Девушка из Стамбула

– Это любимое блюдо вашего отца. Он ест его по утрам. Будь осторожна, перемячи внутри горячие. Если хочешь, можешь добавить немного уксуса, а не хочешь, ешь просто так. Только не спеши.

Загида посмотрела на чай.

– Всё очень горячее,  –  предупредил отец.  –  Может, ты кофе предпочитаешь? Если хочешь, пей, только к этому блюду он не подходит. Давайте, дети, скажем «бисмилла»,  –  проговорил он и принялся за перемяч с катыком.

Ханум ела перемяч с уксусом… Старший мальчик ел, обжигаясь, и отправил в рот друг за другом три перемяча.

Загида приправила перемяч катыком. Обожглась чуть-чуть, но катык, как справный стамбульский пожарный, вовремя потушил огонь. Перемяч просто таял во рту. Превосходное кушанье! Второй и третий она поела с катыком, а потом без катыка и уксуса, прихлёбывая чай, как это делал отец.

Загида ела без всякого смущения, не отставая от других. Выпила несколько чашек чая, и нисколько не вспотела, не почувствовала тяжести. После двух чашек предложила Сююм:

– Давай я буду жарить перемячи, а ты садись и пей чай.

– Нет,  –  сказала ханум,  –  ты гостья у нас. Придёт время, будешь жарить и ты. Ну как, понравилось тебе угощение?

– Очень вкусно, ну просто очень!

– Апам, ты впервые ешь это?  –  спросила Гульчачак.

– Да, Гульчачак,  –  ответила Загида.

Девочка посмотрела на неё недоверчиво.

– Как, у вас не готовят перемячи даже во время праздников?

– Апа твоя выросла в Стамбуле, а там не умеют готовить мучные блюда,  –  пояснила ханум.

Отец сказал:

– У нас в прежние времена перемячи готовили каждый день к утреннему чаю, особенно зимой. Без них не обходились ни богатые, ни бедные.

– Бей-атам,  –  обратилась Загида к отцу,  –  а где она, страна ваша?

– Разве ты не знаешь?  –  воскликнул старший мальчик Тимур.  –  А я знаю. О городе Казань слышала? Хочешь, покажу на карте?

Он принёс карту.

– Где такой город?  –  спросил Тимур.

– Вроде, припоминаю что-то…

– Вот, смотри, это река Идель, это город Астрахань, а вот и Казань. Это вот река Казанка. Деревня наша вот здесь. Правда, ати?

– Да, верно, сынок, там.

Загида взяла карту в руки и стала внимательно разглядывать.

– Там, наверное, очень холодно, бей-атам?

– Да, конечно, но дома там тёплые и хорошие, печи большие, одежда из меха. В такой не замёрзнешь.

Но вот чаепитие закончилось, все поднялись. Хадича-ханум сказала мужу:

– Вы с Загидой можете погулять. Думаю, вам хочется поговорить, ведь сказано ещё не всё. У нас же есть пока кое-какие дела.

– Ты права. Вчера мы проговорили целый день, а сегодня кажется, что по-прежнему ничего не знаем друг о друге.

– Мне тоже так кажется, бей-атам.

– Идите, погуляйте, у вас есть полтора часа,  –  сказала ханум.

– А можно и мне с вами?  –  спросил Тимур.

– Пойдём, улым[17].

Мальчик взял велосипед.

– А ты на велосипеде умеешь кататься?  –  спросил он Загиду.

– Нет.

– А я умею. Я и в Стамбуле могу, только ати не разрешает.

– А как же иначе,  –  поддержала Загида отца,  –  ты ведь можешь не заметить трамвая, и он собьёт тебя. Всю жизнь хромать будешь, или погибнешь, чего доброго.

Разговаривая так, они вышли из ворот.

Загида сказала:

– Бей-атам, я против желания мамы подала заявление в университет. Как ты на это смотришь?

– А почему мама против?

