Ведьма.
Стой, неотёсанный! К чему такое рвенье?Хочу я получить вознагражденье!Быть может, в вашем мире принято иначе…Но в нашем мире плата много значит!И знай: (поведаю тебе приватно)Я – ведьма – и колдую не бесплатно!Фламминг.
Деньги? В другой раз, Лизхен! Подожди до следующего раза. Пусти меня, моя копилка, пусти меня, я должен уходить!
Ведьма.
Плати! И не пытайся увильнуть!Знай, грубиян, тебе меня не обмануть!Фламминг (в сторону).
Неужели я не сумею тебя обмануть? Обман – мой единственный путь! (Обращаясь к ведьме.) Завтра я принесу тебе золото и серебро. А теперь отпусти меня! Я ухожу.
Ведьма.
Да будет так, плутишка. Не дразни чудовищ!Я завтра жду твоих сокровищ.И если в девять дней не принесёшь их мне домой,То ты, пройдоха, будешь мой!Фламминг.
Неужели? Я стану твоим? Клянусь моей душой, если ты что-то затеяла, блюдя свою выгоду, то так тому и быть! Хай! Она сама побуждает меня к тому, чтобы я обвёл её вокруг пальца. Я стану принадлежать ей? Почему же нет? Это столь же выгодно, как если бы я дарил ей уже проданную овцу. Я буду принадлежать ей? Эй, я подарю ей кусок самого чёрта! Я стану принадлежать ей? Я себе не принадлежу: чёрт так часто хватал меня за глотку, что я стал принадлежать ему! Я буду принадлежать ей? Что ж, она намерена поспорить за меня с самим чёртом! Клянусь моей честью, ведьма, ты должна меня подчинить себе! Один хитрый трюк – и удача в кармане! Я иду к Родериху. И если Лойбальд не сдохнет, то я ничего не смыслю в призраках!
Удаляется.
Ведьма.
Проворная душа, сующаяся всюду,Подобна загрязнённому сосуду;И парню этому чрез девять днейПридётся стать добычею моей!Удаляется.
[Пятая сцена]Лес. Бертинг, Брайшальд и несколько холопов.
Бертинг.
Не видел ли ты моих холопов?
Брайшальд.
Я видел их издалека. Они поджидают на узкой дороге. Сдаётся мне, они готовы совершить улов. Даю слово, я люблю вступать в драки, но я не хотел мешать и спугивать дичь.
Бертинг.
Кого же они там подкарауливают? Эта дорога пользуется дурной славой; и меня удивляет, что Фламминг сумел на ней кого-то поймать. Говорю тебе, Брайшальд, мы должны нанести крепкий удар, иначе нам больше не пировать. Как ты на это смотришь?
Брайшальд.
Как? Жить, словно пёс в конуре? Скажи об этом тем парням, всё мужество которых способна вылакать кошка! И если мне не видать ни девок, ни вина, то я готов прямо сейчас отправиться к дьяволу! Направь меня в самую гущу драки, и я посмотрю, чья возьмёт!
Бертинг.
Ты дельный парень! Сдаётся мне, сюда приближаются мои холопы.
Брайшальд.
Они летят так, словно за ними кто-то гонится!
Бертинг.
Кого же они сюда доставят?
Брайшальд.
Самих себя!
Бертинг.
Чёрт бы их побрал! Как? Словно летний день, заставляющий ждать ночь, они заставили меня томиться в ожидании и никого не сумели поймать!
Брайшальд.
Тихо! Тихо! Они доставили сюда какого-то парня.
Появляются холопы, с ними гонец.
Холоп.
Господин! Мы сумели поймать гонца, но он не хочет сознаваться в том, куда и с каким известием он послан. Допроси его!
Бертинг.
Почему же ты не хочешь отвечать, подлец? Тебя ждёт смерть, если ты не заговоришь!
Гонец.
Честный парень скорее умрёт, чем покорится силе.
Брайшальд.
Скажи об этом самому себе, парень! Вот тебе, тварь!
Бьёт его.
Бертинг.
Ты не желаешь говорить? Вывихните ему суставы и узнайте всю правду!
Холопы бросаются на гонца. Спешно приближается другой холоп.
Холоп.
Господин! Повелитель! Пусть этот гонец убирается восвояси: я вижу вдали облако пыли…
Бертинг.
Облако пыли? Кто же это?
Холоп.
Господин, сюда мчится верхом пятнадцать парней.
Брайшальд.
По коням! холла! кони!
Бертинг.
Это – хозяин гонца! Холла! Холла! Моего коня! Будет отличный улов! Вперёд!
