Земля Бранникова
Трудно ответить на вопрос, собирался ли сам Наполеон следовать устанавливаемым им законам. Скорее всего, нет. Это были законы для всех, но не для него лично. В своей исключительности он не сомневался. Он мог делить со своими солдатами трудности и опасности войны, но в мирной жизни подчиняться законам, даже своим собственным, он не мог.
Еще труднее разобраться в вопросе о том, чем были непрерывные войны, что вел Наполеон во всех направлениях. Результатом его неуемной личной жажды власти, стремлением к самоутверждению или же стремлением объединить Европу. Современники Наполеона в годы его величия ничего не говорили об объединенной Европе. В то же время биографы, сопровождавшие императора в изгнании, не раз слышали от него, что он мечтал создать объединенную Европу по образцу Соединенных штатов Америки.
Что это было, запоздалая попытка оправдать необоснованную агрессию или сожаление о неосуществленной идее? Нельзя ответить на этот вопрос. Можно лишь констатировать теперь, спустя почти два столетия, что Кодекс Наполеона действительно пошел на пользу Франции и Европе, в то время как его войны заставили ее объединиться, но лишь с одной целью и на очень короткое время для того, чтобы сокрушить узурпатора.
Однако, если военная машина Наполеона пока работает как часы, то далеко не все в финансово-экономической сфере оказывается подвластным императору. Воровство и коррупция, свойственные диктаторским режимам, разъедают страну. Стоимость каждого государственного контракта завышается чиновниками на пятьдесят и более процентов. Соответственно, половина его стоимости возвращается им поставщиками и оседает в чиновничьих карманах. Русский историк Е. Тарле пишет о том времени: «Казнокрадов было так много, что у ученых иногда возникает искушение выделить их в особую прослойку буржуазии».
Говорят, однажды Наполеон, будучи в раздражении, очень резко спросил у своего министра иностранных дел Талейрана, откуда у него такое большое состояние. Хитрый и многоопытной царедворец ответил лестью:
– Государь, мое богатство даровано мне вами. Я купил бумаги государственной ренты накануне 18 брюмера, а продал их на другой день.
Действительно, известно, что приход к власти Наполеона всколыхнул рынок ценных бумаг. Многие из них подскочили в цене в два и более раза. Император знал об этом и очень гордился значимостью своего имени.
Что-то подобное было с другим великим человеком, Каем Юлием Цезарем, жившим в древнем Риме за пару тысяч лет до появления на свет Наполеона. Захваченный пиратами в плен, он потребовал от своих тюремщиков, чтобы те увеличили стоимость требуемого за него выкупа в два с половиной раза. Меньшая сумма казалась ему недостойной его персоны.
Лектору долго хлопали, но с трибуны не отпустили. Посыпались вопросы. Как оказалось, для многих лекция открыла совсем другую сторону деятельности Наполеона, о которой мало известно, во всяком случае, в СССР. В то же время, все присутствующие в большей мере рассчитывали, что речь пойдет о Наполеоне-полководце, о войне 1812 года. Больше всего вопросов у слушателей было про нее и про то, почему же все-таки Наполеон напал на Россию, а не на Англию. На этот вопрос лектор ответил и, притом, весьма подробно.
Действительно, почему Наполеон направил свои войска в Россию, а не использовал их против Англии. Я сам не раз задавался этим вопросом, но однозначного ответа не нашел. Могу лишь поделиться с вами своими соображениями на этот счет. Прежде всего, заметим, что Наполеон не мог направить свою экспансию, скажем, в сторону Турции и стран Ближнего Востока, оставляя в своем тылу таких сильных участников всех антинаполеоновских коалиций как Россия и Англия. Он должен был сначала стать хозяином всей Европы. Поэтому, скорее всего, выбирая для себя объект следующего нападения, он лишь задавался вопросом, с кого из них начать?
Известно, что Наполеон готовил вторжение в Англию. Для этой цели он создал армаду из французских и испанских кораблей, но в 1805 году английский флот под командованием адмирала Нельсона разгромил ее. Переправляться через проливы Ла-Манш и Па-де-Кале стало не на чем. Чтобы победить Англию, надо было сначала создать мощный флот, что гораздо сложнее, чем снарядить пехоту или конницу. Армада могла переправить армию Наполеона через проливы, но была не в состоянии противостоять английскому военному флоту.
