, что будет буря.

Сейчас Генрих был похож на эти облака. Начиналась буря.

Он подошёл к ней, ступая тяжело, будто сапоги вдруг стали велики ему, и точно не по размеру сшит был его наряд – так странно он выглядел в нём. Король всегда опускался на колено перед ней, если хотел успокоить, а ведь Анна была сейчас так напугана, так растеряна. В этот раз он лишь бросил на неё странный холодный взгляд и проговорил тихо, но чётко:

– Я хочу спасти тебя, дитя моё.

Полные слёз глаза посмотрели на него в ужасе.

– О чём ты говоришь, отец?

– Анна, тебя и меня хотят убить. В замке заговор. И я хочу спасти тебя, пока ещё не стало слишком поздно.

Девочка вздрогнула. Предатели в замке? Невозможно! Король отрывисто и быстро продолжил:

– Мы пойдём прочь отсюда, я не позволю мерзким выродкам… – Он замолчал, поджав губы. Кашлянул, осёкся, поняв, что был груб. Продолжил чуть мягче, смотря на неё почти как прежде: – Для меня нет никого в этом мире дороже тебя. Если с тобой что-то случится, как мне жить на свете? Я буду не в силах. Прошу тебя, дочка, поторопимся, пока не стало слишком поздно.

И она пошла. Шагнув ему навстречу, всё же ухитрилась взяться за большую руку, спрятанную в перчатку, и на этот раз король сжал её маленькую ладонь в ответ. Девочка не чувствовала успокоения от этого, но её порадовало, что отец не оттолкнул её.

Снежные вихри закрутили плащ короля и подол шубы принцессы, когда они вышли из замка, закрыв за собой створку дубовых дверей. Буря набирала силу, уже не виднелась на горизонте кромка леса, снежные заносы нарастали, разбухая с каждой минутой всё сильнее. Анна осмотрела в поисках лошадей, но Генрих, поймав её взгляд, громко произнёс, перекрикивая ветер:

– Мы пойдём, дитя моё. Лошади не выдержат бури.

Ей вдруг показалось, что отец сошёл с ума. Но нет, он крепче сжал её руку и направился в сторону чащи, лишь изредка появляющейся чёрным пятном среди бесконечных снежинок. Он шёл уверенно, не замечая липнущего к сапогам снега, пробираясь по непротоптанной тропе всё дальше, и девочка уже могла различить не только пятно леса, но отдельные стволы деревьев. И страх перестал ползать внутри. Он разросся до размеров панического ужаса.

Лес. Они идут через лес. Отец хочет срезать путь, ведь в лесу буря их не достанет, в лесу их вообще никогда и никто больше не достанет. В лесу живёт страшный Господин, в лесу живёт Чудовище, и волки ему подчиняются, и корни деревьев сплетают ему путь над человеческими костями.

Анна хотела замедлить шаг, но не смогла. Она скользила по рыхлому мокрому снегу, а король упрямо тянул её за руку вперёд. Вот они пересекли небольшой холм, на котором ещё недавно Анна попала в ловушку для кроликов, вот прошли мимо первого ряда покорёженных деревьев. Паника пульсировала в висках, кровь стучала, заставляя сердце биться яростнее, чаще. Ветер уныло и свистяще выл среди веток, и девочке казалось, что это вовсе не ветер, а лесной царь поёт замогильную песню двум путникам, осмелившимся зайти в его чертоги.

– Потерпи, дитя моё, – прохрипел Генрих не своим голосом, севшим и натянутым, – покой придёт и очень скоро.

Она не поняла его слов. Её поглотило желание вырваться и бежать, но тело не позволяло ей этого сделать. Ноги словно стали ватными, руки ослабли, и принцесса, ведомая королём, шла навстречу проклятому лесу.