Он вскакивает на своего коня и вместе с другими устремляется вперёд. Гонец и один из холопов остаются.
Гонец.
О горе! Это граф Альберт! Впрочем, если они будут храбро сражаться, то они сумеют спастись.
Холоп.
Чего ты там бормочешь, парень?
Гонец.
Чего тебе надо?
Холоп.
Эй, парень, ты грубо меня оборвал – получай же в морду! (Даёт ему оплеуху.)
Гонец.
Бей же, бей, подлец! Дело может перемениться!
Холоп.
Перемениться? Кто может перемениться? Ты хочешь изменить мой нрав? Ты хочешь сделать меня изменником? За это я буду терзать тебя и в аду, подлец!
Гонец.
Ты не найдёшь в аду ни одного честного парня.
Холоп.
Я не найду в аду ни одного честного парня? Ты полагаешь, я отправлюсь в ад? Я – в ад? Вот тебе ответ! (Бьёт его.)
Гонец.
Невзирая на меч и копьё, я дам тебе свой ответ. (Бьёт его.)
Холоп.
Ты ударил меня? Клянусь своей душой, этого я не потерплю!
Он бросается на него, они борются, гонец видит путь спасения и убегает.
Холоп.
Да чтоб тебя!.. Не хватай меня за глотку! Па! Куда же он скрылся? Неужели он растворился в воздухе? Неужто он был сделан из воздуха? Нет, это не так, ибо тот, кто сделан из воздуха, никого не хватает за глотку. Думаю, этот парень убежал прочь.
За сценой слышны удары мечей.
Что я тут делаю? Думаю, для меня самым лучшим было бы тоже убежать отсюда, покинув это место, иначе моя душа покинет моё тело. Клянусь моей честью, Бертинг скор на решения… Сдаётся мне, этот парень в крови… Бегу отсюда прочь.
Убегает.
Через некоторое время появляются Бертинг, Брайшальд, Альберт и холопы.
Бертинг.
Вперёд! Вперёд! За дело! Брайшальд, забери холопов и гонца в замок!
Брайшальд.
Эй, я не вижу ни гонца, ни холопа.
Бертинг.
Где они? Убежали! Клянусь своей честью, тот, кого мы оставили с гонцом, – не самый отважный парень. Они оба не многого стоят. Что ж, Альберт, откуда ты и куда?
Альберт.
Я не желаю тебе отвечать. Убей меня, мне не нужна моя жизнь!
Бертинг.
Так ты заодно с этим холопом? Вырвите у него всю правду!
Несколько холопов валят Альберта на землю, хватают его за руки и за ноги и пытаются вывихнуть ему суставы.
Альберт.
О, это страшнее смерти.
Бертинг.
Говори всю правду! Ты будешь говорить или нет? Подумай!
Альберт.
Я не желаю говорить, но я вынужден это сделать. Остановитесь! Я по чести скажу тебе всю правду!
Бертинг.
Стойте! Оставьте его! Говори же! Откуда ты?
Альберт.
Я следую из замка Родериха и направляюсь домой.
Бертинг.
Что же ты делал у Родериха?
Альберт.
О, для меня это ещё более страшная мука!.. Я сватался к его дочери.
Бертинг.
И ты был отвергнут, не так ли? Ну же! Ну же! Скажи, она прелестное дитя?
Альберт.
Она слишком красива для меня, вот почему мне пришлось от неё отступиться!
Бертинг.
Упрямое дитя! Клянусь моей честью, она – упрямая малышка! Что ж, посмотрим, отвергнет ли она меня! Клянусь честью, она должна стать моей! Вперёд, холопы!
Альберт.
О, она не для тебя! Она ангел!
Бертинг.
Какое мне дело до ангела? Она – плоть. Плоти я хочу, плоти и плотских утех. Холла! Брайшальд, забери Альберта в мой замок. Я добуду эту деву из замка Родериха! По коням! По коням! В седло, холопы! Вперёд! Я излечу её от её упрямства!
Все удаляются.
Второе действие
[Первая сцена]В укреплённом замке Родериха. Агнес и Аделаида.33
Аделаида.
Возлюбленная мать!О, не терзай любовьюМоё несчастное,Измученное сердце!Оно любви не жаждет.Знай: прекрасна та любовь,Которая сама нашла свой путь…Агнес.
О, несмышлёное дитя!Ты неразумна, ибо хочешьОтвергнуть, оттолкнуть его!..Не любишь ты его.Скажи, любила льТы его когда-нибудь?Аделаида.