Быть может, воспользуйся Наполеон новыми идеями, которые тогда уже витали в воздухе, он мог бы создать новый флот. Известно, что талантливый американский изобретатель Роберт Фултон, будучи ярым республиканцем, предложил Наполеону создать для него подводную лодку, а на корабли поставить паровые двигатели. Более того, первое, не совсем удачное испытание парового судна Фултон провел не где-нибудь, а во Франции, на реке Сена под Парижем и было это в 1802 или 1803 году.
Да, этот факт Виктор готов был подтвердить. Память услужливо представила его глазам нелепое пышущее огнем и дымом сооружение, появившееся из-за поворота реки.
В 1807 году Фултон провел успешные испытания, но было это уже не во Франции, а в Америке, на реке Гудзон, после чего началось быстрое развитие парового флота. Изобретатель не повторил своего предложения Наполеону. Скорее всего, потому, что Наполеон уже в 1804 году провозгласил себя императором, и Франция перестала быть республикой.
Получается, что предложение Фултона было с технической точки зрения состоятельным и своевременным, но Наполеон не принял его. Возможно, действуя весьма осознанно, он поставил Россию первой в очередь на завоевание, чтобы усилить континентальную блокаду Англии и тем ослабить ее. С этой же целью он покорил Испанию и Португалию, где, кстати, встретился с ожесточенным партизанским движением. Он стремился к тому, чтобы суда под английским флагом нигде на континенте не могли найти себе пристанище…
Кстати, Наполеон рассматривал возможность доставки войск в Англию по воздуху с помощью флотилии воздушных шаров и даже назначил ответственной за организацию воздушного моста Мари Мадлен Софи Бланшар, одну из первых женщин-воздухоплавателей. Правда, она сразу сказала императору, что эта идея не выдерживает критики из-за неблагоприятной розы ветров.
Ну, что? Закончим на этом, товарищи?
Но аудитория не отпускала лектора, продолжая задавать все новые и новые вопросы уже о войне 1812 года.
Поняв настроение аудитории, лектор сказал:
– Ну, что же, извольте, раз вы хотите побольше узнать о войне 1812 года, я готов прочесть вам в следующий раз лекцию о ней. А сейчас, чтобы утолить первый голод, и для затравки на будущее скажу вам следующее.
Чаще всего, когда я рассказываю о войне 1812 года, меня спрашивают, так кто же победил в Бородинской битве: обе стороны считают, что победа досталась ей. Скажу сразу, что и я считаю так же. Можно сказать, что состоялась своеобразная ничья. Обе стороны проявили огромную волю к победе, беспримерное мужество. В битве сошлись равные противники. На поле боя осталось около восьмидесяти тысяч убитых. Из них французов около тридцати тысяч. Русских полегло больше, хотя в наступление шли французы. Возможно, сказался воинский талант самого Наполеона, умевшего концентрировать удары артиллерии на особо важных направлениях. Возможно и другое. Значительная часть французских офицеров имела специальное образование, в то время как образование большинства русских офицеров носило, можно сказать, стихийный характер. Учились, в основном, в бою, на собственном опыте.
Обе армии понесли весьма значительный урон. Но русские войска после битвы отошли, открыв путь на Москву, что дало основание французам считать себя победителями. В то же время русские войска сохранили боеспособность, а это тоже победа. Детали битвы я расскажу вам в следующий раз.
А сейчас добавлю только, что Бородинская битва, хоть и очень важный элемент войны, но, все же, это лишь одно из крупнейших ее событий. Победа в войне, как вы знаете, осталась за Россией. Такого разгрома, который выпал на долю Наполеона и Франции, Европа не знала за всю свою историю. Из всего шестисоттысячного войска Наполеона Неман в обратном направлении пересекли лишь около тридцати тысяч человек. Сам император не попал в плен лишь чудом. Его спасли преданные ему люди и некоторая нерасторопность наших войск. А, может быть, и плохие карты местности. Говорят, русская разведка сумела внедрить в армию Наполеона неверные карты, которые не раз заводили его воинские части в непроходимые леса и болота. А вот на этот раз врагу повезло. Ждали Наполеона в другом месте.