Генрих провёл её до серповидной поляны и остановился. Отпустил её, потянулся к поясу, отвернувшись. Анна задыхалась. Холод нещадно жёг лёгкие, спускаясь по горлу цепкими колючими волнами. В темноте король казался лишь смутной чёрной тенью от себя прежнего. Где-то треснула ветка.

– Отец? – Едва слышно позвала его Анна, испуганно смотря в спину монарху. – Зачем мы остановились?

И вновь он не ответил. Слабо сверкнуло в вихре снежинок лезвие клинка, король размахнулся, намереваясь нанести дочери удар. Его лицо не исказила ярость, в глазах не блеснуло сожаление. Он действовал уверенно, он всё просчитал. С губ его не вырвалось ни одно слово.

Треск ветки. И снова. И снова. Кто-то идёт к ним, торопливо, быстро. Их много. Девочка зажмурилась, упала на снег, закрывая голову руками, король замер, подобный статуе скульптора, прославляющего войну, невольно прислушался. Где-то рядом протяжно завыли волки.

Генрих, вздрогнув, выронил кинжал, зажатый в руке, и, даже не оглянувшись на дочь, бросился бежать, быстро исчезнув в порыве заснеженного ветра. Что-то тихо зазвенело в шуме вихря. Маленькая девочка, брошенная отцом, так и не решилась открыть глаза. Она чувствовала голодные взгляды зверей, слышала, как её окружают, но не могла заставить себя посмотреть на них. Они – смерть. Она – добыча. В кармане тихо звякнул медальон, Анна, сглатывая ком в горле, шептала неразборчивые слова. Она обращалась к матери, к богине, защищающей детей, к покровителям.

Скрип снега перед ней прозвучал, как выстрел. И все звуки стихли. Не было ни сбивчивого от бега дыхания зверей, ни шума деревьев, ни воя ветра. Время словно замедлилось, может быть, остановилось. Скрип повторился чуть ближе. Анна открыла глаза.

Медленно подняв голову, она убрала руки, безвольно опустив их на снег, чувствуя, как он обжигает покрасневшие от холода пальцы. Девочка посмотрела перед собой, краем глаза заметив, как медленно вдруг начали лететь снежные хлопья, и испуганно замерла. Подняв взгляд, она встретилась со сверкающими из глубин белого черепа глазами. Анна прохрипела севшим от испуга голосом:

– Хозяин леса…

Перед ней стояло лесное чудовище. Оно смотрело на неё, возвышаясь, словно идол, и не двигалось. Полы его одеяния лениво развевались от лёгкого ветра, тяжёлая накидка, с плеч свисавшая двумя звериными лапами на грудь, едва заметно покачивалась. Но само оно, безмолвное и тихое, стояло неподвижно и смотрело на девочку. Когтистая рука сжимала посох, сплетённый из ветвей, и от кристаллов, взращённых на самом его верху, исходил тусклый зеленоватый свет.

Монстр был ещё уродливее, чем Анна способна была себе вообразить. Она могла видеть теперь испещрённый отметинами череп и раскидистые оленьи рога, кости, висящие на его шее, камни, украшающие его руки. Он был страшен, он выглядел, как животное, и её ужас рос с каждой секундой его молчания. Не в силах отвести взгляд, принцесса тоже хранила тишину, теряясь в догадках о своём будущем.

Наконец, будто решив что-то для себя, лесной царь вдруг медленно вытянул руку и, указав когтистым длинным пальцем на девочку, неторопливо отвернулся и направился в чащу. Снег вдруг вновь пошёл плотной стеной, подхватываемый ветром, оглушительно взвыли волки. Анна быстро осмотрелась, с удивлением понимая, что звери разбежались. Но лесной царь никуда не исчез. Он ждал её, без слов позвав за собой.

И Анна пошла.

6

Хозяин леса был страшен. В полумраке Анна неотрывно следила за ним, медленно и неторопливо идущим вперёд, будто не касаясь снега. Она бы и не разглядела его, но мягкий мерцающий свет кристаллов, венчающих его посох, падал на лесного короля, пусть и искажая его черты, и позволял рассмотреть его.