Возлюбленная мамочка!Нет, никогда!Нет, никогда его я не любила!Агнес.
Но тогда о ком жеС такой любовью ты вздыхаешь?Аделаида.
Что? С любовью я вздыхаю?..Агнес.
Мы краснеешь! Отвечай мне,Кто стал причиной твоего томленья?Аделаида.
Стал причиной моего томленья?..Агнес.
Как зарделись твои щёки!Вижу, тебе трудно говорить!..Ответь же мне,Кого ты любишь?Аделаида.34
О, возлюбленная мать!Знай: никого я не люблю!Агнес.
Так отчего жеНа твоих щеках румянец?Аделаида.
На моих щеках румянец?..Агнес.
Краснеют щёкиВсё сильнее и сильней!О, несмышлёное дитя!Не скрыть тебе своей любви!А завтра явится жених,Он более не спросит о любви;И стать должна ты будешьЕго супругой. Боже,Ты в силах всё переменить!..Так позаботьсяО своём наряде, дочь, а я…Я постараюсь заглушитьПредчувствия, которыеРоятся в моём сердце.Агнес уходит. Аделаида берёт лютню.
Аделаида.35
Ах, горе, моё сердце,О, как ты печально!Излейся, сердце, тысячьюПрекрасных, нежных звуковИ его имя славою почти!Играет на лютне и поет.
Всё моё сердце содрогается в смятеньиПред грозной силой неизведанных страстей;И, сладостное имя повторяя в исступленьи,С любовью жду я радужных вестей.Потоки радости уносят прочь мою печаль, я верю чуду,Когда мне «Лойбальд! Лойбальд!» слышится повсюду.Ты моё сердце озарил лучистым, радостным сияньем;Все помыслы мои – тебе;Моим любовным, сладостным терзаньемЯ вручена твоей судьбе.А эхо, вторя: «Лойбальд! Лойбальд!» — весело ликуетИ радостную песнь воркует.Появляется Гундхен, у неё в руках наряды.
Гундхен.
Ах, барышня, вы снова тоскуете о своём возлюбленном; я же явилась, чтобы нарядить вас в свадебное платье, ведь вы выходите замуж за другого… О чём вы думаете?
Аделаида.
О, моя Гундхен, помоги мне и завтра, и послезавтра скоротать время, слушая твои весёлые и остроумные речи. Ничего иного я слышать не желаю.
Гундхен.
Если бы Лойбальд услышал это, то он позавидовал бы моему остроумию.
Аделаида.
Научи меня своему остроумию, дабы я могла высмеять своё положение невесты.
Гундхен.
Чтобы услужить вам, моё остроумие должно оставить в стороне всякие шутки. Сейчас не до смеха, барышня, и любая шутка неуместна, ибо о вас необходимо как следует позаботиться.
Аделаида.
Ты так считаешь?
Гундхен.
А что если вам убежать из замка?
Аделаида.
Гундхен! Бежать? Подумай, что ты говоришь!
Гундхен.
Что же вы намерены делать?
Аделаида.
В любви я хочу положиться на Бога.Неужто, вселив в наше сердце любовь,Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
1
Действие трагедии происходит в Средние века. Топография разворачивающихся событий во многом условна. Перед нами – хмурое, овеянное туманами и затерянное во времени Средневековье, сохраняющее в себе, впрочем, отчётливый немецкий колорит.
2
Сопоставляя трагедию «Лойбальд» Вагнера с трагедией «Гамлет» (или, если угодно, с пьесой под названием «Трагическая история о Гамлете, принце датском», The Tragical Historie of Hamlet, Prince of Denmarke) Шекспира, мы должны указать на явственные параллели, несомненно, существующие между выводимыми на сцену героями: Лойбальд – это Гамлет Вагнера, Аделаида – Офелия, Родерих – Клавдий и при этом, что важно, Полоний, Призрак же Зигмера – Призрак отца Гамлета…
3
Сопоставляя «лишённую музыки» трагедию «Лойбальд» с созданными Вагнером позднее музыкальными драмами, можно предположить, что «партию» Лойбальда должен был бы исполнять ein Heldentenor («героический тенор»).
4
Постоялый двор. Участники первой сцены изъясняются прозой. В их разговоре царит бандитский, воровской жаргон. Вообще говоря, в трагедии «Лойбальд» проза чередуется с белым стихом и стихотворными рифмами. К примеру, «гамлетовский монолог» Лойбальда (1 действие, 2 сцена) – образец белого стиха, тогда как Ведьма и её духи (как видно из последующего) изъясняются в рифму.