Вот и в этом месте лекции в душе Виктора что-то отозвалось. Что же это такое? С таким трудом внедренные карты, и, вдруг, сыграли на руку врагу! Не может быть!
– Победа была сокрушительной, – продолжал лектор, – но воспользоваться ею в полной мере России не дали ее же вчерашние союзники. Не буду развивать эту мысль сейчас. Факт остается фактом. Европа сопротивлялась, сопротивляется и будет энергично сопротивляться любому усилению России, как в прошлом, так и в будущем. И это касается итогов всех прошедших в Европе войн. Включая и Вторую мировую войну. Недолгим было наше братство по оружию с Англией, Францией и США…
Впрочем, не стоит искать в этом что-то личное, антироссийское. Нет. Как раз в это время в Европе начинает формироваться некоторая система сдержек и противовесов, ограничивающая экспансию любой страны континента. Хотя, как знать. Крымскую войну 1853 года французы называли войной с варварами… Но об этом уж точно как-нибудь в другой раз.
Показывая, что далее от вопросов следует воздержаться, лектор поклонился слушателям и сошел с трибуны в зал. Народ начал расходиться, а вокруг лектора образовалась небольшая толпа. Кто-то благодарил докладчика, а кто-то все же пытался задавать вопросы.
Виктор же продолжал неподвижно сидеть на своем месте. Его взгляд был сосредоточенным и устремленным куда-то далеко. Очень далеко.
II
В августе 1812 года эскадрон лейб-гвардии Его Императорского Величества гусарского полка скорым маршем подходил к уездному городку Руза Московской губернии. Конники устали, за шестнадцать дней они прошли немалый путь в семьсот с лишком верст от Павловска под Санкт-Петербургом, сюда, к городу Руза, что находится западнее Москвы в районе Можайска. Устали и лошади, а их было приказано беречь пуще глазу.
В виду города у брода через неглубокую речку по приказу командира эскадрон остановился. Надо было почиститься, привести в порядок себя и лошадей. В город эскадрон должен был войти во всей красе. С музыкой и развернутыми знаменами.
Нижние чины и солдаты принялись скидывать с себя амуницию и расседлывать лошадей. Офицеры, вслед за своим полковником, спешились и ждали дальнейших указаний. В городе эскадрон ждали. Так что вскоре навстречу ему двинулась депутация горожан. Впереди скакал городской голова, за ним вразнобой следовали местные дворяне. Все весьма пожилые, давно вышедшие в отставку и доживающие свой век в маленьком городишке. За ними, чуть особняком, скакал управляющий усадьбой братьев Тучковых – четырех генералов русской армии, которых многие офицеры эскадрона хорошо знали.
Командир эскадрона снова сел в седло. Так же поступили и офицеры, выстроившиеся за ним полукругом. Получилось красиво. Будь здесь где-нибудь поблизости художник, мог бы прославить себя картиной с названием «Встреча русского воинства жителями города Руза». Фоном для картины могли бы стать тучные поля, речка и золотые маковки церквей маленького города.
Городской голова доложил гусарскому полковнику, что город готов к отражению неприятеля. Провиант для солдат и фураж для лошадей заготовлены, бани для солдат протоплены, ночлег для них обеспечен. А вот для господ офицеров, – он поманил рукой управляющего генеральской усадьбой, – тот соскочил с лошади, снял картуз, низко, до земли поклонился полковнику и, запинаясь, произнес заранее заготовленную речь:
– Их сиятельства генералы, братья Тучковы просят оказать им честь и изволят пригласить вас и господ офицеров квартировать в их усадьбе, сколько потребуется. Все припасы и все помещения усадьбы в вашем полном распоряжении.
– А что же братья Тучковы, кто-нибудь из них здесь, любезный? – спросил полковник.
– Нету никого. Все при армии. Давеча, один из них наезжал, наказывал вас принять честь по чести, – отвечал управляющий.
Ну что, господа офицеры, слава братьям Тучковым! – произнес торжественно полковник.
Офицеры ответили командиру дружным «ура»!
В это время на дороге из города появился еще один верховой. Он быстро приближался. Известный своей зоркостью полковник, привстал на стременах:
– Мать честная, – произнес он, – да это же корнет Славский! Как он сюда попал?