– Не знаю… Собирается замуж меня выдать!..

Загида покраснела.

– Это только желание или уже есть кто-то?

– Есть, дальний наш родственник, сын Асад-бея, торговый посредник.

– Что он за человек?

– В мировую войну, якобы, учился во Франции, теперь занимается снабжением. Говорят, он очень богат. Мы живём в нужде, вот она и решила…

– Богатства все хотят, кызым!  –  сказал инженер.  –  Только при создании семьи оно не должно быть на первом месте. Деньги  –  это лишь средство для того, чтобы добиться в жизни какой-то цели. Сама-то ты как смотришь на это?

– Бей-атам, я бы хотела продолжить учёбу.

– Для чего, кызым? Какая у тебя цель?

– Во-первых, все мои друзья учатся. В школе я успевала не хуже. Просто мне очень обидно, что одна я неучем осталась. Может, наивно так думать?

– Нет, это вовсе не наивность. В каждом нормальном человеке должно быть это стремление  –  не отстать от других. Для успеха это очень важно.

– А во-вторых, хочется найти достойное занятие и посвятить ему жизнь. Разве плохо иметь профессию?

– Всё правильно, кызым. В жизни женщины первое дело, главное её предназначение  –  это воспитание детей, умение быть хорошей хозяйкой, способность постоянно поддерживать огонь в семейном очаге, согревать детей любовью. Но теперь многое изменилось, жить стало труднее. Профессия для женщины, хозяйки в доме, стала гарантией её будущего. Нас, западных идеалистов, ужасно огорчает, даже пугает жадность молодого поколения до наживы, до материальных благ. Машалла, ты не такая. Тебя, похоже, эта примитивная страсть не захватила. В вопросе этом есть ещё кое-что. Считается, что женщины, получившие хорошее образование, способствуют цивилизации общества, повышению интеллигентности так называемой элиты общества. И это правда. Но занятость на службе обоих супругов, по мнению многих, плохо сказывается на воспитании детей. Дети, к сожалению, остаются без внимания… А всё-таки почему же мать-то возражает против твоей учёбы?

– Не знаю! Ты, бей-атам, сам понимаешь, что она не тот человек, который способен мыслить логично и самостоятельно решать проблемы. Мать не в силах противостоять своей среде, плывёт по течению. Нет у неё ни желания, ни сил противиться. А среда, к которой она принадлежит, безнравственная. Да и деньги играют роль.

– Деньги тут не важны. Слава Аллаху, мы в состоянии оплатить твою учёбу. Я не мог помочь тебе раньше, когда ты училась в средней школе. Для этого были причины. Зато теперь помогу получить высшее образование. Я сделаю это с радостью… Теперь перейдём к обсуждению более тонкой материи. Человек, который до сих пор обучал тебя, воспитывал, вырастил,  –  это твоя мать. Её право выше, чем моё право отца. Мы не можем не считаться с её мнением. Если она не будет согласна, поговорим с ней, вместе подумаем, как лучше поступить. И вот ещё другой, очень важный момент. Положим, ты стоишь перед выбором пути твоего будущего  –  последнего события твоей жизни, и окажется, что трудно понять, правильный выбор ты сделала или ложный. Вот в этом случае долг родителей  –  вместе разобраться в ситуации. Только самое последнее решение человек должен принять сам. Пророк наш об этом сказал так: «Как бы наставники твои ни силились, чтобы перетянуть тебя на свою сторону, последнее решение ты должен принять сам». Если сказанное покажется матери разумным и она даст согласие,  –  это будет совсем другое дело.

– Но я не хочу снова подчиняться маме, она для меня чужой человек.

– В таком случае не о чем говорить!  –  сказал отец.

– Она требует, чтобы я поступала только так, как она желает. Упорно стоит на своём.

– А ты хочешь, чтобы я помог тебе, да?

– У меня больше никого нет, бей-атам. Разумеется, я рассчитываю на ваш совет и помощь.