5
Бандитский, воровской жаргон Берингера, Шрамбольда, Шенка и Фламминга образует своеобразный «сниженный фон» высокопарной и истинно шиллеровской патетики, которой преисполнены речи Призрака и «гамлетовский монолог» главного героя, звучащие в следующей – второй – сцене первого действия трагедии.
6
«Ты скудно наливаешь, Шенк!» Сопоставление «Шенк – наливать» – игра слов: schenken – «наливать».
7
Сей, прямо скажем, разнузданный «диалог» на постоялом дворе отчасти напоминает разговор разбойников из одноимённой драмы Шиллера (1 действие, 2 сцена) и ту беседу, которая звучит в самом начале трагедии «Эгмонт» Гёте. Манера речи Берингера напоминает манеру речи «философа» Апеманта из пьесы «Тимон Афинский» (или, если угодно, «Жизнь Тимона Афинского», The Life of Timon of Athens) Шекспира.
8
«…это – жратва для честных плутов!» Контаминация, оксюморон «честный плут» – превосходная характеристика нравов низконародья, с которым мы сталкиваемся в первой сцене первого действия трагедии. «Низконородье», к слову, – излюбленный термин философа Г. Я. Стрельцовой, различающей между собой низконародье, простонародье, средненародье и высоконародье.
9
«Я подстерёг эту пару в лесу». Монолог Фламминга, играющего важную роль в разворачивающейся трагедии, сполна выражает его внутреннюю суть. Эта «оставшаяся за кулисами» история «охоты» Фламминга и его нападения на странствующего рыцаря и его возлюбленную свидетельствует о том, что Фламминг – достойный наследник Яго. И не будет преувеличением сказать о том, что убийца, насильник, вертопрах, циник и «перекати-поле» Фламминг – «мелкий бес» трагедии «Лойбальд». Фламминг встревает в разные истории и сеет зло, и, по меркам всего действа, он – олицетворение порока, живущего мелкими обидами и вздорными, суетными и при этом омытыми кровью «приключениями».
Трагическая история, излагаемая Фламмингом, – вполне в духе Грильпарцера и Клейста.
10
«Клянусь своей честью, я – не просто человек, ибо во мне одновременно живут осёл и мошенник». Такого рода рассуждения – вполне в духе шутов Шекспира.
11
Во второй сцене первого действия трагедии мы видим глубоко своеобразные «вариации Вагнера на тему Шекспира». «Выход» Призрака и «выход» главного героя являются смысловой экспозицией «шекспировской» завязки действа, которое в дальнейшем найдёт совершенно иное, нежели у Шекспира, развитие. Пред нами Шекспир Вагнера и Вагнер Шекспира.
12
Зигмер – отец Лойбальда, отравленный Родерихом, отцом Аделаиды. Аделаиду же и Лойбальда гибельным узлом свяжут любовные узы. Как видим, шекспировская завязка вагнеровской трагедии имеет свои нюансы: у Вагнера акценты расставлены несколько иначе, и, условно говоря, Офелия Вагнера является дочерью Клавдия Вагнера – Родериха.
13
«…выходит Призрак». Не будет преувеличением сказать, что этот Призрак – самый настоящий предшественник короля Марка («Тристан и Изольда») и верховного бога Вотана («Кольцо нибелунга»)… Если бы Вагнер написал музыку к своей трагедии «Лойбальд», то партию Призрака, конечно же, должен был бы исполнить бас.
14
Призрак побуждаем чувством мести. «Месть» (die Rache) станет в дальнейшем движущей силой и смыслообразующим вектором мыслей, чувств и действий Лойбальда.
15
«Как? Я – ничто? Ничто?..» С этой реплики начинается так называемый «гамлетовский монолог» Лойбальда, с этими словами пред нами предстаёт первый Сверхчеловек Вагнера, первый в длинной галерее иных Сверхлюдей.
16
«Гамлетовский монолог» Лойбальда является самобытной вариацией на темы двух монологов Гамлета Шекспира: монолога из второй сцены первого действия («О, that this too too solid flesh would melt […] How weary, stale, flat and unprofitable / Seem to me all the uses of this world!») и монолога Гамлета из первой сцены третьего действия («To be or not to be – that is the question»).
Первый Сверхчеловек Вагнера предстаёт пред нами с такими словами на устах, которые сразу же, «с порога» задают определённый экзистенциальный и психологический тон, во многом созвучный не только духу Гамлета Шекспира, но и глубоко трагичному мирочувствию Каина и Манфреда Байрона.