Верховой лихо осадил коня в метре от полковника:
– Дозвольте доложить, ваше превосходительство, поручик Славский прибыл в ваше распоряжение для дальнейшего прохождения службы!
Полковник и поручик спешились одновременно. Бросив поводья лошадей подоспевшим ординарцам, подошли друг к другу. Полковник по-отечески обнял поручика, похлопал его по плечу:
– Растет, растет молодежь, а ведь когда вас забрали от нас, вы были корнетом.
– Да, ваше превосходительство, произведен в поручики месяц назад по личному распоряжению Его Императорского Величества за выполнение особого задания. На него ушло у меня почти два года, – ответил Славский с юношеским задором.
– Славно, видать, довелось вам потрудиться, поручик. Отдохнуть бы следовало после трудов праведных, а не сюда лететь сломя голову в самое пекло. Дело-то нам предстоит жаркое. Силен супостат. Немногие вернутся с поля, а вам еще бы жить и жить! – Произнося эти слова, полковник неспешно направился к развесистому дубу у обочины дороги. – Впрочем, раз вы уже здесь, рад буду взять вас обратно в эскадрон. Пока офицером для особых поручений, других вакансий у меня нет, но, думаю, скоро будут. Скорее, чем хотелось бы.
– Благодарю вас, ваше превосходительство! Я прибыл в Петербург в конце апреля, но доложить вам о своем прибытии сразу не мог. Сдавал дела, ждал аудиенции у Его Величества. Потом навестил отца, и на перекладных сюда, к вам. Коня уже здесь купил. Конь в масть не сразу нашелся. А про свои приключения я вам как-нибудь все расскажу. Теперь уже можно.
Командиру эскадрона хотелось послушать о приключениях своего офицера, но момент был явно неподходящим. Надо было разместить людей на постой, отдать приказания офицерам, в общем, распорядиться по хозяйству. А потом уж можно будет и поговорить.
Остаток дня прошел в хозяйственных хлопотах, в банных трудах и закончился ужином. У нижних чинов и рядовых все это было по-простому, им еще и службу надо было нести. Караулы поставить, выслать разведку вокруг города. Все это делалось всерьез и профессионально. Служба в лейб-гвардии была почетной. Кого попало сюда не брали. Офицеры же и вовсе – сливки общества, сыны высшего дворянства страны. Опора трона. У офицеров же тот вечер прошел даже с некоторым шиком. В усадьбе генералов Тучковых им приготовили изысканный ужин. Пировало с ними и все городское начальство.
Говорят, что по поводу отправки лейб-гвардии в состав действующей армии в высших эшелонах власти возникли сомнения. Стоит ли отправлять малочисленные подразделения, где офицерами сплошь отпрыски знатных фамилий?
Конец этим рассуждениям положил сам император: «Гвардии, в первую очередь, должно охранять отечество, корону и трон, а не мое тело. Императоры приходят и уходят, а отечество остается», – говорят, произнес он. Злые языки при этом, утверждали совсем другое, что император просто хотел как можно скорее отправить гвардию куда-нибудь подальше от Петербурга. Слишком уж большое участие она принимала в последнее столетие в дворцовых переворотах.
Процедуры принятия решений на вершине власти всегда таинственны и никогда не становятся доподлинно известными. Факт лишь в том, что был составлен план передислокации лейб-гвардии в сторону Москвы. Полкам и отдельным эскадронам были назначены разные маршруты и их конечные точки, с тем, чтобы не перегружать и без того плохие дороги войсками и обозами. Кроме того, было важно по возможности рассредоточить нагрузку на населенные пункты вблизи Москвы, которым предстояло кормить элитные части.
На следующий день по случаю прибытия эскадрона в город Руза в Дворянском собрании был объявлен бал. По малости помещения городского Дворянского собрания и с учетом хорошей погоды бал организовали в саду перед ним. Здесь же расставили столы с закусками и кресла для дам.
Посмотреть на бал пришли чуть ли не все жители города. У местных девиц, да и у их мамаш дух захватывало при виде блестящих гвардейских офицеров при саблях, в роскошных ментиках и киверах. Играл небольшой оркестр из местных музыкантов. Эскадронные трубачи и барабанщики вторили им мощно и слаженно, пугая своими аккордами и пассажами местную живность.