Русые с проседью волосы вьющимися волнами спадали по его плечам и спине, такие длинные, каких Анна никогда не видела ни у одной женщины королевства. Накидка из шкур при каждом шаге едва заметно лениво приподнималась, девочка направила взгляд выше, скользя по чужой спине, и вздрогнула, заметив капюшон из волчьей головы. Его оскал был ей неприятен, и принцесса поспешила посмотреть на что-нибудь ещё.

Из волос чудовища росли тяжёлые рога, раскидистые, похожие на оленьи. На одной из ветвей левого рога тихо позвякивала подвеска с синим полумесяцем, мерцающим в свете кристаллов, на ленте перекатывались крошечные камни и бусины. Это украшение совсем не подходило под уродливый странный образ, который девочка видела перед собой, оно будто выбивалось своей нежностью из общего вида чудовища.

Анна посмотрела на его руку, виднеющуюся из-под накидки, сжимающую посох. Длинные тонкие когтистые пальцы, они оплетали посох, как лапы паука – свою жертву, на одном из них тускло поблёскивал перстень с зелёным камнем – он тоже был чужим в диком страшном образе. На запястье – тканевая повязка, пожелтевшая от времени, местами коричневая от запёкшейся застарелой крови, чуть ниже звенят несколько амулетов, повязанных на манер браслетов. Взгляд девочки заскользил вверх по посоху, она внимательно рассмотрела переплетение ветвей, кристаллы, вросшие в кору, причудливые изгибы дерева. Посох походил на старую корягу с корнями и ветвями, но без листьев.

Девочка сморщила нос. Хозяин Леса был отвратителен, похожий на дикаря из Чужих северных земель. Когда-то она видела нескольких, взятых в плен королём Генрихом, и это запомнилось ей надолго. Дикари шли, повязанные между собой одной верёвкой, раздирающей их запястья в кровь. Они все до единого гордо поднимали головы и ни разу не оступились на ухабистой дороге к замку. Каждый из них был одет в меха, тусклые старые рваные ткани, кто-то опоясан тряпьём, кто-то был бос, кто-то и вовсе без рубахи или накидки. Они казались девочке нагими, дикими и мерзкими. Их испещрённые шрамами и синяками лица походили на морды раненных в бою за территорию медведей. Их губы перекашивались в торжествующих улыбках, кривые зубы виднелись за обветренной плотью, дёсны белели от напряжения, с каким зубы сжимались, скрипя. Они дикие. Они вовсе не люди.

Он был в точности таким, как они, северные жители, обитавшие в Мёрзлых пустошах за Драконьими хребтами, необузданные дикие люди, ставшие больше животными ради выживания. Несколько лет назад, Анна припомнила, в одной старой книге о них она встречала иллюстрации их шаманов, так они называют своих колдунов. Уродливые маски животных на лицах, бусы и кости, повязанные вокруг тощих шей, костлявые когтистые руки, унизанные кольцами, длинные одежды в пол, так похожие на женские платья и юбки. У них были неопрятные длинные взлохмаченные волосы, в них застревали ветки и перья. Такими Анна помнила этих странных искривлённых шаманов.

Хотя всё же Хозяин леса был более статным и не выглядел беснующимся в припадке истерии колдуном. Он был невозмутимо спокоен, как скала, о которую бьётся непокорное море, желая сдвинуть камень с места. Он был молчалив и внушал трепет, граничивший с ужасом.

Они шли между деревьев, лениво тянущихся к небу, и ветер свистел в ветвях, начиная новую заунывную песнь. В тишине скрипел только что выпавший снег, из тяжёлых серовато-белых туч падали снежинки, застревая в рыжих волосах девочки, оседая на меховой накидке духа. Король леса молчал, продвигаясь вперёд, иногда мягко разводя жестом когтистой руки ветви перед собой. Он не касался их, деревья будто сами хотели убрать помеху с его пути. Анна боялась, по телу разливался ледяной страх. Куда он ведёт её?