17
«Скажи, великий Бог-творец, /Зачем ты создал человека? / Он – ошибка, / Ошибка, заключённая / В темницу, в оковы /Дольнего, земного праха!» Эта эскапада Лойбальда свидетельствует о том, что он напрочь игнорирует учение, согласно которому человек создан по «образу» (imago) и «подобию» (similitudo) Бога, учение, в котором многие видели и видят залог высокого метафизического достоинства человеческого «Я». Риторические вопрошания и выводы Лойбальда созвучны и Фаусту Гёте. (Заметим, первая часть трагедии «Фауст» была опубликована Гёте в 1808 году, то есть задолго до того времени, в которое был написан «Лойбальд».)
18
«Я – моя собственная тень. / И я заимствовал её / У самого себя, /Дабы облечь в неё / Свою же собственную душу». Такая затейливая самоидентификация не имеет аналогов в истории мировой философской антропологии. Как видно из слов Призрака, личность погубленного Зигмера распадается натрое: на /1/ «Я», /2/ тень и /3/ душу; и такая антропологема выглядит весьма экстравагантно не только, скажем, на фоне манихейской антропологии, но и на фоне древнекитайского учения о десяти душах (семи злых и трёх добрых), пребывающих в каждом из людей.
19
Не упустим из виду того важного факта, что Призрак настойчиво призывает Лойбальда отомстить Родериху, а не его роду: «Клянись мне в том, / Что Родерих погибнет / От твоей руки!» – восклицает Призрак; Лойбальд же неистово клянётся уничтожить весь род коварного злодея (стр. 59): «…весь род его погибнуть должен… Отродью Родериха – смерть!» (стр. 60). Этот важный «нюанс» не должен ускользнуть от нашего внимания. Здесь, на этом смысловом рубеже Вагнер существенно расходится с Шекспиром.
20
Сверхчеловек Лойбальд сковывает себя клятвой. Сверхчеловеческое само ставит себя в железные тиски необходимости. Весь дальнейший жизненный путь Лойбальда – следствие данной им клятвы.
21
Осмысляя образы Лотаря и Вердульфа на фоне всего творчества Вагнера, можно с осторожностью предположить, что они – прообразы иных героев Вагнера: Вольфрама («Тангейзер…), Курвенала («Тристан и Изольда») и Гурнеманца («Парсифаль»).
22
«И замок превратился / В тихий и обременённый / Скорбью монастырь». Изумительное сравнение замка с монастырём привносит в повествование неожиданный метафизический оттенок.
23
Вердульф – друг Зигмера, поэтому он на стороне Лойбальда. И если учесть, сколько врагов наживёт Лойбальд по ходу разворачивающегося действия, то следует признать: такое союзничество – весомая поддержка.
24
«…причиной их вражды /Была – не так ли? – Берта, /Которая когда-то, /Презрительно отвергнув /Родериха, отдала себя / В супруги Зигмеру?» Родерих отравил Зигмера из-за Берты.
25
«Жёлчь затаённой злобы / Долго копит тигр, / Когда могучий лев / Лишит его добычи». Такие зооморфные сравнения – вполне в духе Шиллера, см., например, монолог Фиеско («Заговор Фиеско в Генуе», второе действие, восьмое явление).
26
«Месть – дело справедливое, жестокость – нет». Лойбальд намеревается умертвить не только Родериха, но и весь его род.
27
Пещера ведьмы. В сцене с ведьмой заметно влияние первой части «Фауста» Гёте.
28
Здесь, в четвёртой сцене первого действия, «на смену» бандитам, проходимцам, рыцарям, аристократам и их сторонникам приходят самые настоящие инфернальные силы.
29
Ведьма и её приспешники изъясняются в рифму, Фламминг же, как и в первой сцене, – прозой.
30
В ведьме трагедии «Лойбальд» проступают некоторые черты иных – грядущих – героинь Вагнера: Ортруды («Лоэнгрин») и Кундри («Парсифаль»).
31
Более поздняя музыкальная эстетика Вагнера убеждает в том, что «партию» ведьмы могло бы исполнить драматическое меццо-сопрано.
32
«Лойбальд дерётся с Родерихом!» Очевидно, Фламминг узрел в волшебном зеркале ведьмы будущее.
33
Аделаида. По собственному признанию Вагнера, образ Аделаиды навеян одноимённым произведением Бетховена (opus 46).
34
Более поздняя музыкальная эстетика Вагнера убеждает в том, что «партию» Аделаиды могло бы исполнить драматическое сопрано.
35
Песнь Аделаиды – сольный лирический эпизод, вне всякого сомнения, навеянный балладами Шиллера.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Полная версия книги