Говорят, что после этого бала у всех коров в ближайших домах пропало молоко. Но коровы, это еще что. А вот мамаши! Они бдительно следили за своими дочерьми, и готовы были жертвовать собой всякий раз, когда к ним подходили офицеры. Дочери тоже были готовы на жертвы, что уж и говорить об офицерах. Тут все ясно, где молодость, там и любовь. А для любви нет преград.
Сколько в этот и последующие дни завязалось романов. Сколько пролилось слез и вырвалось на свободу эмоций. Сколько страстей было удовлетворено, а сколько нет. Летописи молчат об этом. Известно только, что когда через две недели эскадрон во всей красе покидал город, в нем еще долго не прекращались рыдания, и не напрасно. Точно известно другое: не всем, далеко не всем солдатам и офицерам эскадрона довелось пережить события ближайшего будущего, чтобы после них вспоминать о маленьком городке Руза, об ее обитателях и обитательницах и об этой большой войне.
* * *Вслед за эскадроном следовал обоз из более чем пятидесяти телег. В обозе ехала нестроевая часть эскадрона: лекари, санитары, коновалы, кузнецы, мастера по ремонту оружия. Везли с собой разные припасы, в том числе порох и пули для ружей и пистолетов. Ехали в обозе и маркитанты, чаще всего в этом качестве выступали жены нижних чинов.
Помимо них к обозу приписывалась офицерская прислуга. С одной стороны она была нужна для обслуживания своих господ в походе, а с другой, чтобы вытаскивать их с поля боя в случае ранения или гибели. Для этой цели выбирались наиболее преданные слуги, не слишком молодые, но и не особенно старые.
Ехал в обозе и Федька со своим напарником Степкой. Оба они служили гусарскому поручику Андрею Славскому. А до того служили они еще и его батюшке, гусарскому полковнику, раненному под Аустерлицем, и тем завершившему свою службу. Федька при нем был ординарцем, а Степка денщиком.
В бою Федька, он был левша, всегда скакал по левую руку от своего барина, так они прикрывали друг друга. Вместе они отработали несколько приемов взаимодействия в бою в разных случаях, что часто помогало им выжить. Федька сам был из донских казаков, мастер сабельного боя, хорошо стрелял из пистолета, но оружие это не любил. Ненадежное слишком. Зато он прекрасно метал ножи. С давних времен казаки сами делали ножи для метания. Маленькие, но тяжелые, напоминавшие по форме наконечники пики или стрелы, они затачивались с двух сторон. Такой снаряд, пущенный умелой рукой, с десяти метров пробивал кольчугу не хуже пистолета.
Еще Федька уважал пращу. В походах он всегда носил ее на поясе рядом с кинжалом. Это, говорил он, оружие последнего боя. Когда тебя уже спешили, любой подобранный с земли камень с помощью пращи может превратиться в грозный снаряд.
Степка талантами Федьки не обладал. Сам был из крепостных крестьянин. После ранения ездил за барином в обозе возчиком, как и сейчас. Он ценился за свою поистине необыкновенную, медвежью силу, что в военных походах часто бывает нужным. В воинских искусствах он был не силен, но знал толк в лошадях, а в драке, с оглоблей в руках, мог бы дать сто очков вперед десятку фехтовальщиков.
На следующий день после ухода из Рузы эскадрон вступил в зону боевых действий. О том, что сражение произойдет здесь поблизости, на Бородинском поле, в это время в эскадроне еще никто не знал. Но то, что командующим назначен Кутузов, узнали еще в Рузе. Кутузову-стратегу офицеры верили, но не забывали при этом его прозвище «придворный лис». А может, и хорошо это, в данном случае, когда надо перехитрить Наполеона. То, что этот гениальный полководец где-то рядом, щекотало нервы.
Разведка доложила, что слева, примерно в версте, движется вражеская колона численностью до полка, то есть примерно в десять раз больше эскадрона. Укрылись в лесу. Французы, боясь засад, лесов избегали.