Из-за деревьев показались волки. Поначалу их было немного, но чем дальше Хозяин заходил в лес, тем больше сопровождающих становилось, и вскоре за ними по пятам следовала целая стая серых хищников. Принцесса заторопилась, стараясь не отставать от чудовища, ей казалось, что, лишь он потеряет бдительность, звери растерзают незваную гостью в клочья. Но волки, покорно склонив головы, в полной тишине трусили за ними, держась чуть поодаль, точно безмолвные стражи.

Когда лес перед ними начал смыкаться плотной стеной, Хозяин остановился и медленно поднял рогатую голову, выдыхая белёсое облачко пара. Подняв посох, он с силой ударил им по снегу, и волна ветра прокатилась по земле, взвихрив снежинки. Старые корявые стволы неохотно расступились, переплетённые ветви поднялись, образуя небольшой тёмный коридор, ведущий прочь от старой жизни, от королевства, от дворца. От всего, что она любила, от всего, что было ей дорого. Теперь пути назад не будет.

Хозяин Леса молча шагнул в тоннель и направился вперёд, вскоре исчезая с другой его стороны, и Анна застыла. Она посмотрела в полутьму, сгустившуюся среди бесконечных теней от стволов, покосилась через плечо на выжидающих волков, остановившихся недалеко от неё. Сердце болезненно сжалось. Всего шаг. Последний шаг. А что потом? Куда потом? Умрёт она или же будет в вечном рабстве у повелителя леса? Ей было страшно, она почувствовала себя крошечной и незначительной, впервые девочка знала, что от неё ничего в этом мире не зависит. Даже собственная жизнь.

Порыв ветра всколыхнул её платье, виднеющееся из-под шубы, засохшие листья, сорвавшиеся с самых верхушек старых деревьев, пронеслись мимо неё в коридор стволов и исчезли в полумраке. Где-то вдалеке болезненно уныло закричала птица. Девочка, борясь с ужасом, шагнула в тоннель, и деревья за ней вновь сомкнулись в непроходимую стену.

Она, вся сжавшись, будто желая спрятаться, прошла вперёд, стараясь преодолеть сырой и мрачный коридор, в котором пахло запревшими мокрыми листьями, и вышла на выбеленную снегом поляну. Там её терпеливо ждал лесной дух.

Анна подошла к нему, посмотрела на белый потрескавшийся череп, пытаясь заглянуть в чёрные глазницы, но не сумела и быстро опустила голову. Хозяин Леса снова медленно направился вперёд. Его длинные одежды едва заметно волочились по снегу, и Анна присмотрелась внимательнее к следам, оставленным чудовищем. За ним вместо человеческих отпечатков следовали копыта. Девочка вздрогнула, боясь представить, как выглядят ноги монстра, если они оставляют подобные следы.

Вокруг не было больше ни души. Лес безмолвно замер, даже птицы не издавали ни звука, ветер стих, но снег продолжал лениво падать на белую землю, ложась под ноги искрящимся ковром. Они неторопливо шли по поляне, тянущейся вглубь между старых скрипучих деревьев, которые встречали своего ужасного господина едва различимым гулом в ветвях. Точно неуловимый зов, призрак, застывший вне времени, этот гул пробирал Анну до дрожи.

Когда поляна расширилась, а стена леса будто отступила, девочка застыла, от удивления закрыв глаза и тут же открыв их снова. Среди снегов и сонных стволов, освещённый таинственным мерцанием огоньков вокруг, притаился старый полуразрушенный замок, убаюканный танцем снежинок в лёгком шуме ветра. Его башни давно развалились и лишь одна, восточная, гордо возвышалась над деревьями, смотря острым куполом в тусклое беловато-серое небо. В стене был пролом, заваленный грудой камней, по которым вилась игриво-зелёная сетка плюща, припорошенная снегом. Узкие окна-бойницы, неумело втиснутые где-то наверху, и широкие арочные, деловито смотрящие своими покрытыми инеем глазами-стёклами, почему-то они казались девочке безмолвными наблюдателями. Чуть дальше от замка разместились руины чего-то, напоминающего полукруг из арок, но камни от времени или чьего-то вмешательства давно развалились или раскрошились в пыль и мелкие обломки.

Замок был похож на тот, что строили самые обычные люди, но откуда он взялся в этом тёмном и мрачном лесу? Кто его создатель? Неужели здесь есть не только звери под присмотром чудовища?

Хозяин леса остановился, молча указав Анне под ноги. Она затаила дыхание, понимая, что, возможно, сейчас решится её участь. Он отвернулся и медленно прошёл дальше, опираясь на посох, и девочка какое-то время могла видеть, как напрягаются мышцы его руки, точно у дикого зверя. Но вскоре он отошёл туда, где свет огоньков не мог добраться до него, лишь слегка касаясь его кожи, освещая тускло и неуверенно, и Анна уже не могла присмотреться к нему.

Он словно кого-то ждал, терпеливо, спокойно, застыв в вихре снежинок, будто он никогда не был живым, как статуя, как изуродованное каменное изваяние. Анна прислушалась.

Навстречу им кто-то шёл. Он не особо торопился, но шаг его был несколько тяжёл – какое-то время назад он двигался слишком быстро и немного устал, снег жалобно скрипел под его сапогами. Вдалеке среди сияния огоньков появился тёмный силуэт. Когда через бесконечно долгие мгновения пришелец приблизился, девочка с трудом разглядела среди усиливающегося снегопада фигуру в тёмных одеждах, закутанную в меховой жилет с капюшоном. До принцессы долетел голос фигуры, слегка охрипший от холода, он обращался к чудовищу, но слов Анна не разобрала. Хозяин леса, возможно, и отвечал, только вот его слышно не было.

Бессчётно долго они вели беседу и пришелец говорил на повышенных тонах, голос его глухо отдавался из-под капюшона. Наконец в разгар разговора силуэт вскинул руки, точно проклиная кого-то, возмущённо воскликнул странную фразу на непонятном языке и решительно резанул ладонью по воздуху, подтверждая свои слова. Хозяин Леса молча отвернулся от него и направился в чащу, постепенно исчезая в дымке снега. Их разговор был окончен, король всегда прав.

Девочка со страхом ждала своей участи.

С мгновение поколебавшись, силуэт торопливо двинулся к ней. Когда же он подошёл, из-под мехового капюшона раздалось гулкое:

– Andialler, ragilla5.

Анна посмотрела на него, как на умалишённого, совершенно не понимая. Она никогда не слышала подобного языка, в королевстве все говорили на Общем, его знали и приезжие торговцы, и местные ремесленники, и крестьяне, и горожане. Но на таком языке не говорил никто.

Силуэт скривил губы, виднеющиеся в тени под капюшоном, и недовольно проговорил:

– Идём со мной. Шевелись.

Он небрежно отвернулся от девочки, будто ему было противно даже смотреть на неё, и двинулся к замку, быстро преодолевая небольшие снежные заносы. За спиной у него был красивый лук с резными украшениями, рядом висел колчан, полный стрел с голубовато-золотистыми перьями. «Охотник», – почему-то подумалось принцессе. Едва поспевая за ним, девочка торопливо шла по его следам, выдыхая облачка пара.

Перед самыми дверями замка силуэт остановился, снисходительно подождав, пока Анна доберётся до него, только потом толкнул тяжёлую створку, впуская девочку. Анна не возражала: наконец-то хоть какое-то уважение к принцессе этих земель. Когда створка захлопнулась за пришельцем и девочкой, он снял покрытый снегом меховой капюшон, облегчённо выдохнув.