– Кызым, мать твоя собирается со злым умыслом воспользоваться своим правом. У неё, естественно, есть свой расчёт, но это неправильно. Возможно, её толкает на это нужда, безвыходное положение. Ты знаешь это лучше меня. По-видимому, надо облегчить тяготы её жизни. Начиная с этого дня, станем возмещать ей расходы, связанные с тобой. Содержание твоё я возьму на себя. В конце концов  –  это отцовский долг мой. Но делать это надо так, чтобы она не почувствовала себя униженной. Я знаю, кызым, ты являешься смыслом её существования. Хорошенько подумай об этом. Я тоже подумаю. Между нею и нашей семьёй мы должны будем установить нечто, вроде modus vivendi[18].

– Да, конечно, бей-атам!

– Ты наш полноправный ребёнок, член семьи. Можешь в любое время приходить к нам, переехать насовсем, наши двери всегда открыты для тебя. Только мать твоя не должна думать, что это  –  козни с моей стороны, желание как-то нанести ей обиду. Не знаю, смог ли я, кызым, доходчиво объяснить тебе? Несмотря на трудную жизнь, мать хорошо воспитала тебя. Не хотелось бы быть несправедливым к ней. Пусть пока всё идёт своим чередом, а там жизнь сама подскажет, что делать. Ещё раз повторяю, кызым, не груби матери. По молодости ты можешь ранить её такими, например, словами: «Я нашла отца и больше не нуждаюсь в тебе». Слышать это ей будет очень тяжело. Уважай её чувства. Успокаивай мать, осторожно внушай, что никакая опасность не угрожает ей.

– Мне это будет очень нелегко. Мама живёт по совершенно иным понятиям, чуждым мне.

– Да, несомненно, так оно и есть. Ты не сможешь изменить её, дочка. Поэтому надо принимать её такой, какая она есть, и постараться внушать, что бояться ей нечего, ни с какой стороны подвоха не будет. Деликатное дело это, хочешь  –  не хочешь, самой жизнью возлагается на тебя.

Тимур, который носился на велосипеде то взлетая на гору, то слетая вниз, подъехал к ним.

– Ати,  –  сказал он,  –  апа, наверное, пить хочет. Вон в той кондитерской мороженое очень вкусное.

Загида, усмехнувшись его детскому лукавству, сказала:

– Я не знаю, хочу ли. Может, сам ты умираешь от жажды?

– Да как же ты не знаешь? Ясное дело, хочешь.

– Ладно, ладно, улым!  –  сказал отец,  –  я тоже пить хочу. Иди, займи нам место. Мы подойдём сейчас.  –  Потом обратился к дочери:  –  А как у тебя с языком? Какой-нибудь иностранный язык знаешь?

– Довольно хорошо владею французским. Хотя разговорный навык у меня небогат, читать и писать могу без затруднений. А что касается других предметов, мне пригодилось знание старого алфавита, который изучала в начальной школе. Я училась там три года. При изучении литературы и истории пользовалась старыми изданиями.

– На каком факультете учиться собираешься?

– Я ещё не решила. Мне и история нравится, и литература. Но лечебный факультет был бы в жизни более полезен. Как ты думаешь?

– Пусть заявление твоё продвигается покуда, для выбора специальности время ещё есть.

Часы показывали полдень. После кондитерской они не спеша отправились домой. По дороге купили у торговца фрукты и угодили как раз к обеду. Оказалось, что Хадича-ханум специально для Загиды приготовила пельмени. Увидев тарелку, наполненную этим невиданным кушаньем, Загида вначале испугалась, но съела всё без остатка.

Отец попросил вторую порцию, себе Хадича-ханум тоже положила полтарелки, и Загида от добавки отказываться не стала. Потом снова подали нечто незнакомое, она и тут справилась с большой охотой.

После обеда Хадича-ханум объявила:

– Мы с отцом собираемся в город. Ты, Загида, останешься в доме за старшую. Родственников твоих поручаю тебе. К нам могут прийти гости, много гостей. Принимай их приветливо. Дети знают этих людей. Гости могут быть с детьми или без них, прими всех, не говори, что мужчин принять не можешь оттого, что отца нет дома. Среди наших знакомых нет людей, которые не знали бы правил приличия. Предложите им чай. Сююм справляется с этим очень хорошо. Ты будешь занимать гостей разговором. Каков гость, таков будет и разговор.

– Тутам, я не умею принимать гостей. Я не справлюсь.

– Почему?  –  удивилась Хадича-ханум.  –  Ты что же, не сумеешь сказать: «Добро пожаловать!», «Хорошо ли добрались до нас?», «Проходите, садитесь!» Тут нет ничего трудного! Если пойдёте к морю, не забудьте погасить огни. На работницу не надейтесь: она уснёт сразу же, как только за вами закроется дверь, и спать будет мертвецким сном. Если успеем, вернёмся семичасовым пароходом, а не успеем  –  так восьмичасовым. Ужин запоздает немного, но это неважно. Тимур, ты слушайся, улым! Загида остаётся вместо меня.

И Хадича-ханум с мужем поспешили на пароход.

Дети были рады, что остались одни, а Загида волновалась, не зная, управится ли с ними. Она заперла ворота, калитку и вывела детей на прогулку в сад, а потом усадила за уроки. Каждого спросила, что задано на дом, просмотрела учебники и дала им новую задачу. Она рассказывала детям то, что могло их заинтересовать. Один Тимур не слушался.

– Ты плохо себя ведёшь, Тимур,  –  сказала Загида мальчику,  –  разве я тебе не старшая сестра? Смотри, я обижусь.

Озорник угомонился немного. Загида понимала, что ему необходимо движение.

– Тимур, ты  –  мальчик, посмотри, сколько мусора на дорожках. Собери опавшие сучки.

– Я буду садовником!  –  сказал тот и принялся за дело.  –  Смотри, апам, я хорошо сделал?

Загида подошла к нему:

– Здесь хорошо,  –  сказала она,  –  а там осталось ещё немного мусора. Этот сучок тоже выкинь, пусть не мозолит глаза. А тут подрежь веточкам концы.

Она давала брату всё новые задания. Наконец, он устал. Все дети разом вспомнили о чае.

– Апа, пора пить чай.

Загида ещё не успела освоиться с порядками в доме  –  например, садиться за стол в определённое время. Ритуал этот, казалось, ничто не могло нарушить  –  ни землетрясение, ни ураган. Ей предстояло привыкнуть к незыблемым порядкам семьи.

К чаепитию готовились чрезвычайно серьёзно. Тимур поставил самовар, а девочки накрыли на стол. Сююм заставила его разнообразными пирогами. Все уселись с большой торжественностью, но к чашкам почему-то никто не прикоснулся. Дети чего-то ждали. Загида удивлённо огляделась.

– Чего вы ждёте?  –  сказала она.

Лишь после этого дети приступили к чаепитию. Сначала сидели в полной тишине. Разговоры пошли лишь после третьей чашки. Родня дружно осушила четвёртую и пятую чашку. Загида от неё не отставала, хотя в жизни не пила так много, и удивлялась своей способности.

Напившись, пошли к морю. Долго плескались в воде и вернулись домой. Разбудив служанку, велели ей готовить ужин, как распорядилась перед отъездом хозяйка.

До парохода было ещё далеко, но к пристани они мчались бегом. Загида, прекрасно зная, что пароход из Стамбула никогда не прибывает раньше срока, бежала вместе со всеми. Волнение детей передалось и ей. «А вдруг раньше приедут!» думала она. Родителей долго не было, и дети начали волноваться.

Но вот на сходнях показался отец. Девочки замахали платками, потом, подбежав, взяли из рук родителей свёртки. Радуясь вместе со всеми, Загида весело шагала к дому. Свёртки были большие, пришлось поймать машину. Хадича-ханум боялась, что Загиде не останется места, и сказала Тимуру:

– А ты на ослике поедешь.

Он обрадовался и побежал искать ослика.

В машине, набитой галдящими детьми, инженер Вахит-бей ехал совершенно счастливый. Дома, хотя ужин был готов, он сказал:

– Я сегодня чай не пил. Пока не попью, есть не смогу.

Тотчас поспел самовар.

– Я бы тоже выпила,  –  сказала Хадича-ханум.  –  Не выношу пить в чайхане.

Когда родители утолили жажду, семейство приступило к еде. Во время ужина ханум интересовалась, как управлялась Загида с детьми. Выслушав, она сказала:

– Вот и хорошо… Когда старшие искренне хотят быть примером для младших, дело всегда бывает успешно. Главное в семье  –  порядок. Бесполезно требовать его от детей, если сам нарушаешь.

Вахит-бей заговорил вдруг торжественным голосом:

– Загида, кызым! В семье у нас принято отмечать дни рождения детей, поздравлять их. Времени до твоего рождения ещё много, поэтому мы решили отметить день твоего возвращения в семью, день нашего единства. Как принято у нас, все мы желаем тебе благополучия и приготовили подарки. Вот мой тебе презент! Носи с удовольствием и будь счастлива!  –  И он вынул из коробочки серьги и кольцо с бриллиантами.

Загида вспыхнула и залилась румянцем. Она взяла подарки, радуясь, как дитя.

– Надень серёжки, кызым,  –  сказала Хадича-ханум.

Загида надела серёжки и кольцо.

– Спасибо, бей-атам, вы балуете меня,  –  сказала она и поцеловала отцу руку.

Хадича-ханум тем временем успела пристегнуть к её руке золотые часики с браслетом и сказала:

– А это подарок от меня.

Восхищённая Загида ей тоже поцеловала руку. А когда села, подошла Сююм.

– Апа, я тоже хочу сделать тебе подарок,  –  проговорила она и протянула сумку.

Когда Загида открыла её, все увидели шёлковое японское кимоно.

– Ой, какая прелесть!  –  вскричала Загида,  –  какая прелесть!  –  повторила она и поцеловала Сююм.

Гульчачак подарила ей косметику. Тимур протянул ридикюль, а маленький Батыр сунул в руки коробочку с губной помадой и пудрой.

Загида, не ожидавшая ничего подобного, была смущена и обрадована несказанно. С полными слёз глазами, сияя от счастья, она перецеловала всех своих родственников.

– У меня в жизни не было такого праздника!  – воскликнула она,  –  вы, тутам, устроили его для меня. Если бы вы знали, как я благодарна! Но чем я расплачусь за вашу щедрость?

– Никакой расплаты не требуется! Мы устраиваем такие праздники всем нашим детям. А ты  –  тоже наше дитя. И имеешь на это полное право. Придёт время, сама будешь делать близким подарки.

– На какие деньги? У меня нет ничего,  –  печально призналась Загида.

– Зато у тебя есть книжка, на неё и будешь покупать,  –  подсказала Сююм.  –  У нас у всех есть такие книжки.

– У меня, родная, нет никакой книжки…

– Почему же нет, разве ты не такой же ребёнок своего отца?  –  заметила Хадича-ханум.

– Не понимаю, о чём вы?  –  растерялась Загида.

– Мы ежемесячно на имя каждого ребёнка вкладываем деньги в так называемый «Сундук сбережения»,  –  объяснил отец.  –  У тебя тоже есть такая книжка, но ты не могла пользоваться ею, потому что была далеко. Теперь можешь расходовать свои деньги на что угодно.

Наклонившись к сыну, он велел принести из ящика стола кошелёк. Инженер достал из него сберегательную книжку и протянул Загиде. Раскрыв её, девушка увидела свою фотографию, где ей было четыре года. Она взглянула на дату под фотографией.

– Выходит, ты думал обо мне с тех самых пор?!  –  удивилась она.

– Да разве может человек забыть своего ребёнка?  –  сказала Хадича-ханум.

Загида стала листать книжку. В конце каждой страницы была написана итоговая сумма. Дальше она становилась всё больше и больше. Сначала десятки, потом, сотни, которые выросли в тысячи. Посмотрела на последнюю цифру за прошлый год. Оказалось, что за годы набралось несколько тысяч лир.

– Неужели всё это богатство моё?  –  обратилась девушка к отцу.  –  Их так много, я же ничего не вкладывала?

– Деньги эти, как и деньги других детей,  –  от вашего отца. Они вложены с определённым условием: до совершеннолетия их можно получить только за подписью отца. Но ты уже взрослая и можешь распоряжаться свободно,  –  Хадича-ханум смотрела с улыбкой.

Загида вернула книжку отцу.

– Кызым, если хочешь, оставь её себе, ведь деньги могут понадобиться.

– Нет, бей-атам. Позвольте мне лишь посмотреть.

– Хорошо, посмотри.

Так завершился этот волшебный день  –  праздником, подарками, сюрпризом.

Было поздно, пора было ложиться. Все разбрелись по своим спальням.

Загида показала подарки мадам Марике, рассказала всё, что случилось. Потом пошла к себе. Лёжа в постели, принялась изучать сберкнижку, которая была начата в те дни, когда родители разводились. С тех пор в банк ежемесячно вкладывалась небольшая сумма. Она увеличивалась и достигла нескольких тысяч лир. Из письма отца Загиде запомнились слова, что денег больше высылать не будет. Выходит, на её учёбу и содержание мать не получала ничего, зато деньги копились на книжке. Это значит, что отец никогда не забывал о ней. Девушке было приятно узнать это. Сердце наполнилось гордостью. Она уснула со счастливой улыбкой на лице.

Едва завершился завтрак, отец отозвал дочь в сторону и спросил:

– Как у тебя с одеждой, кызым? В чём нуждаешься? Время пока есть, можем заняться этим. Подумай, что тебе нужно.

– У меня, вроде, есть одежда, мама покупала. Правда, ничего лишнего,  –  ответила Загида.

– Платья на лето, пальто и всё такое?

– Есть демисезонное пальто. Я ношу его круглый год.

Инженер кивнул жене. Когда та подошла, сказал:

– Вы женщины, в отношении одежды вам проще будет понять друг друга.

– Думаю, то, что на Загиде, хорошо смотрелось бы на школьной учительнице,  –  сказала Хадича-ханум.  –  Девочке понадобится совсем другая одежда: пальто, соответствующее сезону, зимнее манто с меховым воротником, наряды на каждое время года, бельё… Верно я говорю?

– Вы что же, собираетесь переодеть меня с головы до ног? Так, пожалуй, меня никто и узнавать-то не будет,  –  улыбнулась Загида.

– Конечно, переоденем! У наших дочерей, которые моложе тебя, есть всё. А ты хотела бы походить на падчерицу или сироту? Отец не допустит этого, я  –  тоже. Купим тебе всё необходимое.

– Не откладывая, сегодня же отправляйтесь в Стамбул. Я не любитель ходить по женским магазинам. И потом продавцы в присутствии мужей обычно завышают цены. У нас, мужчин, на подобные дела не хватает терпения. Поезжайте вдвоём. Цвета, фасон пусть Загида сама выбирает, а ты будешь отвечать за качество и цену. Старомодные вещи старайтесь не брать.

– Ладно. Мы в таком случае отправляемся теперь же, а детей оставим на тебя. Деньги при себе есть?

– Да, да. Сейчас дам. Готовьтесь пока.

Детям Хадича-ханум сказала:

– Мы с Загидой едем в Стамбул. Вы останетесь с отцом. Наведите в доме порядок.

Девочки, перебивая друг друга, стали канючить:

– Эни, возьми меня с собой, я тоже хочу в Стамбул.

– Папа один разве останется? Кто будет ухаживать за ним? Или вы не любите его?

Девочки сразу же замолчали. (Загида с интересом наблюдала за Хадичёй-ханум: как выйдет она из положения.)

– Ну хорошо, так и быть, одну возьму, другая останется за старшую. Кто накроет на стол, если к папе вдруг придут гости; кто за мальчишками присмотрит? Давайте бросим жребий. Если кому-то повезёт, другая возражать не станет. Договорились?

Девочки шептали про себя: «Ах, хоть бы мне, хоть бы мне!»

Провели жеребьёвку. Выиграла Гульчачак.

– Смотри, Сююм, жребий подтвердил, что ты у нас старшая дочка. Хорошо ухаживай за отцом, ладно?

И они побежали на пристань.

На пароходе Хадича-ханум повела их в салон и заказала кофе. Достав из кармана бумагу, сказала:

– Давай запишем, что будем покупать. Говори, Загида.

– Я, право, не знаю, тутам. Есть у меня всё,  –  неуверенно сказала девушка.

– Ну ладно, а чего хочешь?  –  настаивала Хадича-ханум.

– Разве что осеннее пальто…

– Записала. Дальше что?

– Не знаю…

– Почему не знаешь? А демисезонное?

– Есть у меня.

– Когда куплено, кызым?

– Года два назад. Вполне приличное ещё.

– Будешь носить его в дождь,  –  сказала ханум,  –   а в гости или ещё куда нужно хорошее. А как у тебя с зимней одеждой?

– Для зимы у меня никогда не было особого пальто. В холода я надевала снизу свитер.

– Для дочери инженера Вахита такое не годится. Купим зимнее. Сколько у тебя хороших платьев? А комбинаций?  –  интересовалась Хадича-ханум.

– Два-три.

– Ладно, мне всё ясно. Купим новые вещи. Потом, с каждым годом гардероб обновлять будет легче.

Не заходя в большой магазин в Галате, Хадича-ханум взяла такси и повезла Загиду в прежний Караван-Сарай возле Султан-хамама, где размещалась нужная им контора. Прошли в кабинет управляющего.

– Дочери на платье нужна хорошая ткань. Покажите, Джаляль-бей, лучшие из новых образцов.

Джаляль-бей велел подать кофе, чай, поинтересовался здоровьем инженера. Он показал образцы плательной и пальтовой ткани.

– Вот, выбирай,  –  сказала Хадича-ханум Загиде.

Загида с Гульчачак приступили к делу.

– Это годится,  –  говорили они, перебирая ткани,  –  это тоже подойдёт, и это хорошо…

– Дочери нужно прежде всего демисезонное пальто, потом зимнее,  –  говорила Хадича-ханум.  –  Главное, ткань должна быть лучшего качества.

Управляющий отобрал несколько образцов. О ткани, отложенной Загидой, сказал:

– Это дешёвый товар, вам не подойдёт.

Он развернул рулоны. Хадича-ханум на этот раз тоже приняла участие в выборе. Из того, что облюбовали девочки, в одном случае ей не понравился цвет, в другом  –  ткань оказалась слишком тонкой, в третьем  –  не устроило качество. После долгой возни отобрали наконец два вида тканей на пальто и несколько  –  на платья. В другом месте выбрали материю на подкладки. Потом поехали в довольно большой магазин белья. Хадича-ханум распорядилась подобрать шесть комбинаций. В чулочном магазине купили шесть пар чулок, в обувном  –  две пары обуви.

Проголодавшись, зашли в шашлычную. После в мастерской в районе Бейугылы заказали два пальто.

– Скажи, где ты видела дождевики?  –  спросила Хадича-ханум Загиду.

Нашли и этот магазин. Пакетов и свёртков скопилось так много, что носить их не было сил. Зашли передохнуть в чайхану. Хадича-ханум заглянула в свой список.