К вечеру соединились со своим полком и получили боевую задачу в сражении, назначенном на завтра, – стоять в лесу на левом фланге армии, себя не обнаруживать, быть в резерве до полудня. С полудня начать беспокоить французские тылы. Замаскировать на опушке леса батарею из трех орудий. По возможности выводить на нее конницу противника. В случае отступления русских войск в зоне действия полка прикрывать отход. После трех часов, если не поступит иного приказа, действовать по обстоятельствам. Поддерживать контакт и взаимодействовать с соседними полками. При необходимости помогать друг другу.
Скажем прямо, боевой приказ не был четким, но в отсутствии оперативной связи, наверное, он и не мог быть иным. Но с началом сражения все пошло не так. Реденький лесок, где стоял полк, вдруг оказался в зоне оперативного интереса противника. Полагая, что он не занят русскими, к нему устремилась вражеская пехота. Два эскадрона полка были введены в бой с задачей вывести пехоту на замаскированную батарею. Маневр удался блестяще. Множество вражеских тел осталось лежать на поле боя. Французская пехота откатилась назад.
Воспользовавшись замешательством противника, батарею тут же на руках переместили на другое место и снова замаскировали. Но тут по лесу начали бить французские орудия. Командир полка немедленно вывел людей из-под огня, направив четыре эскадрона во французский тыл.
На рысях прошлись по тылам, вышли на стрелявшую по лесу батарею, разогнали и побили прислугу, но захватить батарею не удалось. В сторону гусар развернулся французский кирасирский полк. От прямого столкновения с ним гусары уклонились, имитируя бегство, втягивая врага в преследование. И снова им удалось вывести врага на замаскированную батарею.
Появились первые потери среди гусар, но считать их в пылу боя никто не пытался. Тут русская пехота в ближней части поля начала отход. Назвать его организованным было нельзя, но не было это и бегством. Передовые шеренги русских солдат сдерживали противника какое-то время, давая возможность отступающим закрепиться на новом рубеже. Потом обессиленные и обескровленные, они откатывались назад, проходили сквозь ряды своих, перегруппировывались, и все начиналось сначала.
Лейб-гвардейцы, вместе с двумя другими конными полками, попытались зайти в тыл наступающей французской пехоте, но наткнулись на сильный артиллерийский огонь и, неся большие потери, отошли. Бой в это время уже приобрел хаотический характер. Никто не отдавал команды, а если это и делалось, то никто их не слышал. Центр битвы сместился в правую часть поля, и командир полка приказал ординарцу найти горнистов трубить сбор.
Остатки полка, человек двести, вскоре собрались на опушке того леса, где все начиналось сегодня утром. Командир пересчитал офицеров. Из командиров эскадронов осталось трое. Корнетов было меньше половины. В эскадронах тоже насчитывалось меньше половины состава. Многие были легко ранены, но остались в строю.
Командир полка сказал офицерам:
– Господа, идем в последний бой. Французов бить, себя и солдат беречь, но не жалеть! За веру, царя и отечество! Он взмахнул саблей и тут же, сраженный шальной пулей, рухнул с коня.
Гусары снова ринулись в бой. Остатками своего эскадрона теперь командовал поручик Андрей Иванович Славский. Он вел своих бойцов туда, где вокруг горстки русских пехотинцев сгрудилось не меньше роты французов. Удар удался. Смяли французов.
Весь этот день Андрей испытывал огромный душевный подъем. Немалую роль в этом, наверное, сыграла победа на любовном фронте, одержанная им в Рузе. Да, дворянин влюбился в девушку, крестьянку или горожанку, какая разница. И она ответила ему взаимностью. Такое бывало и в истории его семьи.
Окрыленный любовью, он чувствовал себя на поле боя неуязвимым. Враги один за другим падали под его ударами. Рядом, обагренные кровью, падали его друзья-однополчане. А он, как Георгий Победоносец с фамильного герба его рода, корнями уходящего в глубокую древность, возвышался над схваткой. Азарт боя обострил чувства. Ему казалось, что он видит всю картину сражения издали, откуда-то сверху. Отсюда легко определялись слабые места противника. Именно туда он направлял свой удар.
И, вдруг, когда он снова повел в атаку остатки своего эскадрона, Андрей почувствовал, что кураж кончился, что в нем не осталось ни душевных, ни физических сил. Рука с трудом удерживала дедовскую саблю. Наступило тупое безразличие, которое он не в силах был преодолеть: